Слово

Он достал из шкафчика таблетки, которые так упорно отвергал. Две недели без сна, постоянные тревоги за пациентов, груз ответственности – всё это наконец дало о себе знать.

«Может, Стивен прав?» – подумал он, глядя на блики на белых таблетках. – «Может, мне и правда нужна терапия?»

Но гордость не позволяла признать слабость. Ни перед коллегами, ни перед пациентами. Особенно перед пациентами.

Генри заставил себя встать. Натянул домашнюю одежду, заварил крепкий кофе. Нужно собраться. У него есть два дня на то, чтобы привести себя в порядок и их обязательно нужно использовать.

«Ну да… Сегодня же пятница». – вспомнил он.

Он достал блокнот и начал записывать свои мысли. Иногда это помогало – разложить всё по полочкам, увидеть проблему со стороны. Может быть, завтра будет легче хотя бы ненамного. Слух уловил тихий стук капель воды о раковину. Генри поднял голову и увидел кухонный кран.

«Конечно… Кран. Всё время забываю его починить».

Он огляделся вокруг. Квартира выглядела неухоженной: немытые чашки на столе, разбросанные бумаги, пыль на полках.

«И порядок навести надо завтра».

Каждая деталь интерьера словно кричала о его внутреннем состоянии: пыль на полках – как туман в голове, разбросанные бумаги – как мысли, неупорядоченные и хаотичные.

«Даже не верится… И как я мог всё так запустить?»

Эта мысль… Такая простая, но до того здравая, словно вывела Генри из забвения, в котором он пребывал вот уже столько дней.

– И как же я мог всё так запустить?… – повторил он, но уже вслух.

Генри медленно подошёл к окну и распахнул его. Прохладный воздух ворвался в помещение, принося с собой свежесть и ясность.

«Надо допивать кофе и ложиться спать». – думал он, снова присаживаясь.

В висках начало стучать. Своё слово внесли и таблетки, выпитые недавно – чувство сонливости наваливалось на него, сливаясь с тошнотой. Стало жарко.

«Так вот почему я не пью их… – Генри зевнул. – Отвратительная вещь».

Он оставил кружку на столе, встал, выключил свет и пошёл в спальню. Упал на кровать. Сон не шёл. Мысли продолжали кружиться в голове, словно рой назойливых мух. Генри ворочался с боку на бок, пытаясь найти удобное положение. Таблетки, которые он так неохотно принял, вместо обещанного успокоения принесли лишь слабость и тошноту.

«Может, стоило ограничиться половинной дозой?» – промелькнула запоздалая мысль. Он снова поднялся с кровати, подошёл к окну. Город внизу спал, редкие огни проезжающих мимо машин прорезали темноту. Генри опёрся руками о подоконник, вдыхая прохладный ночной воздух. В кровать он вернулся нескоро. Даже успел допустить, что можно попробовать прочистить желудок… Потом понял, что смысла в том всё равно не будет. Если таблетки уже начали действовать – значит, прошло достаточно времени и его трепыхания над унитазом не дадут результатов. Часы показали четыре утра, когда он наконец-то провалился в сон.

Выходные прошли чуть легче. Как следует выспавшись, он сделал целую кучу дел: навёл порядок, починил кран, так раздражавший его, сходил в магазин. Проводя кучу времени среди пациентов, было невероятно приятно выбраться куда-то в одиночестве. Здесь не надо никому ничего рассказывать, показывать, объяснять… Можно просто… быть. Впитывать в себя городские звуки и запахи, наслаждаться свободой от постоянного анализа чужих проблем. Свежий воздух, наполненный ароматом цветущих деревьев, шум города, случайные улыбки прохожих – всё это казалось таким простым и в то же время важным. Пока готовился ужин, Генри разбирал старые бумаги: многие записи он отправлял в корзину, понимая, что некоторые дела можно и нужно отпустить. Другие – аккуратно складывал в папки. Когда часы пробили полночь, он лёг спать. И впервые за долгое время сон пришёл легко, без борьбы и сопротивления, потому что он наконец позволил себе быть не только психологом для других, но и человеком, заботящимся о себе.

В том же спокойном темпе пролетел и второй выходной, а потом – начало новой рабочей недели. Бульник, кофе, сборы, дверь – дёрнуть за ручку! Подъезд, машина, дорога, больница. Кабинет, сумка на стол, пересмотреть бумаги, надеть халат, пойти на обход. Многое из этого Генри делал, не задумываясь. Вначале он решил заглянуть к Элли, нарушив привычный маршрут.

