[Некро]менты: труп невесты

– Или жених нетерпеливый, – продолжила его мысль я, с сожалением отставляя в сторону опустевшую кружку. Отдохнуть бы еще хоть часик, но время не ждет. Уж я то знаю, как мало его отведено смертным.

– Возможно, но с ним и его родней я побеседую сам. Постарайся вернуться к пяти, – распорядился он и снова вышел. Как всегда ни минуты лишней не задерживается в моем обществе.

Я проводила взглядом широкую спину и невольно вздохнула. Вообще-то Исидором я даже восхищалась, и злиться на него не выходило. Он нес свой проклятый дар с редким для некроманта его уровня достоинством, и одной смерти известно, какие душевные раны скрывал под язвительными комментариями. В том, что раны у него есть, я не сомневалась: у всех некромантов есть. Просто кто-то еще пытается держать статус кво, а кто-то – я.

Будь мы нормальным следственным отделом, могли бы вызвать подозреваемых на допрос. Но работа некромантов предполагала повышенный уровень секретности, поэтому приглашения в наш отдел могли только самые незаурядные личности: маги-отступники, практикующие запрещенное колдовство, серийные убийцы – в общем, те, кому отсюда уже не выйти. К остальным приходилось наведываться самостоятельно.

Сегодня мне повезло: удалось поймать стайку великовозрастных лентяек разом. Они решили собраться в кафе, о чем любезно рассказала мать одной из девушек. Правда, при моем появлении на пороге ее дома она побледнела так, что в гроб краше кладут, и заикалась, когда отвечала на вопросы, но это уже мелочи.

Завидев меня издалека, стайка молодых девушек – примерно моих ровесниц – зашушукалась. Некоторые из них выглядели знакомыми, но при всем желании я уже не могла вспомнить имена: в последний раз я могла говорить с кем-то из них как минимум лет пять назад, с тех пор за время учебы в закрытой академии воспоминания о прошлой жизни – той, в которой не было ни темного дара, ни холодящих душу разговоров с мертвецами – померкли, некоторые и вовсе стерлись из памяти.

Милое кафе, созданное будто специально для посиделок с подружками, радовало глаз приятной гаммой белого и голубого, а нос – ароматами хорошего кофе и свежей выпечки. В первой половине дня посетителей здесь не особенно много. Может, именно поэтому стайка девиц и выбрала именно это кафе – «чтобы не давать поводов для глупых сплетен», как сказала бы моя мать.

– Женя, неужели это правда ты?! – наконец одна из девушек сделала вид, что заметила меня.

Я присмотрелась к ее лицу внимательнее. Русые прямые волосы, маленькие глаза, пухлые губы и нос с аристократической горбинкой.

– Дарья, отлично выглядишь, – выдала дежурный комплимент, даже не пытаясь улыбаться.

Без приглашения опустилась на свободное место за столом, где четыре молодые особы сидели уже довольно давно: их чашки со сладким латте опустели наполовину.

– А ты… Немного изменилась, – поглядывая на меня с опаской, отметила другая, в зеленом платье и шляпке в тон.

Блондинка без выдающихся черт во внешности и фигуре – сколько бы ни присматривалась, я не могла вспомнить ни ее имени, ни фамилии.

– Я Елена, не помнишь? – заметив мое замешательство, поспешила представиться она.

– Ах да, конечно, – я снова осмотрела лица подруг умершей. Все они прекрасно понимали, зачем я сюда заявилась, но специально тянули время, создавая видимость приличий.

Однако с каждой минутой в их обществе мне становилось все больше не по себе. Вовсе не от смущения: скорее от мысли, что сложись моя жизнь немного иначе, и я тоже могла бы сидеть среди них – счастливая и беззаботная.

– Пойдете на похороны? – спросила я напрямую, не желая ходить вокруг да около слишком долго.

– Разумеется. Правда, дата пока еще не назначена. Но вы с Исидором Игнатьевичем обязательно во всем разберетесь? – Лена уставилась на меня пустыми голубыми глазами, стараясь показать беспокойство.

Правда, актерская игра давалась ей плохо. Как и остальным бывшим моим подругам: все мы пятеро понимали, что на смерть дочери торговца украшениями высшему свету плевать. Анастасия вошла в круг девиц из высшего света лишь потому, что должна была выйти замуж за обедневшего дворянина Прутченко, но погибла, даже не успев получить титул. До свадьбы к ней наверняка относились пренебрежительно, а после смерти и вовсе думать забыли, потому что угроза очередного мезальянса миновала.

