Невключённый

– Мы во всём сознаёмся! Хотели поджог! – кричали они, захлёбываясь рыданиями. – Спасите нас!

Из их бреда стало ясно: ночью на них напал «супергерой» – тень, что вынырнула из темноты и отлупила их так, что они боялись улиц больше, чем тюрьмы. На вопрос о внешности нападавшего оба несли чушь: лицо замотано, глаза закрыты.

– Он храпел, пока избивал меня! – выкрикнул один, и толпа изгоев загудела громче.

Лир смотрел на свои руки. Розовые следы на костяшках говорили сами за себя. Этот «лунатик-супергерой», что отлупил телепатов, был он. Точнее, его тело под контролем Вейра. Утром, спускаясь с койки, Лир заметил, что ботинки покрыты свежей грязью, а мышцы ног ныли, будто он пробежал пол-Энры. Он потёр икры, ощущая незнакомую тяжесть – работа на свалке не давала такого. Крон явно что-то скрывал, и юноша, нахмурившись, решил во что бы то ни стало вытянуть ответы, хоть сама перспектива узнать правду его пугала, с телом и психикой происходили изменения, Лир отмечал, что стал агрессивнее, а когда кто-то из ребят порезал руку, то пришлось прикрыть рот, он тут же наполнился слюной, от желания вкусить ту кровь. Следующей ночью он притворился спящим, затаив дыхание, ожидая, когда пришелец проявится.

– Не строй из себя клоуна, человек, – раздался холодный голос Вейра в голове. – Я чувствую твои биоритмы. Ты не спишь.

Лир скрипнул зубами, садясь на койке. Две луны Энры бросали тусклый свет через треснувший витраж, освещая его напряжённое лицо. ЭмР на шее чуть нагрелся, будто крон дразнил его.

– Не хочешь объяснить, почему мои мышцы растут, будто я на химии? – Лир потёр ноющие икры. – И почему с утра такое чувство, что я бегал всю ночь? Ботинки в грязи, а я даже не выходил!

– Ты и бегал, – сухо отрезал Вейр. – Твои мышцы примитивны. Гормоны их не уплотнят. Пришлось по старинке: нагрузки, восстановление.

– Мог бы обсудить это со мной для начала, – буркнул Лир, ощупывая ЭмР, которое снова холодило кожу.

– И что бы это изменило? Ты жил, не забивая голову мелочами, а я делал из газонокосилки спорткар. – В тоне Вейра мелькнула насмешка.

Логика пришельца била как удар под дых, но Лир не сдавался. Один вопрос всё ещё терзал его.

– Вейр… Мышцы строятся из белков. А мы жрём овощи и суп на хрящах. Почему я не просыпаюсь голодным? – Он нахмурился, вспоминая странный металлический привкус во рту по утрам, как будто глотнул чего-то чужеродного.

– Диета, – коротко бросил крон. – Поверь, всё сбалансировано: белки высокого качества, жиры, аминокислоты. Не вредит твоему организму. Для твоего же спокойствия.

Лир хмыкнул. Металлический привкус снова кольнул язык, и в памяти всплыл слух, что недавно кто-то разорвал картианского зверя близ завода. Полиция, говорят, до сих пор рвёт и мечет из-за этого.

– Погоди… – Лир прищурился. – Это ты? Тот зверь… ты его выпотрошил? Для «диеты»?

Вейр помолчал, будто взвешивая, сколько открыть.

– Скажем так, я добыл… ресурсы. Твоя газонокосилка требует топлива, а я умею охотиться. – Голос крона был холоден, но с искрой самодовольства.

Лир сглотнул, представив, как Вейр в его теле рвёт тушу в ночи. Желудок сжался, но он подавил тошноту.

– Об одном прошу, – полушутя сказал он, – не преврати меня в монстра.

– Клянусь честью кронов, в монстра не превращу. Только в кровожадного берсерка. – Голос Вейра стих, но Лир уловил в нём искру – шутка это или угроза?

