Когда в Чертовке утонуло солнце

– С законом? – повторил командир, делая несколько шагов к чужаку. Максим с толикой злорадного удовлетворения отметил, как брови ползут вверх и скрываются под морионом, а веснушчатое лицо вытягивается в изумлении.

– Так вы… оттуда?

Парень кивнул. Ему хотелось сделать это максимально небрежно – мол, такая мелочь, не о чем и толковать – но кивок получился каким-то судорожным и нервным. Однако командир стражи, казалось, этой нервозности не заметил вовсе. Он подошёл вплотную к Максиму и, протягивая ладонь, представился:

– Капрал Иржи Шустал. К вашим услугам, сударь. Добро пожаловать! Командора найдёте на третьем этаже, в его кабинете.

Максим поблагодарил и направился к двери, которую уже открыл для него один из мушкетёров. Позади парня командир стражи задумчиво посмотрел в залитое золотистым светом небо – всё такое же неизменное, то ли закатное, то ли рассветное – и вдруг быстро перекрестился.

Новый младший страж ночной вахты миновал коридор, куда не выходило ни одной двери, но зато по обе стороны которого в стенах имелись устроенные через равные промежутки бойницы. Конец коридора перекрывала решётка из толстых металлических прутьев, однако она была не заперта и не охранялась. За решёткой обнаружилось что-то вроде небольшого холла, откуда наверх вела металлическая винтовая лестница. По периметру помещения в стенах виднелись несколько дверей.

Следуя указаниям Иржи Шустала, Максим поднялся на третий этаж башни, и только увидев перед собой точно такой же, как на первом и втором этажах, набор одинаково безликих дверей, сообразил, что понятия не имеет, какая из них ведёт в кабинет командора. «Начну стучаться по порядку, – решил было он, но тут же засомневался. – А если там казармы? Ночная вахта, по идее, как раз днём и спит. Нехорошо получится».

От нерешительных раздумий его избавил голос, похожий на львиный рык:

– И чтоб духу твоего здесь не было!

Вторая дверь по левую руку распахнулась, и из комнаты за ней выскочило существо, похожее на маленького бесёнка: короткий хвост с пушистой кисточкой на конце, пара маленьких рожек и распахнутые в испуге огромные глаза. Пискнув что-то, существо устремилось вниз по лестнице, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. На пороге появился худощавый человек с резко очерченными скулами и массивной нижней челюстью, с горбатым носом и глубоко посаженными глазами. Он нахмурился, увидев Максима, оценивающе оглядел его и спросил:

– Вам что угодно, сударь?

– От господина Отто Майера, – парень невольно попытался вытянуться по струнке, сообразив, что перед ним сам командор. – Имею предписание представиться, передать вам документы и получить дальнейшие инструкции. Зачислен младшим стражем ночной вахты.

Максим с удивлением отметил про себя, что уже начинает привыкать к своему новому статусу, и с ещё большим удивлением вдруг понял, что перестал считать происходящее сном, бредом или чем-то подобным. Для сна, даже самого пьяного и фантасмагорического, окружающая обстановка была чересчур упорядоченной и логичной. Прохожие на улицах занимались своими делами и никуда не исчезали, даже если он от них отворачивался. Дома не пытались растаять в воздухе, изменить габариты, цвета или свой порядок в застройке – это Максим проверил специально, несколько раз обернувшись по пути к Карлову мосту, и убедившись, что топография улиц, во снах обычно путаная и зыбкая, в здешней реальности надёжна, как гранит.

Командор принял свиток, стянул шнурок и, развернув листок, погрузился в чтение. Дочитав, он хмыкнул. В глазах мужчины промелькнули ироничные искорки.

– Что ж, господин Максимилиан. Пройдёмте, – он направился обратно в комнату.

Кабинет командора был просторнее, чем тот, который занимал в ратуше третий секретарь – и, похоже, являлся одновременно помещением штаба. Справа от входа вдоль стены тянулись полки, заставленные книгами, заваленные бумажными свитками и отдельными разрозненными листами. По стене слева, поверх штукатурки, был искусно написан план Праги – Старое Место, Новое Место, Йозефов, Мала Страна и Градчаны. В план были воткнуты несколько «цыганских» иголок с жёлтыми головками и одна – с красной.