– Конечно, делаем все возможное. И я рассчитываю на ваше содействие, – кивнула я серьезно. Наверное, должна была бы чувствовать ответственность момента, но в душе – только пустота. Однако работа есть работа. – Вы не замечали ничего странного в последнее время?

– Ничего особенного, – фыркнула Дарья, поправляя волосы жеманным жестом. – Жень, ты же не так уж и давно нас покинула, и сама наверняка помнишь, как ведут себя такие безродные выскочки, когда им подворачивается шанс получить достойную фамилию: задирала нос, обряжалась в нелепые дорогущие платья и не пропускала ни одного чаепития. Ходила будто на работу. И льстила всем направо и налево. Все как всегда.

Остальные девушки, немного привыкнув к моему обществу и приободренные панибратским тоном подруги, согласно закивали.

– Она и правда стала вести себя увереннее, чем раньше, – подтвердила Лена, глядя то на меня, то в свою чашку с недопитым кофе.

Еще одна незнакомка в бежевом костюме, состоящем из легкого жакета и длинной юбки, прежде вяло ковырялась в пирожном, слушая наш разговор, но вдруг резко подняла голову.

– «Увереннее» – это не то слово. Дарья права, она окончательно зазналась. И показала нам совсем другое лицо: все думали, что ее чувства к тому нищему поэту искренние, но стоило на горизонте появиться этому хлыщу Прутченко, как она сразу забыла и о стихах, и о «глубоких искренних чувствах», и о «рае в шалаше», о котором постоянно твердила.

Я внимательнее всмотрелась в лицо говорящей. Острые черты, внимательный взгляд карих глаз и выражение бесконечной скуки на лице. Похоже, такой вот «отдых» с подругами она рассматривала скорее как способ получить информацию, а не как возможность приятно провести время.

– Что еще за поэт? – уточнила я, рассчитывая, что эта внимательная девица наверняка помнит больше, чем говорит. – И напомните, пожалуйста, как вас зовут.

Глава 4

– Я Наталья Ланская, – представилась незнакомка. Фамилия ее явно принадлежала графскому роду, но я совершенно не помнила ее. Может, семья Ланских приехала в Калинов Мост после того, как я отправилась учиться?

– Имя и личность поэта Анастасия держала в секрете, – тем временем продолжала Наталья. – Мы первое время даже думали, что она выдумала себе поклонника, а стихи, которые якобы написал он, сочинила сама. Но пару раз мне удалось его увидеть: милый юноша с большими голубыми глазами и золотистыми кудрями. Прямо как ангелочек с портрета, только ужасно худощав, будто не ест месяцами.

– Натали, ну что ты такое говоришь? – тут же возмутилась дарья, стыдливо прикрывая лицо ладонью. – Разве можно такое говорить о тех, кто уже не с нами? Да и вообще, какое отношение глупая влюбленность может иметь к убийству?

– Что угодно может иметь отношение к убийству, – холодно осадила ее я.

Теперь, проведя в компании бывших подруг от силы двадцать минут, я начала припоминать их. И меньше всего мне хотелось, чтобы молодые дворянки завели речи о приличиях и сбили меня со следа.

– Учеба убила в тебе последние представления об этикете, – цыкнула Дарья и показательно отвернулась к окну. Похоже, она справилась с первым испугом и теперь вела себя гораздо более естественно.

Я повернулась к Наталье, внимательным взглядом намекая, что жду подробностей.

– Увы, я больше ничего не знаю. Ни имени, ни где живет, ни как долго они встречались. А вы? – Наталья повернулась к подругам и те растерянно покачали головами.

– Может, помните хотя бы отрывки стихов? Или сможете показать место, где видели его? – подсказала я.

Всерьез подозревать влюбленного поэта в убийстве не удавалось, но мало ли: вдруг паренек сможет раскрыть еще какие-нибудь тайны убитой?