Юноша откинулся на койку, глядя в потолок. Тень витража падала на лицо, а в голове крутился вопрос: что ещё Вейр делает с его телом, пока он «спит»?

Однажды на рассвете у ворот хостела «Надежда» встал бронелимузин с голограммой «Энра-корп». Его чёрный корпус, отполированный до зеркального блеска, казался чужеродным в пыльной мгле трущоб. Постояльцы замерли, сердца сжались от страха.

– Лир. «Вас ждут», —произнёс человек в тяжёлой броне, открывая дверцу. Его голос был холодным, как металл шлема.

Все затихли. Кто-то охнул, кто-то отвернулся. Лир оглядел полусонный хостел: на Альдера, мальчишку, которому он недавно показывал, как сортировать медь, на Мэлса, молчаливого, как ржавые контейнеры. Возможно, корпораты вышли на его след после инцидента с сигналом. Ничего не оставалось. Он сел в машину. Лимузин рванул, оставляя за собой облако пыли. Лир не мог даже предположить, что его ждёт.

В салоне, помимо двух «боевиков» охраны, лежала аккуратно свёрнутая одежда – тёмный костюм, слишком дорогой для изгоя. Мелкий чиновник «Энра-корп», с манерами, будто из рекламного ролика, коротко бросил:

– Переоденьтесь. Быстро.

Автомобиль свернул на оживлённую улицу. Лира вывели в салон красоты, где подстригли его спутанные волосы. Люди на тротуарах смотрели со смесью страха и любопытства, некоторые тыкали пальцами. Всё напоминало сюрреалистичный сон. «Если это мой последний день перед казнью, – с горькой иронией думал Лир, – дайте хоть шикарный обед, и я, чёрт возьми, соглашусь». Но шутка не успокаивала.

Наконец, его привезли на центральную площадь Энры, где перед небоскрёбом «Энра-корп» гудела толпа. Репортёры проталкивались вперёд, дроны жужжали, снимая в прямом эфире. Камеры, свет, гул голосов.

– Сегодня мы возвращаем справедливость! – провозгласил представитель «Энра-корп», мужчина в идеальном костюме, чей энтузиазм казался отрепетированным. – Лир, изгой, ошибочно отвергнутый обществом, теперь – гражданин! Первая ласточка нашей инициативы «Второй шанс»!

Толпа ахнула. Ведущий продолжал, указывая на ошарашенного Лира:

– Сколько детей, сколько жизней были забыты на обочине? Благодаря самоотверженному поступку этого человека, «Энра-корп» запускает проект: каждому ребёнку, чья семья подпишет договор, – лекарства, врачебный уход, лучшие врачи! Никакого безумия от способностей. Телепаты? Больше никаких процедур ментального контроля. Только улучшенное лечение. Второй шанс – для всех!

Камеры ловили лицо Лира. Толпа аплодировала по команде. Он стоял, не веря ушам, пока на платформу не поднялась Тэйя. В бежевом платье на тонких бретельках, она двигалась мягко, как тень. Её руки коснулись его шеи, и одним движением она сняла ЭмР – символ позора изгоев. Лир почувствовал лёгкий холод, но в груди тлела искра: что-то было не так.

На заднем плане, на стеклянной платформе, стояли другие изгои. Один, сгорбленный, шепнул:

– Второй шанс… но для кого? Для него или для них?

Через сутки Лир вернулся в хостел. На нём был чистый костюм, но пыльный пол «Надежды» напоминал, где его место. Он принёс три коробки: полнорационные пайки на месяц, портативный экран и бутылки редкого золотистого алкоголя в плотной упаковке. Раздавал молча. Изгои реагировали по-разному: кто-то отводил взгляд, кто-то шептал о предательстве, считая, что Лир продался системе.

Он остановился у Мэлса.

– Спасибо за крышу. «И за терпение», —сказал Лир, протягивая коробку. – Ты первый, кто… ну, не важно.