– Доброе утро, – поздоровался Генри, заходя в её палату. – Как там твоя… Проблема?

Девушка неуверенно перебирала тонкими пальцами, сложив руки на острых коленях.

– Ну… Как сказать? Вроде бы легче, но…

Генри не нравилось это самое «но», однако он решил для начала во всём разобраться.

– А что не так?

– Несколько раз мне не удалось сдержать себя… Это выглядит, как какое-то… Ну, не знаю…

– Наваждение? – психолог наклонился немного вперёд, показывая свою заинтересованность.

Элли кивнула, её щёки слегка порозовели.

– Ничего, – успокоил её Генри. – ты борешься, а это уже очень хорошо. Не всё сразу.

В тетради он записал: «имеются небольшие подвижки в лечении».

– Сегодня ко мне придёшь? Или будет лучше в другой день?

– Не знаю…

Генри закрыл тетрадь и встал со стула.

– Ну, как надумаешь – тогда и приходи, заставлять не буду. – он улыбнулся и пошёл к выходу из палаты.

Затем решил заглянуть к Лее, чтобы не возвращаться в женское отделение во второй раз. Сегодня она читала какую-то книжку.

– Как твоё самочувствие? – спросил Генри, увидев её.

– Неплохо. – ответила Лея.

– Так странно видеть тебя с книжкой, – поделился своими мыслями Генри, улыбаясь. – всё время, как ни приду – так ты что-то рисуешь. Надоело уже?

– Нет, просто хочу почитать.

– Хорошо, а что с настроением? Вспышек гнева больше не было? – Генри открыл тетрадь.

– Есть пара вещей, которые меня раздражают… Но в остальном – всё в порядке.

Генри отметил в тетради, что в скором времени её можно будет выписать.

– Рад это слышать. Придёшь ко мне сегодня?

– Да, думаю – вечером. – всё это время она не отрывалась от книги и только сейчас решила отложить её в сторону.

– Тогда буду ждать. – Генри закрыл тетрадь и вышел из палаты.

Теперь Джонсон.

– Мои советы помогли? – спросил он, присаживаясь на стул.

– Да, немного. – парень улыбнулся и только тогда Генри заметил, что он чуть-чуть изменился. Незначительно, но в сравнении с тем, что было пару дней назад – заметно.

– Тебе наконец перестали делать уколы? – предположил психолог.

Парень кивнул. Его глаза никогда прежде не выглядели столь… Живыми.

– Ого… Хорошая новость, для начала недели. Придёшь ко мне сегодня?

– Приду.

– Замечательно. – Генри сделал пометку в тетради о том, что наконец смог начать налаживать контакт с Джонсоном. – Увидимся.

А потом Кайл.

– Как дела? – спросил Генри, когда заметил лёгкую тревогу в глазах парня.

– Сложно сказать… Я о многом думал все эти дни.

– И о чём же ты думал, если не секрет? – поинтересовался психолог.

Кайл замялся, словно не решаясь раскрыть свои мысли. Его пальцы теребили край одеяла.

– О том, почему я здесь. – наконец произнёс он тихим голосом. – И о том, в какую сторону мне нужно измениться…

– Хорошие мысли. – Генри кивнул. – Мы могли бы обсудить их в моём кабинете. Придёшь?

– Да, приду.

– Буду рад встрече. – Генри улыбнулся, сделал короткую заметку о «подвижках в лечении» и вышел из палаты.

На очереди два самых интересных пациента. Интересных, главным образом потому, что они новые. Перед их посещением Генри решил зайти к Стивену.

– Доброе утро. Как там наши новички? – спросил он с порога.

– Томаса перевели в восьмую палату. Молчун лежит в девятой. – Стивен листал медицинскую карту, не поднимая глаз.

«О, так я прошёл мимо них, получается…» – подумал Генри, поскольку Джонсон как раз лежал в десятой палате.

– Понял. А как зовут этого?…

– Молчуна? – переспросил Стивен, наконец подняв голову. – Ричард Грирс.

Генри записал его имя в тетрадь.

– Спасибо, тогда пойду работать. – сказал он и вышел.

Томас не пытался учинить драку. Он приносил боль по-другому.

– Да для чего мне с вами работать? Я нормальный! – сказал он, отворачивая голову к стене.

«Ну да, и именно поэтому, ты сейчас здесь…»

– Однако ваша карточка говорит, что вы имеете антисоциальное расстройство личности. И я пришёл сюда для того, чтобы помочь вам разобраться с этим. – твёрдо и уверенно ответил Генри.