– Стихи тоже не помню. Они были довольно банальны, если честно, но образование Анастасии оставляло желать лучшего, и ее приводили в восторг даже самые простые рифмы, – немного подумав, ответила моя внимательная собеседница. – Где видела – покажу хоть прямо сейчас. Смотрите, вон тот дом с коричневой облицовкой, за его углом Настя как-то скрылась с этим юношей. Но это было почти пол года назад. Спустя месяц после того, как я их заметила, к насте посватался князь Прутченко. С тех пор она больше не рассказывала ни про поклонника, ни про свою любовь к нему: все ее мысли и разговоры были только о женихе.

Повернулась и просмотрела туда, куда указала Наталья. Дом стоял довольно далеко. Отсюда, из кафе, разглядеть что-то за его углом оказалось довольно трудно. Удивительно, что она вообще запомнила цвет волос юноши и его бледность. Но мне ее внимательность на руку.

– Настя не рассказывала, как познакомилась со своим поклонником? – продолжила расспрашивать я, все еще надеясь найти хотя бы какую-то зацепку.

Девушки переглянулись и почти синхронно покачали головами.

– Мы спрашивали, но она только загадочно улыбалась и отвечала, что это очень романтичная история, и что когда-нибудь она обязательно все расскажет, – тихо добавила Лена.

Мы еще немного посидели в неловкой тишине. Я допивала кофе, укладывала в голове информацию и пыталась придумать, что бы еще такого спросить у бывших подруг. Они переглядывались недовольно, но не решались открыто попросить меня уйти.

– Тебе, должно быть, трудно одной, – попыталась поддержать разговор Дарья, но сделала кажется только хуже: Лена и Наталья покосились на нее неодобрительно.

– Легче, чем может показаться, – я качнула головой, стараясь убедить в правдивости такого ответа хотя бы себя саму, и поднялась из-за стола.

Почти услышала синхронный облегченный вздох девушек, когда выходила из кафе, но до их чувств мне нет никакого дела. Направляясь к тому углу, на который указала Наталья, вытащила из кармана телефон.

Часы показывали почти четыре часа дня, и я успевала вернуться в кабинет в назначенный начальником час.

Прекрасно понимая, что никаких следов обнаружить не удастся, осмотрела злосчастный угол и побрела вниз по дороге, в ту сторону, в которую должны были удалиться тайные возлюбленные – то есть, в противоположную от места моей работы.

Оглядываясь вокруг в поисках отсутствующих знаков или подсказок, пыталась отделаться от чувства внезапно нахлынувшего одиночества. Пока сидела в кафе, я старательно подавляла смущение, но оказавшись на улице, еще отчетливее, чем прежде, ощутила разницу между подругами из прошлой жизни и новой собой. Они – в милых платьях и кружевных перчатках, помнящие о манерах, ведущие легкие беседы на приятные темы. И я – мрачная, по-деловому грубая, повзрослевшая раньше срока. Пока училась в академии Смерти, все вокруг были такими, и я казалась себе совершенно нормальной. Но вернувшись оттуда месяц назад вдруг осознала, что изменилась – определенно в худшую сторону – а мир остался прежним. И раз за разом не уставал мне напоминать, что ему тут не место.

Ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, но как назло молчала даже подарившая мне дар бабушка, которая как правило не упускала случая напомнить, что я напрасно распускаю нюни.

Я так погрузилась в собственные мысли, что когда телефон разразился фальшивой трелью, едва не выронила его из рук. Ответила не глядя и по голосу сразу узнала рассерженного Исидора.

– У тебя все в порядке? Что-нибудь полезное узнала? – тут же перешел в наступление он, подкрепляя деловые вопросы суровым тоном.

– Да, уже возвращаюсь, – ответила я, даже не думая разворачиваться. – Выяснила, что у нашей клиентки был любовник.

– Да, я уже в курсе. Жених Анастасии о нем знал. Поторопись, – и положил трубку.

Жених знал? Любопытно! Заинтригованная, я все же сменила направление движения и поспешила к ближайшей остановке.

Исидор обнаружился в кабинете. Разумеется за документами. Я быстро пересказала ему все, что сумела вытащить из подруг. Он внимательно выслушал, хотя смотрел все время не на меня, а в бумаги.

– Константин, жених покойной, знал про этого «тайного» поклонника, но мне в этом почему-то решил не признаваться, – задумчиво произнес Исидор после того, как я закончила доклад. – И представляешь, этот идиот предложил даже заплатить мне, чтобы я скрыл факт наличия связи Анастасии с мужчиной.

