Россия, мусульмане, СВО. Отечественное мусульманское военно-духовное служение в условиях ментальных войн

Рубеж конца XVIII – начала XIX в. стал тем временем, когда в государстве вслух стали говорить о военном духовенстве, как сословии оформившимся. Наступил момент, когда централизация разрозненных усилий по религиозному воспитанию войск оказалась возможной, а военное духовенство осознало свою корпоративность. Как отмечает исследователь В. Катков: «Павел I, обративший особое внимание на переустройство русской армии, не мог проигнорировать и вопрос об условиях функционирования военного духовенства. Создавая отдельные, самостоятельные органы управления для войска и замечая повсюду медлительность при назначении и увольнении полковых и флотских священников епархиальными властями (равно и многие другие неудобства, и затруднения, встречаемые самим Святейшим Синодом в деле непосредственного управления военным духовенством), император пришел к мысли об учреждении отдельного, независимого от епархиальной власти, управления для военного духовенства. В день представления избранных Обер-полевых священников и подчиненных им полковых священников императору Павлу I, последний посвятил П. Я. Озерецковского в свои планы о создании особого самостоятельного управления военным духовенством, под непосредственным Высочайшим наблюдением. Вследствие этого решения, Высочайшими повелениями от 4, 9, 22 и 28 апреля и 9 мая 1800 г. была учреждена особая, с непосредственным подчинением Святейшему Синоду и с непременным правом состоять членом Синода, должность обер-священника армии и флота, которой придавались полномочия по самостоятельному управлению всем гвардейским, армейским и флотским духовенством. 23 апреля 1800 г. Военная коллегия известила члена Святейшего Правительствующего Синода, Обер-священника армии и флота, протоиерея и кавалера П. Я. Озерецковского об этом назначении и разослала в войска циркуляры, в которых указывалось на необходимость всем Обер-поле-вым священникам по всем своим частям относиться к Обер-священ-нику и кавалеру протоиерею Озерецковскому. Ему же передавалось начальство и по юридическим обязанностям, и о прочем. В ведение П. Я. Озерецковского переходили священнослужители, находящиеся в гвардии, точно так, как армейские и флотские состояли в его ведении. Разрешился вопрос и соподчинения. Отныне местные архиереи не могли влиять на назначение, увольнение или наказание военных священников. 9 мая 1800 г. Павел I издал указ, в котором предписывалось воинским чинам «…по делам до духовного начальства касающимся относились прямо к Обер-священнику, а не к консистории». П. Я. Озерецковский, получивший высшее духовное управление в армии и на флоте первым делом взялся за упорядочение структур военного духовенства в войсках и на флотах. По просьбе Обер-священника Военная коллегия решила: «Ко всем господам инспекторам кавалерии, инфантерии и артиллерии послать указы и велеть, поведенные списки о священнослужащих при полках, находящихся послужные списки каждому из полков своей инспекции собрать с засвидетельствованием шефами оных и доставить в адрес Обер-священника армии и флота».

Централизация военно-духовного управления стала важнейшим педагогическим условием функционирования системы религиозного воспитания военнослужащих русской армии. Немаловажным, в педагогическом отношении, было решение первого Обер-священника об усилении стимулирования деятельности военных пастырей, ревностно выполняющих свои обязанности. Как, отмечается в работе В. Коткова «П. Я. Озерецковский добился для себя исключительного положения: он получил право ходатайствовать непосредственно перед Павлом I о награждении полковых и флотских священнослужителей за их честное поведение и ревностную службу, а также представлять свои доклады и проекты непосредственно государю, минуя Святейший Синод. Удостоенные «высочайшей конфирмации» его рапорты и планы сообщались затем уже в виде указов Святейшему Синоду. Реформирование военных структур вело параллельно и к изменениям в структурах управления военным духовенством, чего не наблюдалось ранее. Это стало возможным благодаря централизации управления военным духовенством и его взаимодействия с управлением военным. Так, при создании особых корпусов с 1812 г. в их штабах предусматривалась должность Корпусного священника, наделенного правами Полевого Обер-священника действующей армии. Предоставление таких полномочий было связано с необходимостью контроля и координации деятельности подчиненных полковых священников. При Александре I в 1816 г., при образовании Главного штаба армии в его штат была введена должность Обер-свя-щенника с подчинением ему духовенства Гвардии. Изъятие священников гвардии из ведения Обер-священника армии и флота и передача их Обер-священнику Главного штаба, говорит с одной стороны об особой роли Гвардии и усилении специализации военного духовенства, с другой о возникновении двоевластия, которое явно не шло на пользу централизованного управления воспитанием военнослужащих.