Позади стола имелось широкое сдвоенное окно, выходившее на монастырский сад. В дальнем от входа углу, на подставке, был пристроен комплект доспехов – кираса, шлем-морион, набедренники-тассеты, наплечники и горжет с латунным изображением какого-то святого. На стали доспехов тут и там виднелись мелкие вмятины и выщербины. В противоположном углу на стойке располагались в ряд пять мушкетов, два протазана и алебарда.

– А что же Вышеград? – поинтересовался Максим, рассматривая карту. Командор, успевший усесться за стол, быстро взглянул на стену, на нового подчинённого – и пояснил:

– В Вышеграде за порядок отвечает комендант. Это ведь крепость. А в вашем мире разве не так? – спокойно поинтересовался он.

– Крепость, но давным-давно не используемая. Памятник архитектуры. А ещё там Национальное кладбище, где похоронены выдающиеся деятели чешской культуры.

– Кладбище и у нас есть, – кивнул командор. – Время от времени там появляются гули, но кому они мешают? Кто в здравом уме ночью отправится гулять по погосту?

– Наверное, мы, – неуверенно предположил Максим. – То есть ночная вахта. Простите, как мне к вам обращаться?

– Командор Томаш Брунцвик. Нет, не тот самый, – мужчина за столом недобро прищурился. – И если вы позволите себе шутки насчёт львов, то следующие пять лет проведёте, отлавливая на Влтаве утопцев и котшуров.

– А кто такие котшуры? – растерянно поинтересовался Максим.

– Вам они не понравятся, – пообещал командор. – И при обращении к офицерам следует добавлять «пан» перед званием, либо называть по званию и фамилии.

– Ясно, пан командор

– Вы фехтуете? – поинтересовался Томаш Брунцвик, доставая из потайного кармашка колета небольшой ключик и отпирая им стоящую на столе шкатулку.

– Нет, пан командор.

– Плохо. Клинок надёжнее пистолей или мушкета. Стреляете?

– Нет, пан командор.

– Совсем нехорошо, – нахмурился рыцарь, отсчитывая из шкатулки пять серебряных и с десяток медных монет. – У вас что же, молодёжь не упражняется с оружием? Или, может быть, нет войн?

– Войны есть, но оружие совсем другое.

– Понятно, – кивнул командор, подвигая по столу стопку монет. – Ваши подъёмные, согласно указаниям господина Майера.

– Благодарю, пан командор.

– Ну, а хоть на кулачках-то? – с надеждой спросил рыцарь. – Или вы, может, вида крови не выносите? – в голосе его послышались встревоженные нотки.

– Почему же, на кулачках доводилось. И носы разбивать тоже, – улыбнулся Максим, забыв на секунду о субординации.

– Уже кое-что, – усмехнулся Брунцвик. – Что ж, придётся вам совмещать работу с учёбой. А пока не можете положиться на клинок или пулю – полагайтесь на товарищей. И на свои скрытые таланты.

– Пан командор, господин Майер намекнул мне, что использование скрытых талантов, – Максим едва не ляпнул «если они у меня вообще есть», но вовремя сдержался, – может повлечь за собой негативные последствия.

Рыцарь задумчиво повёл тяжёлой челюстью, словно пережёвывал что-то. Потом сложил перед собой на столе руки в замок – пальцы были узловатые, похожие на корни старого дуба – и, задумчиво рассматривая потолок, поинтересовался отрешённо:

– Младший страж, вы что же, намерены жить вечно?

– Нет, – удивлённо протянул Максим.

– Может быть, вы ставите свою жизнь превыше жизней тех, кого мы защищаем? – в голосе Брунцвика проскользнула зловещая вкрадчивость.

– Н-нет, – чуть помедлив, всё-таки сказал парень.

– Или у вас какие-то иные планы на отпущенное могущество? – в воздухе кабинета ужё отчётливо ощущалось предчувствие бури.

– Никак нет, пан командор! – выпалил Максим, вытягиваясь по стойке смирно.

– Ну и замечательно, – внимательные глаза рыцаря смотрели на парня, на губах командора играла улыбка. Буря, собравшаяся было в стенах кабинета, рассеялась без следа. – Что же касается последствий, полагаю, господин третий секретарь говорил вам, что не бывает всё из ничего?

– Точно так, пан командор.

– Вы, как человек образованный, должны вроде бы понимать, что этот принцип справедлив и, так сказать, в обратную сторону: затраченное могущество со временем восстанавливается. Это замкнутый круг, иначе бы мир давным-давно перестал существовать.

– Вы это точно знаете, – недоверчиво спросил Максим, и поспешил добавить, – пан командор?

