Слово

– Видите? Даже этот тип смотрит на меня, как на психа! А я – нормальный! – кричал парень.

Мужчина сделал маленький шаг назад, потом пожал плечами. Ричард не слышал, что тот говорил. Решил не мешать и ушёл. «Нормальный…» – подумал Ричард, вспоминая слова озлобленного парня. – «Да кто здесь вообще нормальный?»

Из соседней палаты продолжали доноситься крики, Ричи присел у стены. Отсюда было почти не слышно, о чём идёт речь, но отдельные слова он всё же улавливал. В голове крутились мысли о том мужчине – его осанке, уверенности, даже испуге, который Ричард сумел разглядеть. Что-то в том человеке притягивало его внимание, словно он был оазисом спокойствия в этом безумном месте. Словно он был… Человеком?

Верно. Человеком. Настоящим, живым… А не бездушным мешком с мясом и костями, призванным успокаивать буйных больных уколами и ремнями. Крики становились всё громче. Агрессивный пациент был явно не в себе. Его голос срывался на визг, слова теряли смысл, превращаясь в бессвязный поток безудержной, безумной ярости. Ричард невольно вжимался в стену при каждом особенно громком выкрике.

Проходит пять минут, прежде, чем всё успокаивается, а в коридоре слышатся шаги. Дверь в палату медленно открывается и теперь Ричи видит его ближе, а главное – не со спины. До блеска начищенные туфли, строгий, чёрный костюм, скрытый под белым халатом. Светлая кожа, голубые глаза, тёмно-коричневые волосы. Чёткие грани лица: прямые брови, яркие скулы, острый нос. Ричард буквально впился в него взглядом.

– Кхм, что ж… Меня зовут Генри Митчелл, а ты, насколько я знаю – Ричард Грирс, верно?

Мужчина присел на корточки. Ричи своего положения никак не изменил. Молчание пациента вызвало на лице Генри смутные эмоции: любопытство, разочарование, замешательство? Этого Ричард так и не понял.

– Ричард, я понимаю, что тебе может быть некомфортно говорить со мной… – сказал мужчина. – Но я здесь не для того, чтобы судить тебя. Моя задача – помочь.

«Помочь?» – спросил Ричард в мыслях. – «Ну, удачи».

Пальцы дрогнули. Что-то дёрнуло его тогда. Какое-то смутное чувство… Неразличимое. Знакомое и чужое, холодное и тёплое одновременно. Потом Генри предложил Ричарду помолчать и это удивило: никто прежде не давал ему такого выбора. Не заставлял кивать, что-то писать, говорить… Это радовало и настораживало одновременно. Он видел много добрых людей вокруг себя, но Генри… Он отличался от них. Разительно отличался. Спустя пару минут поджатые к телу ноги начали затекать. В любой другой ситуации Ричард сделал бы всё, что угодно, но только не пошевелился. Однако сейчас он позволил себе сместить их. Это движение, медленное и незначительное, вызвало на лице Генри новую волну слабых эмоций. Он не спешил, не пытался воспользоваться моментом, чтобы задать вопрос или надавить. Вместо этого Генри просто продолжал спокойно сидеть, сохраняя комфортную дистанцию. Все вокруг пытались заставить его говорить, двигаться, реагировать на что-то. А этот человек… просто принимал его таким, какой он есть.

– Я буду приходить к тебе время от времени. Но… Если тебе вдруг захочется – то ты всегда можешь прийти в мой кабинет. Надеюсь, что мы всё-таки сможем найти общий язык. – сказал Генри, встал, улыбнулся и покинул палату Ричарда.

«Почему?» Вопрос, надолго застрявший в его голове. Той же ночью Ричард долго лежал, уставившись в потолок, прокручивая в голове слова Генри. «Почему? – эхом отдавалось в его сознании. – Почему этот человек проявляет искренний интерес? Почему не давит, не требует немедленных ответов? Почему так просто принимает его молчание?»

