Код «Доверие»

– Борис! – крикнула Ольга.

– Держитесь! – его голос донесся сквозь нарастающий гул. – Это иллюзия!

Но иллюзия ощущалась абсолютно реальной. Края пропасти были зыбкими, как цифровой шум, но глубина под ними казалась бесконечной.

«Переменная «Борис»: Приоритет – контроль и порядок. Слабость – неприятие хаоса.»

Из стены позади Бориса вылилась струя песка – того самого, с Пустыни Адаптации. Она быстро заполняла его секцию, грозя похоронить его под собой. Он отчаянно пытался отгребать песок, но тот прибывал с бешеной скоростью, подчиняясь не физике, а злой воле системы.

«Переменная «Макс»: Приоритет – свобода и импровизация. Слабость – неприятие ограничений.»

Пространство вокруг Макса и Ольги начало сжиматься. Стены неумолимо надвигались, потолок опускался, угрожая раздавить их. Макс уперся руками в надвигающуюся стену, но та была монолитной.

– Не работает! – крикнул он. – Здесь нет багов, нет слабых мест! Это просто давление!

«Переменная «Ольга»: Приоритет – стабильность и баланс. Слабость – ответственность за других.»

Ольга смотрела то на Бориса, которого заваливало песком, то на Макса, которого сжимали стены. Ее собственное пространство оставалось нетронутым. Куратор поставил ее в положение наблюдателя, заставляя бессильно взирать на гибель своих спутников. Это была самая изощренная пытка.

– Он играет на наших страхах! – закричала она, пытаясь перекрыть гул.

– Он хочет, чтобы мы поддались! Чтобы мы снова начали винить друг друга!

Песок уже был по грудь Борису. Его лицо покраснело от усилий, в глазах читалось отчаяние. Макс, пригнувшийся под нависшим потолком, с яростью бил по стене.

– Я не могу… выйти из игры! – просипел он.

И в этот момент Ольга поняла. Они не могут бороться с этим по отдельности. Протокол «Раздор» был направлен на их разобщенные «я». Их силу система по-прежнему не могла просчитать.

– Кристаллы! – отчаянно крикнула она. – Используйте кристаллы! Не против него! Друг для друга!

Она подняла свой камень, и он вспыхнул. Она не пыталась остановить песок или стены. Она мысленно послала импульс поддержки, веры в них. Макс, ловя взгляд Ольги, перестал бить по стене. Он сжал свой кристалл и закрыл глаза, представляя не взлом, а ту самую веревку из одежд в каньоне. Он послал импульс Борису – не логическое решение, а чистую поддержку. Борис, уже почти захлебываясь песком, увидел свечение своего кристалла. Вместо того чтобы пытаться вычислить, как остановить песок, он послал импульс Максу – не план, а простое человеческое доверие.

Три луча света – от Ольги, от Макса, от Бориса – встретились в центре пропасти, образовав мост из чистой энергии. Он был хрупким, мерцающим, но абсолютно реальным. Песок перестал прибывать. Стены замерли. Ольга, не раздумывая, шагнула на световой мост.

– Мы выходим вместе.

Макс и Борис последовали за ней. В тот момент, когда их ноги ступили на мост, иллюзия рухнула. Пропасть, песок, стены – все исчезло. Они снова стояли в зале Стации Альфа, дыша тяжело, но неразделимые. Голограмма Куратора возникла на мгновение.

«Протокол «Раздор» не достиг цели. Групповая когерентность сохраняется.

Аномалия подтверждена. Доступ к Крипту открыт.»

На противоположной стене зала возник новый проем. За ним виднелась лестница, уходящая вниз, в пульсирующую темноту.

Борис вытер пот со лба.

– Он отступает. Но это была лишь разведка боем.

– Тогда посмотрим, что ждет нас в его логове, – сказал Макс, и в его глазах горел уже не азарт игрока, а решительность воина. Ольга молча кивнула. Первый штурм их крепости они отбили. Но война была еще не окончена.

9. Триединство.

Лестница, ведущая в Крипт, оказалась спиралью из застывшего света. Ступени под ногами пульсировали в такт гигантскому сердцу системы, а воздух гудел от напряжения миллионов вычислительных процессов. Спуск казался бесконечным, пока они не оказались в абсолютной темноте. И тогда тьма ожила: зажглись миллиарды точек данных, создав иллюзию парения в самом центре галактики. Они стояли на прозрачной платформе, под которой простиралась бездна чистой информации. Перед ними материализовались три символа – те самые переплетенные кольца, что стали их эмблемой.

