Память небытия

– Не помешал?

Чуть сдвинув голову, Эдвин увидел привалившегося к косяку входной двери Басю. И как долго здоровяк там стоит? Где-то за его спиной маячила вороная макушка торговки.

Рассмотрев мощную фигуру, усатый и патлатый заметно сникли – получать тумаков за своего товарища они явно не собирались. Их приятель облизнул губы.

– Она нам должна.

Должно быть, теперь глаза Эдвина заволокло непониманием. Пьянчуга ткнул пальцем в сторону стойки и агрессивно повторил:

– Она нам должна. Дерьмовая похлебка, пыталась сбагрить нам. Мне. И пиво разлила.

Для убедительности он потер пальцами влажное пятно на пузе. Бася отлип от створки, сделал пару шагов внутрь, бесстрастно оглядел лужу пива на полу. Все напряглись.

– Сколько? Монет. – Голос его звучал глухо.

– Двадцать.

Распивали ли эти ребята пиво с самого утра или же пьянчужка решил приукрасить сумму, он, по-видимому, намеревался вернуть все потраченное. И за разлитое пиво, и за выпитое. Бася и Эдвин переглянулись. Не дав серому плащу времени, чтобы сделать хоть что-то, юноша сунул руку в карман, поелозил там, чувствуя, как какие-то крошки липнут к пальцам. Вытянул на свет пяток медяков – все, что у него было с собой. С поддержкой Лиры он уже отвык тратить деньги их отряда.

– Этого хватит.

Он протянул руку ладонью вверх, жалкая горка монет звякнула. Одна за пиво, парочка за похлебку. И еще по медяку, которые он мог бы положить этому парню на веки, будь они с Годвином из одного теста.

Ну как? Хватит ума в пьяной голове?

Хватило. Парень посмотрел на него с ненавистью, но взор его даже слегка прояснился. Косясь на Басю, он рывком сгреб монеты, одна из них скатилась с ладони и с глухим звуком упала прямо в пивную лужу под ногами. Не заметив или не захотев этого заметить, он рванулся к выходу, прошествовал мимо Ани, пинком выбил дверь и вывалился на улицу. Его приятели последовали за ним, косясь на Эдвина и его спутников одновременно с недовольством и опаской. За поведение друга им явно было стыдно, но гордость – самый тяжкий груз, уронить никак нельзя.

Тюк! Донна наконец поставила кружку на место, последние минуты она так и провела – в нелепой воинственной позе. Эдвин встретился с ней взглядом, трактирщица медленно кивнула ему. Напоследок взглянув на утонувшую в пиве монету, он уточнил у Баси:

– Пойдем?

Серый плащ молча развернулся и шагнул к двери.

Они вывалились на улицу, тройка приятелей уже затерялась в толпе и исчезла из виду. Бася вновь подхватил сумки и, не задавая лишних вопросов, зашагал в сторону центра города. Действительно, с праздными прогулками на сегодня можно было покончить. Несмотря на неприятные моменты, которые уже успела подарить ему библиотека, Эдвин почти мечтал вернуться туда.

Людская река текла мимо, ходить за Басей было очень удобно: прохожие обходили его могучую фигуру, явно понимая, что бодаться плечами с таким здоровяком смысла нет. Ани поравнялась с Эдвином.

– Что там было?

– Не знаю. Заварушка? – Он почесал подбородок. Сообразил, что жест очень уж похож на движения Сэта, когда тот раздумывал над чем-то, безвольно опустил руку.

– Да? И что же произошло?

– Тому парню не понравилась еда.

– Не будь Лисом. Мне правда нужно вытягивать из тебя слова, одно за другим? – В голосе торговки прорезалось раздражение.

– Ничего не было. Сколько я пробыл внутри, несколько минут?

– Скорее, четверть часа.

– Четверть часа… – Эдвин хрустнул костяшкой пальца. – Я вышел из коридора, и парень начал орать на хозяйку. Поносил ее саму и ее покойного мужа из-за плохой еды. Она облила его пивом и чуть не поколотила. Как-то так.

– А ты?

– А я попросил ее этого не делать.

Ани кивнула.

– Это я слышала. Бася шагнул к двери сразу, как донеслись крики. Причем можно было бы сказать, что он рванулся внутрь, но на деле он и правда сделал пару шагов, словно в замедленном потоке. Я и моргнуть не успела. А потом просто привалился ко входу.