Ричарда захлёстывали противоречия. С одной стороны – настороженность, страх перед новым человеком, перед возможностью снова довериться и снова быть раненым. С другой – странное, едва уловимое чувство надежды, которое он давно похоронил глубоко внутри себя. Он вспоминал свои предыдущие встречи с врачами: все они пытались что-то доказать, исправить, изменить. Их настойчивость только укрепляла его защитную стену молчания. Но Генри… Он был другим. Его спокойное присутствие, его готовность ждать, его неподдельное желание помочь – всё это казалось непривычным, почти нереальным.

Ричард перевернулся на бок, подтянул колени к груди, пальцы рук машинально теребили край одеяла. Мысли кружились вихрем в голове, он пытался понять, что именно в этом человеке вызывает у него такое противоречивое чувство. Может быть, дело в том, как он держит себя? Или в том, что он не пытается казаться тем, кем не является?

Внезапно, Ричард осознал, что впервые за долгое время не чувствует себя одиноким. Не то, чтобы Генри заполнил эту пустоту, нет… Но его присутствие создало какую-то новую возможность, какой-то проблеск света, который Ричард не мог игнорировать. Он закрыл глаза.

«Почему?» – вопрос, не желающий покидать голову Ричарда.

Почему именно сейчас, после всего происшедшего, появился человек, готовый просто быть рядом, не требуя ничего взамен? Ответа Ричард не знал. А потом вспомнил о матери. Горячие капли вдруг покатились из-под плотно зажмуренных век и тогда он уткнулся в подушку. Слёзы текли по щекам и почти мгновенно пропитывали грубую ткань. Он не пытался их остановить, позволяя себе эту лёгкую слабость. Боль… Но теперь уже не в голове, а в груди: сердце разрывалось на части. Он вспоминал её руки – мягкие, нежные, всегда готовые обнять и утешить. Её голос – бархатный, успокаивающий, способный прогнать любой страх. Её улыбку – самую искреннюю и добрую из всех, что он когда-либо видел. Теперь всё это осталось только в его памяти. Размытое временем, но по-прежнему живое в его сердце.

«Мама…» – впервые в мыслях всплыло это слово.

Говорить по-прежнему не хотелось, однако данное слово прозвучало в сознании Ричарда так ясно и отчётливо, словно он действительно произнёс его вслух. Спустя пару минут поток влаги из глаз бесследно иссяк. Ричард перевернулся на спину, уставившись красными, усталыми глазами в тёмный потолок. Мысли медленно возвращались к сегодняшней встрече с Генри. После всего, что произошло, довериться кому-то снова казалось почти невозможным. Но что-то в Генри вызывало чувство безопасности.

И всё же Ричард отверг его. Люди бывают разными и, кто знает, может быть это тот самый случай, когда внешность обманчива? Что, если в душе у Генри на самом деле сплошная злоба и тьма? Что, если общение с ним принесёт Ричарду ещё больше боли?

Он решил немного понаблюдать. Не делать поспешных выводов и резких движений, а просто как следует всё обдумать. Взвесить каждое «за» и каждое «против», а потом хотя бы попытаться дать шанс этому человеку. Шанс, которого он прежде не давал никому.

Глава 8

Часы показывали шесть часов вечера, а в кабинете никто так и не показался. Генри оторвался от бумаг и вышел в коридор, почуяв неладное. Джонсон нашёлся в своей палате: лежал на кровати и крепко спал, даже и не думая о том, чтобы наведаться к психологу.

«Таблетки…» – понял Генри без объяснений. Он замер в дверях палаты, впившись взглядом в неподвижную фигуру. В полутёмной комнате, где единственным источником света являлось единственное зарешеченное окно —лицо пациента казалось неестественно бледным, а дыхание – слишком ровным, почти механическим.

«Ладно, с этим всё ясно. А Лея?» Генри осторожно прикрыл дверь и пошёл дальше. Часть персонала к тому времени уже покинули свои рабочие места, больные сидели по комнатам, и в этой атмосфере больница выглядела совершенно иначе: чувствовалось, что всё вокруг готовится через два-три часа отойти ко сну. Редкие лампы отбрасывали длинные тени, создавая причудливые узоры на выкрашенных в пастельные тона стенах. В женском отделении Генри заметил медсестру, идущую в противоположном направлении. Он тут же поспешил остановить её.