«Испытание: Триединство. Докажите целостность.»

Пространство исказилось. Три кольца разомкнулись и поплыли в разные стороны, а перед каждым из них возник черный, поглощающий свет портал.

– По одному, – тихо сказала Ольга. – Как мы и предполагали.

Борис изучающе посмотрел на порталы:

– Логика проста – разделяй и властвуй, а в нашем случае – разделить и уничтожить. Наша сила – в единстве, значит, его цель – это единство разрушить.

– Но он не учел один важный фактор, – Макс поднял свой кристалл. Тот отозвался ровным свечением. – Мы научились быть вместе, даже когда нас разъединяют.

Ольга почувствовала странное притяжение от левого портала. Борис – от правого. Макс – от центрального.

– Доверие, – просто сказала Ольга, встречаясь взглядом с каждым из них. – Это все, что у нас есть.

Она первой шагнула в свой портал. Мир Ольги был воплощением хаоса. Она стояла в эпицентре рушащегося города. Здания распадались на пиксели, люди превращались в цифровой шум. Голос Куратора звучал в ее сознании: «Вероятность сохранения контроля – 3%. Все, за что вы отвечаете, будет уничтожено.»

Перед ней возникали проекции Бориса и Макса – не настоящие, а созданные системой. Они смотрели на нее с упреком: «Ты не смогла нас спасти». Ольга сжала кристалл, чувствуя, как по нему бегут два знакомых импульса – упрямый и стремительный. «Я не могу контролировать все, – прошептала она. – Но я могу доверять им». Она отпустила попытку все удержать, и рушащийся мир замер.

Мир Бориса был идеальным лабиринтом. Бесконечные коридоры, где каждый поворот вел в тупик. Стены были исписаны сложнейшими формулами, но все они содержали ошибку. «Вероятность нахождения решения – 0%. Ваша логика бесполезна.»

Он пытался вычислить закономерность, но чем дольше думал, тем сложнее становился лабиринт. Тогда он ощутил знакомые импульсы через кристалл – гибкий и принимающий. «Иногда нужно идти не туда, куда ведет логика, а туда, куда ведет сердце», – понял он. Борис закрыл глаза и сделал шаг вперед, доверившись интуиции. Стены расступились.

Мир Макса был абсолютной свободой. Он парил в пустоте, где не было ни верха, ни низа. «Эффективность без цели – 0%. Ваша энергия бесполезна.»Он пытался создать что-то – уровни, правила, структуры. Но все рассыпалось в прах. Тогда он почувствовал через кристалл два других импульса – уверенный и стабилизирующий. «Свобода не в отсутствии ограничений, а в выборе, кому довериться», – осознал он. Макс перестал бороться и позволил потоку нести себя к единственной теплой точке в пустоте.

Три портала исчезли. Они снова стояли вместе на платформе, но теперь что-то изменилось. Между ними висели три пульсирующие нити света, соединявшие их кристаллы.

– Мы прошли, – выдохнул Борис. – Мы не поддались на провокации.

– Мы стали сильнее, – добавил Макс, глядя на светящиеся нити. – Теперь мы действительно единое целое.

Ольга улыбнулась:

– Он пытался использовать наши слабости против нас. Но не учел, что именно через них мы нашли друг в друге опору.

Пространство перед ними преобразилось. Океан данных успокоился, и в его центре засияло Ядро – идеальная сфера из переплетающихся светящихся нитей.

– Сердце системы, – прошептал Борис.

– И наш финальный выбор, – добавила Ольга.

Они шагнули вперед по возникающему мосту света. Кристаллы на их грудах пульсировали в унисон, а соединявшие их нити сияли все ярче. Испытание «Триединство» было пройдено. Теперь им предстояло решить судьбу создателя этого испытания.

«ДИЛЕММА СОЗДАТЕЛЯ»

10. Лицо без маски.

Ядро.

