Трансплантация разума за эгоизм воли

Трансплантация разума за эгоизм воли

Анна Атталь-Бушуева

© Анна Атталь-Бушуева, 2025

ISBN 978-5-0068-6448-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник фантастических эпических поэм: «Трансплантация разума за эгоизм воли»

Пролог

Над бескрайним севером или на водах Атлантического океана – ты дышишь свободой, если живёшь, как форма, названная сама по себе. В твоём мозгу есть всё необходимое для тебя же самого и чем чаще ты пренебрегаешь современным изобретательством – тем чаще становишься счастливее на белом свете. Это как бы игнорирует твою спесь или учит тебя быть любезнее с другими людьми, может с американцами или с австралийцами. Когда они доходчиво смогут найти подход к твоему внутреннему сознанию. Ты берёшь его в руки сегодня и не знаешь, что сделать с этим чемоданом внешней одежды, а капельками пота струится всё та же теперешняя надежда быть стройнее или любить себя самого и своих близких. Где на каждом этаже внутреннего дома – уже есть свой космический идеал и он стал намного дороже, чем ты – тот уже, следующий, на котором спадает твоё эго и хочет взобраться всё выше и выше, чтобы перешагнуть на ту сторону необычного космоса воли. Он растекается по тёмной дымке казуальности внутри твоей головы и не хочет робеть каждый раз, когда ты сам дышишь ему в мозг или хочешь заменить какую-то маленькую деталь из своей никчёмной жизни. Где ты и сам когда-то пострадал, но не любишь признаваться себе в мучениях, что сам же и проложил по ту сторону дороги до добра, чтобы изничтожить пятно власти.

В твой сон то и дело вкрадывается нелюдь и ищет внутри какую-нибудь зацепку, чтобы задеть тебя в Нью-Йорке или в Лондоне, а может в санатории Парижа, и там, где нет никакой воли быть человеком – уже ты и сам хочешь бегать по своей же логике будущего. Чтобы там, за новым окном крайностей – ты сам увидел свой космос и дал ему трансплантировать в свою сущность тела – новую деталь. А потом она, как бы сама задумалась и выучила твой век на все сто процентов, и так же по самому краю небытия нашла бы для тебя новое применение в жизни. Учиться ты любишь сам и твоя воля любит делать за тебя все домашние дела и уже со школы ты вновь находишь самое любимое блюдо в космосе и поглощаешь его всё с новым и новым аппетитом. Ты всматриваешься в квази люминесцентное свечение напротив своего разума и ищешь всё дальше и дальше за новой галактикой, куда-то направляясь, быть может, к Андромеде. Твой галактический зомби стал такой большой и несносный, что можно приготовить много мозгов на ужин, а можно укорить только себя самого, чтобы вновь и вновь не перечитывать цикличные новости и отживший смрад другого поколения смыслов людей. Они щурятся и ждут, что так же смогут трансплантировать твоё либидо себе на новую сцену и отыграть там чёрную заводь пребывания в аду неимоверного ужаса, что вновь и вновь сочится из страха быть человеком.

Этот страх пленяет тебя самого и тащит назад, то ли в гроб, то ли в юное состояние, но в нём ты видишь свою маломерную оторопь и ждёшь, как смысл смоет нигилистичность уже для ребёнка и станет вторым эго, а может и третьим. Как будто пришелец, выведенный из яйца твоей маленькой сущности, чтобы быть настоящим и делать только добро во Вселенной. Страх – это как блуждающая комета, ты в неё всматриваешься, а она тебя будто бы и не видит больше. Ты ждёшь, что станешь, как тот «Серый» или встрянешь на небывалой прокрутке иллюзии между нашей галактикой и Галактикой Андромеды. И там, вдалеке – также сможешь найти своё внутреннее предназначение, чтобы вылепить сложный приз из негодования человеческой надежды в своём мозгу. Ты вывел такую же формулу вчера и может завтра и станешь новым космическим монстром, а на планете Земля ты станешь только маленьким человеком, в котором будет биться древний огонь монументальной точки бытия времени. Он сжирает твой мозг и по крайнему северу ты сможешь возможно достигнуть какого-то апогея бытия, но всмотревшись на юг – сразу представляешь себя обычным люминесцентным человеком мира.

