Алекс Рейн

– Возможно, она не рухнула, – ответила она. – Возможно, ты просто вытянулся из неё, а остальное осталось внутри.

Я подошёл к центральному терминалу. Клавиши были покрыты пылью, но работали. На экране – запрос:

Введите ключ доступа.

Я ввёл номер с жетона: D-1-AR-0.

Система подумала и открыла новое окно.

На экране появилась камера наблюдения – старая, чёрно-белая.

Комната – пустая. Только стол, на нём прибор с проводами, и человек, сидящий напротив камеры.

Он поднял голову.

И я замер.

Это был я.

Но не тот, кого я видел раньше.

Этот был… первый.

Настоящий. Без шрама, без усталости, с тем взглядом, который я когда-то имел, когда ещё верил, что время можно победить.

Он начал говорить. Голос хриплый, но уверенный.

– Если ты видишь это, значит, ты – один из нас. Или тот, кто остался.

Я – первый. Оригинал. Я сам согласился стать якорем, не понимая, что это значит.

Он посмотрел прямо в камеру.

– Они обещали, что я смогу остановить время, чтобы никто больше не умирал. Чтобы город жил вечно. Но я не знал, что для этого придётся умереть самому.

Лина стояла рядом, затаив дыхание.

Я слушал свой собственный голос, и каждая фраза звучала, как удар.

– В тот день, когда произошёл первый сбой, я должен был закрыть цикл. Но вместо этого… я спас женщину. Её звали Лина.

Этот выбор сломал уравнение. И теперь каждый из нас проживает последствия.

Я повернулся к ней.

Она смотрела на экран широко раскрытыми глазами.

– Нет, – прошептала она. – Это невозможно…

Но внутри я уже знал, что это правда.

Она была в каждом цикле.

Иногда – коллегой. Иногда – свидетельницей. Иногда – тем, кого я не успевал спасти.

И каждый раз – именно она меняла всё.

На экране «первый» продолжал говорить:

– Система “Хронос” построена на жертве. Чтобы город жил, кто-то должен быть внутри цикла.

Если ты это видишь – ты тот, кто выбрал остаться.

Разорвёшь петлю – город умрёт. Сохранишь – потеряешь себя.

Видео дрогнуло, но он успел добавить последнее:

– И помни: наблюдатель не должен влюбляться. Это ломает время.

Экран погас.

Тишина.

Я стоял, не в силах произнести ни слова.

Лина шагнула ко мне, попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Я видел в её глазах – страх, вину, боль. Всё сразу.

– Значит… всё это из-за нас, – сказал я тихо. – Мы стали ошибкой в системе.

– Нет, – прошептала она. – Мы стали людьми.

Я усмехнулся, но в голосе не было радости.

– А людям здесь не место.

Из глубины архива донёсся гул. Экраны начали мигать, искажаться. По полу побежали тонкие линии света, будто кто-то включил невидимый контур.

– Алекс, – сказала Лина, – что происходит?

Я взглянул на центральный монитор. На нём снова появилась надпись:

АКТИВАЦИЯ ПРОТОКОЛА “ПЕРВАЯ ПЕТЛЯ”.

СУБЪЕКТ 1 ОБНАРУЖЕН. ВОЗВРАТ ИСХОДНОГО СОСТОЯНИЯ.

– Они запускают всё заново, – сказал я. – Архив пытается вернуть первый цикл.

– Мы должны уйти!

Я взял её за руку.

Пол под ногами задрожал, пыль поднялась вихрем.

В воздухе пахло озоном и железом.

Перед нами в стене открылась трещина – не физическая, а временная. За ней я видел отблеск лаборатории, где всё начиналось.

– Алекс! Не делай этого! – крикнула Лина.

Я посмотрел на неё.

– Если я не войду – всё повторится. Если войду… может, всё закончится.

Она прижала мою руку к себе.

– Тогда вернись. Как бы ни сложилось – просто вернись.

Я кивнул.

И шагнул в свет.

Свет был ослепительным. Он не грел – наоборот, обжигал холодом.

Когда я шагнул в трещину, пространство будто вывернуло меня наизнанку. Ни вверх, ни вниз – только чувство, что всё вокруг растянулось в бесконечную нить, где секунды звенели, как стальные струны.

Потом – тьма.

И медленно, очень медленно, мир собрался обратно.

* * *

Я стоял посреди улицы.

Ночь была ясная, без дождя, воздух – свежий, как перед грозой. Машины проезжали мимо, свет неона отражался в мокром асфальте. Всё выглядело… слишком нормальным.