– Точно. Я возглавляю ночную вахту уже сорок шесть лет.

– А здесь… уже были такие, как я?

– Таким, как вы, был, например, предыдущий командор ночной вахты, – сказал рыцарь. – И умер он вовсе не от того, что надорвался, используя могущество, а просто от старости.

– Сколько же ему было?

– Около пятидесяти, когда он попал сюда – и под восемьдесят, когда мы торжественно похоронили его в соборе Святого Вита.

Они немного помолчали. Затем Брунцвик, крутя большими пальцами вокруг друг друга, рассеянно заметил:

– Вам просто нужно найти то, что поможет восстанавливать силы. Не советую использовать для этого алкоголь – минусов у такого решения гораздо больше, чем плюсов, и результат в конечном итоге будет плачевным. Кстати, – он перестал вращать пальцами и посмотрел на подчинённого. В глазах командора мелькнули давешние ироничные искорки. – Вполне возможно, в этом вам поможет жена.

– Жена?! – удивлённо переспросил парень, вновь позабыв про всякую субординацию.

– Ну да, – спокойно подтвердил Брунцвик. – Подъёмные я вам выдал. Жить вы можете у себя или же в казарме, свободные койки там есть. Ну а к супруге вас проводит капрал Шустал. Его смена как раз только что закончилась.

Максиму показалось, что пол кабинета уходит у него из-под ног.

Глава 3. Чёртова мельница

Капрал Иржи Шустал, вызванный в кабинет командора, при виде мрачной физиономии нового младшего стража сначала удивился.

– Отведёте Максимилиана на Чёртову мельницу, – приказал Томаш Брунцвик. Услышав место своего назначения, Максим страдальчески скривился. – Представите пану Кабуреку. Это его зять.

Удивление на лице капрала превратилось в изумление. Затем, сообразив что-то, молодой человек не смог сдержать улыбку.

– Разрешите выполнять, пан командор?

– Погодите. Раз уж вы всё равно пойдёте на малостранскую сторону, отнесите заодно инструкции на нынешнюю ночь ротмистру Калите.

– Слушаюсь, пан командор.

– Обратно можете не торопиться, следующие два часа вы мне точно не понадобитесь.

Они вышли, оставив рыцаря склонившимся над толстой книгой, страницы которой были набраны типографским способом в два столбца, а поля сплошь покрывали то ли схемы, то ли замысловатые орнаменты, нарисованные красными и зелёными чернилами.

Максим следовал за своим провожатым с видом висельника, приближающегося к месту казни. Некоторые время они шли молча, но затем капрал не выдержал и коротко хохотнул:

– Ну, чего скисли, господин Максимилиан?

Парень окинул его мрачным взглядом. На вид Иржи Шусталу был примерно одного с ним возраста и, несмотря на широкую улыбку, смотрел всё-таки отчасти жалостливо.

– Можно на «ты». Просто Макс.

– Иржи, – они скрепили перемены в общении рукопожатием и пошли дальше.

– Она хоть симпатичная? – вздохнув, спросил Максим.

– Дочка Кабурека? Да как сказать…

– Понятно.

– Вряд ли понятно, – капрал отвернул голову, пряча очередную усмешку.

– Хватит уже, чего ржёшь, как конь!

– Да не плетись ты с таким страдальческим видом, – посоветовал Шустал.

– Меня женили не пойми на ком, даже не спросив согласия. Ладно, в стражу записали, тут и возражать вроде бы нечего – закон, полезное занятие. А жена с чего, в нагрузку, что ли? Вот тебе подъёмные, но к ним положено взять и супругу?!

Иржи не выдержал и захохотал в голос.

– Хорошо тебе, – страдальческим тоном продолжал жаловаться Максим. – Погоди. Давай назад, в Ратушу! Я ему всё выскажу, господину Майеру! Это уже ни в какие ворота!

Шустал сочувственно похлопал нового приятеля по плечу.

– У младшего стража ночной вахты нет привилегии вламываться к третьему секретарю императорской канцелярии, как в какой-нибудь трактир. Такого себе и офицеры не позволят. А по записи на приём ты будешь ждать недели две, при самом хорошем раскладе.

– Да пусть лучше куда-нибудь в казематы упрячут, – тоскливое уныние у Максима сменилось закипающим гневом. – Ты вообще слышал, куда мы идём? Чёртова мельница! Он что, этот пан Кабурек – чёрт?

– Нет, – махнул рукой Иржи, продолжая шагать по Карлову мосту. – Это из-за хохликов.