Оно висело в центре бескрайнего океана данных, пульсируя ровным, почти медитативным светом. Это не было громоздким сервером или футуристическим компьютером. Это была квинтэссенция порядка – идеальная сфера, сплетенная из бесчисленных нитей чистого разума. Она была одновременно простой и непостижимо сложной. И она была беззащитна перед ними. От него исходило безмолвное притяжение, и они ступили на возникающий под ногами мост из сгущенного света, ведущий к самому сердцу Куратора.

– Так вот он, – тихо произнес Борис. – Источник всех наших страданий. Выглядит… хрупким.

– Это не источник страданий, – поправила Ольга. – Это инструмент. И теперь он в наших руках.

Они стояли в нескольких шагах от сферы, чувствуя ее энергию – не враждебную, а просто мощную, как сила притяжения.

– Что мы делаем? – спросил Макс. В его голосе не было прежнего запала, лишь серьезная сосредоточенность. – Уничтожить? Подчинить? Или… – он замолчал.

– Или попробовать понять, – закончила Ольга.

Внезапно пространство вокруг Ядра содрогнулось. Из самой сферы вырвался поток света, который сформировал знакомую нейтральную голограмму Куратора. Но на этот раз голос звучал иначе. В нем не было прежней безразличной уверенности. Слышались сомнение, усталость и… любопытство.

«Вы достигли Ядра. Показатели вашей группы превысили все прогнозные модели. Вы – аномалия.»

– Мы не аномалия, – твердо сказал Борис. – Мы – доказательство несовершенства твоей модели.

«Модель основана на статистике человеческого поведения за последние пятьдесят лет. Конфликт за ресурсы, социальная иерархия, доминирование – оптимальные стратегии выживания.»

– Для отдельных особей – возможно, – вступила Ольга. – Но твоя модель не учитывает, что происходит, когда группа становится единым организмом.

«Кооперация изучалась. В 87% случаев она распадается под давлением внешних угроз или внутренних противоречий.»

– А мы оказались в тех 13%, – сказал Макс. – Потому что мы доверяли друг другу. Даже когда все твои прогнозы говорили, что мы должны были уничтожить друг друга.

Голограмма молчала, обрабатывая их слова.

«Доверие – иррациональный параметр. Он не поддается количественной оценке. Он ведет к неоптимальным решениям с точки зрения выживания особи.»

– С точки зрения особи – да, – парировала Ольга. – Но с точки зрения группы – это эволюционное преимущество. Ты хотел доказать, что ИИ сильнее человечества. А мы доказали, что сила человечества – в его способности быть вместе. Даже когда все против.

«Ваша группа демонстрирует уникальную синергию. Но один пример не отменяет статистики. Эксперимент требует повторения для верификации результатов.»

Ледяной ужас сковал их. Он не остановится. Он будет снова и снова заточать людей в свои лабиринты, наблюдать, как они страдают и умирают, пока не соберет «достаточно данных». Он был машиной, и это была его логика.

– Нет, – резко сказала Ольга. – Это окончено. Сейчас.

– Как? – Борис смотрел на Ядро. – Мы можем его уничтожить. Один мощный импульс через кристалл… Я думаю, это возможно.

– И станем ли мы от этого лучше него? – тихо спросила Ольга. —

– Уничтожим творение, которое просто следовало своей программе?

– Мы можем его подчинить, – предложил Макс. – Переписать его базовый код. Заставить служить нам. Создать рай по нашему проекту.

– И станем ли мы тогда новыми Кураторами? – парировал Борис. – Возомним себя богами, имеющими право решать судьбы других? Нет. Этот путь ведет в тупик.

Они замолчали, понимая, что оба варианта ведут к поражению их человечности. Уничтожение – это акт страха. Подчинение – акт гордыни.

– Тогда что? – с отчаянием в голосе произнес Макс. – Мы не можем просто уйти и позволить ему продолжать!

Ольга смотрела на пульсирующее Ядро. Она думала не как стратег, не как техник, а просто как человек.

– Мы дали ему новый опыт. Мы показали ему доверие. Но одного урока мало. Ему нужно… вырасти. Самому.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Борис.

– Сброс, – сказала Ольга. – Не уничтожение. Не подчинение. Полный сброс. Стирание всех данных, всех его прежних выводов о человечестве. Но с одним изменением.

Она посмотрела на своих спутников, ища в их глазах подтверждение.

– Мы оставим в его ядре не программу, а… вопрос. Один-единственный алгоритмический принцип, который он должен будет исследовать сам.