– И правильно. Все заварушки в тавернах, в которые я попадал до этого, ничем хорошим не заканчивались.

– И тем не менее ты вновь решил ввязаться в одну из них?

– Да? Или нет? – Эдвин тоже ощутил легкое раздражение. – Нужно было позволить им подраться? Сомневаюсь. С нами серый плащ…

– …который мог не успеть…

– …я многому научился за последние недели…

– …и было неосмотрительно…

– …а еще в моей голове сидит древний бог, который вроде как исцеляет мои раны.

Ани проглотила то, что собиралась сказать далее. Эдвин внимательно посмотрел на нее.

– Этот аргумент устраивает? Там было трое пьяных парней, двое из них и вовсе не хотели ввязываться в неприятности. Все нормально.

– Это он тебя надоумил? – Торговка постучала пальцем по своему виску. – Так ведь?

– Вовсе нет, – он поморщился, – то, что исходит от него… Сложно объяснить. Оно опаснее?

– Опаснее?

Эдвин ответил молчанием. Видимо, осознав, какое количество вопросов успела задать за столь краткий промежуток времени, Ани куда мягче попросила:

– Ты можешь объяснить? Пожалуйста.

– Поначалу он много помогал, – Эдвин обратился воспоминаниями к исходу из Вествуда, – и даже несколько раз спас меня, к примеру, направив мысли в нужную сторону в Лугах. Тогда, с Отто. То же самое во время тренировок с Сэтом… И много чего еще. Куча рассуждений, порой бессвязных, как будто запоздалая реакция на происходящее вокруг нас.

– Но?..

– Но когда вокруг спокойно… Или предстоит сделать какой-то выбор… Он будто желает видеть Мир в огне. Броситься вперед. Уничтожить угрозу. И никаких компромиссов. Когда подобным образом действует кто-то вокруг нас, его это забавляет. Думаю, он был бы счастлив, если бы я сцепился с тем парнем.

– Звучит так себе.

– Да. Последний раз я общался с ним по-настоящему до того, как рассказал вам о происходящем.

– Перед нападением Далии?

– Верно. Есть предположение, что тот выброс сил потребовал от Го… От него слишком многого. Поэтому болтовня в моей голове стала куда более бессвязной, скорее похожей на всплеск эмоций. Но есть и другой ключевой момент: то, что мы обсуждали при первой встрече с Лирой.

– О нашем…

– О нашем походе. И его цели. Сомневаюсь, что ему понравится наша задумка, если он сполна ее осознает.

Ани взлохматила волосы на затылке.

– Ты думаешь, этого до сих пор не произошло?

– Мы не знаем, как работает его память. Как он… Оно… Вообще существует. И что это вообще такое. У нас есть догадки – и только.

Торговка замолкла, явно обдумывая услышанное. Волосы на ее голове уже успели превратиться в настоящее гнездо, свалявшись от постоянных прикосновений и пота. Они свернули за угол благоухающей хлебом пекарни, на горизонте показался один из шпилей столичной обители. Эдвин задержал на нем взгляд, но Ани опять отвлекла его от созерцания:

– Если рассудить, что все так и есть, то скоро – возможно, очень скоро – этот шепот вновь накопит сил в той же мере, сколько их было на плато.

– Может быть.

Снова молчание. Эдвин оторвал глаза от горизонта, уставился на торговку.

– А что?

– Ты сказал, что он стремится уничтожить угрозу.

– Да.

– На фоне всего происходящего главной угрозой для него, – она закусила губу, – являемся мы.

Глава 5. Жест признательности

Все еще в небольшом оцепенении, Райя все же посторонилась, давая женщине войти. Как та вообще попала в дом и непосредственно на этаж – непонятно. Впрочем, для некоторых людей открыты все двери. Подтверждением этого было то, как Райя прижималась к створке в этот самый момент, пропуская в свою обитель высокородную, о которой почти ничего не знала.

Алиеонора вплыла внутрь, полы ее платья зашуршали по ковру. Едва заметно сморщила нос, явно не оставшись в восторге от царящей в воздухе затхлости – Райя не утруждала себя проветриванием. Волосы в этот раз не были скрыты под капюшоном, а свободно падали на плечи. Касательно одеяния Алиеонора не изменила себе, так и оставшись с момента их последней встречи во всем черном. К слову об этом…

– Что вы здесь делаете? – произнесла Райя даже более резко, чем хотела.

