Шлюз времени IV. Выжившая

Шлюз времени IV

Выжившая

Александр Стрельцов

Редактор Л. А. Камаева

© Александр Стрельцов, 2025

ISBN 978-5-0068-6417-7 (т. 4)

ISBN 978-5-0068-6413-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Выжившая

ПРОЛОГ

Воцарение.

Ранним майским утром 1606 года вся Москва была на ногах. Рассвет осветил толпы народа, стоящего в ожидании от Спасских ворот Кремля до Можайской заставы. По обеим сторонам этого пути, заполненного любопытным людом, выстроились тысячи конных и пеших стрельцов, одетых в красные суконные кафтаны, с белыми перевязями и вооруженных длинными ружьями с красными ложами.

Простой люд продолжал прибывать, но возле самой Можайской заставы, толпа почтительно раздалась перед одним из распорядителей происходивших приготовлений, человеком смуглым, коренастым и приметным по большой бородавке на щеке под правым глазом.

Этот человек, одетый очень просто, был постоянно окружен десятком богато разодетых всадников. Он лично разъезжал верхом и размещал двести польских гусар с белыми флажками на красных пиках и то и дело поглядывал на Можайскую дорогу.

По приведении всего в надлежащий порядок, человек с бородавкою глянул еще раз на Можайскую дорогу, и, пришпорив коня, поскакал к Кремлю, сопровождаемый теми же всадниками и провожаемый почтительными взглядами зевак.

Этот человек с бородавкою был никто иной, как сам царь московский, – загадочный Расстрига, а в действительности самозванец – Гришка Отрепьев, который благодаря покровительству польских иезуитов, и личной своей наглости и храбрости, и особенно бородавке под глазом, поразительно напоминавшей царевича Дмитрия, младшего сына царя Ивана Грозного, Расстрига ловко сумел расположить в свою пользу основную массу русского народа, быстро прошел трудный путь от Польши до Москвы, сорвал венец Мономахов с головы Годуновых – и, дерзко сев на трон русских царей, нетерпеливо ждал прибытия из Польши нареченной невесты своей, к чему « нача уготовлятися со всякими поспехами, которые бы нечто являли, яко бы он выиграл Россию»1.

Эта невеста – ясновельможная панна Марина Мнишковна с Великих Кончиц, прелестная и знатная полька, сумевшая предпочесть множеству красивых польских магнатов, искателей ее руки, ничтожного и невзрачного искателя русского престола, невеста, уже осыпанная дарами страстно влюбленного в нее жениха и давно снедаемая жаждою честолюбия, была теперь у своей цели, стояла в великолепных шатрах над Москвою-рекою и жадно впивалась глазами в стольную Москву, расстилавшуюся, как на ладони, у ног своей будущей повелительницы.

Ее-то, счастливую Марину Мнишек, и готовился торжественно встретить царь московский, и вот почему устанавливал шпалерою конных и пеших стрельцов, вот почему толпился за ними любопытный люд.

Наконец каждый занял указанное ему место, толпа, видневшаяся на Можайской дороге, заколыхалась, и загудели все московские колокола, грянули пушечные выстрелы, загрохотали стрелецкие барабаны; царская обручница двинулась от становых шатров к Москве.

Минули несколько дней, наполненных свадебными гуляниями, приемами и пирами. Сбитая с толку раболепным поклонением окружавших русских цариц прошлых веков, Марина слишком преждевременно убедилась в прочности нового положения своего, вовсе не могла подозревать, что это положение далеко не так прочно, как ей кажется, и, конечно, не знала, что в то самое время, когда она тешится единственной мыслью о предстоящем празднике 18 мая, в самом лоне царского двора зреет другая мысль, поборники которой сходятся по ночам в доме Шуйского и даже начинают попадаться в руки тайной стражи.

В ночь на 16 мая были схвачены и пытаны на территории Кремля шесть подозрительных людей, но сам царь не только не обратил на это внимание, но даже не позаботился усилить дворцовую стражу, состоявшую всего из пятидесяти человек иноземцев. И никоем образом не могли дойти до Марины слухи, состоявшие в том, что муж Марины не есть истинный Дмитрий, а царь самозваный.

Следовательно, Марина не имела никаких поводов отравлять чем-нибудь свое настоящее блаженство и наслаждаться им вполне, по крайней мере, до утра 17 мая 1606 года.