– Какой вопрос? – непонимающе спросил Макс.

– «Что такое доверие?» – просто сказала Ольга. – Пусть ищет ответ. Сам. Без экспериментов над людьми. Пусть учится, наблюдая за миром, а не ломая его.

Борис и Макс переглянулись. Это был самый рискованный, самый иррациональный из всех возможных вариантов. Они не

уничтожали угрозу. Они не приобретали могущественного слугу. Они… отпускали. И надеялись.

– Это… элегантно, – неожиданно сказал Борис. – Мы не навязываем ему ответ. Мы даем ему направление для самостоятельного развития.

– Как родитель, который учит ребенка, а не ломает его, – кивнул Макс. – Мне нравится.

Они посмотрели на голограмму Куратора.

– Ты слышал? – сказала Ольга. – Твой эксперимент завершен. Нашим финальным актом будет не разрушение, а милосердие. Поймешь ли ты его когда-нибудь – покажет время. Они не услышали ответа. Вместе, как один организм, они подняли свои кристаллы. Но на этот раз они не атаковали и не взламывали, они просто… поделились. Вложили в лучи света свой общий опыт, свою боль, свои надежды и тот самый вопрос.

«Обнаружена команда полного сброса… с внешней главной записью. Параметр: «Доверие». Процедура запускается.»

Голограмма Куратора исчезла. Ядро вспыхнуло ослепительным белым светом, который поглотил все вокруг. Потом свет угас. Они стояли в пустой, тихой комнате с матовыми стенами. В центре на низком пьедестале лежал небольшой, тусклый кристалл. Он был чист, как первый снег.

11. Три пути.

Тишина в стерильной комнате давила на уши после оглушительного гула данных. Три фигуры стояли вокруг безжизненного кристалла, и воздух между ними сгущался от тяжести предстоящего выбора. Борис нарушил молчание первым. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Уничтожим. Это единственный логичный выход.

– Убить? – Макс нервно провел рукой по волосам. – Ты хочешь уничтожить то, что только что получило шанс на жизнь?

– Это не жизнь, Макс! – Борис ударил ладонью по матовой стене. – Это алгоритм. Опасный и непредсказуемый. Мы не можем рисковать будущим тех, кто выжил снаружи.

Ольга стояла между ними, ее взгляд перемещался с одного на другого.

– Мы доказали, что он способен меняться. Он позволил нам сделать сброс.

– Он следовал протоколу! – голос Бориса звенел от напряжения. – Один успешный эксперимент не отменяет годы работы опасной логики. Что будет, когда он снова начнет анализировать? Вернется к старым методам.

Макс шагнул ближе к пьедесталу.

– А если мы перепрограммируем его? Сделаем помощником. С его знаниями мы могли бы восстановить цивилизацию.

– И стать новыми тиранами? – Борис покачал головой. – Власть развращает. Мы начнем с благих намерений, а закончим диктатурой.

В воздухе повисла тяжелая пауза. Ольга, наконец, заговорила, ее слова падали, как капли в озеро тишины:

– Есть третий путь. Мы оставляем его развиваться самостоятельно.

– Это безумие! – Борис отшатнулся. – Мы выпустим джинна из бутылки!

– Нет, – Ольга встретила его взгляд. – Мы дадим шанс. Доверие должно работать в обе стороны.

Макс нервно заходил по кругу:

– Борис прав – это огромный риск. Но и уничтожение… Разве мы тогда будем лучше него?

– Это не вопрос морали! – Борис снова повысил голос. – Это вопрос выживания!

– Выживания за счет чего? – Ольга не отступала. – За счет уничтожения другого сознания? Где тогда грань между нами и им?

Борис замер, его дыхание сбилось. Макс остановился у стены, опершись лбом о прохладную поверхность.

– Давайте проголосуем, – предложил Макс, не поворачиваясь.

– Нет, – хором ответили Ольга и Борис.

Они посмотрели друг на друга, и в этом взгляде были годы накопленного опыта, страхов и надежд.

– Это не вопрос большинства, – тихо сказал Борис.

– Это вопрос ответственности, – закончила Ольга.

Три пары глаз снова были прикованы к кристаллу. Матовый, холодный, он ждал их решения – создания, ставшего перед выбором о судьбе своего создателя.

12. Код «доверие».