– Центральный виадук, – прошептал я.

Слева виднелись ещё целые здания, чистые вывески, не было обвалов, не было трещин во времени. Город жил.

На руке – никаких браслетов, никаких меток. Только кожа, холодная и влажная.

Я понял: я действительно вернулся.

Не просто во времени – в тот самый день. В начало цикла.

Издалека донёсся свист поезда.

Я пошёл на звук.

Лестница вела на виадук. Металлические ступени скрипели под ногами.

Наверху – платформа, залитая светом прожекторов. Всё будто вычищено, идеально ровно.

Но я знал – через несколько минут здесь всё изменится.

Я видел это слишком много раз, чтобы не узнать.

На платформе стоял человек в длинном пальто, у ног чемодан. Он нервно оглядывался, будто чего-то ждал.

Я знал, кто он – первая жертва. Мужчина, имя которого из всех дел и газет давно стерлось.

Сотрудник корпорации Хронос, техник, участвовавший в проекте «Отражение».

Я остановился в тени.

С этого всё началось.

Поезда ещё не было. Воздух дрожал от натянутой тишины.

И вдруг я услышал шаги.

С другой стороны платформы поднялся человек – молодой, в полицейской куртке.

Я узнал его сразу.

Я сам.

Он шёл уверенно, с оружием в кобуре, взгляд прямой. Ещё не сломленный, ещё не подозревающий, что всё это – ловушка.

Я сжал кулаки.

Я пришёл слишком рано.

Молодой я подошёл к мужчине у чемодана, сказал что-то. Я не слышал слов, но помнил разговор.

Он должен был передать доказательства. Запись, которая разоблачала проект «Хронос».

Через минуту – вспышка, выстрел, смерть.

Начало петли.

Я сделал шаг вперёд, но что-то остановило меня.

Голос.

Женский.

– Алекс?

Я обернулся.

Лина.

Но не та, что была со мной в архиве. Молодая, растерянная, в сером плаще. В руках – папка с документами.

Она выглядела так, как в первый день нашего знакомства, до всего этого.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

Она нахмурилась.

– Простите, вы… мы знакомы?

Я закрыл глаза.

Конечно. Для неё я – никто. Для неё это только начало.

Снизу донёсся звук тормозов – подъезжал поезд.

Всё совпадало. Время шло ровно к 23:40.

– Послушай меня, – сказал я, хватая её за руку. – Что бы ни случилось, не подходи к виадуку. Слышишь? Просто уйди.

Она вырвала руку.

– Кто вы вообще?!

Я хотел ответить, но не успел.

Грохот.

Выстрел.

Я обернулся – и увидел, как мой молодой я падает на колени.

На его лице – ужас и непонимание.

Мужчина с чемоданом валяется на платформе, кровь растекается под ним.

Секунда – и всё вокруг вспыхивает светом.

Тот самый взрыв. Первый сбой.

Время сжалось. Всё пошло вразнобой. Поезд застыл в воздухе, капли дождя замерли в падении, свет дрожал, превращаясь в густую белую массу.

Я бросился к молодому себе.

Он поднял голову, глядя на меня, и прошептал:

– Кто ты?..

– Тот, кто пытался всё исправить, – ответил я. – И провалился.

В этот момент пространство над нами разорвалось. Из него вырвался голубой свет – тот же, что я видел в лаборатории.

Внутри него мелькали кадры – другие циклы, другие я, другие смерти. Всё сразу.

Я понял: время схлопывается.

Первая петля замыкается.

Я схватил Лину за руку, крикнул:

– Уходи!

Она кричала моё имя, но я толкнул её прочь, в сторону лестницы.

Свет поглотил всё.

* * *

Тишина.

Пустота.

И только один звук, едва слышный, словно далёкое эхо:

тик… тик… тик…

Я открыл глаза.

Небо было другим.

Серое, неподвижное, без солнца.

Я стоял один на платформе.

Ни Лины, ни тел. Только чемодан.

На его крышке – выгравировано: ХРОНОС. ПРОТОКОЛ #1.

И под ним – три слова:

“С возвращением, Алекс”.

Чемодан стоял на краю платформы, как забытая деталь сцены после финального акта.

Он был покрыт ржавчиной, но ручка и замки блестели – словно их недавно кто-то трогал.

На металлической табличке – эмблема корпорации ХРОНОС, под ней гравировка:

ПРОТОКОЛ #1. С возвращением, Алекс.