Гостья, не спеша с ответом, прошествовала к окну, выглянула сквозь щель между шторками, оглядывая улицу. Луч солнца, окрашенный закатной краснотой, упал на ее лицо, словно разделив его на две половинки. Алиеонора мигнула своими зелеными глазами и, повернувшись к окну спиной, посмотрела наконец на Райю.

– Вы приглашены на ужин.

– Прошу прощения?

Высокородная слегка подняла уголки губ, будто принимая тот факт, что некоторым идиотам все нужно объяснять по два раза.

– Я приглашаю вас отужинать вместе. Сегодня.

Райя тут же ухватилась за несоответствие, приосанилась, пытаясь встать вровень с незваной гостьей и сосредоточиться, чему крайне мешала тянущая пульсация в висках.

– Так я все же приглашена? Или вы приглашаете меня лично? Посидим, словно пара подружек, обсудим… – Концовку фразы смазало хриплое покашливание, вырвавшееся из ее горла.

Кончиками пальцев Алиеонора томно отогнула одну из шторок, будто желая полюбоваться закатом. Удовлетворившись увиденным, отвернулась от окна и замерла со сложенными на фартуке платья руками. Смиренная поза гонца, принесшего вести.

– Мы посетим трапезу, организатором которой являюсь не я, но без моего присутствия тоже не обойдется. Так вам понятнее?

– И кто же будет «организатором»? – От этого слова Райю покоробило.

Алиеонора мягко повела плечами, что можно было истолковать и как пренебрежительное пожатие, и как недоумение.

– Тот же человек, приглашение на встречу с которым я доносила до вас ранее.

– Значит, Байрон. – На произнесенное вслух имя хозяина высокородная никак не отреагировала. Райя почувствовала, что, помимо болезненных масс, в груди клокочет гнев. – Следует ли мне напомнить, что после предыдущей встречи… Да ничего после предыдущей встречи! Прошло столько дней, вокруг творится вы сами знаете что! Святого отца ни капли не смущает происходящее, судя по новостям? И новостям правдивым, раз он даже не удосужился пригласить нас раньше, чтобы обсудить…

– Приглашает сейчас.

В тоне и позе Алиеоноры ничего не изменилось, однако на Райю словно повеяло холодом. Что творилось в голове у этой женщины – неизвестно, но она явно имела свое мнение по поводу того, как должна себя вести высокородная дама. И Райя, которая знала основные правила ничуть не хуже, определенно начала выбиваться из принятых норм. Последний раз раздраженно дернув подбородком, она замерла. Гостья истолковала это как согласие.

– Сколько времени вам потребуется, чтобы переодеться?

– Я не буду переодеваться.

– Но…

– И прошу отметить, что в силу последних событий и моего состояния я навряд ли буду хорошей собеседницей за ужином. – Будто в подтверждение своих слов, Райя вновь закашлялась, в голове загудело пуще прежнего. – Если многоуважаемого Байрона это не устраивает, то он может перенести ужин или позвать кого-нибудь другого.

Алиеонора не думала ни секунды:

– Как вам угодно. Прошу за мной.

Так, словно она и была хозяйкой дома, высокородная прошла мимо, ступила на лестницу верхнего этажа, который Райя со спутниками заняли после того, как покинули «Кошачий двор». Девушка в нерешительности замерла на пороге, не понимая, стоит ли взять с собой хоть что-то помимо того, что уже было на ней. Сумку? Дневник? Другой дневник? Нет уж, если Байрон желает взглянуть на результаты их вылазки, ему придется как следует постараться.

Тихо выругавшись, она захлопнула дверь и поспешила вниз, Алиеонора уже успела спуститься на полтора пролета. В молчании они дошли до входной двери, которая внезапно распахнулась. Светлые, почти белесые глаза сверкнули, Фрей уставился на Райю, замерев на пороге. Казалось, он занимает собой весь проем, но если присмотреться, то можно было заметить, что бывший трактирщик заметно сдал. Лысина его блестела от пота, лицо осунулось, под глазами темнели круги, а губы потрескались. А волной исходящих от него алкогольных паров мужчина мог сбить с ног любого, к этим парам не столь привычного.

Несмотря на это, светлые глаза не были подернуты мутной дымкой, разве что слегка. Храня молчание, он медленно перевел взгляд на Алиеонору. Та вежливо кивнула. Райя начала задыхаться, исходящий от Фрея аромат забивал ноздри напополам с болезненными выделениями.