Подняв престиж военного духовенства, приступив к организации системы подготовки кадров для замещения пастырских вакансий в армии и на флоте, добившись для себя исключительного права без доклада Святейшему Синоду сноситься с епархиальными архиереями по принципиальным вопросам кадровой политики своего правления, обставив военно-духовное ведомство небывалыми ранее преимуществами, Обер-священник П. Я. Озерецковский не только изолировал военное духовенство от епархиального, но и явно возвысил первое над последним. Он также добился для военного духовенства регулярного жалованья с начислением пенсии после 20 лет службы. Стали получать пособие и вдовы военных пастырей. Дальнейшее совершенствование управления военным и морским духовенство проходило под руководством Обер-священника армии и флота И. С. Державина (1807–1815 гг.), который занял эту должность после смерти в 1807 г. П. Я. Озерецковского. Принятые при И. С. Державине меры упорядочили управление духовенством военного ведомства и облегчили его деятельность, как в мирное, так и в военное время. Важным шагом И. С. Державина была идея реорганизации армейской семинарии, созданной усилиями П. Я. Озерецковского. Государственное бремя расходов на семинарию, тщетные попытки расширить штат воспитанников, интриги высшего духовенства, недовольного самостоятельностью этого учебного заведения, привели Обер-священника армии и флота к мысли о ее реорганизации. Суть замысла состояла в том, что армейская семинария продолжала бы существовать особыми отделениями в различных епархиях. Это ликвидировало прямые государственные расходы и увеличивало численность обучающихся на военном отделении учеников. Дети армейского духовенства, поступающие в епархиальные семинарии и училища, числились учениками армейской семинарии, но содержались совместно с казеннокоштными воспитанниками епархиальных учебных заведений. Сама армейская семинария прекратила свое существование в 1819, а ее ученики были распределены по епархиальными духовным школам. Таким образом в начале XIX в., силами первых Обер-священников армии и флота, была осуществлена централизация военно-духовного управления. Как отмечает военный историк С. Ю. Чимаров: «…1816 год стал тем рубежом, когда завершился начальный этап и наступил самый длительный, наиболее насыщенный, период в жизни военного духовенства, период подлинного «собирания сил», магистральным направлением которого стал долгий путь к пресвитерианству» (путь длинной с 1816 г. по 12 июня 1890 г.). В 1853 г., часть полномочий, утраченных в правление Александра I, было вновь возвращена Обер-священнику армии и флота. Указом Св. Синода от 6 февраля 1853 г. обер-священ-ник в отношении управления подведомственным духовенством был поставлен наравне с епархиальными архиереями, но без права совершать хиротонии. Ему было возвращено право, минуя Св. Синод, определять, увольнять, перемещать по службе священно-и церковнослужителей, разрешать выдачу метрических свидетельств из церковных документов Военного ведомства, назначать следствия по проступкам духовенства и налагать взыскания. Был разработан проект положения о Полевом Обер-священнике. Важным актом управленческой деятельности назначенного Обер-священника армии и флота явилось решение вопроса о переподчинении военно-духовному правлению судопроизводства по делам армейского и флотского духовенства. Ранее этот вопрос решался в епархиальных консисториях. Указом от 6 февраля 1853 г. Обер-священник армии и флота и Обер-священник Главного штаба и гвардии по своим административным правам были поставлены в ряд с епархиальными архиереями. Другими словами, в отношении к подчиненному духовенству они являлись высшей инстанцией во всех церковных делах. Одновременно были расширены права Обер-священника и по другим частям управления. Так, определение, увольнение и перемещение священнослужителей предоставлялось теперь непосредственно Обер-священнику, который, разумеется, предварительно согласовывал свое решение с епархиальными властями. Кроме того, старший военно-духовный начальник армии и флота получил право окончательного назначения для лиц военного звания епитимий, вида и степени прохождения их.