– Не открывай, – кивнул Мэлс на бутылки, выдав слабую улыбку. – Лучше, когда выберемся. Все вместе.

Их взгляды пересеклись. В глазах Мэлса мелькнуло что-то живое, почти забытое. Лир ушёл, а Мэлс остался, спрятав бутылки под койку.

– Открою, когда выберемся из этого клоповника, – пробормотал он.

В тот же день в «Надежде» воцарилась тревожная тишина – обход. Раз в полгода «Энра-корп» присылала патруль: проверка на запрещённые вещества, фиксация новых лиц, изъятие артефактов «старого мира». Лир сортировал провода на заднем дворе, где ржавые контейнеры громоздились под серым небом. Альдер, с глазами оленёнка, прятался под лестницей, как велел Мэлс, сжимая ЭмР, что холодило шею.

Грохот ботинок. Резкие команды. Металлические голоса из шлемов. Пятерых изгоев выстроили у стены. Стандартная процедура. Но тишину разорвал крик.

– Рэн! Рэн, сынок, это я! – Старуха с лицом, сморщенным, как пергамент, тянулась к бойцу в броне. Её голос дрожал от боли. – Посмотри, пожалуйста…

Боец шагнул вбок и одним ударом сбил её в пыль. Она вскрикнула, рухнув, и затихла.

– Шум подавлен. Контакт нейтрализован, – прозвучал бесстрастный голос.

Мэлс, в тени, не двинулся. Лир стиснул провода, пальцы побелели. Альдер, выглядывая из-под лестницы, шепнул:

– Почему он?..

– Телепат, – хрипло ответил Мэлс, сплюнув. – Вырос здесь. Теперь – винтик системы. Это раньше так было – до всех этих „вторых шансов“. Стирали всё: семью, память, себя… Контроль способностей за то, что ты – больше не человек.

Он помолчал, глядя, как старуху уводят.

– Один телепат на сто тысяч изгоев, – добавил Мэлс. Редко, у изгоев рождаются одарённые, а выживают ещё реже. – Почти все сходят с ума к десяти годам. Системе не нужны психи. Только рабы или трупы. Может, этот их новый «Второй шанс» и не так плох… но попахивает смрадом, от корпоратов жди или пули в лоб, или трупов.

Кулаки сжались до боли – старуха напомнила Лиру мать.

Позже, у костра за бараками, где коптился суп из корней, Мэлс сидел, прислонившись к стене. Две луны Энры освещали его лицо, покрытое заводской пылью.

– Грустно смотреть на пацанов, – пробормотал он. – Всё ещё верят, что кто-то придёт.

– А если нет? – раздался голос из тени.

Незнакомец. Изгой, но не местный. Лет тридцать, с глубоким шрамом от губы до уха, из-за которого его рот казался вечной усмешкой. Глаза резали, как ножи.

– Что, если мы – ответ? – продолжил он. – Хватит смотреть, как старики кричат в пустоту, как дети дохнут, как крысы. Хочешь знать, где «Энра-корп» прячет ампулы «Второго шанса»? Хочешь увидеть, как дети просятся назад домой, из их стерильных лабораторий?

Мэлс молчал, в ответ глядя в огонь.

– Ты не просто гниёшь здесь, я наблюдал – сказал незнакомец, понизив голос. – Ты думаешь, пытаешься бороться. Организуешь для людей быт и досуг. Я таких вижу.

– И ты кто? – спросил Мэлс, не отрывая глаз от пламени.

– Тот, кто предлагает действовать. Хочешь сломать их непогрешимость?

Мэлс взглянул на него.

– Если скажу «да», ты растаешь в дыму?

– Нет. Я дам место и время. А дальше тебе уже решать, верить мне, или нет.

Незнакомец стряхнул пепел с плаща и бросил ржавый жетон с выцарапанным «7С».

– Шахта старого лифта. Четыре дня, полночь. Один. Без свидетелей.

Он шагнул в тени и исчез.

