Дорога к Серебряному Берегу

Ника Мерсер

Дорога к Серебряному Берегу

Глава 1. Поношенные вещи

Две вещи невозможно забыть – запах любимого человека и момент, когда узнаёшь, что он тебе изменил.

Я еду по шоссе 101, уносясь от обоих.

Уже несколько часов всё, что мелькает перед моими глазами, – красные габаритные огни автомобилей, спешащих впереди. Я смутно помню, как оказалась на дороге между Портлендом и Сан-Франциско. Но отлично помню причину, по которой села в машину, поэтому упорно жму на педаль. Чтобы унестись как можно дальше – от себя и от него.

Хотя второе практически невозможно. Машина пахнет Дереком – так сильно, что я ощущаю его присутствие каждую минуту. Аромат мускуса и сандала слишком яркий, и мой нос так и не смог адаптироваться – или так и не захотел это делать. Как будто моё собственное тело взбунтовалось и не даёт мне оставить прошлое, хоть я безумно хочу от него оторваться.

Телефон на приборной панели снова загорается. И на меня смотрит улыбающийся жених. Он лежит на животе, обнимая подушку – только проснулся. Его каштановые волосы слегка выцвели после нашего отдыха на Гавайях. Лицо покрыто веснушками. Он выглядит всё тем же добрым и любящим, и кажется, я могу вытянуть руку и смахнуть со лба волосы. Я всё ещё слышу, как он тогда сказал:

– Я люблю тебя.

– Чёрт! – я срываю мобильник и забрасываю его назад.

Не могу смотреть, как он улыбается, будто ничего не было. Сердце сжимается каждый раз, когда на экране мелькает его фотография – как будто он и правда насмехается, напоминая о случившемся.

Впереди меня ждут четыре дня – со скоростью девяносто километров в час, по одиннадцать часов за рулём, с пятнадцатиминутными перерывами каждую сотню километров. И я буду на месте. Идеально выверенный план, которому можно спокойно следовать. Красная линия на карте ни за что не изменится, не скажет, что маршрут отменяется, – она просто будет показывать путь. Конечный и определённый.

Спустя пару часов дождевые капли забарабанили по натянутой крыше – и всё же они были лучше, чем шипение из колонок. Тишина была густой, неприглядное серое небо не баловало приближением рассвета. Только габаритные огни служили маяком этой мартовской ночью.

Хотелось уже поскорее добраться до гостиницы и лечь в мягкую постель. Взгляд, то и дело падающий на приборную панель, терял связь с дорогой. Хвойный лес, что при свете казался сказочным лесом, ночью превратился в чудовищные декорации. Ветки деревьев, словно когтистые лапы, нависали над дорогой, пытаясь ухватиться за зазевавшегося путника.

Но я не боюсь. Темнота, что ползает под моей собственной кожей, гораздо страшнее. В этой тьме только кольцо Дерека назойливо блестит на безымянном пальце. Я прокручиваю тонкий платиновый обруч по привычке. Его одновременно так легко и так тяжело снять. Так же, как и простить.

Ещё два дня назад я думала, что моя жизнь идеальна. А потом всё растворилось в мыльной пене.

***

– Привет, это Дерек. Сейчас я занят, свяжитесь с моим секретарём, если это срочно.

Автоответчик снова сбрасывает меня на голосовую почту. Самолёт приземлился полчаса назад. До сих пор я жду своего жениха или хотя бы водителя. Но, похоже, о моём прилёте забыли.

Этот ночной рейс был ещё тем испытанием. Я мчалась из Нью-Йорка на последний самолёт, чтобы успеть вернуться домой пораньше. Мне так хотелось увидеть его до дня отъезда. Провести день в постели и спрятаться от мира, которому всегда что-то нужно. Только я не думала, что застряну в портлендском аэропорту в полном одиночестве. Моё приподнятое настроение перед встречей после недельной разлуки улетучилось после третьего неотвеченного звонка.

В городе был дождь. Его остатки блестят на стёклах аэропорта за спиной. Хлюпающий звук под колёсами автомобилей, разбрызгивающих остатки. Вода, проникающая в мою обувь, и хмурое небо – те самые вещи, по которым я не скучала. Прошло пять лет с тех пор, как я переехала сюда за Дереком, и никак не могу привыкнуть к местному климату.

Убер снова и снова отменяет мои заказы, и водители стоят на месте, не собираясь даже двигаться в мою сторону. Простояв на холодном ветру тридцать минут, у меня уже с трудом получается сдерживать дрожь от низкой температуры и усталости.

