Хранитель для чужой жены

– Хотелось бы верить, что вам удастся сохранить беременность, – произнесла вдруг Малена. – Здесь… многое может случиться.

Слова прозвучали как искренняя забота, однако взгляд графини Рингроу говорил об обратном. Я была для нее угрозой. Точнее, не я, а сын Гидеона. Его наследник.

Не удивлюсь, если в том, что случилось с прежними женами, была и ее вина. Но себя запугать не позволю.

Я выпрямилась и взглянула ей в лицо. Спокойно, без суеты и волнения.

– Если что-то случится, миледи, вы будете знать первой.

Она не моргнула. Только улыбнулась тонко, ядовито.

– Я всего лишь беспокоюсь о будущем племяннике. Мой брат – темный маг. Нужно быть очень сильной, чтобы выносить его дитя. Пока что это не удалось ни одной из его избранниц.

Я почувствовала, как напряглась служанка, которая в этот момент наполняла мою тарелку. Ее рука дрогнула, а воздух в зале будто стал холоднее.

Однако я продолжала смотреть Малене в лицо. И тоже улыбнулась в ответ. Медленно. Ровно. Как улыбается женщина, которая решила идти до конца. Ради себя. Ради ребенка. Ради того, чтобы месть свершилась.

В моей душе не было зла. Я не испытывала ненависти к Малене или другим обитателям замка. Они вообще не имели значения.

Кроме того, кому я поклялась отомстить.

Но если кто-то посмеет встать у меня на пути – я уничтожу его. И неважно, кто это будет: женщина, ребенок или старик. Убив Авенара, герцог убил во мне всю человечность…

***

Обед оказался нелегким испытанием для моей выдержки. Пришлось ждать, когда поднимется вдова-герцогиня, а та будто нарочно тянула время и беседовала с дочерьми.

Я не слышала, о чем они говорят, но понимала, что речь идет обо мне. Лиара тонко хихикала, бросая в мою сторону короткие взгляды. Малена вообще отвернулась, будто я была частью мебели. Но я именно так себя здесь и чувствовала – частью интерьера, безмолвной деталью этого каменного, холодного замка. И все же сумела сохранить хладнокровие. Даже получила некоторое удовольствие от изысканных блюд.

Наконец Каталина в последний раз что-то шепнула дочерям и поднялась.

Лиара и Малена бросили на стол салфетки и встали вслед за матерью. Это был сигнал, что мне тоже пора.

Когда я вышла из-за стола, ноги дрожали. Но не от страха и не от слабости. От гнева, который приходилось глотать, будто горькое лекарство, не морщась.

Слуги спешно убирали со стола, делая все бесшумно, словно любая ложка, зазвеневшая не вовремя, могла стоить им руки.

– Госпожа, позвольте вас проводить, – раздался негромкий голос у меня за плечом.

Я обернулась. Это была та самая девушка, которая прислуживала мне за столом.

– А где Миранда? – спросила я, ища взглядом свою служанку.

– Она занята подготовкой для вас новых комнат.

– Новых комнат? – хмыкнула я.

А потом вспомнила: мое заточение закончено! Гидеон выделил мне новую камеру. Ох, точнее, покои рядом с собой.

Пряча вспыхнувшую радость, кивнула:

– Идем.

Кажется, начиналась новая глава моей жизни. И в ней снова был смысл.

***

Я шла за служанкой и незаметно ее разглядывала. Худенькая, приглаженная, с уравновешенным выражением лица, которое казалось заученной маской. От Миранды, вечно косившейся на меня с подозрением, эта отличалась всем – от походки до тембра голоса. А путь, которым она вела, был мне незнаком.

Мы перешли по галерее в другое крыло, и там, как я быстро поняла, не оказалось ничего общего с хмурыми коридорами и загруженными хозяйственными уровнями. Здесь все было… другим.

Высокие окна, залитые солнцем, гобелены с идиллическими пейзажами и белоснежные мраморные вазы в нишах. Каждая деталь дышала изяществом и вкусом, так непохожими на грубую силу Минраха. Это было убежище, созданное для кого-то другого, в мире, далеком от моей суровой реальности.

Все здесь оформлял человек с тонким вкусом. С воображением. Я бы поставила на женщину – и точно не на вдовствующую герцогиню, которая, как я успела убедиться, предпочитала черные платья и раскаленные щипцы.