Поздней ночью под кроватью Мэлса зашуршал забытый коммуникатор – когда-то давно, словно в прошлой жизни, вербовщик "Линии возврата", подпольной сети изгоев, вручил ему эту штуку. Теперь устройство ожило с лёгким треском: "Мэлс, ты в деле. Шахта 7С. Линия ждёт."»

Лир лёг на мягкую кровать новой квартиры – первой за год, выданной ему как гражданину Энры. Матрас прогибался, но сон не шёл. Мысли вились, как дым над свалкой. Он вспомнил хостел "Надежда" – взгляды Альдера, Мэлса, коллег, будто он предал их. Полгода назад он бы отдал почку за избавление от клейма изгоя, а теперь это "гражданство" сделало его чужим. В тишине квартиры он вдруг подумал о старой одежде – той, что носил на крыше, сражаясь с дронами. Её он спрятал под койкой в больнице, а потом забыл в хостеле. На ней, наверное, остались пятна смазки от разбитых машин. Он покачал головой – неважно, новая жизнь, новая одежда.

Ночью сон так и не пришёл. Лир решил выйти на пробежку – нагрузить мышцы, вытряхнуть мысли.

– Пойдём, Вейр, покажешь мне пару приёмов знаменитой космической тренировки кронов, – полушутя заговорил он с пришельцем.

Вейр хмыкнул в сознании: «Ты не выдержишь», – но Лир почувствовал, как мышцы ног налились тяжестью, словно кто-то защёлкнул грузы на лодыжках.

Юноша надел чистый костюм, но без привычной рваной куртки чувствовал себя голым. Бег по пустым улицам немного успокоил, но в голове всё ещё звучал шёпот Вейра: «А что, если кто-то найдёт ту одежду?»

Тем временем в "Надежде" Мэлс, готовясь к встрече с "Линией возврата", рылся под койкой. Его взгляд зацепился за старый свёрток – одежда Лира, пропитанная странным масляным запахом. «Пойдет», – буркнул он, натягивая куртку. Ночью, направляясь к шахте 7С, он не знал, что следы смазки на ткани уже попали в объектив камеры бота, следящего удалённо за хостелом.

✦

Глава№6. Третья сила.

Изгой Мэлс вышел из хостела, стараясь не привлекать внимания, оглядевшись, тихо направился в сторону промышленного района города Мавис. Мысленно мужчина возвращался к Лиру. Юнец, что год назад появился на пороге бывшей церкви, а ныне хостела для изгоев «Надежда», был подавлен, как и все они. Каждый из них впервые оказавшись на пороге, проходил через это, но в парне чувствовался какой-то стержень: хоть гни его сколько хочешь, не сломаешь. Вскоре Лир обвыкся и стал неплохим сортировщиком, пусть и был остёр на язык. И вот в какой-то из дней буквально ошарашил всех постояльцев хостела: им заинтересовались на самом верху. «Энра-корп» вытащила бывшего изгоя под свет софитов и объективы камер, объявив несправедливым такое отношение, и повысили статус до гражданина.

Прецедент был невиданных масштабов. Пусть изгои и не могли читать мысли и чувства окружающих, но в тот день не нужно было быть телепатом, чтобы понять: толпа на улице с натянутыми дежурными улыбками внутренне сочилась негодованием. Для них это было настоящим шоком – чтобы кого-то из самых низов уравняли с ними. Но для Мэлса этот юнец стал символом надежды. Не зная, что такого тот совершил, он верил: если смог один, смогут и остальные. В это хотелось мужчине верить всем сердцем. И он верил.

Так незаметно для себя изгой добрался до промышленного района, окружённого высоким бетонным забором. Порывшись немного в кармане куртки, он достал допотопный пластиковый коротковолновый передатчик и, настроив его на нужную частоту, проговорил коротко: – Здесь. Вскоре с бетонной стены недалеко от Мэлса опустилась верёвка, а со стены подали световой сигнал, пару раз посветив фонариком. Мужчина схватился за конец верёвки и кряхтя полез по ней.