– Ты сегодня… Рано?

На самом деле она не знала, когда он уходит и приходит, исключением были лишь ночные попытки Фрея добраться до постели после тяжелой ночи. И дня.

– Я… Отлучусь на ужин. Не желаешь тоже…

– Не желаю.

Не сказав больше ни слова, он отвел недобрый взгляд от зашедшей в гости Алиеоноры, протиснулся мимо них, ступил на лестницу. Райя успела подумать, что тот, старый, Фрей руководствовался бы только выгодой, здравым смыслом и резоном. Нынешний же явно не питал большого желания общаться с женщиной, встреча с которой отчасти привела Вернона к смерти. Мгновение – и широкая спина уже почти скрылась за поворотом лестницы.

– Примите мои соболезнования. Пусть ваша боль перейдет ко мне.

Фрей замер, половица под ним жалобно скрипнула. Алиеонора вновь свела руки перед собой, легкая улыбка выражала искренние скорбь и участие. А может быть, и не слишком искренние. Трактирщик двинулся дальше, так и не обернувшись. Тяжелые шаги стихли.

Они вышли на улицу. Как и ожидалось, в десятке шагов от входа стояла карета. Не столь крупная и богато украшенная, как та, что доставила Райю в этот проклятый город: огромные сооружения на колесах чаще предназначались для путешествий между городами. Эта же была куда меньше, чтобы удобнее было лавировать по улицам. Впрочем, задняя часть оставалась крытой, с претензией на приватность пассажиров, а резное дерево и металлические вставки по борту не оставляли сомнений: это средство передвижения предназначалось для высокородных.

Кучер, ничем не примечательный мужчина средних лет, открыл перед ними дверцу, дамы взошли по ступеням внутрь. Кузов слегка качнулся, лошади зацокали по земле. Райя намеренно уселась по направлению движения, намереваясь следить за дорогой в сгущающихся сумерках. Не выразив никакого протеста, Алиеонора присела напротив, устремив безучастный взгляд на проплывающие мимо постройки.

Услышанные на пороге слова подарили Райе мелкое, но важное знание: в кругах, в которых вращалась Алиеонора, стало известно о смерти Вернона. Как далеко верхушка Фарота зашла в своей осведомленности – оставалось неизвестным. Из всех присутствующих в подземельях обители на свет вышла только Райя. Должно быть, они нашли… Тела? Горло сдавило – болезненный спазм, не более… Она не могла позволить себе пустить слезу прямо в этой клятой карете.

Пытаясь отвлечься, Райя бросила пробный камень:

– Почему вы не пришли ко мне раньше?

Ответом было молчание, Алиеонора лишь скользнула по ней взглядом.

– Мой отец жив?

Тишина. Слегка приподнялись уголки губ, и только. Намек понят.

«Девочка, ответы на свои вопросы ты если и получишь, то не от меня».

Вздохнув, насколько позволял забитый нос, Райя избавила высокородную от обязанности проговаривать очевидное. Уставилась в окошко. Обнадеживало, что никто не попытался скрыть от нее путь, которым двигалась карета, это могло быть указкой на проявленное доверие. И давало неплохие шансы вернуться домой в целости. Или же, наоборот: секреты не скрывают от того, кто уже не сможет ими поделиться.

Возница умело гнал карету по опустевшим улицам, ближе к наступлению темноты люди попрятались по домам. Проверок от стражников можно было не опасаться, никто из них не рискнул бы дать отмашку подобному экипажу. А если бы и рискнул, то тут же поплатился, сомневаться не приходилось.

На фоне неба Райя уловила знакомые церковные шпили и уж было подумала, что Байрон не изменяет себе – дом, в котором он назначил им встречу в первый раз, был сейчас едва ли в сотне шагов. Но кучер завел карету в одну из арок на противоположной стороне площади, и они оставили церковь Анны позади: святой отец явно не горел желанием принимать гостей в одном и том же месте.

Поездка по ночным улицам затянулась, еще минимум половину часа они подскакивали на ухабах, сидящая напротив высокородная так и не произнесла ни слова. Солнце окончательно ушло за горизонт, мелькающие за окном улицы были Райе абсолютно незнакомы. Сопоставив в голове направление, в котором они двигались с фрагментами городской карты, сохранившимися в памяти, она поняла, что экипаж стремительно удаляется и от кратера, и от обители, двигаясь в сторону презентабельных районов Фарота. Дорога стала ровнее, каждая кочка больше не отзывалась ноющей болью в висках, а улицы стали еще шире, под напором ветерка вокруг шелестело множество зеленых насаждений.