– Кого?

– Хохликов. Ну, такие маленькие чертенята. Они, в общем-то, незлобивые, и полезные в хозяйстве. У Кабурека на мельнице несколько десятков трудятся. Да ты же видел хохлика! Или он мимо тебя проскочил? Когда ты в башню зашёл, он через несколько минут оттуда выскочил.

– Такой, с рожками и кисточкой на хвосте?

– Он самый. Это Яська был. Вечно бегает к нам ябедничать и жаловаться. Командор его временами шугает, когда совсем уж надоест. Тот не показывается несколько дней – а потом всё равно возвращается. Он, кстати, как раз у Кабурека в работниках.

– Ладно, малость полегчало, – Максим почувствовал, что его злость на сыгранную господином Майером шутку постепенно отступает. – А сам пан Кабурек, он какой?

– Он-то? – задумчиво протянул Шустал. – Хм… У вас там про водяных слыхали?

Младший страж остановился, будто влетев лбом в невидимую стену.

– Водяных?

– Ага. Это такие, которые…

– Постой, постой. Знаю я, кто такие водяные. Это мне что же – во Влтаву? – он невольно глянул через парапет на быстрые речные воды, закручивавшие у мостовых опор мелкие белые бурунчики.

– Зачем во Влтаву? Кабурек на Чертовке живёт.

– Ну, в Чертовку…

– Да нет, чудак человек! У него дом на Кампе, напротив мельницы. Да сам сейчас увидишь. Вон там! – капрал указал влево, где на узкой протоке Чертовки с грохотом и плеском вертелись колёса множества водяных мельниц. – Самая ближняя к нам.

Максим невольно сглотнул: он смотрел сейчас на ту самую мельницу, которую так любил разглядывать на пражских снимках. Среди других городских пейзажей все фотографы всех без исключения поколений всегда обязательно отдавали дань именно этому, излюбленному и неизменному.

В припорошенной снегом и безлюдной зимней Праге, в оранжевом пламени плывущих по воде палых листьев, в летнем мареве и в белой пене цветущих весенних садов – вечно вращалось древнее колесо на Чертовке, словно увлекаемое самим бегом времени. В мире Макса, в XXI веке, только эта мельница и уцелела из множества работавших на протоке.

– Кабурек – всё равно что бургомистр на Кампе, его все знают и уважают, – рассказывал разохотившийся Иржи. – Правда, характер у старика не сахар. Суров. И рука, говорят, тяжёлая. Яська вон чуть не каждый месяц жалуется на оплеухи и требует засвидетельствовать побои. Но при этом сам же на следующий день бежит на мельницу – все хохлики пана Кабурека обожают, потому что он хоть и спрашивает в работе строго, но и сам трудится с ними наравне, и платит всегда честно, и помогает, если нужда случается.

– И у такого состоятельного уважаемого водяного, – Максим чуть не сказал «человека», – дочь нужно было обманом выдавать за незнакомца? Что-то не клеится у тебя.

– У меня-то всё клеится, – усмехнулся Шустал. – А вот что у тебя получится – жизнь покажет. Дочек у него, вообще-то, три, две старшие давно замужние. Теперь вот и младшая, выходит, тоже.

– Скажи честно, что там такое с ней? – взмолился, останавливаясь, Максим. – Уродина? Дура? Может, с головой что не в порядке? Истерики там, или на людей с ножом кидается?

– Да нет, зачем же, – растерянно пожал плечами Иржи. – Умная, рассудительная. По-своему даже симпатичная.

– Всё ясно. Толстая?

– Не так чтоб очень.

– Но и не тощая. Понятно, – парень мрачнел на глазах. Потом с безнадёжным видом махнул рукой, словно готов был прямо через парапет Карлова моста сигануть в Чертовку. – Ладно, идём. Где тут у вас спускаться?

– Давай сначала в Малостранскую кордегардию заглянем. Она у них в мостовых башнях, отдам инструкции ротмистру – а потом к Кабуреку. Если твое знакомство с тестем не затянется, можно после в каком-нибудь трактире посидеть, перекусить. Я лично с самого утра ничего не ел, живот уже сводит, – Шустал как бы мельком, но многозначительно, скользнул взглядом по маленькому кошелю, подвешенному к поясу Максима. Тот фыркнул, умудряясь при этом сохранять едва ли не похоронный вид:

– В самом деле. Ладно, посидим, почему нет. Я угощаю. В честь вступления в должность, так сказать.