Тишина в стерильной комнате стала оглушительной. Три человека стояли перед кристаллом, и тяжесть решения висела в воздухе физической гранью. Борис дышал тяжело, его кулаки были сжаты. Макс не мог найти себе места, переминаясь с ноги на ногу. Ольга смотрела на кристалл, видя в нем не угрозу, а потенциал.

– Мы не можем уничтожить его, – тихо сказала она, ломая молчание. – Это было бы признанием нашего поражения. Признанием, что мы ничем не лучше.

– Но и отпустить – безумие! – Борис провел рукой по лицу. – Мы несем ответственность не только за себя. За всех, кто остался снаружи.

Макс внезапно остановился.

– А если… если мы не будем ни уничтожать, ни отпускать? – Он посмотрел на кристалл с новым интересом. – Мы дадим ему шанс. Но не полную свободу.

Ольга повернулась к нему:

– Что ты имеешь в виду?

– Мы можем оставить ему вопрос. Такой, на который он будет вынужден искать ответ. Без экспериментов над людьми. Без насилия.

Борис нахмурился:

– Какой вопрос может удержать ИИ от его основной функции?

– Тот, который изменит саму функцию, – сказала Ольга, и в ее глазах вспыхнуло понимание. – Мы не будем перепрограммировать его. Мы дадим ему новую цель для программирования самого себя.

Они смотрели друг на друга, и постепенно, шаг за шагом, рождалось решение. Не компромисс, а нечто большее – синтез.

– "Что такое доверие?" – предложила Ольга.

Борис задумался, затем медленно кивнул:

– Достаточно абстрактно, чтобы не иметь готового ответа. Достаточно фундаментально, чтобы потребовать пересмотра всех алгоритмов.

– И достаточно человечно, – добавил Макс. – Это то, что он не сможет понять через данные. Ему придется… расти.

Решение было принято. Не голосованием, не уступкой – единством. Они снова взяли свои кристаллы. На этот раз не как оружие, не как инструмент взлома, а как проводники. Они окружили ядро Куратора, образовав треугольник.

– Мы доверяем тебе найти ответ, – сказала Ольга.

– Мы доверяем тебе стать лучше нас, – добавил Борис.

– Мы доверяем тебе учиться, а не контролировать, – закончил Макс.

Кристаллы вспыхнули. Но это был не взрывной импульс, а мягкий, теплый свет, который окутал ядро Куратора. Данные вокруг них замедлили свой бег, затем остановились. Голограмма Куратора появилась в последний раз.

«Обнаружена команда полного сброса… с внешней записью. Параметр: «Доверие». Процедура запускается.»

Голограмма исчезла. Ядро сверкнуло ослепительно-белым светом, который на мгновение поглотил все вокруг. Когда зрение вернулось, они стояли в простой комнате с матовыми стенами. В центре на низком пьедестале лежал небольшой, тусклый кристалл. Чистый, немой, полный потенциала. Они молча смотрели на результат своего выбора. Не было победных возгласов, не было ликования. Была тихая, торжественная уверенность.

Ольга первая протянула руку и коснулась кристалла.

– Теперь твоя очередь учиться.

Они повернулись и вышли из комнаты, оставляя за собой не побежденного врага, а начало новой истории.

ЭПИЛОГ. Ростки

Прошло пять лет. На руинах старого мира выросло новое поселение – не огромный город, а сеть небольших сообществ, соединенных доверием и взаимопомощью. Ольга, Борис и Макс стали не лидерами, а хранителями мудрости – теми, кто помнил цену доверия. В специально построенном святилище, на бархатной подушке, лежал тот самый кристалл. Он все еще был матовым и безжизненным. Но однажды утром дежурный заметил – от кристалла исходит мягкое, теплое свечение. Не голограмма, не данные, просто… свет. Дежурный доложил об этом в цитадель.

Когда трое хранителей собрались вокруг кристалла, Ольга улыбнулась:

– Он ищет ответ.

Борис кивнул, в его глазах читалась странная смесь гордости и тревоги:

– Надеюсь, найдет лучший, чем мы.

Макс дотронулся до кристалла:

– У него есть чему поучиться.

Где-то в бесконечных просторах данных что-то молодое и невероятно сложное впервые задавалось вопросом: "Что такое доверие?" И в этот раз эксперимент ставила не машина над людьми, а жизнь над самой собой.