Томас лишь усмехнулся, не поворачиваясь к психологу. Его профиль казался высеченным из камня – настолько неподвижным и жёстким было выражение лица.

– Помочь? – протянул он с издёвкой. – Кому вы пытаетесь помочь? Себе? Чтобы галочку поставить в своём отчёте?

Генри сдержал вздох. Он знал этот тип защитной реакции – агрессия через отрицание. Пациент строил стену, и задача психолога – не дать этой стене стать неприступной крепостью.

– Давайте посмотрим на это иначе. – спокойно ответил Генри, присаживаясь на стул. – Вы здесь, потому что кто-то беспокоится о вас. Кто-то посчитал, что вам нужна помощь…

– Не нужна. – бросил Томас, всё ещё глядя в стену. – Я сам решу, что мне нужно.

– Конечно. – согласился Генри. – Но пока вы здесь, мы можем использовать это время с пользой. Например, поговорить о том, что привело вас сюда.

– Что привело? Санитары ваши никудышные, вот что. А я – нормальный!

Генри выдержал паузу, не поддаваясь на провокацию.

– Понимаю ваше недоверие, Томас. – продолжил он ровным тоном. – Но я здесь не для того, чтобы судить вас или ставить галочки. Моя задача – помочь вам разобраться в происходящем…

Тогда Томас повернулся и во взгляде его карих глаз психолог увидел то, чего подсознательно боялся – равнодушие и злобу.

– Разбираться мне не в чем. – процедил пациент. – Я знаю о себе всё.

– Если вы достаточно знаете о себе, – медленно произнёс Генри. – тогда скажите, пожалуйста: почему вы оказались здесь?

Томас сжал челюсти, его ноздри раздулись от гнева.

– Я уже сказал – меня притащили насильно.

– Но кто-то же решил, что вам нужна помощь… Может быть, этот «кто-то» знает вас лучше, чем вы думаете?

Томас резко поднялся с кровати.

– Не лезьте в мою жизнь! Я сам разберусь со своими проблемами!

Генри тоже встал, инстинктивно поворачиваясь спиной к двери. В коридоре послышались шаги. Кто-то остановился возле палаты. Генри бросил мимолётный взгляд – там стоял пациент, ни разу не попадавшийся ему на глаза. Генри тут же предположил, что он – и есть Ричард Грирс, тот самый молчаливый мальчик. Их глаза встретились через стекло двери и на мгновение Генри показалось, что в глазах Ричарда промелькнуло что-то похожее на тревогу. Томас тоже заметил присутствие постороннего наблюдателя: его лицо исказила гримаса раздражения.

– Видите? – прошипел он. – Даже этот тип смотрит на меня, как на психа! А я – нормальный!

Генри сделал шаг назад,, но остановился, не желая пугать другого парня резкими движениями.

– Сомневаюсь, что его мысли сейчас занимает именно это. Возможно, ему просто интересно. – Генри пожал плечами и снова посмотрел в сторону Ричарда.

Ричард медленно отступил от двери, словно тень растворившись в полумраке коридора. Генри отметил про себя эту реакцию – молчаливый пациент явно чувствительнее, чем казалось на первый взгляд. Томас тем временем продолжал бушевать:

– Смотрите, как он убежал! Трусит, потому что знает: я нормальный! А вы все на самом деле психи!

– Томас… Давайте обойдёмся без оскорблений? – тихо предложил Генри.

– А давайте, вы выпустите меня отсюда? Неужели, за все эти дни никто так и не понял, что я тут по ошибке?!

– Боюсь, у меня нет таких полномочий. – Генри отрицательно покачал головой.

Томас недовольно хмыкнул, развернулся и сел на кровать, показывая всем своим видом, что никаких дальнейших обсуждений он вести с психологом не намерен. Выходя из его палаты, Генри сделал короткую заметку: «попытки общения пациент воспринимает негативно, наладить контакт пока не удаётся».