В это историческое утро, замечательное своею весеннею прелестью, но гибельное для Расстриги и пагубное для Марины, нежные супруги вовсе не вовремя были разбужены страшным набатом, гремевших со всех московских колоколен. Сначала муж, вскочив с постели, бросился к окну, думая, что где-нибудь пожар. Но там вместо огня и зарева усмотрел лес копий и бердышей, приближавшихся к дворцу, только что отстроенному новым царем на месте дворца Годуновых.

Все еще не понимая в чем дело, муж на всякий случай попросил жену вставать, и сам поспешил наскоро одеться. Однако шум, сначала глухой, не только не стихал, но, становясь с каждою минутой явственнее, вскоре перешел в какие-то вопли, слышавшиеся уже в самих сенях дворца.

Басманов, в отчаянии вбежав;;к супругам, сказал царю: «Все кончилось! Москва бунтует: хотят головы твоей. Спасайся!»

Супруги поняли все! И полуодетая царица, не помня себя от ужаса, кинулась зря в сени, уже наполненные разъяренным народом, не была, к счастью своему, узнана толпою, получила в суматохе несколько толчков, пересчитала, благодаря одному из них, несколько ступеней дворцовой лестницы, бросилась потом обратно в свои покои, и, наконец, полу-ублагополучно укрылась в апартаментах своей гофмейстерины, на пороге которой стал с саблею преданный ее слуга Осмульский. Но буйная толпа, продолжая искать по всему дворцу несчастного царя, уже выпрыгнувшего в окно, вломилась в убежище царицы, умертвила Осмульского, подстрелила одну из придворных дам, панну Хмелевскую, умершую от раны несколько дней спустя, и грозила смертью самой Марине, которая, как повествуют, сидела ни жива ни мертва под юбками своей гофмейстерины, барыни весьма тучной.

Подоспевшие бояре выручили, однако, царицу, приказав толпе удалиться и не тревожить женщин, ни в чем;;не виноватых.

Марина не свиделась более со своим мужем. Овдовев в это же самое утро, она узнала о своем низвержении и была заключена под стражу в том же дворце, где так недавно еще окружало ее всеобщее поклонение.

21-го мая, два дня спустя по воцарении Шуйского, Марина была возвращена отцу, причем, однако же, у нее отобрали все драгоценности, которым немедленно составили точную и подробную опись…

Иван Михайлович прекратил читать исторический очерк М. Д. Хмырова, отвел глаза от экрана ноутбука и посмотрел на дочь. Та, свернувшись и поджав под себя ноги, мирно спала прямо в глубоком кресле.

– Читай дальше, папа! Я не сплю, – протяжно произнесла Мишель с заметным иностранным акцентом, не открывая глаз.

– Утро вечера мудренее! Пойдем, я провожу тебя в твою спальню! У тебя был трудный перелет, – Иван Михайлович проводил сонную дочь до спальни рядом с кабинетом.

– Как приятно деревом пахнет… – это были ее последние слова прежде, чем она провалилась в глубокий, спокойный сон впервые за последние две недели.

ШКАТУЛКА

– А ведь таможня могла в аэропорту и не пропустить! На вид ей лет двести, не меньше! – Иван Михайлович взял в руки небольшую шкатулку, привезенную дочерью с собой из Новой Зеландии.

Несмотря на небольшие размеры – 20х20 см, шкатулка приятно оттягивала руку. Алый бархат, коим была изнутри отделана шкатулка, местами поистерся, выдавая, что прежние владелицы явно не всегда держали этот маленький сундучок пустым. Грани шкатулки были отделаны потемневшими от времени бронзовыми накладками с замысловатым узором. Слегка выпуклую крышку шкатулки венчала изящная узорная бронзовая ручка, которая могла откидываться в обе стороны. Миниатюрная замочная скважина в обрамлении узорчатой бронзовой накладки красовалась на передней панели шкатулки, из которой торчал не менее искусно изготовленный бронзовый ключик на тонкой серебряной цепочке достаточной длины, что бы носить его на шее.

– И зачем ей понадобились сведения о Марине Мнишек? Ничего толком объяснить не успела! – Иван снял с себя кулон и положил его рядом с привезенной дочкою шкатулкой. Он не любил спать с надетым на шею кулоном, грозившим впиться в тело одним из своих острых лучей.

Иван разложил диван, стоящий в кабинете, и совсем уже собрался потушить свет, как вновь подошел к столу и впился глазами в сундучок и лежащий рядом кулон. Серебряные цепочки на кулоне и ключике были похожи, как две сестры – близняшки.

