Инкогнито в квадрате

Лана Одарий

Инкогнито в квадрате

Глава 1

Все гениальные идеи рождаются в понедельник.

Для Его Величества Ираклия VI, молодого, но уже закалённого в управленческих баталиях короля сильного и независимого государства Корделиании, земли которой простирались от ледяных морей севера, до благодатных южных долин, этот понедельник не предвещал ничего, кроме привычной утренней рутины. Совершив утренний туалет и облачившись в подобающую в соответствии с его высоким статусом одежду, он направился в столовую, чтобы в соответствии с принятым во дворце распорядком позавтракать в обществе матери, вдовствующей королевы Белинды.

Перед тем как покинуть свои покои, он бросил мимолётный взгляд в огромное, в полный его рост зеркало. Из зеркальной глубины на него смотрел статный мужчина двадцати восьми лет, с иссиня-чёрными глазами и широкими плечами, словно выточенными из камня. Отросшие до середины груди, по настоятельной рекомендации матери, тёмные, почти чёрные, густые волосы были тщательно завиты придворным парикмахером в крупные кудри. Окружающие рот аккуратные усики и бородка, так же отращённые по рекомендации королевы, добавляли образу солидности и статусности. Дорогой камзол, расшитый золотом и украшенный тончайшим кружевом, штаны из той же ткани с вычурным рисунком, сверкающие туфли с золотыми пряжками – всё кричало о богатстве и власти. Завершал этот тщательно выстроенный образ правителя огромный белый бант на груди и кольца с крупными драгоценными камнями, искрящиеся на ухоженных пальцах.

"Мужчина небесной красоты, – король наградил своё отражение кривой усмешкой. – Что ж, если мать считает, что с этим скворечником на голове я неотразим, спорить не стану. В любом случае, мой мозг не готов к очередной её истерике".

В тот же миг к королю подкрался услужливый придворный парикмахер, держа в руках флакончик-пульверизатор – миниатюрный шедевр, усыпанный бриллиантами и изумрудами. Он прицелился в монаршую шевелюру и слегка надавил на грушу.

– Фу! – недовольно скривился Ираклий от приторно-резкого запаха парфюма, созданного исключительно для его коронованной особы в единственном экземпляре. – Кто сотворил эту гадость?!

– Ваше Величество, сей дивный аромат лично отобран вашей достопочтенной матушкой из всех предложенных парфюмером, – прозвучал подобострастный ответ.

– Я не удивлюсь, если следующим шагом будет туалетная бумага, лично для меня созданная и одобренная моей матушкой, – пробормотал Ираклий с ядовитой иронией.

– Ваше Величество, я преклоняюсь перед вашим королевским остроумием и искромётным юмором! – парикмахер заискивающе склонился в низком поклоне.

– Льстец, – Ираклий криво усмехнулся и перевёл взгляд к окну.

День обещал быть солнечным и ясным. На небе не было ни единого облачка. На вишне, росшей как раз под окнами покоев Ираклия, распустились первые цветы. Хоть Ираклий и не был романтиком, но он любил весну, когда природа пробуждалась после зимнего сна. Ему нравилось гулять по дворцовому парку, вдыхать полной грудью приносимый лёгким бризом свежий морской воздух, смешанный с пьянящими ароматами весеннего цветения.