К моей удаче, пожилая пара предложила меня подбросить.

Пока дедушка ворчал за рулём, бабушка украдкой косилась на кольцо на моём пальце – и я снова и снова объясняла, почему жених «не смог» приехать. К моменту, когда мы доехали до Перл-Дистрикта, оправдания застряли в горле комом.

Этот район славился тем, как превратился из индустриального в жемчужину современной жизни. Дерек так радовался, когда смог купить здесь квартиру, занимающую весь последний этаж. Сейчас она казалась тёмной башней, только в нашем гнёздышке был зажжён весь свет. Значит, он не спит.

Забыв о своих злоключениях в аэропорту, я помчалась к лифту в предвкушении. Чемодан жалобно трещал при каждом ударе об ступени. Я не жалела его, пока спешила к лифту. Подошвы моих туфель на высоком каблуке уже прилипли к ногам, но перед встречей с женихом я будто воспарила духом.

Лифт медленно тащил меня наверх. Пока я переминалась с ноги на ногу, мечтая поскорее обнять Дерека и уткнуться носом в его грудь, как всегда после долгой разлуки. Я скучала по его тёплому голосу и медвежьим объятиям и сейчас с нетерпением ждала возвращения домой.

Двери лифта медленно распахнулись, впуская меня сразу в квартиру. Я сделала три уверенных шага, прежде чем обратила внимание на обстановку. Свет был включён, на фоне играла тихая музыка из нашего романтического плейлиста, а под ногами оказалась пара женских кроссовок на плоской подошве.

Подтолкнув обувь носом туфли, я медленно перевела глаза дальше по коридору. Наткнулась на мужскую рубашку, сброшенную чуть дальше. Брюки кислотного оранжевого цвета. Мой гардероб ломится от многочисленных деталей одежды. Но такой в нём никогда не было.

Звук моих каблуков отдавался в голове. Тук-тук-тук. С каждым ударом сердце подскакивало к горлу, и накатывала тошнота. Я видела одежду – женскую и мужскую. Со столика в коридоре была опрокинута моя любимая ваза. Цветы в ней, уже завядшие за неделю, разлетелись по всему коридору.

Чем дальше я шла, тем сильнее ощущала чужое присутствие. В доме больше не пахло моими духами. Осматривая квартиру, я не могла её узнать. Пока мой взгляд бегал по пространству, мне всё время попадались чужие вещи: бумажник, сумочка, помада. В гостиной были разбросаны подушки, которые я неделями выбирала и составляла идеальную цветовую гамму.

Дорога из одежды вела меня в спальню, но сначала мне нужно было посмотреть, откуда ещё моё присутствие успело улетучиться. Пройдя на кухню, я нашла недоеденный ужин, открытую бутылку вина и несколько тарелок в раковине.

Кухня, на которой всегда царил медицинский порядок, превратилась в поле боя. Как будто каждую вещь, которую я всегда складывала на место, решили переставить.

По щеке потекла первая слеза. Она, как горячая вода по холодной коже, побежала вниз, капая с подбородка на блузку. За ней – следующая. Всхлип рвался из груди, и только голос матери внутри меня требовал не позориться.

Сцепив руки в кулаки, я пошла в направлении спальни. Умоляя, чтобы когда я открою дверь, там был один из друзей-холостяков Дерека, лишь бы не он сам. Это предположение, резко появившееся, придало мне сил, так что без зазрения совести я резко распахнула дверь в спальню.

Постель посередине комнаты была измята, простыни сброшены на пол, а внутри стоял лёгкий запах другой женщины. Из ванны доносились приглушённые голоса. В спальне ковёр глушил звук моих шагов, но не мог заглушить смех двух влюблённых, плескавшихся за дверями ванной.

Открывшаяся дверь не смогла отвлечь их друг от друга. В нашей огромной ванной, которую мы выбирали несколько недель, сидел Дерек. Его мокрые, зачёсанные назад волосы открывали идеальную улыбку, которую он дарил женщине, усевшейся между его ног. Пена скрывала тела обоих, будь она повернута ко мне спиной, я бы всё равно её узнала.

– Она? Серьёзно? – мой спокойный голос будто выключил звук.

Они оба подняли на меня глаза. В одних я читала искреннее раскаяние, в других – просто удивление.

– Ты рано приехала, – это всё, что сказал Дерек. Он тут же стал прикрывать руками Тессу, притаившуюся в пышной пене.