На вершине стены его уже ждали изгои из "Линии возврата" – подпольной сети изгоев, по сути террористической ячейки, что своими силами, пусть и негуманными методами, пытались повлиять на окружающий их мир. К Мэлсу подошёл мужчина, что недавно говорил с ним, предлагая эту авантюру.

– Дейн, можешь звать меня так. Как ты знаешь, я номинальный глава нашей небольшой семьи, – ухмыльнулся 30-летний изгой, из-за чего шрам на его щеке сморщился. – Рад, что ты решился. Идём, шахта 7С неблизко, и держись подальше от света прожекторов. Пусть шахты и заброшены, автоматические системы охраны ещё активны.

С этими словами Дейн спешно спустился по лестнице в темноту. «И куда я влез…?» – невольно подумал Мэлс. Инстинкты кричали ему бежать, спрятаться, а ещё лучше спрятаться и напиться, но мужчина резко помотал головой, отогнав от себя трусость: «Так я ничего не смогу сделать, ничего исправить». Мэлс хотел лично убедиться, что детям, которых изымали из семей изгоев, ничто не угрожает. К тому же "Линии возврата" нужны были таблетки, что так ярко рекламировал представитель корпораций, называя их «вторым шансом». В одном Дейн безоговорочно нравился Мэлсу: называя изгоев семьёй, тот не лукавил, а семья должна держаться друг за друга, помогая.

Через какое-то время группа из десяти изгоев под покровом ночи, перебежками от укрытия к укрытию, под руководством Дейна добрались до герметичных дверей, ведущих в искомую шахту. Немного повозившись с открытием и ругаясь сквозь зубы, её удалось открыть и, закрепив створки, спуститься вниз. Темнота и спёртый воздух указывали на давнее запустение. Идти приходилось медленно, не касаясь подгнивших опорных балок: одно неосторожное движение могло спровоцировать обвал, навсегда похоронив людей заживо. А идти было сложно ещё и по той причине, что члены "Линии возврата" несли с собой по огромному двадцати пятилитровому рюкзаку за спиной, о содержимом которых все умалчивали. Поблуждав около часа по штольням, изгои наконец-то нашли нужный им лифтовый канал и, поднявшись вверх, открыли вход в здание, примыкающее к лаборатории.

Осторожно высунувшись из люка, Дейн подал знак остальным идти за ним. Было темно, и лишь писк диагностических систем жизнеобеспечения иногда давал о себе знать. Ни света, ни персонала, ни охраны. Пусть всех это и взволновало, но делать было нечего: раз прошли такой путь, нужно было довести дело до конца. В одном из помещений обнаружился наблюдательный пост с голографическими экранами, которые транслировали запись с камер наблюдения. Сориентировавшись по карте комплекса, что висела на стене, и примерно прикинув маршрут, изгои двинулись в сторону процедурных.

Где их ждал первый успех: в полупрозрачных лежаках, похожих на капсулы, они нашли детей, искусственно погружённых в сон. Кто-то из группы тут же бросился к диагностическому монитору и выдохнул: показатели в норме. Лишь у пары детей зашкаливал уровень эфира в крови, но всё же находился ниже опасного для здоровья уровня. Но то был фасад. Из состояния радости группу вывел сдавленный вскрик одной женщины. Через пару помещений картина, представшая перед глазами изгоев, была ужасающей: несколько тел плавали в лечебном растворе, в контейнерах из силикатного стекла. Их руки были скованы, ногти обломаны, а лицо и расцарапанные в кровь области вокруг глаз свидетельствовали о том, что бедолаги словно пытались навредить себе, выцарапав глазные яблоки. Немного поколдовав с архивной записью, Дейн вывел на экран ранее записанное видео. Сухой, почти машинный голос профессора в белом халате вещал для отчёта: «Время – полночь, день шестой. Пациенты получают увеличенную дозу препарата, наблюдаются положительные сдвиги в формировании эфира внутри тела, но, к сожалению, несколько испытуемых выбыли из отбора. Повышение эфира в крови принудительно пробудило способности к телепатии и привело к попытке навредить себе. Склоняюсь к видениям и галлюцинациям от неокрепшего мозга. Разум безвозвратно утерян. Все пострадавшие введены в искусственную кому и будут утилизированы утром».