– Лея у себя?

Женщина услышала вопрос не сразу: видимо, была глубоко погружена в свои мысли. Она развернулась и посмотрела на Генри с лёгким недоумением.

– Да. А что?

– У неё всё хорошо? Она должна была прийти ко мне, но…

– В последний раз, когда мы виделись – мне показалось, что она выглядит как-то подавленно. Я не стала лезть к ней с расспросами. Да и работы сегодня очень много.

– Подавленно? – Генри нахмурился. – Так она же… – опять не договорил, подумав при этом: «шла на поправку». – Ладно, благодарю.

Медсестра кивнула и продолжила путь. Через минуту Генри уже стоял у нужной палаты. Лея лежала, отвернувшись к стене. Её плечи едва заметно вздрагивали.

– Лея? – тихо позвал он, входя в помещение и прикрывая за собой дверь.

Она дёрнулась, обернулась: лицо мокрое, глаза красные – картина вполне ожидаемая. Генри присел на край кровати.

– У тебя что-то произошло? Или что-то болит?

Лея покачала головой, поднялась и села скрестив ноги, поспешно вытирая глаза тыльными сторонами кистей рук.

– Нет… Просто… Не знаю! – она снова расплакалась.

Генри сделал глубокий вдох, длительный выдох, затем – положил свою руку неподалёку от Леи: ему хотелось показать поддержку не только словами, однако касаться своих пациентов без профессиональной необходимости здесь строжайше запрещено.

– Ну всё, всё, тише… Давай успокоимся и поговорим?

Она кивнула, прикусив губу и с трудом сдержав очередной приступ рыданий, уставилась на психолога. Генри предложил выполнить пару простых дыхательных упражнений и только после того, как Лея расслабилась и немного пришла в себя, продолжил:

– А теперь – скажи мне, пожалуйста, что именно тебя тревожит?

Лея попыталась начать рассказ, но не смогла: её губы чуть приоткрылись, затем дрогнули и сомкнулись в тонкую полоску. Пальцы безостановочно перебирали друг друга, а взгляд бегал по силуэту Генри и палате. В конце она опустила голову и тихо произнесла:

– Не могу…

Пару минут они просидели в молчании, после чего Генри спросил:

– Не так давно ты пожаловалась мне на какой-то сон… А ещё я заметил, что тебе очень сложно говорить об отце. Скажи мне, пожалуйста, твои переживания как-то связаны с чем-то из этого «списка»?

– Да. – Лея не меняла положения своей головы. – Связаны.

Потом всё вокруг снова погрузилось в тишину и тогда Генри понял, что информацию из своей пациентки придётся вытягивать по мельчайшим кусочкам. Он еле слышно вздохнул.

– Лея, я понимаю, что наш разговор приносит тебе боль… Но я действительно хочу помочь тебе разобраться со своими чувствами. Может быть, начнём с того, что ты расскажешь мне про свои сны? Как давно они преследуют тебя?

Лея медленно подняла голову и посмотрела на него глазами, влажными от слёз.

– С тех пор… Как это случилось. С того самого дня.

Генри не нравилось, к чему идёт их разговор, но и останавливаться было уже слишком поздно. Тогда он решил уточнить:

– С… Какого такого дня? Можешь объяснить мне, пожалуйста? – психолог слегка нахмурился.

Лея молчала. Отвернула голову в сторону, долго смотрела в противоположную стену. Генри слышал каждый её вдох и выдох: медленные, тяжёлые, неестественно громкие звуки. Теперь к хаотично шевелящимся пальцам прибавилось частое покусывание нижней губы: верный признак того, что внутри этой маленькой девочки разгорается нешуточное противоборство. Она думала, взвешивала, оценивала. Возможно, где-то в глубине души надеялась на то, что Генри устанет ждать и уйдёт, но этого так и не произошло: он оказался чересчур терпеливым. Молчание кончилось. Лея нашла в себе мужество и начала говорить: неспешно, осторожно, то и дело переходя на шёпот.