– Да, я предупреждала тебя, но, видимо, ты был слишком занят.

Горечь сменилась злостью. Я видела двоих самых близких для меня людей в объятиях друг друга и не могла понять, чьё предательство жжёт меня больше – его или её.

– Сесил, я всё объясню.

– Что ты объяснишь? Почему ты изменил мне с моей подругой или почему ты делал это в нашей постели?

– Сесил, так получилось, я не хотела! – захныкала Тесса, пытаясь выбраться из ванны.

– Ты подскользнулась и упала на член моего жениха?! – мой голос подвёл меня, выпуская наружу слёзы, которые я старалась так тщательно сдерживать. Маска контроля сползала вместе с макияжем, – Господи!

Я помчалась прочь, пока ещё могла держать голову гордо поднятой, сердце, подступившее к горлу, угрожало вырваться и залить кровью пол под ногами. На негнущихся ногах я шла к лифту, хватая горсти своих вещей, которые попадались на пути. Не было значения, куда я пойду прямо сейчас, главное – просто выбраться. Подхватив чемодан, я нажала кнопку вызова лифта, и тот ехал, как назло, медленно, позволяя Тессе догнать меня.

– Сесил, прости меня! – прокричала она, заливаясь слезами.

– Дерек – не поношенные туфли! Он не грёбаная вещь, которую ты могла себе одолжить! – я повысила голос впервые за много лет.

Она всегда так делала: выставляла себя жертвой в любой ссоре. И теперь, забравшись в мой дом, в мою постель, лила слёзы, как невинная овечка.

Она попыталась схватить меня за локоть. От её прикосновения меня передёрнуло. Злость, которую я и так едва сдерживала всё это время, вскипела и выплеснулась в один звонкий удар. Тесса отшатнулась, хватаясь за щёку, смотря на меня ошеломлёнными глазами. Теперь её заливали такие же слёзы, как и меня, но этого было мало. Подоспевший Дерек тут же принялся успокаивать Тессу, прильнувшую к его груди. Точно так же, как это всегда делала я.

Прежде чем они начали мне что-то говорить, лифт прибыл, и я нырнула в него быстрее, чем они успели меня остановить. Последнее, что я увидела, – кровь на лице Тессы. Такая же осталась на камне моего кольца. И хорошо. Ведь она так сильно его хотела.

Сейчас

Я дышу прерывисто, словно двери лифта только что закрылись. В тот момент мне казалось, что в моём мире был выключен весь свет. Прошло всего пару дней, а между девушкой, что вытирала слёзы, глядя в зеркало лифта, и отражающейся в зеркале заднего вида – пропасть. И мост через неё был выложен из моей души.

Куда этот мост приведёт меня – остаётся только гадать. Рукава кофты натянулись от силы, с которой я сжала руль. Это кольцо всё ещё смотрело на меня, дразня блеском разрушенной мечты. Мы с Дереком должны были сегодня улететь на Гоа, чтобы отдохнуть перед свадебной суматохой. Наверное, теперь он будет там с Тессой.

Мои волосы с идеальным платиновым оттенком слегка потемнели от дороги и сырости, макияж, который я не смывала уже три дня, растёкся по лицу, превращая меня из утончённой женщины в девушку неопрятного вида. Теперь будто и я сама себя предала.

Рассвет вспыхивает где-то на горизонте, освещая прибрежную дорогу. Океан плещется слева, омывая песчаные пляжи и прибрежные скалы. Приоткрыв окно, я впускаю в салон свежий воздух и запах океана. И это, наконец-то, выветривает из моих мыслей запах мужчины, присутствовавшего рядом с мной.

Ещё немного – и смогу передохнуть в Ньюпорте. Хотелось уже поскорее добраться до гостиницы и утонуть в постели. Взгляд терял связь с дорогой и всё время падал на приборную панель. И, в очередной раз позволив себе немного расслабиться, я прикрыла глаза.

Назад меня вернул отчаянный скрежет шин.

Глава 2. Не забудь привести себя в порядок

Злое гудение клаксона ударяет по ушам, вырывая меня из сонливости. Два ярких огня впереди заполнили салон светом, и моё дыхание останавливается.

Я почти погибла.

Автомобиль впереди мчится в прямое лобовое столкновение, за переливами дальнего света я не могу разглядеть, что именно спешит отнять мою жизнь. Один удар сердца мне требуется, чтобы очнуться.

Мне нельзя здесь умирать.