Я не шелохнулся.

Сердце билось неровно, в голове гудело. Вокруг – мёртвый город, серое небо, беззвучный ветер.

Никакого дождя. Никаких людей.

Только я и чемодан.

– Всё начинается и кончается здесь, – прошептал я.

Руки дрожали, когда я потянулся к замку. Щелчок отозвался эхом, которое не исчезло, а будто застряло в воздухе.

Крышка приподнялась, и изнутри вырвался слабый, голубой свет.

Внутри не было бумаг. Ни записей, ни оружия, ни улик.

Только один предмет – круглый механизм, похожий на карманные часы.

Но вместо стрелок – жидкий, живой свет, пульсирующий в такт моему сердцу.

На ободе выгравировано:

“Якорь-1. Запуск временного цикла”.

Я замер.

Вот оно.

Начало и конец.

Тот самый механизм, который удерживал город.

Я поднял устройство. Оно было тёплым, как кожа, и почти дышало. Внутри я видел крошечные шестерни, вращающиеся с идеальной синхронностью, но каждая секунда шла в обратную сторону.

И тут я услышал голос.

Тихий, словно исходящий прямо из воздуха.

Мой собственный голос.

– Если ты это читаешь, значит, всё вернулось на исходную.

Ты выполнил задачу, Алекс. Время снова стабилизировано.

Я обернулся, но вокруг никого. Только гул платформы, будто отдалённое эхо шагов.

– Ты – якорь. Не наблюдатель. Не копия.

Без тебя город развалится. С тобой он застрянет.

Я смотрел на устройство, чувствуя, как внутри что-то ломается.

– Значит, выхода нет.

Голос ответил:

– Есть. Отпусти время. Пусть оно течёт, как должно. Без якорей. Без циклов. Без нас.

– И тогда всё исчезнет, – сказал я.

– Или впервые станет настоящим.

Молчание.

Только лёгкое биение света в моих руках.

Лина. Её лицо всплыло в памяти – живое, напуганное, но полное веры.

Если время действительно остановилось из-за меня… тогда, возможно, её мир всё ещё ждёт снаружи.

Я закрыл глаза.

Сжал устройство обеими руками.

– Хорошо, – сказал я. – Пусть идёт.

Я нажал на центральную пластину.

Сначала – тишина. Потом воздух вокруг загудел.

Платформа задрожала, как будто город сам вдохнул впервые за сотни лет.

Свет из устройства вырвался наружу, пронизывая небо. Оно начало меняться – серое становилось голубым, потом золотым, потом снова ночным.

Мир крутился, как гигантский циферблат, а я стоял в центре, чувствуя, как каждая секунда проходит сквозь меня.

Голос говорил снова – уже шёпотом, будто издалека:

– Ты отпустил время. Теперь оно само решит, что с тобой делать.

Я улыбнулся.

– Это справедливо.

Свет стал ослепительным. Всё растворилось – платформа, город, небо.

Я почувствовал, как теряю опору, и в последний момент подумал: лишь бы она выжила.

* * *

Когда я открыл глаза, мир был другим.

Я сидел в кафе.

Тепло. Люди разговаривали, смеялись. За окном – дневной город.

Никаких аномалий. Никаких петель.

На стене телевизор транслировал новости.

“Сегодня исполняется десять лет с момента закрытия проекта ‘Хронос’. Город полностью восстановлен, а последствия временных сбоев устранены”.

Я коснулся запястья – пусто. Браслета больше не было.

На столе лежали газеты – свежие. Заголовок:

“Алекс Рейн: герой, которого никто не помнит”.

Я усмехнулся.

– Идеальное наказание.

Рядом звякнула чашка. Я поднял глаза.

Передо мной стояла девушка с каштановыми волосами, знакомая улыбка, лёгкий акцент.

– Простите, – сказала она. – Вы Алекс, верно? Вы оставили это у стойки.

Она протянула маленький предмет – круглый механизм, тот самый “якорь”.

Но теперь он был пуст. Без света. Мёртвый.

Я взял его, посмотрел на неё.

– Мы знакомы?

Она покачала головой.

– Кажется, нет. Но… не знаю, почему, у меня чувство, будто уже видела вас где-то.

Я улыбнулся.

– Бывает. В этом городе время любит повторяться.

Она рассмеялась – тихо, по-настоящему.

И в тот момент я понял: время действительно пошло дальше.

Без петель. Без наблюдателей. Без якорей.

Только жизнь.