12 июля 1890 г. было утверждено «Положение об управлении церквями и духовенством военного ведомства». Это положение ликвидировало параллельные структуры. Все управление военно-духовным ведомством сосредотачивалось в руках одного лица – Протопресвитера военного и морского духовенства. По своему положению он приравнивался к епархиальному начальству, избирался Св. Синодом и утверждался высочайшей властью. Так, с 1890 г. военно-духовное управление возглавил Протопресвитер военного и морского духовенства. В 1906–1913 гг. предпринимались меры к пересмотру положения о военном и морском духовенстве 1890 г. В числе предложений были, например, поднять ведомство протопресвитера до уровня министерства, а во взаимоотношениях с военным командованием поднять статус Протопресвитера до уровня Военного министра. Инициатором этих предложений был последний Протопресвитер военного и морского духовенства Г.И. Шавельский. Однако эти предложения реализованы не были, принцип «Богу богово, а кесарю кесарево», действовал в государстве неукоснительно. До принятия «Положения» в жизни военного и морского духовенства произошло еще одно важнейшее событие, которое кардинальным образом укрепило положение военных священников: 26.02.1888 г. приказом по военному ведомству было объявлено: «Новое положение о служебных правах и окладах содержания военного духовенства». Вопрос об улучшении жизни и быта военного духовенства был предметом постоянных дискуссий. Сравнение шло, как правило, с положением военнослужащих. «Военное духовенство, – отмечалось в ходатайстве Главного священника армии и флота в Главный штаб военного ведомства, – по своему высокому призванию, по своему благотворному и ответственному служению Церкви и Отечеству, должно пользоваться всеми служебными правами и преимуществами, соответствующими его общественному положению… Военный священник, хотя бы он окончил курс духовной академии, хотя бы он прослужил 50 лет, участвовал в походах и утратив в кочевой жизни все свои силы, хотя бы он за заслуги был произведен в высший сан протоиерея – все остается на правах и содержании того же капитанского чина, с которым он начал свою службу…» В столь же неудовлетворительном служебном положении находился и остальной притч, а именно диаконы, штатные и нештатные, штатные псаломщики из духовного звания. Они находились на правах нижних чинов. По действующему законодательству им не полагалось квартирное и путевое довольствие. Им не выплачивались суточные, даже сама служба не засчитывалась в выслугу лет на пенсию от государства, так как пенсия духовным лицам насчитывалась только со дня посвящения в священнослужительский сан. Неудовлетворенность своим положением связывалось и с тем, что проведенная военная реформа и введение всеобщей воинской повинности, повышение уровня образованности военнослужащих, привели к вступлению в ряды военнослужащих лиц даже из привилегированных сословий и с высшим образованием, что требовало от священников проявления высших умственных и нравственных качеств, а, следовательно, и необходимость привлечения в их ряды достойных кандидатов. Но существующее положение о служебных правах не позволяло набрать необходимое их количество. «Цели этой можно достигнуть», – говорилось в ходатайстве, – только повышением, в законодательном порядке, нынешних служебных прав военного духовенства соответственно его общественному положению». После опроса командующих военных округов и начальников главных управлений в 1885 г. было принято решение о повышении окладов содержания