Лакей распахнул двери, и Его Величество неспешно направился по анфиладе роскошных покоев в столовую. Встречающиеся на пути слуги замирали в низком почтительном поклоне перед строгим, но справедливым правителем. Первое время после коронации вычурный дворцовый этикет вызывал у Ираклия лишь раздражение. Он, второй сын усопшего короля Мигеля, никогда и не думал о троне. В душе Ираклий был воином: превосходный наездник, меткий стрелок, виртуозно владеющий клинком и рукопашным боем. В своё время он даже уговорил отца оплатить ему учёбу в Академии Воинов, ради чего на долгих пять лет покинул родную страну. Обучение проходило в строжайшем секрете из соображений безопасности королевской семьи. Но его мечте стать прославленным воином не удалось сбыться. Через три месяца после его возвращения домой от сердечного приступа скончался отец. После траурных церемоний на трон взошёл старший брат Ираклия, но и его правление оказалось недолгим. Не выдержав бремени власти, он сошёл с ума. Целыми сутками брат запирался в тронном зале и шептался со слышными лишь ему голосами. Ираклий приглашал лучших лекарей, но ни один из них не смог избавить несчастного от безумия. В один роковой день безумный король возомнил себя драконом и бросился вниз из окна третьего этажа. Полученные при падении травмы оказались несовместимыми с жизнью. Похоронив брата, принц Ираклий д'Авальдуи, младший сын короля Мигеля, был коронован. После жизни в походах и строгого армейского распорядка Академии Воинов, его тяготили пышные дворцовые церемонии. Но больше всего раздражала излишняя опека матери. Он старался относиться снисходительно к её чрезмерному, иногда выходящему за грани разумного проявлению материнской любви, считая, что на мать обижаться нельзя. Тем более, что он остался у неё один. Но порой её идеи казались просто невыносимыми, и он, избегая открытых конфликтов, попросту игнорировал их под предлогом забывчивости. Мать обижалась, но вскоре её осеняла новая, не менее "гениальная" идея, которую она немедленно пыталась воплотить в жизнь. Так же его раздражал маниакальный контроль матери за его моральным обликом. Мать была искренне убеждена, что Ираклий, как первое лицо государства, обязан быть предельно вежлив, обладать изысканной речью, не употреблять спиртное даже в малых дозах и совершенно не допускала ни единой мысли, что Ираклий может где-нибудь уединиться с дамой, чтобы, не приведи Господи, никакая легкомысленная особа не совратила её мальчика и не женила на себе. Благодаря стараниям матери после возвращения из Академии у него не было ни одной женщины.

– Доброе утро, мой венценосный сын, – прозвучал мелодичный голос. Белинда, восседая во главе длинного стола, приветливо улыбнулась сыну, придирчиво оглядывая его наряд. Для своих пятидесяти двух она выглядела изумительно: утончённая, манерная, с длинными, выкрашенными в блонд волосами, уложенными в сложную причёску, и с безупречным макияжем.

– Доброе утро, моя дорогая и любимая мамочка, – протянул Ираклий с намеренной медлительностью, как того требовала Белинда. – Вы сегодня очаровательно выглядите. Это платье из небесно-голубого шёлка и комплект с голубыми топазами вам очень идёт.

Белинда расплылась в улыбке, манерно протянула сыну руку для поцелуя. Ираклий, давно смирившись с неизбежным, приблизился и исполнил ритуал.

– Мой венценосный сын, от вас сегодня исходит восхитительный аромат парфюма, – улыбнулась Белинда, втянув ноздрями запах духов, которые ранее сама же выбрала Ираклию.

– Вы правы, они восхитительны, – старательно выдавил улыбку Ираклий.

Он чинно, заложив руки за спину, как того требовала мать, прошествовал вдоль длинного стола и занял место на противоположном его конце. Подскочивший лакей тут же заботливо заложил белоснежную салфетку за высокий воротник его камзола. Мысленно послав куда подальше мать с её тараканами в голове и всех присутствующих в столовой, Ираклий приступил к завтраку. Чтобы длинные, старательно уложенные парикмахером волосы не попали в тарелку и к недовольству матери не испачкались в каше, ему приходилось сидеть прямо и есть размеренно и аккуратно.

– Я бы хотела пообщаться с вами, мой венценосный сын, на одну крайне деликатную и личную тему, – издалека начала королева.

"Ну вот, началось! Ах, да! Сегодня же понедельник! Что на этот раз?"– недовольно подумал Ираклий.

– Моя дорогая и любимая мамочка, я с превеликим удовольствием выслушаю вас, – проглотив очередную ложку ненавистной овсянки и придав голосу предельную любезность, произнёс Ираклий.

– Я очень долго думала с чего начать наш с вами диалог. Я понимаю, мой венценосный сын, что ваш день расписан по минутам. Ваш высокий статус не позволяет вам тратить своё драгоценное время впустую.

"Господи, когда она уже наговорится?"– пронеслось в голове Ираклия, изо всех сил старавшегося внешне выглядеть спокойным и заинтересованным в беседе.

– Так вот, мой дорогой и любимый венценосный сын, – вещала королева-мать монотонным голосом. – Мне кажется, что настало время мне, как матери, поговорить с вами на очень деликатную тему. Я бы хотела обсудить тему начала жизни.

– Моя дорогая и любимая мамочка, – перебил её Ираклий, чувствуя, как материнский монолог начинает его откровенно бесить, – мне, конечно, безумно интересно обсудить с вами вопросы сотворения мира, но, как вы отметили ранее, у меня куча королевских дел.

