Чары на костях

Саша Солонгой

Чары на костях

Глава 1. Мертвец на пороге

Когда бы страх чего-то после смерти, —

Безвестный край, откуда нет возврата

Земным скитальцам, – волю не смущал,

Внушая нам терпеть невзгоды наши

И не спешить к другим, от нас сокрытым?

Так трусами нас делает раздумье,

И так решимости природный цвет

Хиреет под налетом мысли бледным,

И начинанья, взнесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия. Но тише!

Уильям Шекспир, «Гамлет»

перевод М. Л. Лозинского

13 день колуна

Зик поднял голову и заметил, что на небосводе матерь Солнце встретилась с тётушкой Луной. Она, бледная сестрица, как и всегда, следовала за богиней по Небу, желая вымолить незаслуженное прощение.

То, что они оказались на небе вместе, значить могло только одно: к закату у ворот Яровиди будут стоять череполицые.

Слишком рано. Он ещё не готов.

Зик обвязал поваленное деревце верёвкой и уложил его на сани, к хворосту. Из этой осинки мог бы получиться крепкий лук с широкими плечами и дивным древесным рисунком, такой, каким не стыдно подстрелить не только парочку хóждей, но и могучего зверя. Но в последние дни орудие само выскакивало из рук Зика, падало под ноги, стачивало больше, чем нужно, или, если его продолжали мучить работой, принималось кромсать пальцы.

Тень под ногами медленно росла. Зик уже пропустил дневную хвалу матери Солнца и мог не торопиться домой до самых сумерек. Возвращаться в острог не хотелось. Он думал ещё побродить по редкой рощице, засеянной всего поколение назад, может быть, выйти к берегу и, удерживая воротник тулупа, смотреть, как верхушки ледяных волн разбиваются о чёрные воды Бескрайнего моря.

Но вдруг Зик услышал в сотне шагов позади громкий, протяжный визг.

От звука этого нутро само завязалось в узел. Зик бросил верёвку, которой тянул сани по первому редкому снежку, ловким движением перекинул лук со спины.

Когда он покидал острог, не снимал тетиву: даже если портилась на холоде и приходилось чинить её по возвращению. Миг промедления снаружи может оказаться последним. К тому же, искать мертвеца здесь, в паре вёрст ходьбы от деревни, никто не станет. Меньше всего Зику хотелось вернуться домой изуродованным хождем да прежде времени отдать кости Луне.

Визг повторился, вспорхнула из подлеска стая перепуганных птиц.

Голос был всего один, но звучал надрывно, громко, будто кого-то резали наживую. Зик ещё раз повернулся, удерживая стрелу на полочке лука, пристально вгляделся в тьму малинника. Чёрные ветки похрустывали на ветру, и Зик пытался различить в звуках неверные шаги.

Внезапно всё умолкло: от ветра в ветвях до мышей, шуршавших в подгнившей листве, припорошенной снегом. Только редкие снежинки падали на землю с оглушительным звоном, а сердце Зика заходилось где-то у него в горле.

Один миг, второй.

Тихо.

Зик не стал дожидаться беды, перекинул лук на спину, подхватил верёвку от саней и поторопился домой.

Он вышел на опушку леса. Оставалось пересечь поля, тонкую снежную порошу, из которой пробивалась озимая пшеница, а он уже заметил одетого в чёрное мужчину, стоящего на стене. Зик узнал его по движениям и манере держаться, не видел, но был готов поклясться именем матери Солнца: тот оглядывал властным взором вороньих глаз то, что по случайности стало принадлежать ему.

Зик подтянул сани к воротам, и створки начали медленно распахиваться. Молодой мужчина в чёрном по имени Ван крикнул:

– Черепа идут!