В этом крыле даже воздух был легче, будто очищенный от страха и угара власти. Я то и дело замедляла шаг, касаясь холодной, гладкой поверхности скульптур, вглядываясь в гобелены, прислушиваясь к тишине, которая здесь казалась… доброй.

Служанка не торопила. Всякий раз, когда я останавливалась, она замирала, не подгоняя, не выказывая раздражения. Просто ждала, пока я соизволю двинуться дальше.

Вот тогда я окончательно убедилась: мой статус действительно изменился.

Я больше не пленница. Не купленная жена, роль которой сводится лишь к одному – подарить Минраху наследника. Я – хозяйка. На тот краткий миг, пока Гидеон не поймет, что его обманули.

Но даже этого краткого мига мне будет достаточно. Я притворюсь смиренной, научусь смотреть на него с обожанием. И все ради того, чтобы закрепиться в своем новом статусе. Получить свободу ходить, где хочу, и доступ – к людям, к дверям, к замочным скважинам.

И, если повезет, к правде.

Мои пальцы сжались в кулаки. Уголки губ дрогнули, сложившись в улыбку – не радостную, нет, хищную. Гидеон Минрах еще не знает, на что способна женщина, чье сердце втоптали в грязь. Я и сама раньше не знала.

Служанка обернулась, будто что-то почувствовав. Я же поспешно отвела взгляд к ближайшей нише, делая вид, что рассматриваю вазу. И заметила боковой коридор.

Его арочный вход заполняла густая тень, а фрески, которыми он был украшен, немного потрескались и поблекли.

Заинтригованная, я заглянула в проход.

Там царила густая тьма.

Мой взгляд не нашел ни окон, ни факелов. Ни малейшего намека на свет. Зато воздух здесь оказался влажным и затхлым, как в подземелье.

Легкий сквозняк коснулся моей шеи и понесся дальше, оставив на коже ледяной след.

– Что там? – спросила я, не сводя глаз с темноты.

Голос глухо ударился в своды и вернулся двойным эхом.

Служанка вздрогнула. Я почувствовала: ей тоже не по себе.

– Госпожа, – начала она, когда я шагнула вперед, – стойте! Туда нельзя!

Я замерла на границе света. Присмотрелась – и поняла: этот мрак дышит. Он жив. Он не хочет гостей.

Служанка так близко подойти не рискнула. Она стояла в пяти шагах от меня, прижав руки к груди. А на ее лице читалось волнение, если не страх.

– Что там такое? – повторила я, придавая голосу требовательные нотки. – Ты знаешь?

– Да, госпожа. Покои первой супруги господина. Леди Элении, – прошептала она так, словно боялась, что кто-то услышит.

– Почему они закрыты? Разве новая жена не занимает старые покои? – удивилась я.

Там, где я выросла, это считалось традицией. Моя мать заняла комнаты старой графини Бурджес. А после ее смерти в них поселилась Эмма. Таков был естественный порядок вещей.

– Так пожелал господин, – вновь короткий, отрепетированный ответ.

– Почему?

Она колебалась. Затем, оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом никого, все же шепнула:

– Говорят, он любил ее. По-настоящему! И… сам же убил.

Мороз пробежал по коже. Я с трудом сглотнула.

– Я думала, она умерла при родах. Из-за ребенка с темной магией. Разве не так?

– Нет, она умерла… раньше, бедняжка, – служанка замотала головой, понизив голос почти до шороха. – Тогда господин еще не знал, что в нем спит темная сила. Он так радовался их свадьбе, а потом…

Она умолкла. Потупилась. По ее лицу мелькнула тень сожаления. Или страха.

Я решила сменить тему – слишком быстро служанка закрылась в себе. Будто ей самой есть что скрывать.

– Скажи, как тебя зовут? – спросила как можно ласковее.

Она настороженно взглянула на меня, но ответила:

– Марцелла.

Снова имя на «М». Может, это она – дочь Химены? Я присмотрелась к ней внимательнее.

Лет тридцать. Довольно красивая, если бы не землистая кожа и обескровленные губы. Черты – мягкие, благородные. Глаза – большие, темные, но пустые. В них ни планов, ни надежды, одна слепая покорность и страх.

Эта ни за что не предаст своего господина, даже под пытками. Потому что знает – он расправится раньше.

Может ли у нее быть сын от Гидеона? Ах, если бы я хотя бы примерно знала, сколько лет этому сыну! Он ведь может оказаться младенцем, а может – взрослым мужчиной!

– Хорошо, Марцелла, это она оформила крыло? – я указала на светлый коридор.