Это свечение твоего мозга и градация быть бесконечностью внутри космоса своих желаний, а также – потакать желаниям других людей. Они видят тебя на водах океана и ждут, что романтика станет – непреднамеренным поводом к личному и обоюдному Числу Пи, где и ты сам сможешь быть более благородным воином. На планете Земля или в новой галактике, но только уже с имплантацией воли, в которой найдёшь себе форму представления будущего, как личного эпического страдания в своей вине. В той, откуда ты перешёл за чернотой небытия, не касаясь окружающего свечения планетного эквивалента жизни космоса, чтобы опять вздрогнуть и посчитать, какое на сегодня число – твоё лучшее? А в какое тебе не стоит возвращаться, чтобы планетный фон мира стал не таким благородным и принудительно заставил бы тебя умереть «не в своей тарелке», где и сам ты смог быть только приятным для самого себя и внутри. Предлагая лишь изнеженную жизнь и птичек сквозь галактические тени движения космических глаз, о которых никто не знает и не верит в их происхождение. О любви, в которой космос – только трогательная планета внутри первозданного уровня реальности, когда ты сам смотришь в неё ещё ребёнком. И не можешь предугадать сложные построения витиеватого предшественника из космоса, а только видишь бедных обезьян и сложнейшие химические формулы, чтобы осознать, что здесь ты один. Остался или не был, но уже произошёл, чтобы превзойти свою фантастическую формулу для перемещения внутригалактического эквивалента морали или сложить новую формулу гностического мира эволюции людей и выглядеть при этом довольно сообразно и умно.

Ты покрываешься красными пятнами, когда тебе говорят, что твоё время ещё не пришло, но оно пришло для бесконечных чисел и может пришло для бесконечных дней, где твоя внешняя эволюция разума – только спектральное поле, которое ты сам видишь глазами и не знаешь, что идеал уже близко. Он стал внутри тебя трансплантировать новую эволюцию любви и новое предубеждение и так по кругу, чтобы ты сам запутался в лабиринте этого страха и нашёл выход только в верёвке или скомканной жизни в теле гедониста. Быть чрезмерно увлечённым самим собой также приятно, как читать истории о комических похождениях людей или их последователей в космосе, что смотрит на тебя уже с неимоверным увлечением и ждёт, что страх не пригладит внутри сложные слова на глаза и не сожмёт в руках твоё могучее сердце, чтобы оно билось всё чаще. Такой трюк ты видел бы в фильме ужасов или снимал новую параллель из остатка глупости быть свободно счастливым на этой Земле. Но время пришло не для тебя, а мысли всё блуждают по Атлантике и ты хочешь двигаться к Тихому океану и не знаешь, как сказать, что у тебя нет сил.

Заданная школа детства не прошла даром и трансплантация воли успешно реализовалась в твоём новом бытие, ты стал верить своему «Серому» пришельцу внутри. Он также жадно ищет выход из твоего эгоизма, чтобы трансплантировать туда много счастливых моментов, о которых ты ещё не знаешь в будущем. Но смог бы догадаться внутри неимоверной предпосылки от тех же обезьян, которые обучили тебя инстинкту выживания в среде себе подобных. А также тому, как затрагивать очень сложные фантастические смыслы или плавая в таком измерении вакуума, что чёрный свет совсем не страшит тебя самого, а только намекает на преднамеренное поле предубеждения внутри личности – быть простым человеком. Ты стал им и читаешь фантастические поэмы, ты ждёшь, что страх уведёт тебя в новое состояние космоса и там раскроет силу обратной тяги. В которой даже самое древнее тело – не будет уже бесполезно лежать на кровати, а выйдет на свет в человеческом образе и филигранно поднимет свою мораль на пути к перевоплощению. Так, чтобы не пугать ни людей ни обезьян на нашей планете, а может и на Юпитере или на Венере, но всё же в своём квантовом измерении, куда бы ты сам послал наилучшие выгоды – быть устрашающим и сильным, как земной вампир логики жизни.

Не игрушка и не король – на обнищании нравов любить

Не сразу, но думая, что – опустил —

Я дымку любви от преддверия – стиля,

Там выключил чайник надменности – в миг,

И что-то пропало под тысячной – тьмой,

Когда на Меркурии нет мне – за родом

Любви одинокой поэзии – в чувстве,

Когда ты не кажешься просто – уродом,

А тычешь в свой чайник морали – на вид.