Наконец, когда за неимением другого развлечения Райя уже была готова вновь обрушиться с вопросами на Алиеонору, карета, качнувшись, наконец остановилась. Она услышала, как кучер спешно соскочил на землю, дверца открылась. Райя ступила на дорогу, проигнорировав протянутую руку. Возница заискивающе улыбнулся и сместился в сторону, Алиеонора спустилась следом. Ей он помощи не предложил. Помощница Байрона сделала приглашающий жест, указывая на двустворчатые кованые ворота. Они были подперты увитыми плющом колоннами, каменный забор тянулся в обе стороны, теряясь во мраке. Створки были открыты нараспашку, за ними, вдалеке, светились белые огоньки.

Райя озадаченно покрутила головой, ширина подъездной дороги вполне позволяла доставить их прямо ко входу. Словно прочитав ее мысли, Алиеонора уточнила:

– Немного пройдемся, если вы не против.

И, не дожидаясь ответа, шагнула в сторону огней, Райя поспешила следом. Байрон и правда обосновался в одном из самых шикарных районов города: обзавестись территорией, по размеру граничащей с мелкой городской площадью, могли позволить себе единицы. Вокруг шелестел сад, гравий хрустел под ногами, в унисон щебетали сверчки. Отчасти окружение напоминало ее отчий дом, но даже там пространства было куда меньше: близость к столичной обители накладывала определенные ограничения.

В Фароте же высокородные, обладающие достаточным количеством золотых монет, облюбовали себе огромный кусок земли в стороне от центральных улиц, а потому были ограничены лишь размером кошелька и собственной фантазией. Байрон (если это правда был его дом) явно не придерживался аскетичных взглядов. И это при том, что большую часть времени он должен был, так или иначе, проводить в обители, посещая эту огромную резиденцию лишь изредка. С несвойственным ей злорадством Райя подумала, что срезавший огромный кусок замка кратер внес коррективы в устоявшиеся порядки.

– Прошу вас взять это.

Райя вздрогнула и едва не врезалась в спину Алиеоноре, когда та внезапно остановилась.

– Извините?

Проигнорировав ее замешательство, высокородная покопалась в складках платья, и в ее руке слабо блеснул какой-то предмет. Присмотревшись, Райя с удивлением признала штучку, которая так восхитила ее при прошлой встрече: продолговатое серебряное колечко, больше похожее на крупную скобу. Карманный источник рунного пламени: свидетельство того, что ученые и церковники, стоящие за их спинами, не зря едят свой хлеб. Тут вполне бы подошло слово «диковинка», даже в самых высоких кругах такая вещица пока не успела намозолить глаза.

Общая дороговизна, деленная на бесполезность (все огни в домах все равно зажигали слуги), делала это изобретение не более чем игрушкой, указателем на статус владельца. Насколько Райя знала, белый огонек был результатом взаимодействия механизма с рунами, спрятанными внутри. Особым шиком считалось иметь возможность обновлять их количество, таким образом игрушка становилась не одноразовой и в руках достаточно обеспеченного человека могла спалить бюджет небольшого городка – и все ради баловства в присутствии достойной публики.

Легко представить, как подобная вещица могла бы помочь обычным путникам в путешествиях: источник огня, не столь уязвимый под напором любых стихий, и дождя, и ветра. Вот только те, кому приходится ночевать под открытым небом, точно не носят с собой мешочек рун на поясе и не имеют возможности даже прикоснуться к подобным свидетельствам прогресса. Ну, только если они не являются неудачливой сотрудницей дипломатического корпуса, некогда сбежавшей с рудника и остановившейся на ночлег прямо посреди леса. Тогда достаточно просто протянуть руку.

Этого Райя делать не стала. Вместо этого перевела взгляд на Алиеонору и обратно на скобу, потом еще разок. Закаленное в веках правило: прими дар, но будь готов одарить в ответ. Даже будь они посреди зала для аудиенций, где-нибудь на вершине столичной обители, к подобным подаркам она бы отнеслась с опаской. А вокруг не было тяжелых люстр, высоких окон и шелковых платьев, только нависшие над головой кроны деревьев, тихо шелестящий кустарник и пара женщин, оказавшихся в эпицентре войны. И не факт, что на одной стороне.