Я невольно хмыкнула, представив, как начальник осаживает наглеца ледяным взглядом. Это же додуматься надо: предложить деньги самому графу Немеровскому. Неужели Прутченко не слышал, какие ужасные истории о нем гуляют по светским раутам?

– Так значит, невесту опорочил он сам? – уточнила я удивленно.

– Да. Видимо, не хотел, чтобы сорвалась: приданое за ней отец дал крайне внушительное, – подтвердил мою догадку начальник. – Но тайного поклонника все равно надо найти. Есть идеи как именно? – уверена, у самого Исидора уже есть план, но он как будто меня проверяет. Или учит.

Правда, неизвестно, зачем ему это надо: все равно ведь планирует вышибить меня с этой работы при первом же серьезном нарушении.

– Надо еще раз осмотреть ее комнату. Может, там найдутся какие-нибудь записки, а может в стихах, которые для нее сочинял этот поэт, есть скрытые намеки и подсказки, – все же изложила я ход собственных мыслей.

Немеровский одобрительно кивнул.

– И еще раз побеседовать с ее сестрами, – добавил он, поднимаясь из-за стола. – Завтра займемся.

Я последовала примеру начальства, не желая задерживаться в кабинете дольше необходимого. На душе скребли кошки и оставаться в одиночестве не хотелось, но компания графа никак не подходила ни для задушевных бесед, ни для дружеской попойки.

– Жень, – донеслось мне в спину, когда я уже собиралась выскользнуть за дверь. Обернулась и успела заметить, как Исидор устало проводит ладонью по бледному лицу. Видимо, приложил немало сил, пока определял, лжет ли Прутченко, прослушивая его тело, да еще и утром второй раз осматривал нашу клиентку. Похоже, в этом кабинете не только я фанатка применения своего дара.

– Что такое? – пауза затянулась и я после короткого сомнения все же решила поторопить дело.

Ожидала, что он попросил меня не опаздывать в понедельник или не напиваться сегодня же, но Исидор не любил говорить банальности.

– Завтра, на банкете, постарайся послушать, о чем говорят. Не только про убийство, хотя о нем наверняка будут шептаться: оцени обстановку в целом.

Я удивленно замерла, на миг даже забыв об усталости.

– Разве вы не посетите вечер лично?

Немеровский покачал головой и отвернулся. И по его непроницаемому лицу я так и не смогла понять, в чем дело.

– Считай это секретной шпионской миссией, – добавил он.

Я только фыркнула: говорит так, будто я ребенок. Но распоряжение есть распоряжение: сказано подслушивать – значит буду.

Правда, мой и без того исчезающе-малый энтузиазм испарился вовсе, как только я вошла в парадные двери дома. Приехала чуть раньше назначенного срока, чтобы увидеться с семьей. Мать и брат уже поджидали меня в приемной, и как только я переступила порог, набросились на меня с объятиями.

– Женечка, дорогая, учеба совсем тебя не испортила. Я так и думала, что ты останешься красавицей, а все эти рассказы про седину только для того, чтобы меня напугать, – тараторила мама, не давая вставить ни слова.

– Рад, что ты наконец-то вернулась и разобралась с делами. Теперь все будет как раньше, – улыбнулся брат, аккуратно приобнимая меня за плечи, чтобы не испортить платье.

Он повзрослел и в какой-то мере даже возмужал, хоть под рыжей челкой блестели все еще по-мальчишески озорные зеленые глаза. И мне почему-то стало грустно от его веселья: я-то понимала, что как прежде уже никогда не будет.

Отец ждал нас троих в гостиной, где горничные уже спешили расставить на столе еду.

– Все как ты любишь, милая: салат с креветками, овощное рагу, нарезка фруктов.

А мяса нет? Вчера я снова спорила со старой ведь… в смысле с драгоценной бабушкой по поводу своего социального положения, и это порядочно меня истощило. Конечно, общаться с мертвецом по его горячей инициативе не так трудно, как взывать к иному миру по собственному желанию, но удовольствия тоже доставляет мало.

И тем не менее, я даже не успела задать вопрос: уже оказалась втиснула в кресло и привычно взяла в руки нужные приборы. Недаром говорят, что привычка – вторая натура. В академии на стол не клали больше одной ложки и одной вилки на персону, и даже столовый нож приходилось выпрашивать у поваров с боем. Я думала, что вовсе забыла столовый этикет, но руки действовали сами, почти автоматически.