Подходя к палате Ричарда, Генри боялся, что не найдёт его там, однако напрасно: парень сидел у стены, обняв колени руками и смотря в пространство перед собой. Уже тогда психолог знал, что на диалог с ним выйти не получится, но был рад тому, что Ричи (так Генри назвал его в мыслях) хотя бы не кричит. Он осторожно вошёл в палату и посмотрел на него: хрупкая фигура казалась почти прозрачной в тусклом свете. Длинные тонкие пальцы смыкались в замок на уровне щиколоток, а светлые, почти белые волосы падали на бледное лицо, словно вуаль, скрывая выразительные, но тревожные голубые глаза. Его внешность была необычной для парня его возраста – тонкие черты лица, изящная шея, почти девичьи запястья. Одетый в больничную одежду, которая выглядела слишком просторной для его худощавой фигуры, Ричард казался ещё более уязвимым. Его плечи были слегка сгорблены, будто он пытался стать меньше, незаметнее, спрятаться от всего мира и тем самым – защититься от невидимых угроз.

– Кхм, что ж… – начал Генри, присаживаясь на корточки перед ним. – Меня зовут Генри Митчелл, а ты, насколько я знаю – Ричард Грирс, верно?

Парень поднял глаза на психолога и ничего более так и не сделал.

«Кивнул бы хоть, что ли…» – подумал Генри.

Он внимательно изучал Ричарда, пытаясь найти подход к замкнутому юноше. В его безмолвии было что-то пронзительное: каждая невысказанная мысль кричала громче любых слов.

– Ричард, я понимаю, что тебе может быть некомфортно говорить со мной… – мягко начал Генри, не отводя взгляда. – Но я здесь не для того, чтобы как-то обижать тебя. Моя задача – помочь.

Ричард продолжал молчать, но его пальцы слегка дрогнули, выдавая внутреннее напряжение.

– Знаешь, иногда молчание говорит больше, чем слова. – продолжил психолог, стараясь не нарушать личное пространство пациента. – Я могу просто посидеть с тобой, если ты не хочешь разговаривать.

Несколько минут они провели в тишине, нарушаемой только отдалённым шумом больничного коридора. Генри не торопил события, понимая, что доверие такого пациента нужно заслужить, причём – медленно и осторожно.

Внезапно, Ричард слегка пошевелился, словно принимая какое-то внутреннее решение. Он не заговорил, но чуть сдвинулся, меняя положение ног. Это было едва заметное движение, но для Генри оно стало маленьким шагом навстречу.

– Я буду приходить к тебе время от времени. – начал Генри. – Но… Если тебе вдруг захочется – то ты всегда можешь прийти в мой кабинет. Надеюсь, что мы всё-таки сможем найти общий язык. – на этих словах он улыбнулся, встал и вышел из палаты.

«Наблюдается минимальная реакция на присутствие. Возможно, начало установления контакта. Продолжать регулярные визиты, без давления».

В коридоре Генри на мгновение остановился, размышляя о том, сколько времени может потребоваться, чтобы пробить стену молчания, которой окружил себя Ричард. Но в одном был уверен наверняка – этот молчаливый юноша заслуживает шанса быть услышанным, даже если его голос пока звучит только в его собственной голове.

«Кататония?…» – думал он. – «Ну, не знаю… Вроде похоже. А вроде бы…» – где-то в глубине души Генри знал, что первый диагноз – ошибочный. Знал, но не мог точно ответить на вопрос: «почему?». Просто было в нём что-то, что не укладывалось в типичную картину данного заболевания. Какая-то особая, неуловимая загадка.

На обратном пути он снова заглянул к Стивену.

– Ну как? Удалось разговорить? – спросил психиатр у психолога, когда тот сел перед ним.

– Ничуть. – задумчиво ответил Генри. – Сидит, молчит.

– Вот и я то же самое увидел. Решил всё-таки «неуточнённую кататонию»15 поставить. Есть вот в нём что-то… Похожее. – проговорил Стивен, задумчиво потирая подбородок.

Генри не стал спорить с коллегой.

– Я вообще не понимаю, как буду работать с ним. Что мне делать? Сидеть и молчать? И до каких пор это будет длиться? – тут Генри начал смеяться. – Таких сеансов психотерапии в моей практике ещё не было.

– Ну, тут уж я тебе ничем не помогу. Мы и сами не знаем, что с ним делать дальше… Он останется здесь на очень долгий срок… – Стивен перевёл взгляд на календарь, стоявший на столе, он показывал октябрь две тысячи двадцать пятого года. – Быть может, на полгода. А может и вовсе – на год.

Генри округлил глаза.

– На год?! Н-но это же… Это огромные сроки!

– Правильно. – невозмутимо ответил Стивен. – А нам нужно тщательное наблюдение за ним. Диагноз хоть и стоит, но он пока… Скажем так: «записан карандашом». Мы хотим месяца три за ним понаблюдать, а уже дальше пробовать лечить. А как оно там пойдёт – Бог его знает.