– Да. Леди Эления. У нее был… особенный вкус. Тонкий.

Я кивнула:

– Действительно, прекрасный вкус. Как давно эти покои заброшены?

– Двадцать лет.

– И что же, за эти годы туда никто не входил?

Глаза служанки потухли, лицо замкнулось. Я поняла: эта тема в замке – одна из запретных. Однако она дала мне пищу для размышлений.

С момента смерти первой жены герцога прошло двадцать лет. Неужели он ее настолько сильно любил, что до сих пор не может смириться?

Нет, ерунда. Гидеон Минрах – и любовь? Чушь! У этого человека нет сердца. Вместо него холодный, наполненный кровью камень. Проклятый рубин.

Мне пришлось до боли закусить губу, чтобы сдержать рвущийся гнев.

Дыши, Хлоя, дыши. Ты должна быть спокойной, излучать покорность и доброту. Чтобы никто не догадался, какие черные мысли таятся в твоей светлой душе. Чтобы никто и помыслить не мог, что ты тоже можешь ужалить!

– А другие жены? У каждой были свои покои?

– Нет, госпожа. Для них выделили часть западного крыла. Оно примыкает к апартаментам его светлости, именно туда мы сейчас и идем.

– Хорошо.

Я последовала за ней. Мы шли в тишине, шаги глухо отдавались по каменному полу. Мне показалось, что Марцелла ускорила шаг, когда за поворотом показались тени других слуг. Но вдруг она остановилась, будто что-то вспомнив.

Я тоже застыла, невольно бросая взгляд по сторонам. Мы были в узком переходе между галереями. Здесь не горели факелы, и было чуть темнее, чем должно быть. Мне это не нравилось.

– Госпожа Хлоя, – Марцелла смотрела в пол, ее голос был тише обычного. – Я не смею вмешиваться, но… Позвольте вас предупредить…

Глава 4

Я напряглась.

– О чем?

Она чуть приблизилась.

– Вы не в безопасности. Здесь, в этом замке. Ни днем, ни ночью. Ни при муже, ни без него. И ваш ребенок – не просто будущий наследник. Он – помеха.

– Не сомневаюсь, – прошептала я, испытывая жгучее желание отступить, но осталась на месте. – А ты знаешь, кому он мешает?

Она медленно кивнула.

– Я не могу назвать имен. Но присмотритесь к тем, кто кажется безобидным. И особенно к тем, кто слишком рьяно беспокоится о вашем здоровье.

Я почувствовала, как по коже прошел холодок. Мелькнула мысль, что Марцелла нарочно отводит от себя подозрения. Но ни подтвердить, ни опровергнуть это я не могла.

– Если не можешь сказать, кто мне угрожает, зачем вообще завела этот разговор?

– Потому что у каждой женщины есть что-то, ради чего она готова убивать. Или… спасать.

Ее голос стал почти шепотом. В нем дрожала не жалость, а страх. Этот же страх печатью лежал на ее лице.

Я хотела спросить еще, но нас прервал шум голосов. Марцелла отступила в тень и быстро закончила:

– Вот ваши покои, госпожа. Если кто спросит, я просто проводила вас. И ни о чем с вами не говорила.

– Госпожа, – за моей спиной раздался ровный голос Миранды.

Я на секунду прикрыла глаза, вдохнула, чтобы успокоить учащенное сердцебиение, и только потом обернулась. Медленно и степенно, как полагается герцогине.

В паре шагов от меня ждали приветственно распахнутые двустворчатые двери. Рядом с ними стояла моя горничная. Чересчур прямая, словно легавая, застывшая в охотничьей стойке, она напряженно смотрела в ту сторону, где исчезла Марцелла.

– Что такое? – спросила я как можно безразличнее.

Миранда моргнула и растянула губы в лицемерной улыбке:

– Нет, ничего. Показалось.

Я молча прошла мимо нее.

Новые покои встретили меня тишиной.

Такой, в которой каждое движение, каждый вдох звучали слишком громко. Словно я вошла не в комнату, а в чужую, застывшую память.

Здесь все было… неправильно. Слишком роскошно для узницы, которой я по-прежнему себя ощущала. Слишком чуждо, чтобы называть это своим. Гидеон сказал, что отныне я буду жить здесь. Как его законная супруга и мать будущего наследника. Ведь ни у кого не должно возникнуть даже подозрения, что между нами что-то не так. Особенно у его близких. Среди них, как я уже поняла, слишком много желающих присвоить герцогский титул.