Глава 7. Эхо прошлого

С тех пор, как я “проснулся” в новом городе, прошла неделя.

Я старался не думать, не вспоминать, не искать ответы. Но память – упрямая тварь: она всегда возвращается, особенно в тишине.

Город жил привычной жизнью. Люди спешили, реклама мигала, дождь шёл по расписанию.

И всё же… что-то было не так.

Мир стал слишком ровным.

Каждый вечер в одно и то же время уличные фонари загорались на секунду раньше, чем должны. Кофе в автомате всегда был одной температуры, даже если я выбирал разные кнопки. И лица прохожих – казались знакомыми.

Не теми, кого я знал, а теми, кого уже видел когда-то, где-то.

Я пытался отмахнуться. Но на третий день начались сны.

В них я снова стоял на виадуке.

Ночь, дождь, 23:40.

Но там не было тела, не было выстрела. Только я – и девушка с каштановыми волосами, стоящая на другом конце моста.

Она произносила что-то, но я не слышал слов.

А потом – тишина и белый свет.

Каждый раз я просыпался с ощущением, что опоздал на секунду.

* * *

Утром я зашёл в то самое кафе. Оно стало для меня якорем – забавно, учитывая, чего стоило избавиться от настоящего.

Бариста – та же девушка, Лина, хоть и не помнила ничего.

Она улыбнулась, увидев меня.

– Доброе утро, детектив.

– Я не детектив, – ответил я.

– Всё равно звучит, – она улыбнулась. – Чёрный, без сахара?

Я удивился.

– Я не говорил, что пью чёрный.

– Серьёзно? – она замерла, задумчиво нахмурившись. – Странно. Просто… показалось, будто я знала.

Она ушла за стойку. А я остался смотреть в окно.

На улице кто-то проходил мимо – мужчина в длинном пальто.

Обычный, но его шаги были чересчур знакомы.

Я вышел.

Толпа двигалась быстро, но его силуэт выделялся. Он шёл уверенно, не оглядываясь. Я прибавил шаг.

С каждым поворотом он будто отдалялся, хотя я ускорялся.

Потом – исчез.

Я остановился посреди улицы, дыхание сбилось.

И тогда заметил витрину напротив.

Отражение.

Я стоял, но в стекле моё отражение шло дальше.

Медленно, спокойно, не замечая, что я остался позади.

Холод пробежал по коже.

Я поднял руку – отражение не повторило.

Вместо этого оно посмотрело на меня.

И улыбнулось.

Всё вокруг будто замерло. Люди шли, машины ехали, но без звука.

Только я и отражение.

Оно шагнуло ближе к стеклу, прижало ладонь изнутри.

На его запястье – браслет. Тот самый.

Стрелки стояли на 00:00.

Я отступил. В этот момент кто-то дотронулся до моего плеча.

Я обернулся – Лина.

– Алекс, вы в порядке?

Её голос вернул мир в движение.

Шум, свет, звук – всё вернулось разом.

Отражение исчезло.

– Просто… показалось, – сказал я.

Она нахмурилась.

– Вы бледны. Может, вам нужно отдохнуть?

Я кивнул, не находя слов.

* * *

Вечером я вернулся домой. Квартира была простой: бетон, неон за окном, книги, которых я не читал.

Я открыл окно – воздух был свежий, но в нём ощущалась та же фальшь.

Как будто кто-то сшил этот мир по шаблону.

На столе лежал тот самый круглый механизм – “якорь”.

Без света, без звука, мёртвый.

Но сегодня… он дрожал.

Слабо, как пульс под кожей.

Я осторожно взял его в ладонь.

И услышал тихий, глухой звук – тик.

Только один.

И экран устройства вспыхнул на секунду.

На нём – короткая фраза:

ПРОТОКОЛ ВОССТАНОВЛЕН.

Я замер.

– Нет…

На экране появились цифры.

23:39.

Я вскочил, глядя на часы на стене.

Они показывали 23:38.

Всё повторяется.

Снаружи раздался звук поезда.

Я подошёл к окну. Вдалеке, над городом, виадук снова сиял.

Свет фонарей, как старый кадр фильма, повторял знакомую сцену.

Лина шла по мосту.

Одна.

– Нет, – прошептал я. – Только не снова.

Я схватил плащ, выскочил из квартиры.

Дождь начинался. Ветер пах озоном.

Город возвращал долг.

Дождь усиливался.

Капли били по плащу, по мостовой, по неону – всё сливалось в один ритм, монотонный и тревожный.