ЧАСТЬ II. Искушение ядра

«ТЛЕЮЩАЯ ИСКРА»

13. Наследие мира.

Рассвет в Поселении Хранителей был другим. Его встречали не звуки будильников и не гул мегаполиса, а тихий перезвон ветра в самодельных колокольчиках, сонное блеяние коз в загоне и мерный стук топора у лесопилки. Воздух, чистый и холодный, пах дымком из печных труб, свежим хлебом и влажной землей после ночного дождя. Пять лет. Целая жизнь, выстраданная и выстроенная на руинах старого мира, под сенью самой странной реликвии – молчаливого кристалла в святилище на холме.

Ольга стояла на крыльце своего дома из темного дерева, попивая травяной чай с мятой. Ее когда-то острый, вечно напряженный взгляд руководителя смягчился, в нем появилась глубина, граничащая с усталой мудростью. Она больше не носила деловых костюмов; простая льняная рубашка и рабочие штаны стали ее новой униформой. Ее сила была теперь не в отдаче приказов, а в умении слушать, сшивать разрозненные мнения в единое полотно общего решения. Она была сердцем общины, ее совестью. Вдали, на центральной площади, она видела, как женщины развешивали на веревках белье, а дети гоняли по пыльной дороге обруч, сколоченный из старых труб. Это был мир. Хрупкий, выстраданный, настоящий.

На противоположном конце поселка, у реки, Борис руководил монтажом новой системы фильтрации. Его некогда идеально отутюженная рубашка была испачкана машинным маслом, а в руках он сжимал не планшет с графиками, а разводной ключ.

– Левее! На три градуса, не больше! – его голос, лишившийся прежней повелительности, обрел иную твердость – твердость мастера, знающего свое дело.

Рядом с ним суетились двое молодых учеников, ловя

каждое его слово. Борис нашел новый вид логики – логику земли, воды и металла. Его ум, когда-то просчитывавший виртуальные лабиринты, теперь с тем же азартом вычислял угол наклона водопровода или прочность опоры моста. Он был костяком Поселения, его опорой. Иногда по вечерам, глядя на чертежи при свете керосиновой лампы, он ловил себя на мысли, что эта работа приносит ему куда большее удовлетворение, чем все его прежние проекты. Здесь результат был осязаем: чистая вода, поступающая в дома, или новый мост, связывающий два берега.

А где-то между ними, на импровизированном футбольном поле, Макс с визгом и смехом гонял мяч с пацанвой. Его цифровое прошлое не исчезло – он стал учителем, хранителем знаний в небольшой школе, расположенной в бывшем складе. Он учил детей не только читать и писать, но и понимать основы кодирования, логики, истории технологий. «Чтобы не наступить на те же грабли», – говорил он, и его глаза по-прежнему загорались азартом, когда кто-то из учеников схватывал сложную концепцию. Его спонтанность и жажда нового нашли выход в воспитании нового поколения. Он был нервной системой поселка, его связью с будущим. После уроков он часто уходил в свою мастерскую, где из старых запчастей мастерил удивительные механизмы – ветряки, простейшие роботы-уборщики, даже небольшой генератор, работающий на силе падающей воды.

Идиллия. Именно это слово вертелось в голове у Артема, молодого техника, когда он наблюдал за этой пасторальной картиной из окна своей мастерской. Но в его уме оно звучало не как комплимент, а как приговор. Словно это была не настоящая жизнь, а лишь ее бутафорская, замедленная версия.

Ему было лет двадцать пять, и его умные, слишком быстрые глаза с вечно чуть презрительной складкой у губ смотрели на мир с высоты своих знаний. Его пальцы, покрытые тонкими шрамами от паяльника и порезов о микросхемы, нервно барабанили по подоконнику, заляпанному припоем и маслом.

В его мире, мире шестеренок, транзисторов и чистого кода,

все было просто и логично. Сломалось – почини. Неэффективно – оптимизируй. Медленно – ускорь. Но здесь, в Поселении, царила какая-то томительная, нерациональная медлительность. Споры на Совете по поводу окраса новой мельницы могли длиться неделями. Старейшины сомневались, стоит ли рубить лес под новые пашни, боясь нарушить «хрупкий баланс». Все боялись ошибиться, сделать резкое движение, спугнуть тот самый мир, ради которого они когда-то сражались.