Однако я не первая в этих комнатах. И именно это меня беспокоило больше всего. Пять молодых и здоровых женщин. Пять несостоявшихся матерей. Пять невинных жизней, затерявшихся тенями среди этих стен…

И теперь – я.

Комната была огромной. Свет скользил по мраморному полу, отражаясь в старинном зеркале, которое едва удерживалось в позолоченной раме. Пастельные панели стен были украшены росписью – цветы, птицы, полураспустившиеся бутоны…

Все казалось прекрасным, пока не приглядишься. Один цветок – будто капелька крови. Одна птица – с закрытыми глазами. Один бутон – с потемневшими лепестками.

Я невольно обняла живот.

Слишком тихо. Слишком пусто. Слишком много мертвых женщин до меня.

Высокие сводчатые окна выходили в сад. Близилось лето, и ровные ряды колючих кустов набухли неестественно крупными кроваво-красными розами.

– Никогда не видела таких больших бутонов, – прошептала я, забыв, что не одна.

– Эти розы вырастила супруга нашего господина. Она владела магией земли.

– Земли? – удивленно откликнулась я. – Разве прежние герцогини не были целительницами?

– Были, – подтвердила Миранда. – Все, кроме одной.

– Кроме первой, да?

– Да, госпожа. Не советую вам приближаться к ним или пытаться сорвать. За это можно лишиться пальцев.

Я изумленно обернулась к Миранде:

– Ты мне угрожаешь?

– Что вы, госпожа, – она опустила голову, – разве я смею? Я лишь хочу вас предупредить. Его светлость очень ревностно относится ко всему, что осталось от первой супруги. Как бы вам ни хотелось завоевать его сердце, не покушайтесь на эту память.

Мне пришлось плотно сжать губы, чтобы не рассмеяться. Завоевать сердце Гидеона Минраха? Так вот о чем она думает! Что я хочу добиться его любви. Несчастная! Что бы она сказала, узнай, что я хочу вырвать сердце Гидеона Минраха? Вырвать и растоптать, как он растоптал мое!

Понадобились все усилия воли, чтобы сохранить на лице удивленно-прохладное выражение и ничем не выдать истинных чувств.

– Сколько лет этим розам?

– Чуть больше двадцати. Леди Эления посадила их здесь задолго до свадьбы.

– А сколько длился первый брак моего супруга?

– Один день, госпожа.

Один день…

Помнится, герцог недавно отметил сорокалетие, хотя из-за густой черной бороды он выглядит старше. По всему выходит, ему было около двадцати, когда он впервые женился и потерял супругу. Ту самую, которую якобы "по-настоящему любил".

Но в двадцать лет маг уже знает, какой силой владеет и умеет ее контролировать. А если верить рассказу Марцеллы, то герцог не знал. Значит, сила проснулась в нем в день свадьбы, вернее, в первую брачную ночь. И он не смог ее удержать…

Что ж, в этом замке все живет дольше его несчастных хозяек. Особенно тайны.

Я отвернулась от окна.

Миранда терпеливо ждала чуть поодаль. Безупречно ровная, словно статуя. Ни намека на сочувствие, ни взгляда теплее обычного. Ее присутствие давило не меньше, чем эти стены.

Интересно, как она относилась к предыдущим женам?

Я прошла в следующую комнату.

Это была спальня. Шелковые портьеры едва шевелились от сквозняка. Здесь Миранда, не спросив разрешения, начала снимать с меня украшения и освобождать прическу от тяжелых камней.

– Его светлость велел обеспечить вам полный покой, – произнесла она, глядя куда угодно, только не мне в лицо. – Вам теперь следует хорошо питаться и больше отдыхать. Ваша беременность – это надежда для всего герцогства.

Беременность.

Это слово все еще звучало нереально. Как приговор. Или как ключ к спасению.

Я посмотрела на кровать – широкую, с тяжелым бархатным балдахином и резными столбиками, на которых он покоился.

– Сколько жен умерло в этой постели? – спросила тихо, не глядя на Миранду.

Та словно оцепенела. Всего на долю секунды. Однако тут же, как ни в чем не бывало, ответила:

– Все пять, госпожа. Кроме первой супруги нашего господина. У нее были собственные покои.

– И все… умерли беременными?

– Да, госпожа. Кроме леди Элении.

Она не поинтересовалась, зачем я это спрашиваю. Ее голос был безразличным.

Сняв с меня рубины, Миранда уложила их в шкатулку из черного дерева. Ту самую, из которой доставала этим утром. Всего лишь утром – даже не верится.

Я молча позволила ей снять с меня громоздкое платье. Взамен надела легкое, из воздушной нежно-сиреневой кисеи.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила Миранда, закончив заплетать мои волосы.

– Только одиночество, – ответила я. – Пока что.

Она кивнула и вышла, тихо как тень.

Когда дверь закрылась, я подошла к высоким арочным окнам, распахнутым по случаю хорошей погоды. С небольшого зарешеченного балкончика, увитого сочными плетями вьюнка с сиренево-голубыми цветами, доносился приятный аромат. Рядом стояло массивное, с виду удобное кресло, в которое я тут же села.

Оно скрипнуло, принимая вес моего тела и позволяя расслабиться. Я откинулась на спинку, осознавая, что не ошиблась. Кресло было удобным. Глядя на желтокрылую бабочку с длинными усиками, ползущую по зеленому стеблю, я продолжила размышлять.

Слишком многое нужно успеть к тому времени, как беременность сделает меня тяжелой, неповоротливой и уязвимой. Уверена, этим не преминут воспользоваться те, кто помог предыдущим герцогиням покинуть этот мир.

Я положила руку на живот. Там внутри билась крошечная жизнь.

Кто именно ее зачал, я не знала. Но поклялась себе всем, что у меня осталось, что сохраню эту жизнь. Пусть это будет мое проклятие. Или моя победа.

Глава 5

Слова Марцеллы не давали покоя. Я начала перебирать в памяти всех, кому выгодна моя смерть. Первой в списке была Каталина. Способна ли она отправить на тот свет очередную невестку, ради возможности и дальше быть хозяйкой в замке?

Я не сомневалась, что да. Потому что знала истории, где убивали и за меньшее. А мать Гидеона производила впечатление умной и расчетливой женщины, к тому же умеющей хитрить, манипулировать, интриговать.

Она могла даже не иметь прямого отношения к убийствам. Зачем подсыпать яд своими руками? Всегда найдутся доверенные люди, которым можно поручить грязную работу.

К тому же наследник герцогства у нее будет. Им станет ребенок Малены. Родная кровь.

Герцогиня-мать подходила на роль заговорщицы. Но куда больше подозрений у меня вызывала сама Малена. Желание сделать сына наследником герцогства – отличный повод для убийства соперниц.

Возможно, это была не сама Малена, а ее муж, генерал Рингроу. Его я еще не видела, поэтому не могла ни добавить к списку подозреваемых, ни вычеркнуть.

Или же супруги действовали вместе. Ведь недаром считается, что после венчального обряда у мужа и жены – одна душа, разделенная на два тела.

Лиару я сразу откинула. Она сосватана в соседнее герцогство и осенью уедет. Ей незачем меня убивать.

А вот таинственная дочь Химены не давала покоя. Не зря же обезумевшая перед смертью женщина кричала, что ее внук достоин герцогской короны.

Как назло, обе служанки – и Миранда, и Марцелла – могли быть матерью незаконного ребенка и желать мне смерти. Ведь их имена начинались на «М».

Нет, одними размышлениями ничего не добьешься. Надо вставать.

Выбираться из удобного кресла не хотелось. Однако я заставила себя это сделать. Поднялась и дернула за шелковый шнур у кровати.

Звона я не услышала. Даже засомневалась, сонетка ли это. Однако спустя минуту створка двери открылась, и внутрь заглянула Миранда.

– Вы звали меня, госпожа? – произнесла она привычным бесцветным голосом, глядя мимо меня.

Ни на ее лице, ни в прическе не было и следа волнения или спешки.

– Да, – улыбнулась я, предвкушая предстоящую сцену. – Передай всей замковой прислуге, что я велю через полчаса собраться в хозяйственном крыле. Пора им познакомиться с новой герцогиней Минрах.

Миранда чуть заметно моргнула – не от удивления, конечно, нет. Просто глаз зачесался.

– Как прикажете, госпожа.

Никакой смены выражения, ни тени эмоций. Будто я распорядилась пересчитать подушки в кладовой.

Она исчезла так же бесшумно, как и появилась, а я, оставшись одна, выпрямилась и глубоко вдохнула. Положила руку на живот и погладила. Он был еще незаметен, но это не мешало мне помнить, ради кого я обязана выжить.

***

Через полчаса я вошла в зал хозяйственного крыла. Это было большое, невысокое помещение с массивными деревянными балками под потолком и застиранными коврами. От беленых окон, выходивших на взморье, пахло мылом и мокрой шерстью. Вдоль стен стояла прислуга – одни с прямыми спинами и напряженными лицами, другие – расслабленно, с неприкрытой насмешкой.

Стоило лишь войти – и я ощутила на себе десятки взглядов. Брезгливых. Злорадных. Безразличных.

Но чего среди них не было, так это страха и уважения. Слуги не боялись меня. Потому что верили: как и предыдущие, я долго не проживу.

В углу кто-то тихо усмехнулся. Я не разглядела, кто – тень и запах плесени от стоявших в углу мешков мешали разглядеть лицо. Но усмешка была. И она хлестнула по моему самолюбию сильнее, чем могли бы любые слова.

Я остановилась у очага.

– Хорошо, что вы пришли, – произнесла, оглядывая присутствующих. – Как вам известно, я – законная супруга вашего господина. А значит, хозяйка этого замка.

Никто не поклонился.

Одна из служанок – невысокая, круглолицая, с платком, завязанным на макушке – фыркнула, не стесняясь.

– Много вас было, и все законные, – пробормотала она, вызвав несколько смешков.

Я сделала шаг к ней и улыбнулась. Улыбка вышла почти ласковой.

– Похоже, нужно кое-что прояснить, – начала доверительным тоном. – Оскорбление супруги господина – это оскорбление самого господина. Так что с этой минуты любой, кого заметят в неуважении ко мне, будет отправлен на корм драконам. И не надейтесь, что я помру раньше, чем ваши кости побелеют на выжженных пустошах.

В ответ зал наполнился тишиной. Густой и настороженной. Даже треск дров в очаге за моей спиной прозвучал очень громко.

Драконов здесь боялись не меньше, а может, и больше, чем темной силы и свирепого нрава своего господина. Местные жители не раз сталкивались с ними лицом к лицу. Многие из-за драконов потеряли родных или имущество. Я хорошо запомнила исповедь Авенара. И сейчас удовлетворенно смотрела на побелевшие лица.

– Можете обращаться ко мне «леди Хлоя», – сделала я небольшую уступку, чтобы сгладить жестокость угрозы. – Я не собираюсь оставлять своего супруга вдовцом в седьмой раз. Даже не рассчитывайте на это. И пусть никто из вас в это не верит – вы будете подчиняться мне, пока я жива. А я намерена жить долго.

Теперь уже никто не смеялся. Слова падали в тишину, будто камни. Их не заглушал даже шум прибоя за окнами.

– Понимаю, у вас есть поводы не принимать меня всерьез, – я заглядывала в глаза каждому, кто не отвел взгляда. – Вы боитесь, что я начну копать. Спрашивать. Выяснять, почему предыдущие герцогини умерли. Кто был с ними в последние дни. Что именно они ели. С кем говорили. Кто подносил им питье и кто дежурил ночью.

Кто-то в глубине зала вздрогнул. Я уловила движение – тонкая рука сжала передник. Может, Миранда? Нет – Миранда стояла сбоку, чуть поодаль, с маской благопристойного равнодушия на лице.

– Но бояться стоит не этого, – продолжила я, делая шаг к толпе, и толпа передо мной расступилась. – Бояться стоит моего терпения. Потому что оно не бесконечно. Я еще не выдвигаю обвинений. Пока.

Я остановилась перед ближайшей служанкой – молодой, темноволосой, с пухлой нижней губой. Ее глаза испуганно расширились.

– Твое имя? – спросила я.

– Т… Тереза, госпожа…

Ну хоть не очередная Марцелла или Малена. А то я скоро перестану их различать.

– Хорошо, Тереза. С завтрашнего дня ты станешь приносить мне еду. Только ты. И, поверь, если с ней будет хоть что-то не так – я узнаю. А если узнаю – ты пожалеешь, что родилась.

Она судорожно кивнула. Рядом кто-то шумно сглотнул.

– Я хочу знать, кто у нас отвечает за кладовую, за стирку, за кухню, за лазарет, замковые записи и внутренние замки. Кто? Выходите.

Люди зашевелились. Вышли семеро. Кто с опаской, кто с упрямой надменностью, кто – с откровенной враждебностью во взгляде.

Отлично. Я видела теперь, с кем буду иметь дело. И в ком, возможно, таится угроза.