и служебных прав военных священников. «Новое положение» было Высочайше утверждено 21.12.1887 г. и состояло в следующем: 1) Духовенству, взамен прежних, представить служебные права по следующим рангам: – главному священнику гвардии и гренадер, армии и флотов, по сравнению с генерал-лейтенантом; – главному священнику Кавказского военного округа, по сравнению с генерал-майором; – штатному протоиерею (настоятелю военного собора) и протоиерею благочинному, по сравнению с полковником; – штатному протоиерею и священнику благочинному, по сравнению с подполковником; – священнику, по сравнению с капитаном, ротным командиром; – диакону штатному и нештатному, по сравнению с поручиком; – штатному псаломщику (из духовного звания), по сравнению с подпрапорщиком. 2) Соответственно этим рангам должны производиться все виды казенного довольствия: квартирные, путевые, суточные, при определении на службу, переводах и служебных командировках и др. 3) Вместо разнородных окладов одним и тем же должностным лицам, устанавливались фиксированные оклады военным священникам. Так, Главным Священникам гвардии и гренадер, армии и флотов устанавливался оклад в 3.756 рублей в год. (Для сравнения килограмм мяса в 1884 г. стоил – 20 копеек), а оклад священника был равен 732 рублям. 4) Военным священнослужителям устанавливались различные надбавки к окладу, в том числе и за выслугу лет, в размере до одной четверти оклада. 5) Военное духовенство получало право на эмиритальную пенсию. 6) Утверждалось право военных пастырей на получение ордена Св. Владимира 4-й степени за выслугу лет. 7) Военные священники, награжденные орденами, имели право определять своих дочерей в женские учебные заведения в соответствии с капитулами орденов. В «Новом положении» отмечалось, что настоящие правила не касаются духовенства, числящегося в ведении епархиального начальства, хотя и получающего жалование по смете военного ведомства. Очевидно, что выходом в свет данного положения военные священники получали мощный стимул в своей деятельности, а их служба становилась завидной и престижной в государстве. С принятием вышеперечисленных двух важнейших документов в России завершилось формирование системы управления военным и морским духовенством в рамках системы религиозного воспитания военнослужащих армии и флота Структура военного духовенства и порядок его назначения и подчинения изложены в «Своде Военных Постановлений» за 1895 год. В этом документе записано: «священники полагаются во всех пехотных и кавалерийских полках, а также в некоторых других отдельных частях, более крупных или расположенных в местностях, где приглашение священников епархиального ведомства, для поучения и совершения духовных треб, затруднительно; в казачьих частях священники положены лишь в виде исключения. О замещении открывающихся в войсках вакансий священника, начальники частей входят с представлением по команде, к Протопресвитеру военного и морского духовенства, который избирает кандидатов и представляет местному архиерею о каноническом утверждении и рукоположении лиц, еще не посвященных, или испрашивает его же благословление на перевод священнослужителей. В каждой дивизии один из священников назначается благочинным; он должен иметь ближайшее наблюдение над церквами и духовенством войск, входящих в состав дивизии, Благочинные подчиняются протопресвитеру и местному архиерею. В военное время в каждую армию назначается полевой Главный священник, который подчиняется протопресвитеру, состоит в ведении дежурного генерала армии.