Там был я сегодня за Трейси – на разум,

Быть может уложен в кирпичности – боли,

Как смелый кирпич, никогда не узнав там,

Что сразу глаза опускал бы – под ванной

Вины недоверия, спущенной в – розни,

Где жили мы в тесной каморке – на юге,

А Ренмарк мне думал, как города – стая,

Что весь я истлею под дух – не играя —

Свободу в умах этой нищенской – службы.

Бывалый моряк или тождество в – нимфе,

Я – Мерфи, но думаю в личности – плотно,

Как день ото дня для любви – не обвил я —

То утро, как стал королём – между чуда,

Как выцепил утром тот мир – понарошку,

Слетал как обычно на ветре – природном,

Я сам в наблюдающий фатум – за моргом,

И вышел внутри между лет, как притравка —

Быть снова в себе молодым – будто завтра,

Там Мерфи опять узнаёт – бытие.

Любовь – это штука под каверзой рода,

А сам я томлюсь, что игрушка – под крышей

Такого вот общества, где – не услышу —

Свой ветер подземного слоя – в манерах,

Он просто затих, я пошёл – на рыбалку

И рыба мне там показала всю – тщетность

Своей обоюдной расщелины – думать,

Что стал королём – и устану там мерить

Свой дом, свой сюжет или милую – память,

Где веком судьбы не устал бы – сражаться

За общество гиблой химеры, чтоб завтра

Построил бы замок себе – между клеткой

И платой внутри от Меркурия – между

Такой вот фатальности жить – от испуга

В тени для космической боли, что прежде

Я был там – землянином в памяти друга,

Я был – междометием в форме вопроса,

Но выбрал ту Трейси, что может – на крене

Поднять мне упущенной страсти – проблему,

А после помочь выбить долг – из химеры,

Из толщи вины, где работа, как – поздний

Мне дух обывательской линии – тщетно

Уже разложила бы ветреный – полдник,

В котором я может и съел – благородство,

В котором семья умерла также – близко,

Как стал сиротой между ужаса – рода,

Но смог доказать этим миром – обратно

Свою принадлежности дань – от урода —

И выше, чем стал бы летать – между сердца,

Я стал там играть в неплохую – примету,

Я выключил медленный берег – от завтра

И стал королём для такой вот – помехи.

Она бы мне внутренне смело – за тягой

Сказала, что Трейси не любит – обычно

Мой дух или день, а быть может – опрятно

Там сделанный новый омлет – между рода,

Но мы, как семья были очень – порочны,

Опять же внутри непокорны, но – тихи,

И дети не сделали смелостью – пробы

Нам страстный поклон – от обратной химеры,

А стала внутри этим жать – многолюдно

Мне сыпь от такой пустоты, что – работа

Усталостью Банка – снимала природу

И там я – любил порыбачить о своды,

За городом – в каждом таком расстоянии,

Где Ренмарк мне ищет такое же – чудо,

Где я – обыватель в бесчувственной маске,

Но знаю, что стал королём – ниоткуда

И вышел бы сам в никуда – между рода,

Где нимфами сладостной боли – немеет

Мой стиль аллегорий за топкой – приметой,

Что Трейси и там изменять мне – не смеет,

Не думает, как консерватор – по холке,

Но сладит в такой же понурой – одежде,

Где мы – не любили друг друга, а – своды

Мне думалось может доснять – до приметы,

Откуда я стал издеваться – прилично —

Над ней, над любовью и что-то – понятно

Там треснуло в мёртвой обложке – поэта,

Опять проронило слезу – между сердца,

Ведь стукнуло мне там за сорок и – рана

Моя – обыграла бы детское чувство,

Ведь Трейси была мне счастливее – рано,

Чем мой благодетель от низменной – кромки,

Ведь Санди и Пирс – точно выросли, или

Спустились на трап обывателей – также,

Они повзрослели, как дети – по мере —

Такого же ужаса жизни – от завтра.