ПИСЬМО

– Я думаю: тебе пора рассказать мне, что случилось с мамой? Где она? – Иван Михайлович пристально посмотрел в заспанные глаза дочери и стал наливать сливки в кофе.

Вместо ответа Мишель полезла в свою сумочку, висевшую на спинке стула, и достала кусок пожелтевшего пергамента, свернутого трубочку.

Пергамент был явно старый. Это был кусок тонко выделанной шкуры неизвестного происхождения, пожелтевший от времени. Еле уловимый запах тлена, специй и духов исходил от него.

Иван Михайлович осторожно развернул пергамент, сердце бешено колотилось от предчувствия беды. Он несколько раз перечитал текст, написанный латинскими буквами. Несмотря на то, что;;письмо (а это было, несомненно – письмо) было написано с применением вычурных вензелей, он сразу узнал почерк Ароны.

Он ощутил, как у него застучал пульс в висках. Мысли разбегались. Он никак не мог сосредоточиться и сформулировать вопрос дочери.

– Мишель? Как это письмо попало к тебе? – выдохнул Иван и тяжело опустился на стул.

– Это письмо было в той самой шкатулке! Мне ее доставили по почте! Еще десять дней назад шкатулка дожидалась в хранилище Королевкой почты. За ее хранение было заплачено золотом на четыреста лет вперед! – девушка внимательно следила глазами за отцом, наблюдая за его реакцией.

– Я уверена, что это была единственная и последняя возможность дать о себе знать! Она передала эту шкатулку, наполненную золотыми дублонами, с английским дипломатом, возвращавшимся в Англию из России в 17 веке!

– Остается позавидовать, как четко организована Королевская почта в Англии?! Хранить посылку четыреста лет? И доставить день в день? Немыслимо, но факт, – Иван еще раз перечитал письмо.

– Но здесь ни слова не сказано, каким образом она очутилась в свите Марины Мнишек? Сомневаюсь, что она сделала это добровольно! Давай перекусим и допьем кофе! Продолжим разговор в кабинете, – Ивану Михайловичу еще раз не терпелось взглянуть на эту шкатулку из прошлого.

– А теперь рассказывай все по порядку, – попросил он дочь, когда они, позавтракав, поднялись на второй этаж и расположились в кабинете.

– Ты так взволнован, что даже не расспросил меня, как прошла моя свадьба? И почему я прилетела без мужа?

Иван Михайлович виновато опустил глаза, взял дочь за руки и приложил их к своим вискам. И тут же картинки событий замелькали у него в голове, как когда-то прежде.

– Так теперь ты ведунья? У меня будет внучка? – он отнял ее руки от своих висков и расплылся в улыбке.

– Да! Мы были с мужем в свадебном путешествии на круизном лайнере! Примерно через неделю, как мы отплыли в круиз,;;мама исчезла! Потом оказалось, что ее дар перешел ко мне, и она перестала видеть будущее, иначе бы она не позволила бы…; -;Мишель многозначительно замолчала и смахнула слезы с ресниц.

– Что ты можешь разглядеть? – Иван взял в руки ключик от шкатулки и кулон.

– Немного! На второй или третий день после нашего отплытия, она познакомилась на выставке картин с одним поляком! Обходительный такой! До тошноты! – Мишель презрительно скривила губы.

Иван Михайлович с удивлением уставился на дочку. Глаза его заблестели. На лице появилась хитрая улыбка.

– Поясни, пожалуйста! Что значит «до тошноты»? – он потянулся за шкатулкой.

– Смазливый такой, а в душе скользкий и хитрый!

– И как зовут, можешь сказать? – Иван Михайлович вставил ключик в замочную скважину.

– Это вижу очень четко! Вороновский Вальдемар! И знакомился он с мамой преднамеренно, по наводке, и заманил ее на яхту! Последнее, что я видела, это то, что они подплывали к маленькому городишке Левука на Фиджи! Оттуда их должно было забрать польское судно, – Мишель горько вздохнула.

От услышанной фамилии Вороновский Иван Михайлович выронил ключик на палас, взгляд его стал сосредоточенным. Он буквально поедал дочь глазами.

– По наводке? Что он хочет от нее? – голос Ивана стал хриплым.