Кроме духовных лиц православного вероисповедания в определенные войска и места военного ведомства назначались, «по мере надобности, духовные лица других христианских исповеданий, а равно и магометанского закона». В последние годы, проблема участия национальных воинских формирований в защите отечества нашла своих исследователей. В своих работах авторы убедительно показывают, что в многонациональной России представители иноверческих конфессий составляли огромную армию – 67 млн человек. В то же время, в XVIII в. и первой половине XIX в., регулярная армия комплектовалась, по преимуществу, рекрутами православного вероисповедания. Однако уже в 1721 г. Св. Синод издал 205 определение к Военной коллегии «Об истребовании сведений о числе лиц римско-католического исповедания, находящихся на службе в военно-сухопутных войсках и во флоте». В нем говорилось: «А сколько римского исповедания иноземцев в службе Его Царского Величества в армии и во флоте… не ведомо: а надлежит о тех… требовать известия о офицерах сухопутных из Военной, о морских из Адмиралтейства». Распространение рекрутской повинности на евреев в начале XVIII в. побудило военное ведомство внести некоторые изменения в воинский устав. Так, Устав 1827 г. позволял им посещать синагоги и раввинов в местах дислокации войск. Если не было синагог и раввинов, то еврейские солдаты могли устраивать свой молельный кворум – «миньян» в дозволенных местах. На службу же в войска раввинов не допускали. 24 октября 1853 г. царь Николай I написал на рапорте Департамента духовных дел иностранных исповеданий: «В армии не должно быть никаких раввинов с оплатой от казны». Он предложил исключить из Свода военных постановлений статью №389, предполагающую возможность такой оплаты. В 1872 г. военное ведомство обратилось к царю с просьбой ввести в штат иноверческое духовенство, мотивируя просьбу тем, что раненые и умирающие на войне остаются без удовлетворения своих религиозных нужд. В результате, после введения всеобщей воинской повинности, когда число иноверцев значительно возросло, было принято положительное решение. На основании Высочайшего повеления от 26 июня 1877 г., объявленного в приказе по военному ведомству за № 276 были введены штаты иноверческого духовенства в войсках русской армии. Это были представители римско-католической церкви и евангельско-лютеранские проповедники, которые вводились в штат военных округов Санкт-Петербургского, Виленского, Варшавского, Киевского, Одесского, Московского и Кавказского. Командующим войсками в тех округах, где не положено штатного инославного священника, предоставлялось право, по необходимости, приглашать соответствующих духовных лиц, с оплатой услуг от казны. По сведениям некоторых исследователей, мусульманских священнослужителей штатно в регулярных частях до войны 1914 г. не было. Это было связано с тем, что, когда в 1874 г. в России была введена всеобщая воинская повинность, представители многих национальностей были освобождены от обязательной службы и могли поступать в армию добровольцами. С учетом их традиций, климатических условий и в определенной мере желаний они освобождались от призыва (…финны, киргизы, таджики, узбеки, буряты, каракалпаки, якуты, азербайджанцы, ойраты, горцы Кавказа и калмыки и др.). В рассматриваемый период в распоряжение командующих военных округов назначались римско-католические священники (капелланы, состоявшие в ведении адм. декана), евангелические пасторы, мусульманские муллы и представители буддийского духовенства. К концу XIX в. нижние чины разных национальностей рассеивались по разным частям, и полки русской армии в основной своей массе не имели той пестрой национальной окраски, которая была в европейских странах. Первая мировая война заставила вновь вернуться к национальным формированиям, а значит и к расширению штата инославного духовенства. Для удовлетворения духовных нужд мусульман в штат Главного священника армий фронта вводилась должность муллы.