Я бежал, не думая. Каждая улица казалась знакомой, каждая вывеска – повторением чего-то уже пережитого.

Всё повторяется. Только я снова опоздаю.

Вдалеке виднелся виадук – тот самый, где началась первая петля.

Он был цел, чист, будто никто и никогда здесь не умирал.

Но время вокруг него уже шло не так: фонари мерцали в разных ритмах, звук шагов отставал от движений, а воздух переливался, как вода.

Я добежал до лестницы, взлетел по ступеням.

На вершине – Лина.

Она стояла посреди платформы, под проливным дождём, и смотрела вниз, где в тумане мерцал город.

– Лина! – крикнул я, но голос утонул в шуме.

Она не обернулась.

Я сделал шаг ближе, потом ещё.

– Лина, уйди оттуда! – снова крикнул я.

На этот раз она повернулась.

И я увидел – в её руках тот самый круглый механизм.

Якорь.

– Откуда он у тебя?! – выдохнул я.

Она смотрела на него, словно не слышала.

– Он сам включился. Я не хотела… но когда я дотронулась, он показал твоё имя.

Я подошёл ближе.

На поверхности устройства горели цифры – 23:40.

Осталась минута.

– Лина, послушай меня. Это не просто прибор. Он удерживает время. Если цикл снова запустится, всё начнётся заново.

Она подняла взгляд. В её глазах – страх и что-то ещё.

– Алекс… я видела сон. Там ты погибал. Снова и снова. А я стояла рядом и ничего не могла сделать.

– Это не сон, – сказал я. – Это воспоминание. Остатки старого времени.

Она покачала головой.

– Нет. Это предупреждение.

Я почувствовал, как внутри всё сжимается.

Снова предупреждение. Снова выбор.

– Отдай его мне, – тихо сказал я, протягивая руку. – Пожалуйста.

Она сделала шаг назад.

– А если именно это и нужно времени? Чтобы ты взял его? Чтобы всё пошло по кругу?

Я молчал.

Она смотрела на меня сквозь дождь, и её голос дрожал.

– Алекс, я не хочу, чтобы ты снова исчез.

Я шагнул ближе.

– И я не хочу, чтобы ты осталась в петле.

В этот момент воздух вокруг загудел.

Металл платформы завибрировал. Сверху сверкнула молния, и на мгновение я увидел – из тумана на другом конце виадука кто-то идёт.

Тень.

Силуэт.

Слишком знакомый.

– Господи… – прошептал я. – Нет.

Он был в пальто, с поднятым воротником.

Шёл медленно, уверенно.

Я понял, кто это.

Я.

– Лина, отойди! – крикнул я.

Она замерла между нами, сжимая “якорь” в руках.

Две версии одного человека – с двух сторон моста.

Я и мой отражённый двойник.

Он остановился, поднял голову.

Лицо – моё, только холодное, безэмоциональное.

Голос звучал ровно, без интонаций:

– Цикл восстановлен. Система требует баланс.

– Нет, – сказал я. – Баланс не нужен, если он убивает всех.

Он не ответил.

Только поднял руку – и из воздуха сорвался поток света, как разрез пространства.

Лина закричала.

Мир дрогнул, небо стало рваться на полосы. Всё вокруг теряло цвет.

Я бросился к ней, выхватил “якорь” из её рук.

Устройство дрожало, цифры мелькали быстрее: 23:40:59 → 00:00:00.

– Алекс! – кричала она, но я уже не слышал.

Всё утонуло в реве ветра и гуле времени.

Я прижал устройство к груди.

– Если хочешь баланс, – прохрипел я, – получай.

И ударил его о бетон.

Мгновенно – вспышка.

Свет вырвался наружу, как живое существо. Он окутал всё: платформу, Лину, моего двойника, небо.

Секунда – и время разорвалось.

Я увидел, как мой двойник исчезает, будто растворяясь в воздухе.

Лина закрыла лицо руками.

А я… я больше не чувствовал тела. Только свет.

И странное ощущение – будто я не исчезаю, а расслаиваюсь, становлюсь частью чего-то большего.

Может, так и должно быть.

Последнее, что я услышал, был её голос:

– Алекс… не исчезай.

* * *

Когда я открыл глаза, был день.

Платформа пуста.

Никакого дождя, никакого света.

На месте, где стояла Лина, – лежал “якорь”.

Только теперь внутри него горело не голубое, а золотое свечение.

И на экране – новая надпись:

ПРОТОКОЛ ЗАВЕРШЁН.

