Связанные. Книга 2

Нади Носко

Связанные. Книга 2

Глава 1

Я смотрю, как закрытый гроб погружают в землю. Родственники и друзья плачут, шмыгают носом. Отец обнимает маму за плечи, которые трясутся от рыданий. У него самого нос покраснел, как и глаза, под которыми видны мешки и круги.

С болью в глазах люди начинают подходить и бросать землю на крышку гроба. Слышно глухой стук об дерево. Этот стук будто отдаётся в моей голове, вызывая давящее чувство в груди.

Дует ветер и мои волосы взвиваются, закрывая моё лицо, по которому текут слёзы, оставляя длинную мокрую тропинку. Меня не могут видеть, я теперь ангел. Не могу подойти к маме и сказать, что со мной всё хорошо, если это можно вообще так назвать. Не могу её утешить, и от это давление в груди становится сильнее, вставая в горле комом.

После того дня, когда мы нашли Небесный Медальон и потеряли Ольгу, при отвратительных обстоятельствах, прошло три месяца. Три ужасных месяца кошмарных снов, криков и истерик. Каждый раз я видела всё происходящее заново, но не могла ничего изменить. Каждый раз меня преследовали Ольгины синие глаза. Только к эти кошмарам прибавилось ещё одно, точно так же были убиты и мои друзья. И это сделал демон, что вселился в моё тело, вытеснив навсегда мои остатки жизни, и надежды на возвращение в мир живых. Зачем Ольга пошла на это? Теперь мы не узнаем.

Если бы не Ваня, который часто оставался со мной и успокаивал меня, и не мои друзья, которые не отвернулись, зная всё, я бы просто свихнулась.

Настя хотя и старалась меня игнорировать, но не отказывалась садиться с нами в столовой, ведь и её верные красавчики всегда были с ней, и порой она их находила за нашим столом. Её холодное отчуждение всегда скрывает больше, чем она показывает. Я то точно это знаю. Именно из-за этого ловлю на себе её убийственные взгляды "кому расскажешь, убью на месте".

Лена этому событию была очень рада. Она стала меняться, и даже одеваться как-то иначе, более сексуальнее что ли, увереннее в себе. Фигура у неё красивая. После встречи с лисавкой, не я одна отметила небольшие перемены. Иногда Лена могла разозлиться на пустом месте, и наорать, или без лишних объяснений вскочить и уйти.

– Ты как? – отвлекает меня от мыслей Ваня. Его сосредоточенное лицо изучает моё. На лбу пролегли морщинки. Я молча пожимаю плечами, вытерла рукавом слёзы, и смотрю, как два рабочих начинают засыпать землёй гроб.

По версии полиции, меня нашли спустя три месяца настолько изуродованной, что мама смогла меня опознать только по кулону. Нет, мой кулон был на мне, это копия. Убитая горем, она поначалу не хотела принимать той реальности, с которой столкнулась. Ах мама, если б ты знала, что всё намного страшнее.

Меня снова вырывает из мыслей мамин крик. Она вырывается и бросается на могилу, впиваясь в землю и раскапывая её. Это жутко и страшно. Люди стоят и с ужасом за этим наблюдают, кто с осуждением, кто с сочувствием. Переглядываются, и по глазам понятно, они думают, мама сошла с ума.

Я дёргаюсь вперёд, но Ваня меня останавливает крепкой хваткой за талию. Бросаю на него затуманенный взгляд от слёз, он лишь качает головой. В эту самую минуту, я злюсь на него, на себя, и на всех. Мне хочется прижать маму к себе и успокоить её, утешить словами. Тогда и я бы смогла успокоиться.

Отец сначала растерялся, он не ожидал от мамы такой силы и прыткости. Потом приходит в себя и поднимает её брыкающуюся и завывающую, как раненое животное. Она его бьёт, царапает, орёт так, что стынет кровь, а потом просто обмякает в его руках. К ним подходят люди, вижу наших родственников: родную сестру мамы с детьми лет двенадцати и дедушек с бабушками с обеих сторон. Наши встречи с родственниками так редки, что я помню их лица смутно. Сестра подносит маме нашатырь и успокоительное.