Я резко дергаю руль влево, подставляя под удар пассажирское сиденье, и выруливаю на обочину. Промчавшись мимо фонарного столба, я сбиваю боковое зеркало под скребущий звук по кузову. В лобовое стекло летят ветки, листья и куски моего безрассудства.

Шок сковывает всё тело, пока адреналин кипит в крови. Руки, прилипшие к тонкому рулю, не хотят шевелиться. Грудь вздымается, и ритмичные облачка пара парят перед лицом от резко опустившейся температуры. Я чувствую запах жжёной резины и свежей листвы.

Не знаю, сколько времени я так просидела, не шелохнувшись. Пошевелиться меня заставляет резкий звук входящего звонка. Дрожащими руками я достаю мобильный и вижу лицо человека, чья воля заставила меня сесть и отправиться прочь.

Один день назад

– Сесилия, – пауза длится полторы секунды, – что происходит, где ты?

Голос мамы из динамика смартфона, как всегда, ровный и спокойный. Аврора Стэнли никогда не позволит эмоциям отразиться на её идеальном образе. И только годы жизни рядом с этой женщиной безошибочно научили меня определять её состояние просто по длине паузы между словами.

Она в ярости.

И хотя нас разделяет добрая тысяча километров, её настроение всё равно влияет на меня. Мне не нужно быть рядом с ней в Лос-Анджелесе, чтобы почувствовать, как она сидит за своим идеальным столом из чёрного дерева, отбивает ритм носком туфли и стряхивает несуществующую пыль с рукава своей блузки, готовясь отчитать меня за слабость.

Не в силах сдержаться, я шмыгаю носом – всего один раз, – и звук отодвигающегося стула не предвещает ничего хорошего.

– И почему ты плачешь?

– Он изменил мне, – едва произношу я, сдерживая в голосе всхлип.

Тогда, оказавшись в кабине лифта, я держалась, со злостью стирая слёзы рукавом пиджака. Отражение в хромированных дверях не пало духом. Гордо поднятая голова, волосы, что даже не истрепались от перелёта и быстрой ходьбы. Чемодан элегантно сопровождал меня по дороге вниз – единственное, что я взяла с собой. Ни одна внешняя деталь не выбилась из гладкого образа. Нельзя допускать, чтобы тебя кто-то видел слабой.

Как только двери раскрылись и я оказалась в фойе, меня догнало понимание, что идти мне некуда.

В этом городе у меня была работа, любимый мужчина и единственная подруга, с которой мы пили кофе по выходным. И за последние пять минут у меня не осталось никого. Можно было позвонить кому-нибудь из коллег, если бы я была готова показать себя с этой стороны.

Поэтому я оказалась здесь, в небольшом отеле на севере Портленда, со старой ванной и обшарпанной мебелью. Стены бирюзового цвета и мебель серого были сделаны лет тридцать назад. Здесь не было ничего, что могло бы напомнить мне о Дереке и Тессе.

– Дерек звонил мне, он очень переживает. Куда ты пошла? У тебя же в городе нет друзей, – не беспокойство, а просто констатация факта.

Я закрыла глаза, представляя, как он звонил ей, и они мило общались. Иногда казалось, Дерек лучше ладил с моей мамой, чем я сама. Он всегда был тем, кого первым обнимали, если мы приезжали на Рождество, или кому давали самый большой кусок пирога.

– Я остановилась в отеле, – отвечаю я полушёпотом.

– Всё ясно. Сесилия, прошли уже сутки, как тебя нет. Когда ты вернёшься домой? – я слышу, как она расхаживает по комнате, звук её туфель разносится по полу пустого пространства их большого нового дома. Даже в этот момент позднего вечера мама была одета с иголочки. Я всегда должна была ей соответствовать и взяла привычку, что каблук должен быть не менее пяти сантиметров. Даже в моём раннем детстве, после смерти папы, когда мы едва сводили концы с концами, мама всегда была эталоном собранности.

– Я не вернусь в Лос-Анджелес, мама. Думаю, что пока останусь в Портленде и попытаюсь перевестись в филиал в Сан-Франциско.

Мама резко остановилась. Тишина повисла между нами – тягучая и звенящая. Думаю, её тонкая рука плотно прилегает к шву платья, чтобы не впиться в ладонь ногтями.

– О чём ты говоришь? Когда ты вернёшься домой, к Дереку? – спокойствию её голоса можно позавидовать.