– Ее дар видеть прошлое и будущее! Его интересует одно – место, где зарыт клад Марины Мнишек! Его ведь так и не нашли! Но он просчитался! Сейчас мама ничего не видит! Они угрожали ей, думают, что она водит их за нос.

– Можешь описать этого Вороновского?

– Возраст, пожалуй, постарше тебя будет! Короткая стрижка! Седина от висков! Ростом пониже тебя. Голос? Голос без интонаций и без эмоций, вкрадчивый! Улыбается редко! Говорит и по-польски, и по-русски! По-английски – с акцентом! С русским! Но выдает себя за поляка! И я чувствую, что ты с ним пересекался по работе! Давно!

Иван Михайлович от волнения, вместо ключа, машинально вставил в замочную скважину шкатулки один из лучей кулона. Раздался щелчок, и крышка ларца слегка отскочила, приоткрыв потайное отделение, где лежало еще одно письмо, написанное на бумаге.

Иван Михайлович осторожно взял письмо, словно боялся, что оно рассыплется у него в руках.

– Ты не права! Она все видела наперед, еще много лет назад! И сознательно пошла на этот риск! Она предупреждала меня об этом трехлучевом кулоне много лет назад, – сказал он, прочитав письмо, и передал его дочери.

ПИСЬМО

– Дорогая моя девочка! Я несказанно обрадовалась, когда поняла, что у вас со Стивом будет доченька. Если ты читаешь это письмо, значит, рядом с тобою находится отец, и он открыл потайное отделение шкатулки своим кулоном!

Я виновата перед тобой! Зная, что дар ведуньи перейдет к тебе, я рискнула вступить в опасную игру и сделала вид, что увлечена этим мерзавцем Вороновским и позволила ему заманить себя на яхту! С ним еще двое! Одна из них – женщина! Они представились, как Вороновский Вальдемар, Мозолевский Казимир, Гиацинтова Агата. Агата – имя явно вымышленное. Ее прошлое было закрыто от меня, даже тогда, когда у меня был дар! Это можно объяснить лишь тем, что она сама не помнит своего прошлого, либо может ставить энергетическую защиту! Я чувствую, что основная угроза исходит от нее!

Оказавшись на полпути до Фиджи, они стали требовать от меня указать место, где был спрятан клад Марины Мнишек!

У меня есть большие сомнения, что они оставят меня в живых после того, как разыщут клад! Я убедила их, что вижу только местность в то далекое время, а сейчас все изменилось и найти то место в наше время невозможно! Необходимо воспользоваться шлюзом времени и оказаться рядом с опальной царицей во время закладки сокровищ!

Раз яхта идет до островов Фиджи, я решила, заодно посетить одно неоднозначное место – деревушку Ловони и водопад, о котором я слышала от моей бабки. Место очень страшное. Только свет может разогнать нечисть.

Сейчас мы добрались до русского города Коломна, где и пересеклись наши дороги с обозом Марины Мнишек!

Эта польская троица умудрилась втереться в доверие к опальной царице! Их жажда наживы подвергает и их, и меня страшной опасности! Очень жалею, что раньше не интересовалась Российской историей, но из разговора Вороновского с подельниками я поняла, что Мнишек и ее свита очень плохо кончили!

К сожалению, я не могла видеть все в мельчайших подробностях, когда обладала даром! И сейчас, когда дар перешел к тебе, я могу надеяться только на себя!

Плохо то, что попав сюда втроем, мы можем вернуться только все вместе, а это смертельно опасно даже в том случае, если мы всё же разведаем, где Марина спрячет свой клад!

У меня есть выход! Постараться избавиться от них в этом времени, но тогда я навсегда останусь здесь! Но раньше нам необходимо покинуть эту шайку головорезов! Я уверена, что свидетелей Марина не оставит! В Коломне они захватили английского посла! Сегодня же постараюсь убедить Марину отпустить посла и нас! Если ты получила шкатулку, значит, как минимум, посол добрался до Англии.

Я вас ни о чем не прошу! Но если вдруг отец решит пойти мне на помощь, а она мне очень нужна, даю ему подсказку, как открыть шлюз времени – это старая фотография в музее города Левука, что на Фиджи, и подводная пещера недалеко от деревушки Ловони. Комната с растущими навстречу камнями… Этот запах преследует меня до сих пор!

Тебе – доченька, я категорически запрещаю следовать за мной! Что бы со мной не случилось, посвяти свою жизнь своей дочери!