Ваня меня обнимает, но ничего не говорит, слова тут лишние. Я вытираю слёзы тыльной стороной ладони, и смотрю в бирюзовые глаза. Часть меня навсегда останется в этом месте. Наконец, маму приводят в чувства, её потерянный взгляд блуждает по лицам и возвращается к могиле. Из горла доносится глухое завывание.

– Уходим. – Голос мой звучит сухо и хрипло, как будто это я кричала. Внутри меня всё рушится. Ваня предлагал мне не ходить на похороны, но желание увидеть родителей было сильнее. Я понимала, что скорее всего меня снова накроет. Так и произошло. Я и сейчас об этом не жалею. Хотя внутри всё куда-то падает, и ощущается холод и пустота. Жалею только об одном, что не могу их обнять.

Иван кивает, и позади нас открывается портал, пройдя в него, мы оказываемся в кабинете Антона Павловича.

В кабинете находятся все: Настя, Костя, Лена с Вовой, Эрик и Сэм, Серафим, сам Антон Павлович, который сидит за столом и задумчиво постукивает ручкой. Все смотрят на нас с сочувствием, когда мы появляемся, и меня это начинает злить. Я хочу оказаться в своей комнате, и просто побыть одна.

– Теперь ты официально зачислина в Академию, поздравляю! – нарушает молчание Антон Павлович, и я кидаю на него раздражённый взгляд. Магистр выглядит довольным, глаза светятся, губы расплываются в улыбке. Он, конечно, не виноват, что я так реагирую. Но меньше всего мне хочется находиться здесь. Где угодно, но не здесь.

– Я устала, – слышу свой отстранённый голос. – Хочу лечь пораньше.

– Да, да, – торопливо отвечает магистр, и встаёт, чтобы подойти ко мне и приобнять за плечи. – Конечно, отдохни. Для тебя был тяжёлый день. Как и для всех нас. – Он окинул каждого присутствующего взглядом зелёных глаз.

– А в каком направлении будет учиться Мия? – спрашивает Лена, поправляя свои рыжие волосы. Я смотрю на неё. Серьёзно? Ты хочешь решить этот вопрос сейчас? Но кажется Лена даже не обращает внимание на мой осуждающий взгляд.

– По моим наблюдениям, – заметил Серафим, подаваясь чуть в перёд. – Ей интересен факультет Предвидения. Вот туда её можно и записать.

– Ладно, раз уж вы все всё решили, я пойду.

Махнув резко рукой, разворачиваюсь к двери и иду на выход. Ваня идёт за мной и молчит. Его присутствие действует успокаивающе, каждый раз я чувствую его тепло, его поддержку, и становится чуть легче. Но не надолго. С моей новой ангельской силой, после того, как мы нашли медальон, я стала остро ощущать чужие эмоции, и это, мягко говоря, дико раздражало. И только Ване каким-то образом удавалось при мне сдерживать сильные эмоции и переживания. Он будто их блокировал, ну, я так чувствовала. И была ему благодарна.

Друзья меня тоже поддерживают, но каждый видит как лучше мне будет в данной ситуации, и начинают меня тормошить. Мне этого не надо. Вот их эмоции чувствовались остро, вперемешку с моими это было комбо.

Например, я чувствовала эмоции Лены по отношению к Эрику, её влюблённость и сильную симпатию. А иногда, всё было как в тумане, как будто она ставила блок.

Настя так вообще для меня загадка. Её сила эмпата, может сравниться только с моей. Только она может чувствовать прикоснувшись, я же просто находясь рядом. Иногда становится неловко, это как читать чужие мысли.

Эрик и Сэм всегда весёлые. Эрик, кстати, очень добрый. А вот у Сэма, как и у Кости, чешутся кулаки. Они периодически устраивают спарринги.

Вова тоже замкнулся. Но я и не стараюсь лезть к нему в душу. Вот есть такие люди, у которых всё написано на лице. Вова именно такой. Тут и эмпатом быть не надо.

Спустя долгих три месяца, в моей голове не укладывается происшедшее и происходящее. Каждый раз возвращалась мыслями, что Ольга Юрьевна давно хотела призвать демона, и скорее всего, Серафим это знал. Он столько раз пытался её остановить. От куда я знаю, что у них обоих не было ещё какого-то плана, о котором мы ничего не знаем?

Поначалу я переживала, как на меня будут смотреть те, кто был со мной в монастыре, но они старались вести себя как обычно. Хотя, сочувствие проскальзывало.

В Академии не придали огласке, естественно, что случилось с Ольгой. Просто несчастный случай в лесу, который унёс жизнь прекрасного преподавателя. Как всё просто…

Поднимаю свои руки и долго смотрю на них, вспоминая, как они были окрашены к цвета смерти уходящей жизни. Этого ли она хотела? Этого ли она добивалась?

Серафим меня успокаивал, говорил, что это не моя вина, что демон, которого она призвала очень сильный. Я бы не смогла ему сопротивляться. А кто тогда бы смог, если и Серафим бездействовал? На мой вопрос наставник ответить не смог, а может и не хотел.

Меня отвлекает тепло на моих руках. Смотрю, как руки Ивана накрыли мои, оказывается, я шла с поднятыми на уровни груди согнутыми руками, и смотрела на них. Опустив их, посмотрела в витражное окно: солнце садилось за горизонт окрашивая небо в розовые и лавандовые цвета.

Три долгих месяца мы развивали мою способность. Успехи есть, я уже не чувствую боль, когда души проходят сквозь меня к своему свету, только лёгкое покалывание, как при иглоукалывание. После таких тренировок я выжата, как лимон. Но Серафим говорил, что это только начало, что впереди ещё много работы. И я знала, что он прав. Мне нужно было стать сильнее, чтобы подобное больше не повторилось. Чтобы защитить тех, кто нуждается в моей помощи.

Серафим учит блокировать мои эмпатические чувства, чтобы меня в случай опасности не накрыло волной чужих эмоций. Тут я справляюсь тяжелее. Все эмоции просачиваются сквозь мои ментальные щиты. И обычно я просто падаю на пол и сворачиваюсь клубком, чтоб облегчить это состояние. После у меня дико болят виски, как будто сосуды связывают в узел.

Когда мы подходим к моей комнате, я открываю дверь и тяну за руку Ваню.

– Я думал, ты хочешь побыть одна. – Он задерживает нас и проводит рукой по моей щеке. От неё исходит тепло и я льну к ней закрыв глаза.

– Хотела. – Не отрицаю этого, и смотрю с мольбой в его бирюзовые заботливые глаза. – Передумала, вот прямо сейчас. Побудь со мной. Останься на ночь.

Лицо Вани светлеет, от мягкой улыбки на щеках появляются ямочки. Чувствую, как его напряжённое тело расслабляется, и он уверенно заходит следом за мной в комнату.

Тут стоит полумрак. Я стараюсь не открывать шторы. Почему-то в этом полумраке мне легче. От света исходящего из окна перед глазами всплывают яркие кадры пережитого прошлого. Именно поэтому, они всегда плотно закрыты.

Прохожу к тумбочке на которой стоит кувшин с водой и наливаю воды, медленными глотками пью, ощущая, как прохладная жидкость течёт по горлу.

– Может, ты хочешь чай или какао? – заботливо интересуется Ваня, и чуть отодвигает штору. В просвете успеваю увидеть, что начинают включать фонари, небо потихоньку темнеет. Он подходит к столу и включает ночник, слабый свет озаряет комнату, создавая на стенах причудливые тени.

– Нет, – ложусь на кровать в одежде. Не хочу переодеваться, совершенно нет сил.

Стучу рукой по свободному месту рядом с собой. Ваня улыбается и глаза темнеют, когда он приближается к кровати.

– Не приставать, – останавливаю его, когда уже собирается садиться рядом.

– Не очень то и хотелось. – Кривляется парень и я его шлёпаю шутя по плечу. Ваня морщит смешно нос. – Ай, больно.

– Будет ещё больнее, если и дальше не перестанешь кривляться. – Надуваю губы, и скрещиваю руки.

Ваня берёт меня в охапку и заваливает на подушки, прижимая к своей груди. Мои волосы светлой копной распались на его тёмно-синей форме академии, и выглядят белым пятном.

– Спи, моя радость. – Он целует меня в макушку и гладит по спине.

Закрыв глаза, я прислушиваюсь к мерному стуку его сердца, плавно опускающейся и поднимающейся груди, и постепенно моё дыхание замедляется. От исходящего тепла на душе спокойно и уютно. Как будто объятия Вани, это моя крепость, в которой я могу укрыться от всех проблем.

Мы лежим в полной тишине, вывожу на его груди узоры и вспоминаю о тех видениях, что получила, когда взяла медальон. Я не рассказала никому, кроме Ивана, что видела своё рождение и видела ангела, который похоже и был моим настоящим отцом. Жаль лица разглядеть не получилось. Жив ли он, и, если да, то где находится сейчас? Интересовался ли мной, как я расту, кем я стану? В голове роилось столько мыслей, что заснуть было трудно.

Ваня глубоко вздохнул и повернулся на бок, я оказалась зажата его руками и ногой. Он что-то пробормотал сильнее прижимая к себе. Постепенно я расслабляюсь и погружаюсь в сон.

Самое прекрасное, это ощущение безопасности. Я растворяюсь в этих сильных руках, волны морфия накатывают, унося меня в сновидения.

Я брожу по зелёным лугам с яркими цветами, слышу, как течёт родник, ветер мягко трогает мои распущённые волосы развивая их, слышу пение птиц. Поднимаю голову вверх, подставив своё лицо тёплому солнышку. Не помню, когда я себя так хорошо чувствовала в бодром состоянии.

Медленно прохожу по едва заметной тропинке, которая появилась будто для того, чтобы не топтать ярко зелёную траву с разными цветами. И продвигаюсь вперёд трогая переодически траву, которая местами растёт выше и на ощупь мягкая. На ней капли росы, как после прошедшего утреннего дождика.

Вскоре слышу лёгкий смех и плеск воды за высокими кустами жасмина, от которых подувший ветерок разносит тонкий, нежный и сладкий аромат. Я вдыхаю его, и удивляюсь, как тут всё осязаемо, и наслаждаясь, как гармонично он тут слышится.

Снова слышится звонкий смех, даже несколько, и явно женские, замираю сомневаясь идти или нет, но любопытство пересиливает, и я тихо подкрадываюсь к кустам.

Раздвинув их, я вижу муз, тех, к которым нас водила Ольга. Сердце сжимается от воспоминания о ней. Пока ей не нашли постоянную замену, с нами занимается Мария. Хоть её профиль эмпатия, с этой задачей у неё получается тоже хорошо справляться.

Девять муз весело кружатся в танце, взявшись за руки. Их лёгкие туники, кружились и поднимались в такт музыке и были похожи на лепестки цветов. Играл им на дудочке сатир, я уверена, это был именно он: тело человека и копыта как у козла. Он раскачивал головой в такт музыки, дышал глубоко носом, и с выдохом разносилась самая чарующая и волшебная музыка, какую я никогда не слышала.

Подавшись чуть в перёд, наступила на ветку под ногой. Хруст от неё был достаточно громким, чтобы музыка резко оборвалась, и все десять голов повернулись в мою сторону. Музы и сатир начали присматриваться, кто нарушил их чудесное времяпровождение. Неловко переминаясь, прохожу через кусты, ветки которых,цепляют мою одежду и волосы.

Я ощутила лёгкую дрожь и оглядела себя: на мне был летний сарафан пудрового цвета. Его подол касался травы, и босые ноги мягко по ней ступали.

– Простите, – виновато смущаюсь и подхожу чуть ближе, боясь спугнуть прекрасных муз. – Я не хотела вас напугать.

Одна из муз подходит плавно ко мне, заставив меня замереть. Эта та самая муза, Клио, которая подходила ко мне в прошлый раз. Очень надеюсь, что не осквернила их танцы своим присутствием.

Затаив дыхание, жду, что она будет делать, но муза продолжает меня рассматривать. Пронзительные небесные глаза изучают меня, в них плещется свет и веселье.

– Ты изменилась, – тихий голос обволакивает теплом. – В тебе есть ангельская сила. Вы нашли медальон, верно? – Я киваю головой, и не знаю что сказать. – Значит, всё только начинается, твой путь начинается.

– Я думала он начался, когда только сюда попала. – Возразила я.

– Так и есть, – соглашается Клио. – Мия, твой ангельский путь. Я говорю о нём. Тебе предстоит сделать выбор, каким бы тяжёлым он не был. Какой бы ты выбор не сделала, всё повлечёт за собой неизбежные перемены.

– Как он тут оказался?! – раздались громкие и испуганные возгласы нимф, смотрящих куда-то за мою спину и указывающих рукой.

– Это она его привела! – Шипит Мельпомена, муза трагедии, и злобно сверкает на меня глазами.

Я повернула голову, но никого не увидела. Но почувствовала дуновения ветра, будто кто-то пробежал рядом с огромной скоростью. Кожа покрылась мурашками, и стало холодно. Волосы на затылке встали дыбом. Что-то не так. Небо резко потемнело, ветер усилился поднимая листья с земли и будоража ветви деревьев.

– Я никого не вижу… – зябко обхватываю плечи, в летнем сарафане сейчас холодно. Волосы от ветра метались по лицу, загораживая вид.

В небе раздался гром и сверкнула молния. Погода испортилась в считанные секунды. Пытаясь справиться с волосами и резко хлынувшим дождём, я слышу дикий крик. От которого леденеет душа и кровь стынет.

– Что происходит? – я нервно оглядываюсь, ливень заливает лицо, как будто открыли огромный кран с сильным напором, не могу ничего разглядеть. В очередном раскате грома и сверкнувшей молнии вижу как в хаосе мелькают туники муз, какое-то едва уловимое движение. Снова душераздирающий крик боли. Я стою и не могу пошевелиться, мои ноги будто приросли к земле.

– Тебе нужно уходить! Быстро! – Клио быстро впихивает какой-то твёрдый предмет в мои мокрые от ливня руки. Поверхность грубая и шершавая. – Проснись!

Она начинает трясти меня с силой за плечи, и предмет чуть не выпадает из мои рук. От очередного вопля, и раската грома, я начинаю глохнуть. Уши закладывает. Я чувствую, как что-то злое движется к нам. Мне становится жарко. Пламя исходит изнутри, от рук Клио, от дождя. Мне больно. Пытаюсь закричать, но звуков не слышно. Воздух раскалился, что становится трудно дышать.

Сквозь темноту, гром и сверкнувшей молнии, вижу направляющийся к нам силуэт. Он что-то держит в руках, и капли, что падают и смешиваются с дождём кажутся тёмной кляксой. В очередной вспышке, я увидела лицо со злобной усмешкой. Меня охватило потрясение. Как такое возможно?

– Беги! – яростно шепчет Клио и со всей силой толкает меня.

Это был мощный толчок нимфы и мои ноги отрываются от земли. Я крепко прижимаю предмет к груди, пока несусь в воздухе. Последнее, что я вижу, перед тем как проснуться, сверкнувшая молния и вырванное сердце моей музы.

Глава 2

Я пытаюсь вырваться из цепких объятий кольца. Мне жарко, тело горит и будто плавится. Жар растекается лавой от макушки до пят. Веки тяжёлые, не могу их разлепить. И чем сильнее я сопротивляюсь, тем сильнее сжимается кольцо на моей груди сдавливая рёбра. Дышать тяжело. Я задыхась. Хватая воздух как рыбка в воде, я только опаляю жаром горло.

– Мия, Мия проснись!

Моё тело начинает сотрясаться как от агонии. Руки крепко сжимают что-то твёрдое. Их пытаются развести, но я крепче сжимаю руки, хотя жар становится ещё невыносимее.

– Мия! Да чтоб тебя!

Голос отдаляется и через какое-то время чувствую как на меня обрушивается волна ледяного потока. Я начинаю визжать и брыкаясь падаю с кровати ударяясь локтём и бедром. Руки отпускают предмет, который с глухим стуком приземляется на пол. С трудом открыв глаза, которые тру руками, смотрю на Ваню, который держит кувшин.

Его тёмные слегка отросшие волосы взъерошены, глаза бирюзового океана испуганно бегают по моему лицу.

Кручу ошарашенно головой и пытаюсь понять, что произошло. С волос капает вода и они липнут к лицу. Вода просочилась за шиворот и доставляет дискомфорт. Перевожу взгляд на предмет, который лежит рядом – это книга: шершавая, похожа что из крокодиловой кожи, местами потрёпанная.

Провожу костяшками пальцев по ней, грубая кожа излучает живое тепло, поэтому одёргиваю руку. На пальцах ещё остаётся ощущение пульсации.

Ваня присаживается на корточки с кувшином и смотрит на меня удивлённо подняв брови.

– Это что?

– Книга… Кажется. – Мямлю я, и всё-таки беру её в руки и встаю.

– Я вижу, что книга, – хмурит он брови и напряжение пробегает по Ваниному лицу. – Как она тут оказалась?

– Я не уверена, но, кажется, мне её дала муза. – Кручу книгу тёмно-коричневого цвета. Надписей никаких нет.

– Муза? – брови сошлись к переносице. Желваки напряглись на Ванином лице.

– Ты что, облил меня водой? – осуждающе смотрю на парня, а потом на мокрую местами кровать. Придётся всё сушить.

– Ты не просыпалась. – Скрестил руки на груди, бровь изогнулась. – Я тебя будил, но ты только извивалась и прижимала эту книгу, которую я не смог забрать. Мия, ты вся горела. Что тебе снилось? Души? – Неловкое молчание. – Артур?

– Нет. – Я не знаю как ему это объяснить. Всё выглядело очень странно. И, если книга у меня, неужели… – С музами что-то случилось!

Начинаю суетиться, отложив книгу в тумбочку, бегу к шкафу, чтобы взять чистую, сухую одежду.

– Ты объяснишь, что происходит? – Ваня хватает меня выше локтя и разворачивает к себе, его лицо очень обеспокоенно. Я понимаю, что выгляжу как сумасшедшая, которая невнятно объясняет.

– Я не знаю, я просто оказалась на поляне, – сбивчиво объясняю, а у самой путаются мысли. Почему-то сейчас меня накрывает, как будто после долгой ночной гулянки. Мозг отказывается соображать. Я жестикулирую, словно это поможет лучше объяснить. – Там музы, и лир, и они танцуют. А потом приходит он…

Я застываю, в голове проносятся сцены из сна. Это было так реально. Но, раз книга у меня, значит, это было? Но, как такое возможно?

– Мия, кто он? – Ваня берёт меня за плечи, привлекая внимание. Точно так же меня держала Клио.

Нас прерывает громкий и настойчивый стук в дверь, за которым сразу раздаётся взволнованный голос Лены.

– Мия! Мия, открой дверь! – барабанят с той стороны. – Это срочно.

– Ты мне не ответила. – Настаивает Ваня, но я шепчу «потом», и он убирает руки и смотрит с раздражением.