А мне хочется провалиться сквозь землю. Раствориться и больше никогда не вспоминать того, что произошло. Последнее, чего бы мне хотелось, – это снова увидеть постель, где он мне изменял. Думаю, что в нашей квартире теперь всегда будет пахнуть Тессой. Точнее – в его квартире.

– Я не вернусь, – сухо отвечаю я.

– Ты с ума сошла? Свадьба через три месяца, ты не можешь просто всё отменить. Как ты предлагаешь объявить это гостям?

– Думаю, если скажу правду, они меня поймут.

Я слышу торопливые шаги и звук запирающейся двери. Дыхание на том конце учащается, и в трубке раздаётся торопливый грозный шёпот.

– Не будь дурой, Сесилия. Вы взрослые люди. Поговорите и помиритесь. Твоё поведение ударит и по мне. Мы пригласили столько гостей, будут и партнёры твоего отца.

Не отца – отчима. Когда мне было десять, мама снова вышла замуж за владельца заправки, которая позже превратилась в большую сеть по всему западному побережью. Теперь она живёт в большом доме, носит лучшую одежду, и маска идеальной женщины никогда не сходит с её лица. А я, как обычно, всё порчу, как бы ни старалась.

– Мама… нет.

– Сесилия. Ты же знаешь, что женщине с твоими особенностями будет очень сложно найти мужа? Я не хочу, чтобы ты осталась одна. Дерек любит тебя такой, какая ты есть. Я буду ждать утром вашего звонка. Ты меня поняла?

Я кладу руку на живот, как будто забыла, о чём она говорит. Но я никогда не забывала. И даже если Дерек никогда не напоминал мне об этом, моя мама – моя драгоценная, ответственная, всех любящая мама – никогда не давала забыть мне о том, чего у меня нет.

– Я спрашиваю, ты меня поняла? – повторяет она с нажимом.

Я собираю в лёгкие побольше воздуха. Связки отказываются произносить любые звуки. Нетерпеливое шипение на другом конце телефона выжимает из меня идеальный ответ.

– Да, – отвечаю я быстрее, чем могу опомниться.

И ненавижу себя за это. Разум говорит мне, что это правильно. Я – идеальная дочь. И именно так бы поступила идеальная невеста. Не рубила с плеча, а решила бы всё мирно. Поэтому слёзы текут по лицу, идеально попадая в уши.

– Отлично. Будь благоразумна. И не забудь привести себя в порядок – ты всё время запускаешь себя при первом же волнении. До связи.

Вызов отключился.

Я ещё долго смотрела на вращение потолочного вентилятора, повторяя в голове события прошедших дней. От меня ожидают возвращения. Смогу ли я натянуть улыбку и делать вид, что ничего не произошло? Скорее всего, нет.

Часы шли, солнце зашло за горизонт, и поверхностный сон вернул меня в прошлое – в домик у океана, в пригороде Сан-Франциско. К родителям отца, что принимали меня и нянчили на летних каникулах. Я смутно видела окружение, но ярко ощущала жгучую тоску по месту, где было спокойно.

Очередное сообщение от Дерека разрушило лёгкий флер спокойствия, окутавший меня.

Дерек: Пожалуйста, вернись домой.

Домой… А где мой дом? Эта мысль врезалась, как назойливая мелодия из рекламы. Где этот дом? Нужно было ещё выяснить. Смогу ли я называть домом место, откуда, содрогаясь от боли, убегала, как выкинутая на обочину собака?

Зеркало напротив постели показало мне ту Сесил, что нельзя показывать миру: взъерошенные волосы с чёрными кругами от туши под глазами, припухшее лицо и мятую одежду. Как будто ничего не осталось от утончённой женщины, садившейся в самолёт Нью-Йорка.

В кармане шуршит фантик. Сливочная карамелька сейчас даже пахнет особенно вкусно. Ещё даже не положив её на язык, я чувствую вкус – нежный, мягкий, разливающийся по нёбу. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз позволяла себе есть сахар в чистом виде. То, что ещё вчера мне казалось кусочком яда, сейчас ощущается как небесное лакомство, и стоит конфетке коснуться языка, я понимаю, чего хочу.

Как давно мне хотелось вернуться домой – в Сан-Франциско. Ещё раз посмотреть на тот старый дом и поесть мороженое в прибрежном кафе. Вспомнить, как мы играли у бассейна Джессики, и не думать о том, как мама наругает за испачканные вещи. После болезни я ни разу туда не возвращалась.