Генри медленно шёл по коридору, переваривая слова Стивена. Год… Целый год. Это казалось ему невероятным сроком. Да, он видел по-настоящему тяжёлые случаи. Видел, как люди живут в стенах психбольниц дни, месяцы, годы… Но сама мысль об этом пугала. Генри остановился у окна, глядя на пасмурный больничный двор.

«Три месяца наблюдения…» – думал он. – «А потом ещё девять месяцев работы. Если повезёт».

Он понимал, что традиционные методы здесь не подойдут – нужно искать что-то особенное, индивидуальное… Что-то такое, чего не делал ещё, возможно, никто.

– Да… Если и были в моей памяти сложные пациенты – то он, судя по всему, всех их успешно затмит. – пробубнил Генри себе под нос, возвращаясь в кабинет.

Он читал. Читал много, не отрываясь, искал в своих книгах хоть что-то, что могло бы помочь… Но так ничего и не отыскал. Единственное, что пришло на ум – попробовать однажды провести арт-терапию.

«А если там действительно кататония? – размышлял Генри, убирая очередную книгу в шкаф. – Тогда и работать с ним никакого смысла нет, получается?»

Так он и просидел в своём кресле ещё полчаса. Думая, думая, думая… До тех пор, пока бесконечный поток мыслей не был прерван стуком в дверь.

«Ладно, потом этот вопрос решу». – решил Генри, поднимаясь на ноги.

– Войдите!

Пришло время проводить нормальные сеансы психотерапии.

Глава 6

Тем самым пациентом, заглянувшим к Генри, стала Элли.

– Итак, давай поговорим? – предложил он, устраиваясь поудобнее.

Элли кивнула, но разговор так и не начала. Её пальцы безостановочно теребили край светло-голубой кофты, а взгляд блуждал по комнате.

– Сегодня утром ты рассказала мне о том, что начала наконец использовать техники, которые я тебе предложил. Это похвально. Скажи мне, пожалуйста, есть ли в твоей жизни ещё какие-нибудь изменения?

– Я попросила врачей не называть мне мой вес… Чтобы как можно реже видеть цифры. – произнесла Элли, опустив глаза на свои руки.

Генри искренне порадовался за девушку, его лицо осветила тёплая улыбка. Он сделал короткую пометку в своём блокноте.

– Хорошее решение, Элли! А как ты себя при этом чувствуешь?

Она не решалась говорить об этом длительное время. Что-то упорно разглядывала на соседней стене, пару раз переводя взгляд то на потёртый паркетный пол, то на окно, за которым виднелись редеющие кроны деревьев. Генри терпеливо ждал, крутя в руках шариковую ручку.

– Сложно сказать. С одной стороны – мне действительно легче, с другой… Страшно. Калории, шаги, вес – всё это было для меня тем немногим, что я могла контролировать в своей жизни… А теперь не могу контролировать и их. – наконец призналась Элли голосом, дрожащим, словно осенний лист на ветру.

– Контроль веса давал тебе иллюзию власти над ситуацией, верно?

Она медленно кивнула, всё ещё избегая его взгляда.

– Да… Когда я знаю цифры, я хотя бы понимаю, что происходит с моим телом. А теперь… Одна сплошная неизвестность.

Генри думал. Но ответ нашёл достаточно быстро:

– Ты привыкла опираться на цифры, как на костыли. Но давай посмотрим на это иначе? Может быть, пришло время научиться стоять без них? – предложил он.

– Но я… Не могу… – произнесла она голосом, чуть тише обычного. – Я перестала слышать себя. Голод и холод уже давно стали для меня чем-то… Привычным. Я и забыла даже, какого это: жить, когда не чувствуешь постоянного головокружения… Я многое забыла за годы болезни.

Генри на минуту перестал крутить ручку и взялся за неё, чтобы сделать пару заметок пальцами, давно привыкшими к постоянному письму.

– Значит, мы будем учиться слушать свой организм. – Генри улыбнулся, стараясь показать девушке всю свою поддержку. – Научимся определять голод и сытость без цифр на весах. И, возможно – найдём новые способы чувствовать себя в безопасности. Как ты смотришь на эту идею?

Элли вздохнула, чуть опустив плечи.

– Ну, если это необходимо… Тогда ладно.

– Отлично. – Генри продолжал улыбаться. – Начнём с первого упражнения уже сегодня. Я объясню, как его выполнять, и мы обсудим твои ощущения на следующем сеансе. Хорошо?