– Нет, вы меня немного не так поняли, мой венценосный сын. Я хотела поговорить о продолжении рода. Я понимаю, что, безусловно, было бы более правильным, если бы в эту деликатную тему вас посвятил отец. Но, увы, из-за его кончины этот тяжёлый разговор придётся проводить мне.

"Зачем я только её перебил? Уже бы сбежал отсюда!"– с досадой подумал Ираклий.

– Так вот, мой венценосный сын, дело в том, что дети не берутся из ниоткуда. Их не доставляют ценными бандеролями и не находят в огородах среди корнеплодов. Давайте с вами немного углубимся в мир растений и разберём появление на свет детей на примере цветка. Так вот, у цветов есть пестики и тычинки.

"Она совсем сбрендила? Или реально считает, что я не знаю, откуда берутся дети?"– Ираклий ошеломлённо уставился на мать. Её Величество истолковала его замешательство по-своему.

– О! Мой венценосный сын, судя по-вашему заинтересованному взгляду, я затронула очень важную для вас тему. Не нужно смущаться от нашего с вами деликатного разговора. Вы должны подарить своему народу наследника.

– Про наследника понятно, только при чём здесь пестики и тычинки? Я же не яблоки после себя должен оставить! А нормального, здорового преемника.

– Не торопите события, мой венце…

– Короче, мать, – Ираклий, не выдержав, сорвал салфетку с груди и швырнул её на стол, прервав Белинду на полуслове. – Выкладывай, что ты опять задумала?

– Просто пришло время…

– Пришло, дальше что?

– Тебе пора подумать о наследнике.

– Хорошо, подумаю на досуге. Я свободен?

– Нет, вот как раз мы и подошли к очень важной теме…

– Короче, мать, давай сегодня ограничимся тычинками.

– Я хочу, чтобы вы взглянули на портреты трёх принцесс. На мой взгляд, они хороши собой и могут составить вам достойную партию.

– Всё! Я понял! Вы решили меня женить! Поэтому уже битый час морочите мне голову!

В столовую внесли три огромных портрета в золочёных рамах. На каждом из них красовалась девица в полный рост, облачённая в длинное роскошное платье. Белинда подбирала невест в соответствии со своими убеждениями. Все кандидатки были стройными блондинками с томным выражением лица. Ираклий подошёл к каждому портрету.

– И на какой из них я должен жениться? – не скрывая своего недовольства, проворчал он.

– На той, которая вам больше понравится.

– А что тут выбирать? Они все одинаковые! Только цвет платья отличается и порода собачки!

– Я бы так не сказала, мой венценосный сын. Вот, к примеру, принцесса…

– Так, жениться я пока не готов. Я ещё с тычинками не разобрался, – отрезал Ираклий.

– Ир! – недовольно воскликнула мать.

– Мы ещё с вами не обсудили размножение у жучков, паучков, кошечек, слоников. Как только я пройду курс науки, тогда и поговорим о женитьбе!

– Ир! Как ты можешь так со мной поступать! Ты хочешь меня лишить возможности увидеть внуков! А я ведь чувствую, что дни мои сочтены! – Белинда, как заправская актриса, состроила трагическое лицо и пустила слезу. Ираклий, прекрасно зная все её уловки, только усмехнулся.

– Раз всё настолько плачевно, я еду к дяде. Он точно придумает способ не дать умереть своей любимой сестре.

– Нет! Ты просто невыносим! – в сердцах воскликнула Белинда, напрочь забыв о дворцовом этикете.

– В Университете дяди шикарная оранжерея. У него попрактикуюсь на пестиках и тычинках, – с кривой усмешкой бросил Ираклий.

Оставив разъярённую мать в столовой, он решительно направился в свой кабинет. Нехотя пробежав глазами бумаги, обменявшись парой фраз о государственных делах с первым министром и бросив короткое распоряжение секретарю с его раздражающим, намертво залакированным сооружением из волос, слащавой речью и подобострастной услужливостью, он приказал заложить карету и отправился к родному дяде, ректору Университета Естественных Наук. Дядя давно овдовел. Его единственная дочь удачно вышла замуж и в третий раз готовилась осчастливить мужа очередным наследником. Сам же дядя Роберт вёл достаточно бурную жизнь: всевозможные научные конференции, конгрессы, лекции, занятия со студентами, должность главного редактора научного журнала "Явления природы" и председательство в научном географическом сообществе – всё это щедро приправлялось страстным романом с обворожительной балериной, примой столичного театра оперы и балета.