Я не могла вернуться к Дереку. Я не хотела показать своё поражение и не хотела выглядеть нуждающейся. Последнее, что он не отнял у меня, – моё лицо. И его я ему не отдам. Не сегодня.

Скинув свои скромные пожитки обратно в чемодан, я надеваю сухие туфли и отправляюсь прочь. Дерек забрал у меня мою любовь. А напоследок я заберу его.

Сейчас.

Облокотившись на тёплый бампер, я сижу на земле, вытянув вперёд ноги. На голых ступнях болтаются летние шлёпки – единственная обувь, что я смогла купить на ночной заправке, чтобы заменить размокшие туфли.

Машина отказывается заводиться. Когда я поворачивала ключ, вместо привычного рычания слышалось поскрипывание и тишина. Кажется, я оскорбила её тем, что чуть не уснула за рулём. И теперь – она обрекает меня на страдания в рассветных лучах.

Наверное, это моё наказание. Я случайно схватила ключи Дерека вместо своих, когда убегала из квартиры. Теперь машина решила, что это будет отличным актом возмездия своему угонщику. Мне ничего не остаётся, как сидеть, уткнувшись лицом в колени, и рыдать от безысходности.

Иногда проезжающие мимо автомобили даже не думают останавливаться. Мне стоит выйти на обочину, голосовать, но как будто ноги приросли к земле, заставляя оставаться на месте. Я могла бы бросить тачку и уйти в ближайший город, лишь совесть не позволяет мне оставить её здесь. Мне нужно поставить её на колёса или хотя бы отогнать в город.

Телефон больше не звонит. Я заблокировала все вызовы, и мне сейчас тоже позвонить некому. Есть только один человек, который бы мог выслушать меня. И я набираю номер уверенно – ведь там сейчас самый разгар дня.

– Сесил? Что случилось? – вместо лёгкого звенящего голоска я слышу беспокойство.

Джессика. Моя лучшая подруга детства уехала учиться в Англию. Вышла замуж и осталась там. Мы до сих пор общаемся, и я звоню ей, когда на душе становится совсем паршиво. Потому что она всегда жизнерадостна и заряжает своим настроением.

– Всё в порядке, просто хотела услышать твой голос, – я стараюсь звучать радостнее.

– Не ври мне, – отвечает она, цокая языком. – В Лондоне полдень, значит, у тебя утро. Что случилось? Снова мама?

Рядом со мной проносится большегруз, издавая адские звуки, и резкий стук на том конце означает, что моя собеседница всё поняла.

– Где ты? – кричит она, не успела я ответить на её вопрос.

– Я на трассе 101, где-то… – я пытаюсь прикинуть, на каком участке пути меня спустило на обочину, но не могу сориентироваться. Голова немного кружится от усталости. – Не знаю где. К вечеру пересеку границу Орегона.

Дрожащий выдох, что я упорно сдерживала, вырывается на поверхность.

– Ну и как ты там оказалась? – говорит она нравоучительным тоном.

– Оу, – я делаю паузу, втягивая в себя воздух.

Мои попытки удержать слёзы внутри безрезультатны. Сейчас, если я скажу хоть слово и впущу в себя хоть один глоток кислорода, слёзы потекут ручьём. Только сдерживаемое дыхание позволяет всхлипу остаться внутри, время идёт, и Джессика тихо зовёт меня по имени, отчего внутренний предохранитель лопается с оглушающим звуком – в виде моих рыданий.

– Я застала Дерека с Тессой, – шепчу я, поспешно стирая слёзы рукавом. Прошло два дня, но каждый раз, когда я произношу это вслух, я будто снова переживаю тот день как в первый раз.

– Так что можешь сдать билеты – свадьба отменяется, – пытаюсь бодро проговорить следом, а сопли мешают сделать это чётко.

– Ох, Сесил, детка, мне так жаль… Я не могу поверить… – я слышу, как она тоже плачет, и слышать грусть в голосе своей всегда счастливой подруги вдвойне больнее.

– Разве я недостаточно старалась, чтобы быть для него идеальной, Джесс?

С ней я всегда могу произнести вслух вопрос, который гложет меня каждую минуту, пока я бодрствую. Всё, чего мне хотелось – сделать его счастливым. Я была самой красивой, ухоженной, образованной. Я знала имена всех его партнёров, их жён и детей. Организовывала званые вечера. Была душой компании. Я делала всё, чтобы он был горд.

– Сесил, ты великолепна! – Джесс говорит уверенно, и я знаю, что она искренне в это верит.