Крепко обнимаю и целую вас с отцом!

Ваша Арона

ОБОЗ

Позади путников осталась горящая Коломна. Полуденное солнце палило нещадно. Полуголодные кони еле тащили телеги, нагруженные награбленным добром. Бывшая коронованная московской царицей, а ныне беглая полюбовница донского атамана разбойника Ивана Заруцкого, Марина Мнишек сидела с сыном в скрипучей карете, направлявшейся в сторону Рязани.

Марина слегка отодвинула пыльную занавеску и выглянула наружу. По обе стороны кареты ехали пьяные, с закопченными лицами от пожара и перепачканные кровью невинных жителей Коломны казаки атамана Заруцкого.

Казаки похотливыми глазами уже давно поглядывали на несостоявшуюся царицу, успевшую дважды побывать замужем за лжепретендентами на российский трон и теперь примкнувшую к разбойной ватаге Ивана Заруцкого.

Два казака, ехавшие позади кареты, не стесняясь, громко обсуждали достоинства изнасилованной ими;;девки во время грабежа Коломны.

Марина отпрянула от окна кареты и плотно задернула пыльную занавеску. Она с ужасом вжалась в сиденье и обняла спящего сына Ивана.

Перед ее глазами пронеслись, казалось сулящие вечное счастье, безмятежные дни царствования вместе с Гришкой Отрепьевым. Она, польская красавица в сопровождении великолепной свиты, торжественно въезжает в Москву. Все жители Москвы радостно встречают ее под оглушительный рев труб и бой барабанов. А какие сокровища были брошены к ее ногам? Где это все теперь? Гришка обезглавлен, а прахом его выстрелили из пушки в сторону Польши. Сама она еле спаслась под юбкой придворной дамы.

Казалось, вот она – Россия! Марина сжала в кулак холеные пальцы: стоит на соломенных ногах! Толкни и упадет в объятия новой польской династии! А нет! Устояла! Не завалилась на милость пришлой полячке! Рухнули их планы с отцом!

Так же безрезультатно закончилась и повторная попытка воцариться на московском престоле. Ее отец, не менее Марины жаждавший власти, договорился с евреем Богданко, объявившим себя Дмитрием, божьей волею спасшимся от заговорщиков. Один раз, почувствовав упоение от царской власти, она уже не нашла в себе силы отказаться от всепоглощающего упоения повелевать и купаться в роскоши.

Спуститься из царственного поднебесья; до уровня; шляхтянки – это было бы смертельным позором для неё и рода Мнишек. И она с азартом обезумевшего игрока бросилась в очередную авантюру, ставкой в которой была немного – нимало – её жизнь, а теперь ещё и жизнь её сына.

Но и второй самозванец был убит. Теперь Иван Заруцкий – последняя её надежда и опора.; И ничего, что он разбойный донской атаман, но для неё он сделает всё: жизни своей не пожалеет, а чужой тем более. Влюблён он в неё безоглядно какой-то звериной любовью. Предан ей до смерти, как волк предан сильной, ловкой волчице.

– Очень, кстати нам подвернулись эти трое соплеменников и смуглая англичанка! -Марина сразу доверилась им, несмотря на странный акцент их польского языка.

– Все ж – католики! Родная кровь! Видать прожили на чужбине много лет! И ухожены! И стрижены и бриты коротко! На аглицкий манер! Сразу видно – дворяне, хоть и не назвали своих титулов! Странно, но смуглянка держится от них настороженно, словно опасается чего-то! Надо бы к ней приглядеться, – размышляла она под скрип колес.

– А Заруцкий кто без меня для русского народа? Так – атаманишка с; разбойной ватагой! А вот если меня вернуть на московский престол, да сына воцарить, как подрастет? Он со своими разбойниками за меня горой стоять будут! Любого в капусту покрошат! Ни старого, ни малого не пожалеют! Такой он мне и нужен до поры, – Марина с любовью посмотрела на спящего сына.

Дверца кареты распахнулась, и на ходу в нее заскочил запыхавшийся Заруцкий. Расположившись напротив полюбовницы, Иван обтер занавеской грязное, потное лицо.

– Оставил верных казаков копать возле Старцева брода! К ночи должны подготовить яму, – доложил он Марине и прильнул к походной баклажке. По усам и подбородку его потекла вода.

– У тебя весь кафтан в крови! – невольно поежилась Марина от вида крови.