– Это случилось около года назад… В тот вечер отец пришёл домой пьяный. Очень пьяный. Он… Он начал кричать на маму, а потом… Потом перешёл на меня.

Её голос дрогнул, и она замолчала, собираясь с силами.

– Он никогда раньше не поднимал на меня руку. Но в тот раз… В тот раз всё изменилось. Я даже помню, что от него чем-то воняло… Потом мне сказали, что так пахнет от всех пьяных людей… – Лея замолчала, потом вспомнила ещё что-то, продолжила: – Мама пыталась поговорить с ним, но он не хотел её слушать. О-он…

После этого её поза приобрела черты той напряжённости, с которой не так давно вышло расстаться, а взгляд будто бы потускнел и уставился в пустоту. Пару раз Лея чуть вздрогнула, но больше ничего так и не произнесла. Генри размышлял: подобные ситуации для него новыми не были, и истории эти он слышал достаточно часто. Проблема заключалась в другом. Как специалист, работающий с детьми, он должен уточнить, не повторялось ли нечто подобное в дальнейшем и не заходило ли дальше описанных событий. Но как психолог…

Как психолог Генри прекрасно осознавал, что продолжать разговор больше нельзя: у каждого человека есть определённая черта, дальше которой воспоминания превращаются во вскрытие старых шрамов. Они подошли к ней слишком близко, возможно даже – начали делать первый надрез.

«А ведь мы собирались её выписывать…» – с сожалением подумал Генри, опираясь подбородком о сложенные в замок руки, поставленные локтями на колени.

Данную мысль он обговорит со Стивеном на следующий день. А сейчас необходимо найти что-то, что поможет ему грамотно выйти из сложившейся ситуации.

– Что ж… – начал Генри. – Это событие и вправду… Ужасное. Я должен выразить тебе большую благодарность за то, что ты поделилась своими переживаниями со мной. – он опустил руки и выпрямился, параллельно с тем делая короткую паузу. – Кроме того: я предлагаю вернуться к данному разговору чуть позже, поскольку вижу, что тебе тяжело.

Лея попыталась сделать кивок, но получилось как-то неуверенно. Она начала тереть глаза: на них вновь выступили капельки слёз. Небо за окном продолжало темнеть, тени на стенах становились длинней, причудливо переплетаясь между собой, сумрак окутывал палату мягким одеялом.

– Вы, вроде бы, про сны у меня спрашивали… – тихо сказала Лея.

– Можешь не говорить, если не хочешь. – ответил Генри. – Ты и так рассказала мне слишком много.

Лея умолкла. Он собирался сказать что-нибудь ободряющее, но не успел: девочка решила, что поговорить о своих снах она всё же хочет.

– А сны у меня ещё хуже. Обычно мне снится, как я просыпаюсь в своей комнате и слышу какие-то стуки из кухни…

Психолог смотрел на неё, слушал и иногда согласно кивал.

– И тогда я встаю. Встаю и иду на кухню, а там… – Лея сделала глубокий вдох и прикусила губу, мельком взглянула на Генри и вернулась к разглядыванию стены. – А там отец каким-то топориком… Ну, кухонным этим, знаете?

– Знаю. – ответил Генри.

– Вот, да… Он этим топориком рубит… Тело… – Лея сделала ещё один вдох. – Моей матери… Со стола свисают кишки, стены и пол испачканы кровью… Руки, ноги, голова – всё лежит отдельно от туловища.

Что-то внутри Генри пошатнулось и маска невозмутимого психолога слетела с него: глаза приобрели округлую форму, брови поднялись домиком. Он даже не сразу понял, что переменил выражение своего лица. Чуть меньше, чем через пять секунд сделал над собой усилие и вернулся к привычному состоянию.

– А потом, когда он видит меня, – Лея не заметила ничего необычного, (по крайней мере, так думалось Генри) а потому свой монолог не прервала. – то поворачивается и бежит с топориком уже ко мне.

– Лея, эти сны… – тихо произнёс он, стараясь не выдать дрожи в голосе. – Ты уже рассказывала о них кому-то?

– Нет. – Лея покачала головой в стороны пару раз. – Пока только вам.

Генри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.