От увиденного Мэлс невольно сглотнул. «Шанс для ваших детей, говорили они… Новое будущее!» Злость продиралась сквозь грудную клетку, вот-вот готовая вырваться звериным криком. Но мужчина сдержался: не время и не место для эмоций, нужно вытащить хотя бы спящих.

Он наклонился над одной из капсул – девочка, лет шести, с запавшими веками и сжатым кулачком. Пальцы дрожали. Она что-то видела во сне, быть может – кошмары.

"Мэлс сжал зубы. «Дети. Такие же, как моя. Как я». Его сердце стучало так громко, что, казалось, услышат охранные датчики."

Дейн, скопировав врачебный отчёт, забрал накопитель из компьютера. Группа изгоев, расставив свои тяжёлые рюкзаки, в которых оказалась взрывчатка с временным детонатором, взяла на руки по одному, а иногда и набросила на плечи двоих спящих детей, и начала выходить. Сзади раздавался недовольный голос одного из мужчин:

– Чёрт, Дейн, ты говорил, их будет меньше! Мы не вытащим их всех!

– Иди, если боишься, – жёстко ответил лидер. – Но не мешай тем, кто пришёл за своими. Вскоре Дейн поравнялся с идущим Мэлсом, уносящим на плечах двух спящих детей.

– Надеюсь, ты не против, если мы взорвём к чертям это место? – спросил Дейн.

– Нисколько… Его не должно существовать, – ответил Мэлс, сплюнув под ноги. И хотя обычно он не был сторонником радикальных методов, сейчас сердце мужчины всё ещё было наполнено отчаянной злобой.

Но как только люди собрались уходить, двери с зловещим щелчком были заблокированы. Аварийная сирена пронзила уши, включился яркий свет. А когда рёв сирены стих, раздался голос из коммуникатора на стене.

– «Я нашёл тебя… И теперь ты, и твоя банда никуда не денутся, – произнёс мужской голос самодовольно. – Я к тебе обращаюсь, засранец, что ушёл от меня на крыше, опозорив при сослуживцах. Как только я прибуду, вытрясу из тебя всё дерьмо…»

Говорил, ухмыляясь и находясь в сотне километров от лаборатории, офицер Селестиалов – Гелиос, не подозревая, что он ошибается, приняв Мэлса за Лира из-за одежды последнего. И что тот, кого он так отчаянно хотел поймать, уже спешил на помощь пойманным в ловушку.

Примерно в это время, когда группа изгоев Дейна нашла лабораторию, Лир пытался избавиться от давящих мыслей, нагружая мышцы тела пробежкой. Свежий ветер бил в лицо, и юноша пытался выжать из своего «обновлённого» тела всю возможную мощь. Ему хотелось кричать от детского восторга.

Вейр постарался: тело Лира ощущалось совсем другим, пусть и были некоторые неприятные изменения. Повышенный интерес к сырому мясу и крови должен был вскоре пройти. Тем более, они контролировались самой силой воли Лира. К тому же укреплённые белком из «диеты» Вейра мышцы работали словно отлаженный механизм. Ноги несли сами, организм чувствовал умеренную нагрузку, и юноша ускорился, развив максимально возможную скорость, наслаждаясь чувством свободы. Сейчас не так уж и важны были тяжёлые мысли, преследовавшие его ночью; они, конечно, вернутся, но сейчас, в этот момент, Лир был счастлив. Воспоминания вернули его в тот момент в больнице, когда девушка, прекрасная, словно богиня, при всех, не стесняясь осуждающих взглядов, поцеловала его. Не побоялась, не отвернулась с отвращением перед изгоем, а выразила человеческую благодарность, пусть Лир и не настаивал на ней. Правда, невольно юноша вспомнил, что именно в этот момент пришелец подал впервые голос, и чуть не рассмеялся.