Они добрались до Малостранских башен, массивные силуэты которых возвышались над окружающей застройкой. Никаких окон, памятных Максиму по панорамам и фото, не было в помине – вместо них на стенах были устроены бойницы, а в воротной арке была подвешена двустворчатая решётка из часто переплетённых металлических прутьев. Правда, сейчас решётка оказалась распахнута, но возле неё, как и в Старом Месте, дежурили двое солдат, вооружённых мушкетами и палашами. Командир стражи, долговязый верзила с сероватой кожей, печальными, навыкате, глазами и скорбно опущенными уголками рта, человеком не был.

– Доброго денёчка, Марек! – приветствовал его Шустал.

– Ага, – голос у Марека был таким же унылым, как и внешность. Максим с интересом разглядывал стража: вместо носа – пара маленьких дырочек, уши крохотные, почти целиком скрытые длинными зеленоватыми волосами. Когда Марек поднял руку, чтобы почесать правую щёку, парень заметил между пальцев перепонки.

– Капрал Марек Цвак. Господин Максимилиан…

– Резанов, – подсказал Макс.

– Резанов. Новый младший страж.

– Добро пожаловать, – отозвался пан Цвак тоном, каким мог бы сообщать, что у него только что помер близкий родственник.

– Благодарю, – Максим неуверенно покосился на Иржи, но тот только подмигнул ему и спросил у капрала:

– Пан ротмистр у себя?

– У себя, – вздохнул Марек.

– Тогда мы к нему заглянем.

Они прошли внутрь меньшей из башен – здесь, как и в Старом Месте, по периметру было несколько дверей, а для подъёма имелась винтовая лесенка. На третьем этаже, в кабинете ротмистра, похоже, шло бурное совещание: по башне прыгало эхо от спорящих на повышенных тонах голосов.

– Лютует пан Калита, – заметил вполголоса Шустал, поднимавшийся первым.

– …и чтобы к утру ни одного не осталось!

– Пан ротмистр, людей не хватает! Дайте ещё десятку, ну хотя бы Цвака – тогда, может, управимся.

– Не дам. У всех не хватает, своими силами справляться нужно. Почему я за всеми вами уследить успеваю, и как загнанный конь туда-сюда, туда-сюда, а вы, видите ли, не справляетесь?! – ревел могучий бас от которого, казалось, вот-вот начнут дребезжать металлические ступеньки лестницы.

– Пан ротмистр!.. – попытался было ещё раз первый голос, но бас перекрыл его:

– И слушать не желаю! Выполнишь, утром доложишь. Не справитесь – ушлю в Йозефов к чёртовой бабушке! Попомните тогда!

– Только не в Йозефов! – воскликнул собеседник. Послышались торопливые шаги и плотный мужчина с завитыми усиками и ухоженной бородкой, в украшенной пышным плюмажем кожаной шляпе, выскочил из кабинета командира. Мужчина настороженно взглянул на замерших у лестницы Максима и Иржи. Узнал капрала, на ходу коснулся рукой края шляпы, приветствуя обоих, и начал торопливо спускаться.

– Разрешите, пан ротмистр! – Шустал молодцевато прищёлкнул каблуками на пороге кабинета.

– Входите, – буркнули из помещения, и Максим вслед за приятелем прошёл внутрь.

Ротмистр Франц Калита, похоже, имел в своей родословной гномов, потому что рост его не превышал полутора метров. Зато плечи были широченными, как у циркового силача, а усы и вовсе огромными, лихо закрученными вверх. При этом командир Малостранской кордегардии ночной вахты оказался абсолютно лысым, левое ухо его было многократно поломано и смято, правое отсутствовало вовсе. Из-под кустистых бровей на вошедших взглянули маленькие чёрные глазки, буравчиками впившиеся сначала в Шустала, а потом в Максима.

– Кто это с вами, капрал?

– Новый младший страж, Максимилиан Резанов.

– Это в какой же деревне настолько голодно нынче? Хотя на оборванца вроде бы не похож, – пробасил ротмистр, разглядывая Макса.

– Согласно закону, – подал голос тот. – Пан ротмистр.

– Закону? – кустистые брови сошлись на переносице. – Ах, закону! – глазки-буравчики ещё внимательнее впились в лицо парня. – Вон оно что… – задумчиво протянул пан Калита.

– От комнадора Брунцвика, инструкции на сегодняшнюю ночь, – протянул Иржи запечатанный сургучом пакет.