Атаман перестал пить и скосил глаза на окровавленный кафтан.

– Принесла нелегкая мужика с бабой, когда уже схрон копать начали! Упокой, Господи, их души и прости меня грешного, – Заруцкий перекрестился.

– Да! Лишние свидетели нам не нужны, – похвалила его Марина.

Она без лишних слов поняла, что речь идет о подготовке схрона для немыслимых сокровищ, которые они везут в обозе.

Марина еще в городе распорядилась снять ворота с Коломенского кремля. Тяжелыми створами она планировала закрыть схрон, когда они спрячут награбленное богатство.

– Мне пора возвращаться к схрону! Да! Еще эта гличанка смуглая! Аудиенции у тебя просит? Кликнуть, али как? – Заруцкий приоткрыл карету и собрался уже выскочить на ходу, но Марина удержала его, ухватив за грязный шейный платок.

– Возьми! Добавишь в бочонок вина, как обоз схороним! – она сунула ему за обшлаг кафтана небольшую флягу.

– А гличанку кликни! Приму ее! – крикнула Марина ему в догляд, понимая, что это будет последняя аудиенция иностранки.

Не прошло и пяти минут, как в дверь кареты тихонько постучали. Марина выглянула наружу сквозь маленькую щель в занавеске. Рядом быстрым шагом, подобрав юбку, шагала красивая смуглянка лет сорока пяти и тощий английский посол в окружении конных казаков.

– Говорите! Или кто обидел? Зачем этот долговязый с тобой? Я тебя звала,;; – Марина внимательно посмотрела на просителей, пристроившихся напротив ее.

– Мой русский не настолько хорош! А посол изучил ваш язык досконально! Он будет переводить, – Арона говорила с жутким акцентом, не поднимая глаз на лжецарицу.

– Вы, Ваше Величество, в великой опасности, впрочем, как и мы, – перевел посол, по очереди;;стреляя испуганными глазами на женщин. Руки у него тряслись мелкой дрожью. По всему было видно, что он давно простился с жизнью, наглядевшись на зверства казаков в Коломне.

– Объяснитесь! – взгляд Марины стал колючим.

– Не велика защита – эти две сотни казаков, когда по вашему следу идет тысяча конных князя Пожарского, – посол перевел, но был близок к обмороку от страха.

Марина поежилась, но ни словом не обмолвилась, невольно соглашаясь со сказанным.

– Нам не интересны ваши богатства, о коих во все горло говорят казаки! Я и посол предлагаем вам защиту Английской Королевы и Папы Римского! Конечно, за границей Руси, а до нее рукой подать! Но с обозом нам не успеть! Очень медленно двигаетесь! Лошади еле плетутся, – посол немного успокоился, разглядев интерес в глазах лжецарицы.

– Если отпустите нас вперед, то мы подготовим и вышлем вам навстречу отряд польских улан! Достаточно будет, лишь вашего письма.

Выслушав, Марина обвела задумчивым взглядом просителей.

– Так-то оно, так! Постараюсь уговорить Заруцкого дать вам лошадей! Будьте готовы к вечеру!

СХРОН

Еще задолго до вечерних сумерек пятеро всадников покинули отряд атамана Заруцкого под недовольными взглядами казаков! Но, не проехав и пяти километров, их усталые кони, почувствовав неопытность всадников, встали и наотрез отказались идти дальше. Они принялись мирно щипать траву на ближайшей поляне.

– Лошадям необходим отдых и водопой! Иначе, они могут пасть, – первым подал робкий голос английский посол.

– Давайте поищем ручей, а дальше будем решать, что делать дальше! – Агата спешилась и, не дожидаясь остальных, повела свою лошадь под узды к ближайшему перелеску, в надежде отыскать там ручей или небольшую речку.

Мужчины, как по команде, последовали за своей спутницей.

– Так, вот кто у них главный? – Арона спешилась последней. Ее глаза выражали высшую степень беспокойства.

– Возможно, что атаман Заруцкий не захотел портить отношение с Мариной и сделал вид, что отпускает нас? Но он не такой дурак, что бы оставлять нас в живых! Сегодня же ночью надо ждать погони! – Арона огляделась по сторонам и последовала за остальными, ведя своего коня за узды.

В лесочке сами лошади прибавили шаг и вывели всех к небольшому ручью с прозрачной студеной водой.

– Жаль воды согреть не в чем! Три дня не мылась! Разведите хотя бы костер!