Проехав в карете по широким, тщательно выметенным улицам столицы королевства, приблизительно через полчаса он уже входил в дверь кабинета своего дяди.

– Ваше Величество, какая приятная неожиданность! – расплылся в искренней улыбке ректор, пятидесятипятилетний, элегантный мужчина с живым, проницательным взглядом. – Для меня огромная честь принимать Ваше Величество в стенах вверенного мне учебного заведения.

– Дядя Роберт, только ты матери не уподобляйся! От неё с утра подташнивает! Выпить есть?

– Обижаешь, – Роберт, сочувственно взглянув на недовольно поджавшего губы племянника, открыл дверцу старинного шкафа, извлёк из него слегка запылённую бутылку крепкой настойки на травах и две гранёные стопки. Без лишних слов наполнил обе. Король, не дожидаясь приглашения, схватил свою и опрокинул её одним глотком. Дядя незамедлительно последовал его примеру.

– Фух… Отпускает, – облегчённо выдохнул Ираклий.

– Неужели всё настолько худо? – Роберт достал из верхнего ящика стола плитку горького шоколада и, разломив её пополам, положил между собой и племянником.

– Твоя сестра совсем свихнулась. Сегодня пыталась объяснить мне, откуда берутся дети, – отломив небольшой кусочек шоколада, Ираклий с наслаждением вдохнул его аромат и тут же отправил в рот.

– Успешно?

– Не знаю… На цветочках я ещё не пробовал.

Мужчины обменялись взглядами, и комната взорвалась громогласным мужским хохотом.

– Ты бы ей мягко намекнул, сколько тебе годков-то, – задыхаясь от смеха, дядя Роберт щедрой рукой разливал по стопкам настойку. – Так говоришь, на цветочках рассказывала… Взрослому мужику… Совсем сбрендила.

– Женить меня надумала. Портреты невест в столовую приволокла, – проворчал Ираклий, скривившись.

– А ты?

– Сказал, что теорию ещё не освоил, – криво усмехнулся племянник.

– Ну, тогда за науку! – поднял свою стопку дядя Роберт.

– И практику, – добавил Ираклий.

Оба мужчины разом опрокинули стопки, поморщившись от обжигающего горло тепла настойки, и поспешили заесть горький привкус тёмным шоколадом.

– Я скоро во дворце выть начну, – пожаловался Ираклий, откинувшись на спинку кресла. – Утром не успею глаза продрать, как уже парикмахер со своими щипцами для волос тут как тут. Я как девка на выданье с этими кудряшками. Вечно кто-нибудь за мной ходит, бродит, всё сказанное в тетрадку записывает. Так руки и чешутся в морду кому-нибудь заехать. Особенно этому секретарю расфуфыренному, как павлин. А мать… Мне кажется, если я надумаю жениться, в первую брачную ночь она будет возле кровати стоять и руководить процессом.

– Да, Белинда явно перегибает палку, – задумчиво произнёс дядя Роберт.

– Вот и я о том же. Дядя, ты даже представить себе не можешь, как я устал от этих церемоний. Так и хочется куда-нибудь сбежать, хоть на пару часов. Вот сейчас вернусь во дворец, она же будет за мной ходить, бродить, мой мозг пилить, что мне срочно нужно определиться с невестой.

– Сбежать на пару часов, говоришь, – дядя Роберт задумчиво почесал затылок. – Знаешь, на пару часов не получится. А вот на несколько дней… могу организовать.

– Так… Это уже интересно. Выкладывай, – Ираклий, словно играя, подхватил полупустую бутылку с настойкой и разлил приятно пахнущую травами жидкость по стопкам.

– Через несколько дней от Университета в дельту реки Эйхи отправляется экспедиция. Возглавляет её профессор Рональд Прайор. Цель экспедиции – изучение местной флоры, фауны и полезных ископаемых. До места назначения экспедиция добирается морем на быстроходном корабле, возвращается пароходом по реке. Плывёте через леса, принадлежащие эльфам, затем через горы Вердемонс и пересекаете границу нашего королевства. А там уж на лошадках до самой столицы.

– Отлично! Если постараться, сойду за научного сотрудника, – мечтательно протянул Ираклий.

– Ну, на научного сотрудника ты явно не тянешь. А вот на охранника.

– Стоп! – оживился Ираклий. – Ты хочешь сказать, что я могу поехать охранником?