«Тянешь за одно, вылезает другое… – думал он. – Совсем, как нитки из старой кофты».

Они пытались лечить Лею от биполярного расстройства, депрессии и безудержного гнева, наивно полагая, что за ними не стоит ничего особенного. Но всё оказалось иначе. То, что ей предстоит задержаться в стенах больницы – очевидно. А вот сможет ли она потом вернуться домой – большой вопрос. Если её отец зависим от алкоголя…

– Знаешь, такие сны – это нормальная реакция на то, что ты пережила. Твой разум пытается обработать случившееся и иногда это происходит через кошмары. Мы будем работать над твоей… – Генри не был уверен в том, какое слово сюда можно поставить. – Проблемой. И сделаем всё возможное для того, чтобы она перестала тебя волновать. То, что ты рассказала мне сегодня – по-настоящему важно. Я ценю твоё доверие.

Лея подняла взгляд на Генри. С одной стороны – такой же грустный, но с другой – более твёрдый. Она медленно кивнула и опустила голову.

– Я устала от этих снов. Они мешают мне спать… И жить тоже. – Лея перевела взгляд на окно. – Я радуюсь каждой ночи, когда не вижу их.

Потом она замолчала. Всё продолжала сидеть и смотреть куда-то за толстые решётки. Генри решил сместить разговор в более «нейтральную» зону:

– Скажи мне, пожалуйста, какой формат терапии тебе понравился больше? Разговаривать или всё-таки рисовать?

– Рисовать. – на этот вопрос Лея ответила без раздумий.

– Чудесно, – Генри кивнул. – тогда продолжим рисовать.

Лея посмотрела на Генри, слабо улыбнулась, опустила голову вниз. Конечно же, он заметил её: робкую, едва уловимую, но всё же – улыбку. Хороший знак, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– В таком случае – можешь прийти ко мне завтра… Если захочешь, конечно. – Генри встал на ноги и повернулся спиной к двери, чтобы попрощаться с пациенткой.

– Ага. – Лея кивнула, не поднимая головы. Потом помолчала недолго и неожиданно спросила: – А я… Ну… А можно вас обнять? – теперь она снова встретилась взглядом с мужчиной.

Генри застыл в неподвижности: вопрос застал его врасплох. Ему не хотелось нарушать действующий в больнице устав, однако… В глазах Леи было столько искренней потребности в утешении, столько невысказанной боли. Он колебался несколько секунд. Потом решил, что ничего страшного от этого не случится.

«Она всего лишь ребёнок… – напомнил себе. – Обычный подросток, нуждающийся в заботе и родительском одобрении».

– Ну, вообще-то мне нельзя этого делать, но… Ладно. Но только один раз, хорошо?

Лея вскочила с кровати и за пару крупных шагов (прыжков, скорее уж) преодолела расстояние, разделявшее их. Хрупкое детское тело прижалось к нему и тогда Генри обнаружил, что она вся дрожит – не так явно, если оценивать на глаз, но ощутимо. Он осторожно положил руку на её спину и погладил пару раз. Так они простояли несколько минут. Потом Лея отступила и снова вытерла глаза.

– Спасибо вам…

И Генри ответил ей, улыбнувшись:

– Рад, что смог помочь. До встречи?

Лея кивнула. Он вышел из палаты и прислонился спиной к стене. Выдохнул, закрыв глаза. Разговор прошёл спокойно, но то, что выяснилось в его ходе… Медленно двигаясь по пустому коридору, он размышлял о том, как сообщить руководству о новых деталях в деле «о биполярном расстройстве». История, рассказанная Леей, могла потребовать немедленного вмешательства социальных служб и пересмотра всего плана лечения. Но что важнее.. Каким бы хладнокровным Генри ни пытался казаться на первый взгляд, он всё же человек. История Леи, а ещё больше – её поведение заставили сердце Генри сжаться от тоски.

В кабинете он сел за стол и открыл журнал наблюдений. Пальцы казались деревянными, когда он начал записывать всё, что узнал за сегодня. Каждая строчка давалась с невероятным трудом.