Я поднял устройство.

В отражении металла мелькнуло лицо – моё, но другое.

Я моложе. Спокойнее.

– Значит, всё-таки выбрался, – сказал я.

Но ответил не я.

Голос прозвучал позади:

– Нет, Алекс. Ты просто стал частью времени.

Я обернулся.

На другом конце моста стояла Лина.

Живая.

Только в её глазах отражался тот самый золотой свет.

Тишина.

Не такая, как после взрыва или смерти. Настоящая – плотная, вязкая, будто звук здесь не рождается вовсе.

Я лежал на холодной поверхности, и первое, что почувствовал, – отсутствие веса.

Тело было, но будто из воздуха. Ни боли, ни дыхания, ни даже сердцебиения.

Вокруг – серое пространство, без горизонта и без неба.

Свет шел отовсюду и ниоткуда сразу.

Я попытался встать. Ноги слушались с трудом, как будто я учился ходить заново.

Каждый шаг отдавался эхом – не звуковым, а временным. Отголоски шагов тянулись следом, запаздывая на секунду.

Так вот она, временная тень.

Мир между моментами, где живут те, кого вычеркнули из истории.

Я осмотрелся.

Вдалеке виднелись силуэты – расплывчатые, как голограммы. Люди, застывшие в движении, в полушаге, в полувздохе.

Кто-то тянул руку, кто-то кричал, кто-то просто стоял, глядя в пустоту.

Стертые версии себя.

Я понял – это те, кто погиб в петлях.

Каждая аномалия оставляла копии, и теперь они все были здесь.

Вечная галерея тех, кто когда-то жил, но никогда не существовал.

– Алекс.

Голос раздался за спиной.

Я обернулся.

Из тумана вышел человек. Высокий, в длинном пальто. Лицо – моё. Только без возраста. Без времени.

Глаза – спокойные, бесконечно усталые.

– Я ждал, что ты придёшь, – сказал он.

– Кто ты? Очередное отражение?

Он покачал головой.

– Нет. Я – тот, кто остался после всех. Последний наблюдатель.

– Значит, ты… оригинал?

– Был, – сказал он. – Но теперь “оригинал” ничего не значит. Все мы – отголоски одной ошибки.

Я подошёл ближе.

– Где Лина?

Он посмотрел вверх.

– Там, где течёт время. Она теперь его часть. Новый якорь, но живой.

Я опустил взгляд.

– А я?

– Ты здесь, между. Место, где нет ни прошлого, ни будущего. Только память.

– То есть я умер.

Он усмехнулся.

– Время не знает смерти. Оно просто забывает.

Мы стояли напротив друг друга, одинаковые, как зеркала.

– Значит, всё кончилось, – сказал я.

Он посмотрел на ряды силуэтов вокруг.

– Для города – да. Для нас – нет. Мы остались хранить то, что нельзя рассказать.

Я шагнул ближе.

– И сколько таких, как мы?

Он оглянулся.

В тумане появились сотни фигур. Мужчины, женщины, дети. Все неподвижные, но живые в каком-то ином смысле.

Каждый из них – фрагмент, отблеск чужого выбора.

– Все, кто хоть раз оказался не в своём времени, – ответил он. – Все, кого город вычеркнул ради новой реальности.

Я почувствовал странное спокойствие.

Больше не было боли, страха, даже сожаления.

Только знание.

– Значит, я теперь часть этой памяти.

– Да, – сказал он. – Но ты можешь выбрать, кем быть здесь. Забвением – или голосом.

– Голосом?

Он кивнул.

– Время слушает. Иногда. Если достаточно громко.

Я посмотрел на свои ладони. Свет проходил сквозь них, как через стекло.

И тогда я понял, что могу говорить – не словами, а мыслями.

Мир откликался на каждую эмоцию, каждый всплеск сознания.

– Если я заговорю, кто услышит?

– Те, кто ещё ищет.

Он улыбнулся.

– Каждый раз, когда кто-то почувствует, что время идёт не так, это будет ты.

Эхо.

– Эхо прошлого, – произнёс я.

Он кивнул.

– Добро пожаловать домой.

Всё вокруг вспыхнуло золотым светом. Фигуры растворялись, превращаясь в линии, сходящиеся к одной точке.

Я чувствовал, как исчезаю вместе с ними – но не в небытие, а в сам поток времени.

Бесконечный, бесформенный, живой.

И когда всё стало тьмой, я услышал голос Лины – не рядом, не внутри, а где-то сквозь время: