Узники города ветра

– Вот как? – произнес Кристоф. – Ну, ладно, я слушаю.

Фрида, опустив голову, какое-то время перебирала пальцами край длинной черной футболки, наброшенной поверх трико, но наконец заставила себя заговорить.

– Тут такая ситуация, – сбивчиво начала она. – У меня гостил приятель. И на тот момент, когда закрыли школу, он еще был тут. И так получилось, что не успел выйти…

– Что значит, не успел выйти? – перебил ее Кристоф. – Для этого времени было предостаточно. Да и не помню я, чтобы мы сильно пускали гостей. Так и что с ним?

– Ну вот он до сих пор здесь, а ему очень нужно выбраться…

– Ну мало ли что ему нужно. Раньше надо было думать, – сварливо возразил Кристоф. – Как вообще получилось, что я про него даже не знаю и не видел никогда? И что насчет Лекса? Или вы… так сказать… дружили втроем?

Фрида смутилась еще сильнее.

– Лекс тоже не знал. Я его прятала…

– Да как ты могла его прятать? – Кристоф с нервным смешком поднялся из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. От его резких и быстрых движений у Фриды даже слегка заболела голова. – В шкафу, что ли? Под кроватью?

Пока Фрида придумывала, что лучше ответить, Кристоф остановился перед ней, нагнулся почти к самому лицу и внимательно заглянул прямо в глаза.

– Послушай, Фрида, ты так неумело врешь! – весело заявил он. – Непрофессионально.

Он вернулся за свое рабочее место, вальяжно развалился в директорском кресле и устремил на смущенную Фриду ехидный взгляд хризолитовых глаз.

– Давай выкладывай как есть, – приказал он. Тонкие губы изогнулись в улыбочке.

Мысленно составляя заявление об увольнении по собственному, Фрида принялась рассказывать о событиях вчерашнего дня. Кристоф слушал очень внимательно, даже не пытаясь перебить. К концу повествования он уже сидел, не свободно откинувшись на высокую спинку кресла, а подавшись всем корпусом вперед и уставив локти на стол. Светло-зеленые глаза сверлили Фриду, губы сжались в тонкую линию.

– Так как, говоришь, его зовут? – нетерпеливо пробормотал он, когда Фрида закончила мямлить. – Лючио?

Фрида кивнула. По лицу Кристофа пробежала тень сомнения, и он нахмурился.

– И он хочет отсюда выбраться? А куда?

– Я точно не знаю. – Она пожала плечами. – Он говорил что-то про школу солнца. Может, туда. Или просто отсюда.

Почему она даже не попыталась разузнать подробности? Почему ни о чем не спросила у этого Лючио? Он нес непонятную ерунду, напустил туману. Говорил про боль и страдания в каком-то подвале и про то, что запретил себе вспоминать. А она проглотила все и даже не поинтересовалась, а что произошло до подвала? Как он там оказался? Кем он был? Где жил раньше?

Фрида злилась и ругалась в уме на саму себя. Хорошо, что хоть Кристоф совершенно не рассердился. Он, напротив, сильно заинтересовался странным происшествием.

– Приведи-ка ко мне этого залетного гостя, – задумчиво проговорил он наконец. – Хотя нет, лучше я сначала сам зайду и побеседую с ним. И не волнуйся, я найду ему пристанище. Выпустить только, увы, не получится. Из города ветра больше нет выхода. Поразительно, как он сюда попал?!

– А что вы с ним будете делать? – пролепетала Фрида, чувствуя в душе облегчение. – Изучать? Запрете его?

– Да что ты! – Кристоф засмеялся. – Мы и так тут все заперты. Попробую куда-нибудь его пристроить. Раз уж ему суждено существовать среди нас. Тут, кстати, отлично подойдет твоя нелепая байка про спрятанного дружка. Надо только грамотно и уверенно ее преподнести. Ну да не волнуйся, я сам этим займусь.

У Фриды по спине пробежали мурашки. Значит, все-таки до Лекса дойдет эта выдумка. И он ее бросит.

Кажется, Кристоф догадался о ее опасениях.

– Ты уж прости. Не могу же я сказать, что сам его прятал. Взяла на себя ответственность за… человека, теперь его судьба в твоих руках.

Фрида шмыгнула носом.

– А он не опасен? – угрюмо спросила она.

– Не думаю, – ответил директор, уставившись в никуда застывшим взором. – По крайней мере, в общепринятом понимании… Ну что, пошли?

Он поднялся с загадочной улыбкой и в предвкушении потер руки. Фриде ничего не оставалось, как отвести его к себе домой, где находился проблемный и обременительный гость.

Глава 5. Садовник

– Вы видели нового садовника? – Ческа обвела двойняшек Мисси и Молли лукавым взором и загадочно замолчала. Сестры были похожи друг на друга как две капли воды и даже причесывались одинаково, только Мисси пробор на прямых русых волосах делала слева, а Молли – справа.

Старшекурсницы сидели втроем за круглым столиком в маленьком школьном кафе, расположенном на одном из самых верхних этажей скального дома. Доступ в это заведение считался привилегий, и пускали сюда студентов, у которых за плечами было как минимум полтора курса школы ветра. Летняя часть кафе находилась на открытой площадке без защитных ограждений. Чтобы еду, салфетки и даже приборы не уносило ветром, сотрудники поддерживали в нем относительное спокойствие воздуха, однако имелось негласное, но строгое правило: все посетители тоже должны были сделать свой вклад в защиту площадки от стихии. Это было справедливо и логично: чем больше приходило в кафе студентов, чем больше народу приходилось обслуживать, тем меньше сил у персонала оставалось на поддержание безветрия. Новичкам школы это пока было не по зубам. А главное – выход на открытую площадку и вовсе грозил им гибелью: они ещё не умели плавать в потоках воздуха. Посещать ее имели право лишь те учащиеся, которые уже с легкостью могли приручить любой порыв ветра. За них можно было не беспокоиться: даже если сквозь защиту прорвется сильный ветер и сдует кого-нибудь со скалы, опытный студент не разобьется. Конечно, первокурсники могли бы перекусить и в закрытой части помещения, но так уж повелось, что в кафе приходили только старшие ребята. Называлось оно «Поднебесье».

– Что? – Мисси округлила глаза от удивления. – Я даже не знала, что у нас садовник есть. Зачем?

– А и правда, зачем? – поддержала ее Молли. – Я слышала, что откуда-то вдруг появился новый сотрудник школы. Не знала только какой.

– Ну, я не знаю, – нахмурилась Ческа, убирая за уши пряди огненных волос, чтобы случайно не попали в чашку с пузырьковым чаем. Перед двойняшками дымились порции такого же напитка. Попробовать его можно было только в этом городе. Его делали с помощью ветра, вбивая в горячую воду воздух, пропущенный через специальные фильтры, и наполняя ее небольшими пузырьками с различными ароматами. От этого обычный черный чай приобретал дополнительные вкусы и запахи, но только в момент глотка, когда пузырек раскрывался. При приготовлении иногда делали пузырьки с разными наполнениями, и тогда можно было ощутить целую гамму вкусов: цитрусовый, потом, со следующим глотком, вишневый, а затем вдруг клубничный. Всем, кто хотя бы раз пробовал такой чай, уже не хотелось пить обычный с лимоном или тем более со вкусовыми добавками. – Может, он называется не садовник. Но я слышала, что он будет заниматься садом.

– Так у нас и сада нет! – хохотнула Мисси.

– Ну вот теперь, значит, будет!

Франческа начинала злиться. Ей хотелось обсудить нового и очень загадочного человека, который внезапно объявился на пороге их школы. Конечно, ничего необычного, если подумать, в этом не было. Просто Тобиасу, директорскому брату, видимо, пришло в голову, что нужно облагородить пустырь между скалами, в одной из которых находилась школа. Вызвали кого-нибудь из города, только и всего. Но все же сам новый садовник был более чем странным. Ческа сталкивалась с ним пару раз, однако на людях он всегда показывался в капюшоне, надвинутом на лицо так, что его невозможно было разглядеть. Однажды она даже подобралась поближе – уж очень ее распирало любопытство – и почти заглянула под капюшон, но, к ее досаде, а еще – к большому изумлению, лицо было скрыто под маской.

– А где? Тут же камни одни. – Молли уставилась на Франческу туповатым взглядом.

Ческа четко, с расстановкой, произнесла:

– Ну вот сады обычно и разводят для того, чтобы были не одни камни. – Она подождала, думая, что подруга начнет пререкаться, но та молча слушала. – Сад будет…

– Сад будет в Душной проплешине! – Не дав ей договорить, к ним за столик на четвертое креслице плюхнулась пухлая розовощекая Паулина, и Ческа зло сверкнула на нее голубыми глазами: та явно подслушивала их разговор. Мисси и Молли заинтересованно воззрились на бесцеремонную гостью. Та неаккуратно водрузила на стол свою чашку с пузырьковым чаем, расплескав напиток. Один из пузырьков лопнул, и над головами собеседниц поплыл сладкий аромат ванили.

Душной проплешиной называли безветренное место, притаившееся внутри разлома в горах. Внизу находилась довольно большая и почти ровная каменная площадка, окруженная со всех сторон высоченными скалами. Особенностью этого закутка был полный штиль, не нарушаемый ни единым дуновением хотя бы легкого ветерка, за это его и прозвали Душным. Юркие ветра, никогда не прекращавшие сновать по всему городу, не могли преодолеть запутанный лабиринт расщелин и разбивались о скалы прежде, чем успевали задуть в разлом. Скальный дом был частью этих гор, но окна на сторону проплешины не выходили, потому что вид был уж очень неприглядный: со всех сторон угрюмые каменные глыбы, за которыми даже с вершины ничего не видно, и лишь серые камни внизу.

– О, ты тоже об этом слышала, – сквозь зубы процедила Франческа.

Паулину она недолюбливала. Ее всегда было слишком много. Может быть, потому что она, нахлебавшись по полной издевок за свои крупные габариты, не превратилась в несчастную и забитую, а стала действовать «методом от противного». Паулина не пыталась ужаться, стать меньше и незаметнее. Наоборот, она демонстрировала как можно больше себя, была шумной и на удивление шустрой. На первом курсе она перетерпела много насмешек из-за неуклюжести, пока не научилась удерживаться в потоке ветра. Некоторые ребята зло шутили, что ей нужно как минимум два, а то и три потока, чтобы хоть как-то приподняться в воздух. Кто-то даже пытался дать ей прозвище – Ураганиха, но не прижилось. Паулина не сломалась и к концу учебного года могла заткнуть за пояс любого однокурсника, если дело касалось полетов с ветрами. Элегантности в ее действиях было мало, но насмешки прекратились.

– Чтобы я да не слышала! – усмехнулась Паулина и подмигнула Ческе. – Сама постоянно об этом думаю. Ну, не о саде. До травы и деревьев мне как-то особо дела нет. А вот садо-овник!..

– Что, что садовник? – Двойняшки, раззадоренные заговорщицким тоном Паулины, нагнулись над столом, приготовившись слушать.

– Очень странный и любопытный тип. – Паулина бросила быстрый взгляд на Ческу и продолжила: – Никто не знает, как он выглядит. Он скрывает свою внешность. Носит глубокий капюшон.

– Думаешь, и Кристоф его не видел? – удивленно спросила Мисси.

– Да нет, ну Кристоф наверняка видел. Да и Тобиас. Ведь это же его идея, превратить пустырь в оазис. Но больше никто.

– Да зачем там вообще хоть что-то сажать? – Ческа, хоть и не горела желанием общаться с Паулиной, постепенно втягивалась в разговор. Толстушка, по крайней мере, владела информацией.

– Ну, как я поняла, если озеленить проплешину, то можно будет расширить скальный дом, чтобы окна выходили внутрь разлома. Если там будут цветы и деревья, то обязательно найдутся желающие жить с той стороны. Там с радостью поселятся новички – их ветром не сдует. Но главное, будут спасены саженцы тех самых сосенок…

После ее слов до Чески дошел грандиозный замысел учителя по природоветрию. Под «теми самыми сосенками» Паулина имела в виду молодые деревца, которые во время шестилетнего затишья город получил из обычного мира. Раз уж муссоны, пассаты и суховеи больше не были здесь постоянными жителями, то из этого попытались извлечь хоть какую-то пользу. Например, засадить город высокими соснами, березами и кленами, не опасаясь, что первый же ураган выдерет их с корнем или повалит, надломив у самой земли. До этого здесь росли исключительно карликовые деревья с мощной корневой системой, низкие ползучие кусты да трава. Руководству города и школы были переданы саженцы сосен и некоторых лиственных пород. На озеленительные работы выгнали, конечно же, учеников. И вскоре первые юные деревца были посажены внизу, у подножия гор, неподалеку от нового здания школы. Почти все прижились и несколько лет тянулись вверх, пока Кристоф не решился на свой отчаянный шаг и не запечатал школу. В город вернулись извечные ветра, и молодым сосенкам оставалось недолго. А вот Тобиас, значит, додумался, как можно их спасти.

И не просто спасти, а действительно сделать из каменной ямы настоящий оазис. Если засадить Душную проплешину хвойными деревьями, если они примутся!.. То это место действительно станет чудесным пристанищем для отдыха, да и при взгляде из окна будет радовать глаз. А какие ароматы наполнят разлом! И чудесный запах хвои не унесёт ветром – он повиснет в воздухе: густой, обволакивающий, ностальгический. А ведь и правда, должно же быть в городе ветра хоть одно спокойное место, где можно отдохнуть от своей стихии.

В размышлениях Ческа чуть не забыла про нового садовника, но Паулина вернула ее к истинной цели разговора.

– Ну да бог с ними, с деревьями, – нетерпеливо проговорила она. – Мне главное, чтобы в земле копаться не заставили. Ненавижу все эти «полевые работы». Но кажется, этот садовник прекрасно справляется сам. Я за ним проследила и дошла до проплешины. Там уже все дно разлома засыпано толстым слоем земли! Я не представляю, когда успели ее туда натаскать, ночью, что ли…

– Ну так что садовник-то? – перебила ее Молли.

– Ах, да, – спохватилась Паулина. – Я притаилась за выступом и смотрела, в надежде, что он скинет капюшон. Он стоял спиной ко мне и уже потянулся руками к капюшону, но вдруг будто почувствовал мой взгляд и резко обернулся. У меня аж сердце в пятки ушло! Я прямо в скалу вжалась! Но вы же знаете, я не очень маленькая, может быть, он меня заметил. А мне почему-то так страшно стало. Я еще какое-то время постояла да ушла.

Лица двойняшек разочарованно вытянулись. Франческа презрительно скривила губы.

– Я думала, ты что-то новое расскажешь, – протянула она, и Паулина насупилась. Она молча допила свой выдохшийся напиток, в котором уже растаяли все пузырьки.

– А знаешь ли ты, – язвительно сказала она, – что он чужак?

В глазах Чески снова блеснул интерес.

– Что значит чужак?

– Ну, не из наших мест, – пояснила Паулина, довольная, что ей снова удалось разжечь любопытство. – Я наблюдала за ним и поняла, что он совершенно не владеет работой со стихией. Он всегда ходит по земле, а поднимается и спускается – на лифте. И когда он идет, его буквально сшибает с ног порывами ветра, и он не в состоянии этому противостоять!

– Вот это да! – ахнули все трое. – Ты уверена?

Паулина самодовольно кивнула.

– Но как же его взяли на работу? – пораженно спросила Ческа. – И почему он вообще в ветре живет, если это не его стихия?

– Вот в этом и странность. Ах, как же мне хочется знать, кто он такой! – воскликнула Паулина. – Ведь не просто так он прячет свое лицо. Да и работает в изоляции, без помощников.

– Да уж, – пробормотала Ческа. – Я бы тоже очень хотела на него взглянуть. Что там, под маской?

– Наверняка у него изуродовано лицо, – предположила Молли. – Может быть, огромный шрам. Или даже ожог!

– Ой, лучше такое не видеть! – сказала Мисси, скривившись.

– Я бы все равно посмотрела, – мечтательно сказала Франческа. – В его фигуре есть что-то такое… И его глаза… Может, мне показалось, ведь я совсем мельком заглянула, но они словно серебряные. Я никогда не видела такого невероятного цвета глаз.

– Серебряные? Как металлические? – уточнила Молли. – Тогда, может, он робот? Просто под маской у него провода и шестеренки. Поэтому и работает он один, потому что он – рóботоспосóбный!

Мисси захихикала.

– Сама ты робот! – шикнула на нее Паулина. – Совсем дурочка? Откуда в городе ветра роботы? Ладно, ну вас, заболталась я с вами.

Она с легким кряхтеньем поднялась, тяжело опершись на стол пухлыми ладонями, и прошептала:

– Особо только не треплите языком-то, про садовника. Я вам по секрету сказала.

Она вышла из кафе, оставив на столе пустую чашку. Подруги переглянулись.

– Ага, – хихикнула Мисси. – По секрету всему свету. Скоро все будут знать про загадочного садовника с серебряными глазами. Она же не упустит возможности вплести в свою байку еще и новые подробности.

Ческа с досадой прошипела что-то себе под нос.

– А что, если стащить с него маску? – вдруг сказала она, и двойняшки испуганно взглянули на нее.

– Ты что? Зачем?

– Хочу знать, почему он прячет лицо. Он у меня из головы не выходит, – призналась Ческа. – В его позе, во всех его движениях есть нечто такое… притягательное. А если он еще и не из нашего города, то как же хочется знать, почему он здесь!

– Ох, ты осторожнее! – встревожилась Молли. – Вдруг получится, как в «Призраке оперы»? Там Кристина тоже маску сняла с призрака, а под ней – чудище нереальное. Хотя вот же гениальную музыку писал! А этот цветочки сажает…

– А мне все равно, даже если там урод, – гордо ответила Ческа. – Я прокрадусь за ним в проплешину и сорву маску! Я же не Паулина, которая, небось, топала как слон. Тоже мне, разведчица.

– Эй! А как же Мистер Ти? – ехидным голоском пропела Мисси, и Ческа вспыхнула. – Уже забыла его?

– Прекрати! Он на меня даже не смотрит, – процедила она. – А впрочем, если сад – это его затея, то через садовника мне проще будет к нему подобраться.

– Ох, ну прямо многоходовочка получается! – усмехнулась Мисси, а Молли тупо похлопала глазами. – Осторожнее, Чес. Может, он в земле копается, потому что его к людям подпускать нельзя.

– Если бы нельзя было – точно не приставили бы к школьному саду. Ключевое слово – к школьному! – бодро ответила Франческа, но, подумав, добавила уже не так уверенно: – Хотя, зная Кристофа…

Подруги поднялись из-за столика и покинули кафе.

Глава 6. Не срывайте с людей маски

Паулина не приукрасила: уровень дна в Душной проплешине заметно поднялся. Яму обильно наполнили черноземом, чтобы хватило для корневой системы деревьев. Затаив дыхание, Ческа наблюдала, как странный садовник неторопливо и тщательно укрывает часть земли слоем дерна, раскатывая его из толстого рулона. Капюшон был сброшен на плечи, но на лице по-прежнему находилась маска, почти полностью его скрывающая. Зато Ческа смогла увидеть волосы незнакомца: густые и черные, они были заплетены в небрежную низкую косу, кончик которой прятался в капюшоне.

Чтобы раньше времени не привлечь внимание садовника ярким цветом своих рыжих локонов, Франческа заранее стянула их в тугой хвост и убрала под аккуратную серую шапочку. Оделась она в спортивное темно-серое трико, предназначенное для занятий ветробикой. Стройная фигурка, прильнувшая к скале, почти сливалась с ней.

Садовник увлеченно возился с землей, не замечая притаившуюся у прохода в разлом Ческу. В дальнем конце проплешины уже было высажено несколько молодых сосенок. Справа вдоль каменной стены тянулась полоса взрыхленной почвы, видимо, подготовленной под будущую грядку или клумбу. Франческа снова поразилась грации, с которой садовник совершал самые обычные движения, и сердце ее тоскливо и сладко заныло. Ческа вдруг подумала, как было бы здорово присоединиться к нему, помогать ухаживать за садом, озеленять вместе эту мертвую пустошь, превращая ее в чудесный оазис. Вместе опускать ладони в чернозем и, будто невзначай, касаться рук друг друга…

Вдруг садовник замер, будто прислушиваясь. Плечи его напряглись, и Ческа еще сильнее приклеилась к камням. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять застучавшее вдруг сердце. Мужчина, продолжая прислушиваться, оглянулся, и Франческа убедилась, что глаза у него и правда серебряные. И не важно, что скрывал этот кусок черной ткани, обтягивающий нижнюю часть его лица. Будь там страшные шрамы или ожоги, Ческе было бы все равно. Слишком красивым было то, что она уже увидела. На глаза набежали слезы и медленно покатились по щекам. Ческа не отважилась утереть их, ведь садовник мог заметить движение ее руки. Наконец он расслабился и снова принялся за работу.

Медленно-медленно, шаг за шагом Франческа преодолевала небольшое расстояние, разделяющее ее и садовника. Она осторожно ступала по рыхлой земле, радуясь, что та мягкая и скрадывает ее шаги. Со стороны она, наверное, была похожа на кошку, которая беззвучно крадется к ничего не подозревающей птичке: незаметно, по миллиметру приближаясь к своей жертве. Ческа боялась сделать резкое движение, чтобы не всколыхнуть застоявшийся воздух. Ей только казалось, что сердце стучит слишком громко и выдаст ее садовнику. Но тот полностью погрузился в свое дело и уже не вслушивался в происходящее за спиной.

Франческа подобралась к нему на расстояние вытянутой руки. Оставался лишь один жест. Садовник сидел, припав на одно колено, и любовно разглаживал ладонями ярко-зеленую траву. На мгновение у Чески все поплыло перед глазами. Ей захотелось, чтобы эти длинные тонкие пальцы гладили не безжизненный дерн, а ее кожу. Чтобы касались ее тела, а не черной маслянистой земли. Испугавшись собственных мыслей, Ческа усилием воли выдернула себя из туманных грез. Стараясь не дышать, она протянула дрожащую руку и рванула сзади черную маску, стянув ее с лица незнакомца. Запоздалые мысли о том, что она натворила и как вообще глуп и безрассуден был этот поступок, накрыли ее с головой. Но было уже поздно. Незнакомец резко вскочил на ноги и обернулся, схватившись за черную ткань, чтобы вернуть ее на лицо, но Франческа перестаралась, и маска порвалась.

– Черт, – с досадой выругался садовник, комкая ставшую бесполезной тряпку и отшвыривая в сторону. – Ну что за детский сад?

Франческа опешила. Она ожидала совершенно другой реакции. Например, что-то сродни восклицаниям Призрака, чье изуродованное лицо открыла Кристина. В воображении ей рисовались гнев, возмущение, угрозы, а вовсе не упреки в детсадовском поведении. Ожогов и жутких, уродливых шрамов она тоже не разглядела и на какие-то доли секунды даже почувствовала укол разочарования. Но эта растерянность быстро сменилась на восхищение и восторженное любование. Как же он был прекрасен!

– Зачем вы носите маску? – пролепетала Франческа полным трепетного восторга голосом, не присущим ей, уверенной в себе. – Зачем скрывать такую красоту?

В жизни ничто не заставило бы ее сделать столь откровенный комплимент мужчине, и она сама не поняла, как повернулся язык произнести эти слова. Садовник тяжело вздохнул.

– Вот именно поэтому, – сухо ответил он, и Ческа вдруг поняла, что он имел в виду. Почувствовала это кожей, кончиками пальцев, ощутила в груди, в горячей крови, ускорившей ток по венам. И правда, как теперь забыть то, что увидела? Как думать о ком-то еще, если уже подумала о нем и на секунду возмечтала?

Садовник уселся на уже разложенный по земле слой дерна и опустил глаза. Лицо его выражало лишь усталость.

– Я же просил их перекрыть проход, – пробормотал он. – Так и знал, что найдется кто-нибудь чрезмерно любопытный.

Франческа подошла к нему и опустилась рядом на траву.

– Кого их?

– Двух братцев, которые всем тут заправляют, – пояснил садовник. – Но они решили, что ученички здесь заняты более интересными делами, чем слежка за одиноким человеком, выполняющим свою работу.

Франческа с удивлением уловила в его тоне нотки сарказма.

– Я никому не скажу, – прошептала она, поворачиваясь к нему и разглядывая точеный профиль. Еще бы. Даже знанием об этом ей не хотелось делиться ни с кем. Носить в себе такую тайну: что может быть слаще и приятнее? Думать о том, что лишь твой взгляд коснулся столь совершенных черт, лишь тебе было дозволено полюбоваться ими.

– О чем? – Будничный тон садовника вернул Ческу к реальности.

– О том, что видела ваше лицо, – ответила она со вздохом и добавила уже деловым тоном: – Но все-таки капюшон и маска – это неправильное решение.

– Вот как? – Садовник наконец соизволил повернуться к ней, в голосе сквозило легкое ехидство. – У тебя есть правильное? Только не предлагай мне уродливый грим. Такое мы уже проходили. То есть это, конечно, неплохой вариант, но не в данной ситуации. Если по школе будет разгуливать урод с изувеченным лицом, на меня еще спишут ночные кошмары студентов. А подрастающему поколению нужен здоровый и крепкий сон.

– Уродливый грим? – переспросила озадаченная Франческа. Она вдруг увидела, что на красивом лице мужчины все-таки есть настоящие шрамы: на скуле и губе. Но они не бросались в глаза, а может, даже добавляли его внешности шарма.

Садовник снова вздохнул.

– Я знаю, какое впечатление произвожу, и меня это очень напрягает. Я научился наносить грим и косметику так, чтобы выглядело отталкивающе и противно. Но это работало в обычном мире. А тут, среди скопища любопытной молодежи, будет только вызывать нездоровый интерес.