В начале XX в., в связи с увеличением масштабов военных действий, в военное время учреждается должность Главного священника армий фронта. Он назначался Св. Синодом по представлению протопресвитера и имел двойное подчинение: протопресвитеру – по церковным делам, начальнику канцелярии Главного начальника снабжений – по военно-административным, ведал духовенством, состоящим при войсках, управлениях, учреждениях и заведениях в районе, подчиненном Главнокомандующему армиями фронта. С началом Первой мировой войны были учреждены должности священников при штабах армий. Штабные священники становились ближайшими помощниками главных священников, по их поручению наблюдали за деятельностью госпитальных священников и прибывших в Действующую армию священников – добровольцев, которые после десятидневных курсов привлекались к оказанию помощи раненым. Данная структура охватывала все звенья военного управления и позволяла в основной массе войск и сил флота обеспечить религиозное воспитание в военное время. Вместе с тем, и эта, стройная структура была не лишена недостатков. Главным недостатком этой структуры являлось то, что священниками были укомплектованы лишь пехотные части и корабли. Как отмечал Протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельский: «почти все артиллерийские бригады, войска пограничной стражи, казачьи полки, саперные и железнодорожные батальоны, все дивизионные обозы и лазареты, телеграфные роты, понтонные батальоны, транспорты, сборные пункты и пр., – словом добрая половина действующей армии не имела своих священников». Нехватка священников для действующей армии имела, место и в более ранних военных компаниях. Численность православного духовенства, накануне Отечественной войны 1812 г. составляла 34 691 человек. Согласно данным архива Синода, в 1812 г. в ведомстве армейского духовенства состояло 240 человек, из которых около 200 из них участвовали в Отечественной войне. Такого числа священнослужителей для действующей русской армии было явно недостаточно и об этом красноречиво говорят факты. Например, в ходе битвы за Смоленск 4 августа 1812 г. «…генерал Паскевич потребовал местного священника к раненым солдатам… Раненых было много. Под огнем неприятеля герой-священник исповедовал их и приобщал… благословлял и утешал». Местный священник служил молебен и 5 августа на площади города. По воспоминаниям А. П. Ермолова этот молебен «… произвел на войско полезное действие». Нехватка военных священников ощущалась и в годы Крымской и Русско-Турецкой войн. Ведомство протопресвитера военного и морского духовенства включало: – соборов – 12; церквей – 806 полковых, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных, 6 портовых, 3 домовых, и 34 при разных учреждениях. Всего – 907 храмов; – протопресвитеров – 1, протоиереев – 106, иереев – 337, протодиаконов – 2, диаконов – 55, псаломщиков – 68. Всего – 569 духовных лиц, из которых 29 закончили духовные академии, 438 – духовные семинарии, а 102 имели училищное и домашнее образование. В 1899 г. был введен образовательный ценз для военного и морского духовенства – в ведомство протопресвитера брали лишь лиц с академическим образованием или окончивших семинарию по первому разряду. 1–11 июля 1914 г. в Санкт-Петербурге проходил 1-й Всероссийский съезд военного и морского духовенства с участием 49 священников. В июле 1917 г. на 2-м съезде был утвержден принцип выборности всех лиц управленческого аппарата. Именно в этом виде, органы военно-духовного управления существовали до февральской революции 1917 г. 16 января 1918 институт военного и морского духовенства в российской армии был ликвидирован приказом Народного Комиссариата по военным делам. Из армии было уволено 3700 священников.

1.2. Опыт исламского военно-духовного служения в дореволюционной России

В российской армии XVI-XVII веков важнейшим ее компонентом были служилые татары-мусульмане, составлявшие однородные по конфессиональному составу отряды. «Служилые люди из татар» проявили себя героически в ряде войн, которые вела Россия, и в ходе защиты границ государства. Добавим, что еще тогда, в «доимперский» период отечественной истории, накапливался опыт взаимодействий мулл со служилыми людьми.

Но специфика того времени заключалась в том, что имамы наравне с рядовыми несли все тяготы военной службы и, к тому же, занимались воспитательной религиозной деятельностью в мусульманских по составу подразделениях, выполняя эти обязанности по собственной воле и религиозному долгу служения. Государство их деятельность никак не регулировало. Этих имамов именовали в XV-XVIII вв. абызами – и именно они направляли духовную жизнь служилых татар. Абызы являлись обладателями коранического знания. (Само слово «абыз» происходит от искаженного «хафиз»: с арабского – «знающий Коран наизусть»).

Институт служилых татар перестал существовать в начале XVIII века, когда во времена правления Петра Великого была создана регулярная армия, о чем сказано было выше. Мусульмане стали служить в царской армии наряду с представителями других конфессий. Естественно, у них существовали свои потребности в отправлении религиозных нужд (треб), особенности жизни, свойственные правоверным.