– Развлекаешься, человек? – задал вопрос Вейр.

– Проверяю границы тела, – ответил ему в той же манере Лир.

– Прекрасно, потому как, надеюсь, ты разогрел свои мышцы… – голос пришельца звучал довольно сухо, Вейр был серьёзен. – В паре километров от нас сработал эфирный реактор. Я слышу звук сирен, слабые альфа-волны разумов указывают на группу людей, и они без эфира. Скорее всего, твои бывшие коллеги попали в ловушку. Хуже того, к ним приближается повышенный источник эфирных частиц, скорее всего, кто-то из армейских офицеров.

Игривый настрой Лира словно ветром сдуло от информации крона.

– Сколько у нас времени?

– Если помчишься на всей скорости, что тебе доступна, выиграем минут двадцать до прибытия противника.

И, кивнув на слова Вейра, парень помчался со всей возможной скоростью, оставляя клубы пыли из-под подошв кроссовок.

В лаборатории тем временем, попавшие в ловушку люди, аккуратно сложив спящих детей на пол, безуспешно пытались найти выход. Всё чаще звучали роптания среди запертых изгоев. Двери не открывались, ломать их было бесполезно; антивандальные стёкла даже не поцарапать, чем бы по ним ни колотили изнутри. Время стремительно утекало, как вода в решете. Мэлс, безуспешно пытаясь продавить весом одну из дверей, вскоре вернулся в холл. Мужчину привлёк жаркий спор Дейна с одним изгоем. Голоса звучали громко, и вот уже все изгои собрались, привлечённые перепалкой.

– Мы не можем так поступить! Дейн, ты совсем рехнулся?!

– Я знаю этот голос, – Дейн отвечал спокойным, почти менторским тоном учителя, воспитывающего ученика. – Ты думаешь, кто мне порвал лицо? Гелиос идёт по нашему следу, а этот офицер хуже остальных: если прицепится, как голодная шавка, то не отпустит. Взорвём тут всё и заберём офицерскую мразь с собой.

В полной тишине холла лабораторного комплекса тихий баритон лидера повстанцев прозвучал оглушительнее пушечного выстрела.

Мэлс ощутил, как его сердце сделало пару кульбитов и сбежало в пятки.

– О чём ты говоришь? Ты хочешь всех похоронить здесь? – задал он вопрос.

– А что ты предлагаешь? – парировал Дейн. – Нас всех убьют, это в лучшем случае. А в худшем – отправят на допрос. Ты хоть раз бывал на допросах у корпоратских палачей? Мэлс, я видел человека, которого они допрашивали: он и на человека не был похож – просто груда искалеченного мяса. Лицо Дейна помрачнело, словно он погрузился в тяжёлые воспоминания.

– Кто со мной?! – бросил клич лидер.

– МЫ! – как по команде, почти единогласно ответили изгои, лишь Мэлс и ещё пара сомневающихся из группировки Дейна смолчали.

– Не будь дураком, Мэлс, мне также жаль этих детей.

– Мы пришли вытащить их, а не взрывать! – упорствовал Мэлс.

– Разговорами войну не выиграть, – сухо произнёс Дейн и, щёлкнув затвором, направил на Мэлса ствол пистолета. – Я не хочу вредить тебе, ты не идиот, и моё сердце так же, как и твоё, обливается кровью, но, если сейчас мы сдадимся, они продолжат. Они всегда продолжают.

– Да откуда тебе знать, что центр всего один на Энре? – задал вопрос Мэлс, почти крича от отчаяния.

Но вместо ответа Дейн лишь, схватив того за рукав, ударил его рукоятью пистолета по лицу, сбив с ног. Кусок пропитанного смазкой ботов, от сражения на крыше с треском оторвался, упав на пол. А остальные, верные своему лидеру, тоже выхватили оружие, направив его на своих же, не давая им шанса вмешаться.