– Хорошо… – Элли кивнула.

Он начал вкрадчиво объяснять:

– Первое упражнение очень простое. В течение дня отмечай, когда чувствуешь голод, а когда – сытость. Не пытайся контролировать, просто наблюдай.

– А если у меня не получится? – с волнением спросила она.

– Получится. – произнёс Генри. – Тебе не о чем беспокоиться, ведь это не экзамен. У нас нет правильных и неправильных ответов, есть только твои эмоции и чувства. – он отложил блокнот с ручкой в сторону, показывая тем самым, что считает важным только их диалог. – Давай попробуем прямо сейчас: как ты себя чувствуешь в данный момент? Какие телесные ощущения ты испытываешь?

Элли задумалась, впервые за весь сеанс посмотрев Генри в глаза:

– Ну, не знаю… Напряжение какое-то в мышцах. Тревожно немного.

– Отлично, уже что-то. А можешь ли ты сказать что-нибудь ещё? Возможно, ты чувствуешь усталость? Холод?

– Нет, не чувствую… – ответила она, отводя взгляд к окну. – Я неплохо выспалась сегодня. И холода вроде бы тоже нет. В целом… Наверное, ничего больше.

Генри спокойно принял её ответ:

– Хорошо. Отсутствие чего-либо – это тоже весомая информация. А теперь давай попробуем разобраться с твоим напряжением. Можешь ли ты определить, где именно оно локализуется? В шее? В плечах? В руках?

Элли в очередной раз попыталась прислушаться к себе.

– Скорее в плечах и спине… Как будто я всё время держу их приподнятыми.

– Интересно. А когда ты заметила это напряжение впервые? Оно появляется только на сеансах или в течение всего дня?

– Наверное, в течение всего дня… Просто сейчас я впервые осознала это.

Генри улыбнулся.

– Видишь? Ты уже делаешь первые шаги. А теперь вспомни то, что мы делали в прошлый раз: попробуй лечь на спинку дивана и расслабиться.

Элли послушно выполнила то, что ей сказали. Её движения выглядели немного скованными, однако она упорно старалась следовать всем указаниям.

– Тебе становится легче? – поинтересовался психолог, спустя пару минут.

– Ну, немного… Хотя это так непривычно.

– Это нормально. А теперь, как и в тот раз, попробуй выровнять своё дыхание.

Пускай и не сразу, но Элли сделала и это.

– А теперь попробуй прислушаться к другим частям тела. – предложил Генри. – Что ты чувствуешь в руках? В ногах?

Она сосредоточилась, пытаясь уловить новые ощущения.

– В руках как будто покалывание… А ноги тёплые.

– Твоё тело умеет говорить с тобой. Просто нужно научиться его слышать. Попробуй как можно чаще прислушиваться к себе, отмечая не только те моменты, в которые ты испытываешь дискомфорт, но и те, когда ты с уверенностью можешь сказать о том, что расслаблена.

Через десять минут он отпустил её со спокойной душой. А следом за Элли, почти в тот же миг, в кабинете появился Кайл. Его шаги были слишком осторожными, словно он не до конца уверен в своём решении войти и от того – чётко выверяет каждое движение.

Он здоровается с Генри, проходит к диванчику, садится. Не может устроиться. Долгое время смотрит на приоткрытые жалюзи, не решаясь сказать хоть что-то. Генри мысленно отметил то напряжение, которое испытывал Кайл: его руки без конца меняли своё положение. Сначала он просто положил их на колени, затем – сцепил в замок, потом вновь расслабил, но долго так просидеть не смог и очень скоро начал то шевелить пальцами, то зажимать их в другой руке… Лицо при этом тоже не осталось неподвижным: Кайл то покусывал, то облизывал, то сжимал свои губы в тонкую нить. Генри делал то же, что и всегда: ждал. В итоге, Кайл тяжело вздохнул и всё-таки начал разговор.

– В прошлый раз… – потом вдруг замолчал. – Нет, не так… – Кайл задумался, поставил на колено локоть и опёрся на него головой, отвернувшись от окна.

Каждая мышца на его лице выдавала внутреннее смятение, а взгляд, глубокий и сосредоточенный, метался по комнате, словно ища что-то, что помогло бы направить мысль в нужное русло. В кабинете стояла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и редким шорохом одежды. Психолог не сводил внимательного взгляда с пациента, отмечая каждую мелочь в его поведении.