Звездный путь

– Все эти сказки про богов из уст Яги – несусветная дичь, – произносит Дан хрипло. – Ни Марью Морену, ни Ярилу я с рождения не видел. Только шёпот да угрозы.

Выдыхает тяжело, как после удара, и вдруг вскидывает голову, голос звенит упрямой ноткой:

– Но знай: я отказался – и своих решений не меняю. Думаешь, я тут ради ваших россказней? Меня Затейница попросила устроить Ратибору отпуск. Я что ли не вижу – он устал. Городские правила ясные: если человек на износ работает, надо дать передышку. А я в обман не играю и никому лапшу на уши себе вешать не позволю.

Он угрожающе рычит:

– Против лома нет приёма, окромя второго лома. А лом у меня имеется, так что… – он выдерживает паузу, и в глазах вспыхивает немой вызов, – …так что отпуск Ратибору будет. И точка. А я не про честь этой Служительницы Зимы…  Вырву левый глаз и стану одноглазым, если придётся, – тихо добавляет он. – Лучше так, чем быть их слугой, – Тонкие жилы под кожей вспыхивают светом Потоков – будто внутри него пробуждается скрытая сила, пульсирующая в такт словам. Воздух сгущается, наполняясь едва уловимым гулом, словно сами потоки энергии отзываются на его решимость. Он не грозит – он утверждает. И в этом молчании, в этом свечении читается: спорить бесполезно. Решение принято.

Велемир стоит, не говоря ни слова. Воздух вокруг стягивается, словно от жара, но он не делает ни шага – только смотрит, как в лице сына то и дело проступает не человеческое: ветер, корень, отзвук Потоков. Не человек – живая трещина между мирами. Он хочет подойти, но под ногами дрожит доска – и Дан вскидывает голову, как зверь.

– Стой, – шипит Дан. – Не ближе. Я чувствую. Ты с ними.

Велемир вдыхает медленно, будто боится выдохнуть вместе с воздухом всю боль.

– С ними я не был и не стану, – говорит он. Голос – низкий, каменный. – Я ищу тебя не ради их забав. Чтобы уберечь.

Он шагает ближе, Потоки в углу трепещут, будто его узнают.

– Сын… – с трудом выдыхает Велемир. – Тебе не следовало просыпаться одному. Почему ты не позвал меня? Разреши посмотреть твой глаз. Я вылечу, сниму проклятие – чтобы тебе не приходилось идти на крайние меры. Они излишни.

Дан смотрит прямо, без тени страха. В Велемире пульсирует родственный поток – это чуть успокаивает полуоборотня, но обида всё равно горит внутри, не давая полностью довериться.

Он отвечает ровным голосом, в котором по‑прежнему звучит бархатный тембр, будто даже в гневе он не может полностью заглушить природную глубину:

– Каждый на своём месте. Кем родился, тем и пригодился. Сначала больно и трудно, потом привыкаешь – и всё получается.

В улыбке звенит горечь.

– Ты ведь выбрал войну, а не дом. О верхних токах я не хочу ничего знать. Свои потоки просят – не провернёшься. Так что я и не звал. А зачем? Кому нужен здоровый лоб, живущий в дупле? – Он криво усмехается, и в этом жесте читается не только сарказм, но и боль. – Да и то… Свиньи мои каштаны сожрали, спасибо Вашим хранителям. Видно, Заслон мой кому‑то мешает? Целый сдвиг устроили…