«Завтра первым же делом найду Стивена…»

Часы на стене тикали медленно и монотонно, время близилось к одиннадцати. Взгляд то и дело возвращался к тексту, описывающему рассказ Леи. Каждое слово казалось слишком бледным, чтобы передать всю глубину её травмы. «Биполярное расстройство», «депрессия» – теперь эти диагнозы выглядели как маскировка, за которой скрывалась самая настоящая трагедия…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

У главного героя паническое расстройство – психическое расстройство, характеризующееся повторяющимися паническими атаками. Такие приступы часто возникают внезапно и непредсказуемо, без очевидной связи с конкретными ситуациями, объектами, физической нагрузкой или угрозой жизни.

2

Шизофрения – это хроническое психическое расстройство, при котором человек может видеть, слышать или ощущать то, чего нет. Стирается граница между объективной и внутренней психической реальностью, фантазиями. Это нарушает способность нормально общаться, работать и строить отношения.

3

Депрессия – психическое расстройство, которое характеризуется пониженным настроением и снижением или утратой способности получать удовольствие (ангедония). В отличие от временной грусти или стресса, депрессия характеризуется устойчивыми симптомами, которые могут длиться недели, месяцы или даже годы.

4

РПП – группа патологических состояний, при которых человек переедает, сильно ограничивает себя в еде или испытывает эмоциональный дискомфорт из-за собственных пищевых привычек. В данном случае речь идёт об анорексии – тяжёлом психическом расстройстве пищевого поведения, при котором человек частично или полностью отказывается от еды и стремительно теряет вес.

5

Тяжёлая форма биполярного аффективного расстройства (БАР). Характеризуется чередованием маниакальных и депрессивных эпизодов.

6

Арт-терапия – направление в психотерапии и психологической коррекции, основанное на применении искусства и творчества. Цель – помочь человеку выразить свои чувства и мысли в визуальной форме, что способствует более глубокому пониманию себя и своих переживаний.

7

Психоз – это состояние, при котором искажается восприятие реальности, человек демонстрирует дезорганизованное поведение, часто испытывает галлюцинации, бред и другие явления, не характерные для нормальной психики.

8

Проявления шизофрении делят на три группы: Негативные – апатия, утрата интереса к жизни, отсутствие воли, бедность речи, социальная отстранённость; Позитивные (продуктивные) – галлюцинации (например, голоса), бредовые идеи, ощущение слежки, иррациональные страхи; Когнитивные – ухудшение памяти, невозможность сосредоточиться, снижение умственной активности, трудности в принятии решений. У разных пациентов симптомы могут значительно отличаться.

9

Асоциальное (антисоциальное) расстройство личности, далее – АРЛ – психическое заболевание, характеризующееся игнорированием социальных норм, отсутствием привязанностей, агрессией, склонностью к противоправным действиям.

10

Булимия – расстройство из группы РПП, характеризующееся приступами переедания с последующим компенсаторным поведением (рвота, голодание, чрезмерные тренировки). Может возникнуть, как самостоятельное заболевание или после возникновения (или на этапе лечения, как здесь) анорексии.

11

КПТ – Психотерапевтический метод, направленный на изменение мышления и поведения, которые влияют на эмоциональное состояние человека. Основан на идее, что причина негативных переживаний – не в жизненных обстоятельствах, а в их интерпретации человеком, которая часто опирается на ложные убеждения о себе, других людях и мире.

12

Феномен, показывающий невозможность подавления мыслей прямым запретом. Явление связано с экспериментом американского психолога Дэниела Вегнера и теорией иронических процессов.

13

Кататония – синдром, характеризующийся выраженными нарушениями двигательной сферы, вплоть до полной обездвиженности или, напротив, патологического возбуждения.

14

Паническая атака – термин, обозначающий внезапный приступ тяжёлой тревоги, сопровождаемый мучительными ощущениями.

15

F06.1 – код органического кататонического расстройства по Международной классификации болезней (МКБ-10).

16

Групповая терапия – форма психотерапии, в которой несколько людей (обычно от 6 до 12 участников) работают вместе под руководством психолога или психотерапевта для достижения общих терапевтических целей.