– Лучше бы подкреплений дали, – проворчал ротмистр, вскрывая послание и бегло пробегая его взглядом. – Так. Ну, это мы уже делаем. Ага. Ясно. Примем к сведению. Угу. Ну и ладушки. И на том спасибо, что новых хомутов на шею не навешали, – инструкции, заботливо перевёрнутые тыльной стороной, чтобы не смог прочесть никто из посторонних – включая самих курьеров – легли на стол.

– Разрешите идти, пан ротмистр? – спросил Шустал.

– Куда вы сейчас?

– К пану Кабуреку. Пан Резанов – его зять.

Брови Калиты взметнулись в изумлении вверх, рот раскрылся. Секунду-две он ошарашенно таращился на Максима, а затем расхохотался так громко, что на столе задребезжала чернильница.

– Вот те на! Это чьими же стараниями?

– Господина третьего секретаря, – недовольно буркнул Максим.

– Отто? Ох, старый лис! Поздравлю при случае, – ротмистр тыльной стороной ладони утирал с глаз слёзы, продолжая похихикивать. – Ну, идите. Свидимся ещё, пан Резанов.

Никаких лесенок, созданных для удобства туристов, эта Прага никогда не знала, так что им пришлось пройти сквозь Малостранские ворота и топать дальше, до ближайшего перекрёстка. Слева и справа первые этажи зданий насквозь пронизывали готические аркады, в которых помещались разномастные лавчонки и пара-тройка пекарен. На углу, у перекрёстка, сразу три аркады по правой стороне улицы занимала харчевня.

– Неплохое местечко, – показал на неё Шустал. – «У золотого гуся».

Максим не отреагировал. Иржи свернул влево, потом ещё раз влево, и повёл его через настоящий лабиринт проходных двориков и проездов. Здесь между домами теснились какие-то сараюшки и навесы, один раз дорогу им перегородила телега, через которую капрал, ничуть не смущаясь, просто перелез. Горами были навалены бочки, ящики, мешки и всяческая рухлядь.

– Чего ради мы сюда?

– По улице обходить дольше, а так мы прямо к мельнице и выйдем, – пояснил капрал.

Миновав последние ворота, невысокие, но, как и прочие в этом городе, толстые и основательные, они действительно оказались на маленькой площади.

– Чёртова мельница, – указал Шустал на приземистое здание слева, походящее скорее на небольшой бастион. Из здания доносился грохот жерновов. У распахнутых настежь двойных дверей суетилось около десятка хохликов, грузивших на телегу мешки с мукой. Капрал на мгновение остановился, поглядывая на Максима. Тот с мрачной решимостью кивнул:

– Веди. Тянуть не будем.

Они подошли к дверям и Иржи, перекрикивая шум механизмов, поинтересовался у ближайшего хохлика:

– Хозяин где?

– У колеса, – махнул тот мохнатой лапкой вглубь здания.

Парни прошли мельницу насквозь, через открытую дверь вышли на деревянный помост над Чертовкой – и увидели пана Кабурека. Водяной, заложив большие пальцы за широченный кожаный ремень, украшенный узорами из множества медных заклёпок, сосредоточенно рассматривал огромное водяное колесо, питавшее всю мельницу.

Максим с удивлением отметил про себя, что у назначенного ему тестя вполне человеческий вид. Кожа, правда, была очень бледной, даже с лёгкой синевой, а на руках имелось только по четыре пальца – но в остальном это был почти человек. Кабурек носил широкие штаны из бурой холстины, белоснежную рубаху, а поверх неё – подбитую мехом зелёную жилетку с длинными полами. На ногах у водяного были короткие сапожки с отворотами, а на голове – алый колпак, лихо заломленный набок.

– Пан Кабурек, – позвал Шустал.

Тот обернулся – и Максим увидел, что глаза у тестя удивительно зелёные и прозрачные, как будто в них без конца перетекали, играя на солнце искорками, речные волны. Лицо водяного было гладко выбрито, длинные волосы – заплетены в тянущуюся из-под колпака аккуратную косицу. Он без особенного интереса мельком взглянул на Иржи, потом, чуть дольше и внимательнее – на Макса.

– Чем обязан, пан капрал? – спокойно поинтересовался Кабурек.

– Вот, привёл вашего зятя, – отрапортовал Иржи.

Зелёные глаза снова метнулись к лицу Максима. Тот с интересом отметил про себя, что сказанное Шусталом не произвело на водяного такого сильного впечатления, как на самого парня.