Открыв дверь, меня сразу накрывают эмоции Лены. Она встревожена или даже напугана. Её рыжие волосы собраны в высокий хвост, личико в форме сердечка, обрамляют несколько выбившихся локонов. Щёки разрумянились, в глаза блеск.

– Что случилось? – борюсь с нахлынувшим испугом и волнением. Но меня накрывает ещё одна волна: раздражение и злость. Я поворачиваю голову и встречаюсь с Ваниными сверкающими бирюзовыми глазами. Серьёзно? Вскидваю брови. Парень лишь продолжает меня сверлить. Закатываю глаза и снова обращаю внимание на Лену, заблокировав эмоции обоих.

– О, и ты тут, – бросает взгляд мне за спину. – Нас срочно собирают в Зале Отбора, убиты несколько муз, – быстро тарахтит девушка. По моей спине пробежал липкий холод. Я остолбенела. – Ты что, душ в одежде принимала? – Лена озадаченно окидывает мою мокрую одежду и волосы. – Ладно, переодевайся быстрее, и бегом в зал.

Девушка убегает дальше звать студентов. Закрыв дверь, как в трансе иду переодеваться. «Убиты несколько муз»… раздаётся в голове голос моей подруги.

– Мия, ты меня слышишь? – Ваня не терпеливо ждёт моего ответа скрестив руки на груди. Весь вид его показывает, что пока я не отвечу, мы не выйдем.

– Кажется это я виновата в их смерти. – Выдыхаю с тяжёлым сердце.

Магистр стоял в центре зала с другими неизвестными мне ангелами у которых за спиной были крылья кремового цвета. Они что-то бурно обсуждали. В Зале Отбора тоже стояла суета и роптанье студентов.

– Их убили? – раздаётся где-то с боку громкий шёпот.

– Да, – так же шёпотом отвечают, я даже не хочу смотреть кто это. – Говорят, им вырвали сердце. Даже лир пострадал.

– Ничего себе! – охают сзади.

Я в задумчивости подперев одной рукой другую, глажу свой подбородок. Мой взгляд устремлён на неизвестных, что окружили Антона Павловича и Серафима. Последний скрестил руки на груди и сжал челюсть. Взгляд напряжён. Антон Павлович растерянно разводит руками.

Рядом сидит Ваня и смотрит на меня. В его взгляде непонимание, а ведь я и сама ничего не понимаю.

– Вот это, конечно, новость-шок. – Подсаживается Настя. Её красивые светло-русые волосы красивой волной струятся по плечам. – Хоть что-то интересное происходит, а то в последнее время скукатища.

– То есть по-твоему, смерть это весело? – спрашиваю раздражённо.

– Я не говорила, что мне весело, – зелёные глаза сверкают в мою сторону. – Я сказала, что-то интересное.

– Это сути не меняет. – Грубо отвечаю. – Мне вот интересно, у тебя вообще сострадание есть к чужому горю, или когда подошла твоя очередь, тебе не досталось?

– Конечно, всё отдали тебе. – Она откидывается на спинку кресла и закидывает ногу на ногу, всем видом показывая, что разговора больше не будет.

В раздражении я закатываю глаза. Как же она меня бесит.

– Девочки не ссорьтесь, – появляются Сэм и Эрик. Сэм сел рядом с Настей, Эрик сел между мной и Леной. Вову и Костю я не увидела.

– Что случилось? – Эрик поворачивается ко мне и его карие глаза изучают моё лицо.

– Я не поняла. – В голосе слышно, что я раздражена. – Надеюсь, они нам объяснят. – Киваю головой в центр зала.

В этот самый момент магистр подошёл к стойке и поднял руку, в зале сразу наступила тишина. Те незнакомые ангелы расселись в кресла, и синхронно сложили руки на груди, стоящие справа от Антона Павловича. Они смотрели на каждого своими светлыми глазами, лишь слегка задержавшись на нашем ряду, продолжили изучать лица студентов.