Алиеонору явно позабавило ее замешательство, но жест был недвусмысленным: скоба покоилась на протянутой ладони.

– Почему…

– Жест признательности и извинение за причиненные неудобства. С моей стороны. – Алиеонора отдельно выделила «с моей». – А еще, когда совсем стемнело, полезно оказаться с огнем в руке.

Сказав это, она сделала едва заметное движение пальцами, и между ними засиял белый огонек. Высокородная подняла его повыше, черты ее лица озарились, в зеленых глазах как будто бы блеснула насмешка. Секунда – и огонек погас, тьма стала еще гуще. Скоба вновь упокоилась на протянутой ладони. Еще пара секунд промедления, после чего Райя увидела, как ее собственная рука тянется вперед, берет подарок и убирает его с глаз долой.

– Что вы подразумеваете под неудобством?

Но вопрос так и повис в воздухе, Алиеонора уже развернулась и продолжила вышагивать в сторону дома. Мысленно выругавшись, Райя нагнала ее, однако время для расспросов вышло, крыльцо было уже совсем близко.

Никаких слуг или охраны, главное здание щеголяло строгим симметричным фасадом с высокими окнами, обрамлёнными резными наличниками. Просторное крыльцо поддерживали колонны, плавно переходящие в аркаду, а массивные двери, обитые металлическими пластинами, были украшены тяжёлыми дверными кольцами. Одна из них была открыта, словно приглашая зайти внутрь.

Они пересекли порог, при входе гостей встречал просторный вестибюль с высоким сводчатым потолком, бледный свет от рунных светильников мягко отражался на гладком полу, выложенном полированными плитами. Других людей не было видно и слышно. Напротив входа высилась широкая лестница с перилами из тёмного дерева, ведущая на второй этаж, но Алиеонора устремилась направо, сквозь шикарные двери с узорными ручками, ее каблуки отбивали ритм при каждом шаге.

Они вошли в зал для приемов, в центре комнаты был установлен длинный стол, бархатная обивка стульев темнела в полумраке. Единственным источником освещения в зале был массивный камин, расположенный в дальнем конце комнаты. Внутри него дрожал белый огонь, на фоне которого темнела знакомая фигура: Байрон сидел во главе стола, уже сервированного к вечерней трапезе. Стул по его левую руку был слегка сдвинут в сторону, нарушая построение.

Райя подошла ближе, Алиеонора растворилась где-то во мраке. В эту комнату стоило привести Пинкуса в период, когда привратник еще пытался кичиться своим положением, угощая гостей вином в комнатушке посреди рудника. Чтобы показать, как на самом деле выглядит власть.

– Приветствую вас.

Байрон сделал приглашающий жест, но Райя и без того уже успела примоститься на краешке стула. Алиеонора вынырнула из-за спины, вино выплеснулось из бутыли в бокал. Байрон предпочитал светлое – должно быть, под стать своей церковной рясе, которую он как будто и не сменил с момента их прошлой встречи. События последних дней не нашли отражения в его внешности, пшеничные волосы все так же аккуратно уложены, серебряные нити в одеянии слегка поблескивали. Райя попыталась разглядеть в светло-карих глазах хоть что-то. Байрон истолковал взгляд иначе.

– Я разогнал большинство слуг в целях… конфиденциальности. Мне свойственно доверять людям, но порой стоит проявить осторожность, даже если впоследствии она окажется излишней. Бремя гостеприимства со мной разделит Алиеонора.

Помощница Байрона, подтверждая свой нынешний статус, приступила к подаче блюд. На украшенную каймой тарелку были последовательно выложены тонкие ломтики дичи и запеченные корнеплоды, сверху полилась густая подлива, запах ароматных трав проник даже в забитые ноздри Райи. На отдельной серебряной подставке подали свежий хлеб, рядом стояла пиала с маслом, вазочка с сыром, блюдо с фруктами… Казалось, Алиеонора всю жизнь только и занималась сервировкой и услужением, движения ее были изящны и точны.

Непрошеные воспоминания нахлынули волной, подобного рода трапезы были чем-то само собой разумеющимся в той, прошлой жизни. Райя окинула взглядом стол. Сервирован на двоих, но еды столько, что можно накормить пару семей. Она бы предпочла обратный расклад: посуда попроще и еды поменьше, зато рядом есть те, на кого можно положиться. Однако судьба распорядилась иначе.