– Я рад, что нам удалось устроить тебя в местное отделение магической милиции. Надеюсь, с коллегой ты поладила? – продолжала тараторить мама, пока отец поглядывал то на нее, то на меня, не вмешиваясь в ход беседы.

С коллегой? Ну как сказать…

Глава 5

Я описывала все «прелести» работы максимально обобщенно. Впрочем, мама все равно то и дело показательно хваталась за сердце и приговаривала, что мне следовало просто вернуться домой.

Отец неодобрительно качал головой, когда я рассказывала о допросах обычных душ, но хранил молчание. Когда я закончила, он тяжело вздохнул и поднялся из-за стола, разминая ноги, которые – я знала – с возрастом стали затекать еще чаще.

– Я все понимаю: новая сила уже не даст тебе жить совсем как прежде, но зачем ты решила укоротить фамилию? Чем тебя не устраивало оставаться Кречетниковой? Теперь, когда во всех документах ты просто Кречет, выглядит так, будто ты мне не родная дочь, – сказал он спокойно, но я привычным ухом расслышала за его невозмутимостью упрек.

В общем, он прав: мое решение для семьи несколько оскорбительно, но отказываясь от фамилии я не только теряла семейные привилегии, но и обретала полную независимость от родственников. Не сделай я этого, мать уже раз десять попыталась бы сплавить меня замуж. Но у меня припасено и более благородное объяснение такого поступка.

– Я не хотела, чтобы способности, связанные со смертью, оставались в роду. Если я не Кречетникова, то уже точно не смогу передать дар никому из нашего… вашего рода, – такой вот холодный расчет. Я сама вычеркнула себя из семейной истории, не дожидаясь, пока это сделает повзрослевший брат.

Он как раз вскочил из-за стола вслед за отцом. Его глаза метали молнии от возмущения.

– Но твой дар…

– Это проклятье, а не дар, – привычно осадила его я. – Уйми свое дворянское благородство и поешь. Чтобы не жаловался мне во время приема, что в животе урчит.

Брат вздохнул и вернулся за стол. От осознания, что он не так уж сильно изменился, на душе стало теплее. Разницы между нами всего два года, но я всегда чувствовала себя гораздо старше, чем он. Даже в те времена, когда еще не знала, что унаследую таланты бабули.

– Но милая, ты преувеличиваешь, – улыбнулась мать. Я с трудом сдержала желание закатить глаза, заранее угадав, что она хочет сказать. – Тебе ведь вовсе не обязательно оставлять светскую жизнь совсем. Пусть ты формально отреклась от наследства, но ты все еще наша дочь. И если у тебя появиться достойный возлюбленный, мы конечно не оставим тебя без приданого…

Не выдержав, я рассмеялась. Получилось надрывно и зло, но я осознала это только в тот момент, когда поймала на себе испуганные взгляды родственников. Ах да: с тех пор как я вернулась из колледжа, они ни разу не слышали, как я теперь смеюсь. Лучше бы оставались в неведении и дальше.

– И кто же по-твоему захочет принять в род мое проклятье? Думаешь, найдутся дураки? – уточнила я, кашлянув в кулак, чтобы скрыть смущение.

– Обычные люди вряд ли, но есть ведь и другие некроманты в городе. Взять хоть графа Немеровского. Ему, конечно, уже немало лет, но вы оба некроманты и еще долго проживете, и…

– Только через мой труп! – привычно выпалила я, но сообразив, что сморозила, снова не удержалась от смеха. – Что технически осуществимо, конечно… я слышала, Исидор делает неплохих личей.

– Евгения, прекрати! – мать слегка побледнела, видимо представив мое безжизненное тело у алтаря. Пожалуй, если бы я умерла, в бледности кожи мы бы с графом сравнялись.

– Простите, – я потупилась, но картинка из головы никак не выходила. Меня она смешила, но семье, должно быть, шутка казалась ужасно неуместной. До колледжа мне и в голову не пришло бы так шутить.

– Ничего, милая. Со временем ты станешь… – она запнулась, не договорив.

– Нормальной? Не думаю, что это возможно, – приступ странного веселья прошел, правда, на душе полегчало. И хоть осознание того, что как прежде уже никогда не будет, все еще лежало на сердце печальным грузом, своеобразный юмор помог немного притупить боль.