Я им поманил свой порочности – ужин

И стало мне мутно в глазах – от объедков,

Когда даже рыбы там будут – премудро

Мне страсть говорить о такое – нахальство,

Что между теней в дилетантской – примете

Я стал бы немного там стар – поначалу,

Что вычеркнул низменный факт – удручения

И вышел на новость софистики – ближе,

Чем смогут туда априори там – вылить —

Мой гнев – на семейное поле здесь Боги,

Которых в Меркурии стало так – много,

Что трудно дышать через ниточку – жизни,

Что люди внутри так опешили – в чреве

Своей безнаказанной блажи – от страха,

Что стали бесстрашными между – одежды

И стали ходить просто голыми – даже —

Ни разу внутри, не притронувшись – к телу,

А просто, как призраки в белом – свечении,

Что очень похоже на дурку – под жаждой

Внутри – вот такой аллегории между —

Их робостью сказки, а может быть – розни,

Где мы – монолитно уладив по слухам

Свои там дела – обзывались от страсти

Над нежностью боли семейной – от цели,

Чтоб временем важно лететь бы – от раны

И также внутри предварительно – ладить

С понятностью века, с другой – аксиомой,

Где страхи, как новые в том лишь – соседи —

Не могут безжалостно думать – о завтра.

Нам в доме попались такие вот – люди,

Что стыли ночами, как призраки – между

Шкафов, что внутри от того – промолчали,

Где стенами тоньше материи – к розни —

Могли приближаться мы сами – с надеждой,

Где Трейси мне вновь говорила – о важном,

А я издевался внутри – от болезни,

Что много работал в таком вот – несчастье,

Но рыбами можно за жабры – притронуть

Мне век аллегорий и вычеркнуть – тайны,

Что многому там я запомнил бы – в воду

Одной завсегдатай там линии – правды,

Как встретил на том берегу – между рока,

Я старую нынче подругу – под важность,

Кристину, что вышла мне сразу – подмогой,

Как там успокоила рыб или – в жажде —

Была мне приятна под ночью – немилой,

В тени аллегорий застывшей – программы,

В Меркурии низменной боли – от правды,

Что мы – лишь песчинки на том и поникли,

Не зная любви, не имея в том – мести,

А просто, шатаясь по городу – в теле,

Что можно блуждать от дозволенной – мины

Мне только, не трогая форму – за глиной,

В которой умом прародитель – пытался —

Унять этот ад или новое – время,

Собрать утопический хват – аллегорий,

Чтоб выйти на свет не такой вот – утопией,

А форму внутри человеческой – силы —

Опять подсобрать, чтобы было – не страшно

В тени – разгонять муравьёв от уморы,

Блистать – между низменной боли, что каждый

Здесь роет могилу себе, чтобы думать —

На вес от сохранности боли – к погоде,

Не думая даже по рыбам – близ морга,

Что там они станут мне новой – приправой,

А может крючком заколов – астронавта

Опять притворятся застигнутой – сказкой,

Где белый вагон из нетленного – завтра

Опять отвезёт меня в полночь – из морга

И даст мне пути вероятности – или —

Проглотит мой день безымянный – от вехи,

Что Трейси внутри не любила – видений,

И видно меня не любила – от слухов.

Но я не следил за мадам – пополудни,

И за полночь также не видел – гротеска,

Что мне бутерброд надавить – на умору

И выключить мелкое там же – нахальство,

Что буду один весь сюжет – проходить я

На том же конце аллегорий – от стрелок,

Что смогут в лице утонуть мне – и завтра,

Где буду в кону – непростительной блажи,

Как космос, которому стало – прохладно

На дне утопической квази – химеры,

Где люди, как люди, а общество – завтра

Сквозит лишь объедками зла – на манере

И мы – потакаем в таком же сюжете,

Пригрев на змее – непростительный казус,

Что стали себе позволять бы, как прежде

Там волю внутри обожания – к мерзости.

И сгнили в себе, чтобы думать – об этом,

Не зная приличия в квази – прохладе,

А космос молчит – он не думает, если

Мы станем играть этой болью – утраты,

Мы будем одни напоследок – по миру,

Уже, как и ветры сиянием – дважды,

Что скоплены в точке своей – теоремы,

Но мозгом не сможем играться – от жажды,

Так думал я много, Кристина пропела,

Что стала опять завсегдатаем – баров,

Чтоб вычеркнуть низменный стиль – на утрате

Той близости боли бежать – по капризу

И снова куда-то в глазах – притворяться,

Что будет там счастлива к косности – меры

Изжитой болезни, где нет там – притравки,

Но есть необжитый апломб – от химеры

И призрак таит, чтобы будущий – мерин

Опять упростил бы тебе – эту холку,

Отнял монолитное поле – в безумии

И вычленил собственный вид – за утратой

Возможности быть там счастливее – или

Пытаться прожить утопический – квантум,

Разинув лишь рот, на котором – прохлада

Струится по космосу, чтобы – до завтра

Ты сам не дожил в этой формуле – мира.

Я томно Кристину на том целовал – лишь,

Мы были одни и немного – под нервом,

Я быстрой рукой наловил – акробатом —

Так много сегодня лишь рыбы, что мирно

Упал на газон этой ревности – чистой —

И был необычно так счастлив, что хмурость

Усталой картинностью вышла – от ритма

В природное облако смертности – мира,

И стал я немного внутри – подниматься

Над космосом плотной завесы, чтоб эго

Моё унесло от продажного – «завтра» —

На тон аллегорий по квази – надеждам,

Вдруг сам, не почувствовав или – на маске,

И там, не дотронувшись до – укоризны —

Я быстро исчез между низменным – эго

И словом пустого пророчества – века,

А милая в полночь Кристина – на плахе

Мне быстро сошла от такого – изыска,

Упала в природное облако – к сердцу

Сама там – на обморок или в надежду

К реальности смертного поля – программы,

Что люди внутри не умеют – по маске

Любовь обрывать, чтобы жизни картину

Снимать в обывательской воле – к подсказке,

А после в глазах исчезать – понарошку,

Не сразу кидаясь под кручей – на выси —

Такого вот поля пространственной – блажи,

Где можно внутри заготовить – и даже —

Усесться в пути королей – между крыши.

Упавший внутри мой король – на огранке

Не понял, что стал я землянином – или

Ушёл из Меркурия в подлинной – рамке,

Но ветром мои благородные – линии

Опять зазывали туда, где – равниной

Осталась Кристина и также – приятно

Там будет внутри обниматься – от глины

Её безвозвратная страсти – огранка.

Я стал так скучать, что и чёрные – выси

Мне думали стать облаками – под маской,

Я вызвал корабль неземного – гротеска

И он прилетел – над конечностью риска,

Над тем, что людское предание – может

Не знает и в путь привилегий – не тянет,

Но став мифологией – также уложит —

В пути безвозвратности ритма – на блажи,

Там снова летел для Кристины – по мере

В такой вот любви утопической – или —

Я думал, что сам подойду – между розни

В космический квантум – подробного ила

И он – перейдёт эту грань от маразма,

Чтоб выше меня там пленять – понарошку,

Где Трейси, быть может, не любит меня,

Но думает вычеркнуть низменно – ножку,

Подняв там шнурок или квази – примету

За юбку – внутри королей, что отсюда —

Я стал бы искать этим – чёрную метку,

Я стал бы старее, а может быть – даже

Упорнее в рисках такого вот – рока,

Где ил накидает мне маски – покруче,

Чем лязг человеческой ночи – от тучи,

Что воет путём от маразма – и душит

Мой день от никчёмности или – химеры,

Мой путь из-за бренности света – на теле,

Но знаю я точно, что стало – на этом

Понятнее мне для обрывка – приметы,

Что вид не подам, но устрою там – праздник,

Когда лишь приеду и выйду – на белом

Своём корабле, изничтожившем меру,

Когда-то властителей бренной – одежды.

Так думал я много и много, что странно

Мне воздух в глазах нагнетался, а – рана

Всё стала внутри прикрываться – по мере

Уже лишь, как чёрная искорка – дамы,

Когда прилетел на Меркурий – то имя

Моё разнеслось по кармической – рамке

Той боли судьбы, изничтожившей чувство,

Что должен опять я искать – на удавке —

Свой род, свой порок или – низменный эго

Тому обольститель, но выдумав – имя —

Я мило уселся в трамвай – и постигла —

Меня обоюдная кара там – в стиле —

Разбойника слова украдкой – на круче,

Что вижу – стоит там и Трейси на яви,

Но внутренне мне не одна, а – немного

С любовником старым и – телом, однако,

К нему прижимаясь, что стало – немило

Мне в той аллегории бедственной – ила,

Я быстро закрыл там глаза – ненароком

И словом лицом отвернулся – наивно —

На сторону близкого чувства – по крену,

Где дом там стоял у Кристины – по вехе,

Я вышел туда, чтобы выдумать – ветром

То будущей маски крикливое – эго —

И просто спросить, что же вышло – на яви,

Когда я исчез в этой странной – морали,

Не новый король, не утопия – к меркам,

А просто рыбак из-за чувства – к поэтам,

Когда прижимаешься к девственной – нити,

И там, между космосом – станет на веко —

Мне стиль необычного хода – упорно,

Как ждать я могу между снов – человека.