– Совершенно верно.

– И я смогу, в случае необходимости, набить кому-нибудь морду?

– Именно. Учился ты за границей. Местное научное сообщество тебя в лицо не знает. Бородку сбреешь, волосики покороче подстрижёшь – и никто в тебе короля не признает.

– Дядя, да это же не поездка, а мечта! Практически загородная прогулка! Я согласен!

Мужчины, осушив по третьей стопке, поделили между собой остатки шоколада. Ректор скомкал шуршащую обёртку и отправил её в мусорную корзину, скромно примостившуюся у его стола.

– Вот до сих пор поражаюсь, Ир, как ты со своим взрывным характером так и не смог слиться воедино с драконом? Пять лет учёбы – как псу под хвост.

– Да вот так. Не смог – и всё. Все смогли, а я нет.

– Не понимаю, ты ведь такой сорви голова, а в колодце растерялся.

– Да сам не знаю, что на меня нашло. Они как зыркнули своими глазищами, как зашипели, я и испугался. А вторую попытку, сам знаешь, никто не даёт. Не смог принять драконью сущность – значит, не судьба.

– Не судьба, – сочувственно вздохнул дядя Роберт. – Но ты не горюй. Не слился с драконьей сущностью, значит и не надо. Зато ты – король.

– Да я уже и не горюю. Свыкся.

Ираклий кривил душой. Как можно забыть тот день, когда ректор Академии Воинов, словно к алтарю, повёл его и ещё четверых избранных к Драконьему Колодцу? Сердце Ираклия пело от восторга: он вошёл в пятёрку лучших студентов курса, кому раз в год выпадал шанс попытать счастье слиться с драконом. Ректор подробно проинструктировал каждого, как нужно себя вести в колодце, как из множества чешуйчатых выбрать своего, единственного дракона, чей дух роднится с твоим, чтобы слияние прошло успешно. Ираклий был третьим, кто опустился в колодец. Он чувствовал, как его невесомое тело падает в каком-то тумане, каждая секунда растягивается в бесконечность. Наконец, ноги коснулись чего-то мягкого, податливого, пушистого, словно пуховой перины. Он оказался на поляне, окружённой исполинскими деревьями с крупными, мясистыми, изумрудными листьями. Вдали, призрачным миражом, белели заснеженные вершины гор. Всё вокруг тонуло в молочной дымке тумана. Сделав несколько шагов, Ираклий огляделся. Ни одного дракона! Пройдя чуть дальше, он замер, ошеломлённый увиденным. Огромный дракон, чья чёрная чешуя отливала багрянцем, с комичным рвением, высунув длинный красный язык и округлив огромные чёрные глазища, гонялся за стайкой дракониц. Те, стрекоча крыльями, разлетались в разные стороны. Особи мужского пола, по всей видимости, не раз отведавшие драконьей ярости, жалкие и пристыженные, поджав хвосты, прятались в тени деревьев, робко выглядывая из-за листвы.

– Вот это экземпляр! – невольно вырвалось у Ираклия.

На звук его голоса дракон прервал погоню за чешуйчатыми дамами, остановился и окинул Ираклия оценивающим взглядом с головы до пят. Затем грозно зарычал.

– Пасть прикрой, а то муха залетит, – усмехнулся Ираклий, не удержавшись от колкости.

– От девок меня отрываешь? Ща я те дам прикурить! – взревел дракон в ответ.

Снова издав утробный рык, он двинулся на Ираклия. О выборе дракона по заветам ректора не могло быть и речи. Теперь Ираклию оставалось лишь одно – попытаться установить зрительный контакт с этим агрессивным представителем драконьего мира, а точнее – с чешуйчатым хамом. Но дракон, вероятно из-за природной вредности, и не думал идти на сближение. Он рычал, часто моргал и яростно мотал головой из стороны в сторону.

– Смотри в глаза! – грозно крикнул Ираклий, всеми силами пытаясь усмирить разъярённого зверя.

– Нашёл дурака! – дракон расхохотался так, что по спине Ираклия пробежала леденящая дрожь.

И тут произошло то, о чём не упоминалось ни в одном учебнике по слиянию: дракон выдохнул столб пламени в сторону Ираклия. Лишь чудом, благодаря какой-то звериной интуиции, молодой мужчина успел увернуться от обжигающего жара.

– Ах ты, тварь чешуйчатая! – вскипел Ираклий и, сжав кулаки, бросился в атаку на дракона.

– От бесчешуйчатого слышу! – взревел дракон, и его пасть вновь извергла огненный столб.

Завязалась яростная схватка. Ираклий, улучив момент, ухватил дракона за мощную шею. Взмахнув перепончатыми крыльями, чудовище взмыло в небо. Дракон яростно крутил головой, выделывая в воздухе головокружительные пируэты, от которых у Ираклия все внутренности переворачивались. Казалось, ещё миг, и он сорвётся в бездну. Инстинктивный страх за свою жизнь заставил его вцепиться в шею дракона мёртвой хваткой.

– Мы будем едины, ты и я, – прокричал Ираклий, стараясь перекричать вой ветра.

– Кишка тонка!

– Зато кулак сильный. Соглашайся, или зубы выбью!

После нескольких отчаянных попыток сбросить с себя всадника, дракон покорился судьбе. Он тяжело, с грохотом опустился на землю, словно рухнувшая каменная глыба. Ираклий ликовал: в этой безумной схватке от победил.

– Зря радуешься, у меня ужасные наклонности, – прорычал дракон, изрыгая из ноздрей струйки дыма.

– Да хватит меня стращать. Давай уже сливаться, – с раздражением отрезал Ираклий.

И единение свершилось, и с ним – преображение. В соответствии с инструкциями, после возвращения из драконьего мира Ираклия и его товарищей отправили на карантин. Уже на второй день он понял, о каких именно наклонностях предупреждал его дракон. Внутри слово проснулся дремавший хулиган. Ираклию нестерпимо хотелось залпом осушить чего-нибудь обжигающего, до полной отключки мозга, затянуться едкой сигареткой, набить кому-нибудь морду просто так, из чистого хулиганства, а ещё его неудержимо тянуло к представительницам прекрасного пола. Воспитанный в строгих традициях королевской семьи, Ираклий с трудом сдерживал этот внезапный бунт крови, эти низменные, постыдные порывы. Внутри него развернулась круглосуточная битва с новыми дурными наклонностями. И он одержал верх. Опасаясь, что в драконьей ипостаси сущность вырвется из-под контроля и натворит дел, достойных пера скандальной хроники, Ираклий предпочёл скрыть факт слияния от всех. Дракон, осознав своё поражение, присмирел. Но периодически, словно заноза в пятке, напоминал Ираклию о своих дурных наклонностях: то советовал в разгар бала незаметно подкрасться к какой-нибудь пышногрудой даме и ущипнуть её за самое сочное место, то стянуть прикрывающий лысину парик с головы министра культуры, то извергнуть столб пламени и посмотреть, как эффектно вспыхнет причёска у занудного, противно виляющего бёдрами секретаря. Вот и сейчас, в предвкушении предстоящих приключений, дракон оживился и с нетерпением, не меньшим, чем у Ираклия, ждал, когда же они окажутся на корабле.

– Только как от матери улизнуть незамеченным? – в задумчивости пробормотал Ираклий.

– Завтра я приеду к вам. Думаю, к обеду будет в самый раз. Типа, давно не виделся с сестрой. Ты уж за столом хворь изобрази. Скажу, что тебе срочно нужно в санаторий на воды.

– Одно упоминание о водах Эйхи уже оказывает на меня целебное воздействие.

– И скажу ей, что из соображений секретности ехать тебе надо инкогнито.

– Точно! Чтобы никто из подданных не узнал о моей хвори. Дядя, ты гений!

***

Тем же вечером на окраине столицы Корделиании в особняке, чья роскошь соперничала с великолепием окружавшего его парка, за ужином плели свои интриги двое любовников: владелица особняка пятидесятилетняя, с пышными формами маркиза Кимберли де Рендолф и тридцатилетний барон Энди д'Лэнглер. Щеголевато одетый молодой темноволосый мужчина с тонкими аккуратными, покрашенными чёрной краской усиками над верхней губой с намеренно недовольным видом молчаливо отрезал один за другим кусочки от сочной отбивной и отправлял их в рот.

– Энди, хватит страдать! – вспылила маркиза. – У нас нет другого выхода!

– Любовь моя, прости, но бракосочетание предусматривает первую брачную ночь! А я настолько сильно люблю тебя, что не представляю даже мимолётной близости с другой женщиной! – барон с театральным жестом бросил столовые приборы на тарелку и, картинно склонив голову, приложил правую руку ко лбу, являя собой живое воплощение страдания.