– Мы надеемся, что этот вечер поможет тебе вспомнить былое, – брат с размаху хлопнул меня по плечу, отчего я едва не свалилась со стула.

Мать начала поучать его, будто ему еще только тринадцать, а не целых двадцать четыре, отец рассмеялся, и на миг я будто вернулась в детство. Правда, я оставалась среди светлых воспоминаний темным пятном.

Когда пришло время встречать гостей, я уже собрала мысли в кучу. Привычный вид гостиных, знакомые с детства картины и коллекционные гобелены, и виды из окна как ни странно быстро перестали ранить и даже помогли успокоиться. На миг я даже ощутила, что снова в безопасности, но это эфемерное чувство рассеялось, как только через парадные двери вошел один из первых гостей.

Высокий бледный мужчина изящно раскланялся с родителями и подошел, чтобы поприветствовать меня. Длинная черная коса смотрелась крайне экзотично с вполне современным костюмом. В сочетании со столь же черными глазами так и вовсе наводила на мысли об ассоциациях с воронами или другими хищными птицами, которые не прочь поживиться падалью.

Впрочем, испуг продлился всего миг.

– Леонид Николаевич Стрелицкий, рад знакомству. Ваши родители очень много рассказывали о ваших талантах, – мужчина склонился к моей руке, так и не коснувшись ее губами, а когда снова выпрямился, я видела уже просто необычное лицо с выточенными будто в камне чертами. Угрожающим или опасным оно мне больше не казалось.

– Взаимно, Ваша Светлость, – о герцоге Стрелицком мать мне уже успела мельком рассказать, так что я не боялась ошибиться с титулом и вежливым обращением. – Но боюсь, мои родители несколько преувеличили мои заурядные способности.

Стрелицкий тихо рассмеялся, не сводя с меня взгляда черных глаз.

– Боюсь, даже преуменьшили. Они ни разу не говорили, что помимо прочих достоинств вы еще и обладаете столь редкой в наши времена скромностью, – витиевато добавил он. – Надеюсь, позже мы сможем побеседовать еще.

– С удовольствием, – я натянула на лицо улыбку и кивнула.

Довольный моим ответом, новый знакомый удалился в сторону других пока еще немногочисленных гостей. Я перевела взгляд на автомобили, число которых все возрастало, и едва не скрипнула зубами от досады.

Сейчас бы бутылку чего-нибудь сухого, тихое местечко с приятной музыкой и хорошего собеседника, а не вот это вот все. Но брата обижать не хочется, да и Немировский поручение выдал. Если отдыхать не получается, буду работать.

Какое-то время я здоровалась с гостями, потом нарезала круги по комнатам, качая в руке бокал с приторной газированной дрянью. Когда наконец удалось вспомнить поименно большую часть давних подруг, я приблизилась к той стайке, в которой заметила Дарью.

– Рада снова тебя видеть, – мы церемонно изобразили взаимные поцелуи в щеку, выдавливая на лицах неискренние улыбки.

Прежде мне такое приветствие казалось естественным, но сейчас я перестала понимать, зачем нужен этот фарс, если мы обе знаем, что совершенно не рады друг друга видеть?

– Мне не терпится узнать, что происходило с вами все те годы, пока я пропадала в академии, – я улыбнулась, позволяя старым знакомым взять на себя инициативу в разговоре.

И они, конечно, не упустили возможности в красках описать свою «крайне увлекательную» жизнь.

– Я сейчас учусь в академии изящных искусств. Преподаватели наперебой утверждают, что имею колоссальные успехи в вокале, – тут же начала Дарья, все еще сверкая улыбкой. И как у нее щеки не устают? – А еще я теперь помолвлена с бароном Вревским. Он внешне суров, но какая у него тонкая натура…

Бывшая подруга мечтательно закатила глаза, как и полагалось приличной девице при упоминании собственного жениха. А я все не могла перестать сравнивать ее поведение в кафе, где ее видели только подруги, и здесь, в свете. Поразительно. Может, ей стоило раскрывать свои таланты не в вокале, а на актерском поприще? Впрочем, мне же лучше: я могу задавать любые вопросы о светской жизни, и она не сможет улизнуть из-за собственных же идиотских правил этикета.