Когда в июне замёрзла Влтава

– Отец Варфоломей, отпусти грехи, не дай умереть без покаяния! Виноват, во всём виноват, каюсь, каюсь! Златка… Элишка… Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa…

Максим посмотрел вниз по лестнице, по шаги Шустала уже стихли в отдалении. Не зная, как вообще должна проходить исповедь у католиков, парень секунду-другую растерянно искал выход, и потом тихо произнёс:

– Бог простит, ступай с миром.

Умирающий ещё что-то бормотал, но слова уже было толком не разобрать. Потом послышался протяжный вздох – и брат Ареций затих. Вверх по лестнице, шаркая, поднимался человек.

– Ушёл, сволочь, – запыхавшийся Иржи судорожно сглотнул. – Дублета, как я понимаю, нет?

Макс ощупал грудь и живот убитого, но нашарил только тонкую ткань рубашки на худощавом теле, мокрую и липкую на правом боку.

– Нет. Он что-то говорил про дочь, просил отпущения грехов у отца Варфоломея. Я не знаю, как у вас это положено.

– Ты не священник, тебе вообще не положено, – заметил Иржи и, нагнувшись, тоже принялся ощупывать тело. Внезапно капрал коротко то ли хрюкнул, то ли крякнул, и голос его, зазвучавший вслед за этим, выговаривал слова как-то очень медленно и тщательно:

– Он говорил?

– Ну да. Наверное, пытался исповедоваться, – Максим растерянно поднял лицо, глядя в темноте туда, где, судя по звуку, должно было быть лицо друга.

– Макс… У него же голова отрезана.

Глава 7. Одна блестящая идея

Тело убитого монаха, отыскав изрядно пьяного возчика, отправили под присмотром пана Чеха в Страговский монастырь. Резанов и Шустал, всё ещё в образе подёнщиков, представили командору полный доклад о своём долгом и – как оба втайне полагали – совершенно бесполезно потраченном дне. Теперь приятели стояли посреди кабинета Брунцвика, а сам рыцарь, сосредоточенно нахмурившись, расхаживал взад-вперёд перед стеной с картой пражских городов.

– Это провал, паны капралы, – резюмировал он, на мгновение прервав своё блуждание и, отвернувшись от стражников, принялся изучать схему, в которой теперь зловеще отблёскивали в пламени свечей уже пять иголок с красными головками.

– Пан командор, разрешите вопрос, – подал голос Максим.

– Разрешаю.

– Тот господин с петушиным пером – это ведь…

– Да, – не дал ему договорить Томаш. – Собственной персоной.

– В таком случае нам стоит со всей серьёзностью отнестись к его предупреждению?

– Мы и отнеслись, – задумчиво ответил рыцарь, снова скользя взглядом от иголки к иголке. – Вы ведь на себе прочувствовали сегодня эту серьёзность.

– Значит, продолжая наше расследование, мы неминуемо столкнёмся с более ощутимыми последствиями, пан командор?

Брунцвик обернулся к своим подчинённым. Задумчиво поскрёб левой рукой уже покрывшуюся щетиной скулу, затем сказал:

– Вы, пан Резанов, не совсем верно представляете себе положение вещей. Мессир Фаланд – это ведь не главарь разбойников из какой-нибудь комедии масок. Он действует в собственных интересах, верно. Однако это вовсе не означает, что он целенаправленно действует против нас.