АИСТЫ. КУРС НА ВОСТОК

Агнесса заулыбалась, сделала вид, что пригорюнилась.

– Вот, Олеся, зашибёт наш Романцев грошей, и думать про нас позабудет вдалеке, на своём автогиганте!

– Не, что вы! Там общагу предоставляют, а по выходным я сюда приезжать буду! Часа полтора езды!

– Ну, смотри, а то не простим, изменщика!

Кто-то окликнул Романцева из зала.

Тот заторопился.

– Я сейчас, девчонки! На минутку отойду, поговорю с корешами…

Агнесса повернулась к Оксане.

– А-а, пусть побахвалится перед мужиками, ему эта работа в самый раз сейчас. Деньги очень нужны, он же до сих пор к жене и сыну как из клетки отсюда рвётся… Ладно, с ним-то мы ещё поговорим, расскажи лучше, как там дела у Галины Ильиничны, что-то получается?

Утром, после звонка Агнессы, Олеся быстро доехала, без проблем нашла нужный адрес.

Позвонила.

Медленное шарканье, тихий кашель.

Дверь открылась не сразу, несколько раз проворачивался ключ в замке.

– Да-а…

– Галина Ильинична, это я, Олеся!

В коридорчике темновато, маленькая лампочка.

– Звонила Агнесса, предупредила, что приедешь…

На свету в комнате старушка охнула, разглядев гостью, прикрыла рот горсточкой.

– Олесечка, милая, так это ты?! Я ведь не расслышала, кто ко мне приедет, и в коридоре тебя не узнала. Проходи, милая, проходи, дорогая! Как хорошо, что ты меня навестила.

В халате поверх кофты, в тёплых трикотажных рейтузах, в неуклюжих меховых тапках.

Не узнать.

Олеся едва сдерживала слёзы.

– Что у вас такое случилось, Галина Ильинича?! Рассказывайте, я ведь по этой части работаю, постараюсь помочь…

Пили чай на кухоньке.

Потом Олеся всё-таки проводила Галину Ильиничну в комнату, уложила на диван, укрыла пледом. Присела рядом.

Разговаривали.

Седенькая.

Растерянная.

Глаза по-прежнему голубые, но словно выцвели…

Сильно сдала, Олеся давно её не видела.

– Конечно, жить здесь в Германии, хорошо, сытно, но непонятно как-то всё…. Тут лучше не болеть, почти ничего нельзя купить без рецепта, даже обычного обезболивающего. Страховка-то у меня есть, но говорят, что не вся, не такая, не полная.

Старушка вздохнула.

– … Что-то с глазами у меня в последнее время не получается, плохо вижу, особенно вечерами. По квартире-то ещё хожу, все углы в ней наизусть помню, а вот на улицу никак не выйти…. Собралась, обзвонила недавно несколько глазных врачей, все извиняются, говорят, что не принимают новых пациентов. Ну и спрашивается, чего хорошего жить в таком государстве?! Я же помню, такие деньжищи платила тогда за медицинскую-то страховку, а они мне глазки вылечить не могут…

Заплакала.

Тихо, без звука.

– Можно как-нибудь помочь ей?

Агнесса сама вытерла ладошкой слёзы.

– Да. Я в конторе со своими спецами посоветовалась, с юристом. Просили привезти им копии страховки, диагнозы, которые врачи раньше ставили. Буду к ней заглядывать, навещать…

– Давай вместе когда-нибудь съездим!

– Хорошо.

От дальнего столика доносился громкий Романцев.

– …. Планы на будущее, не соответствующие вашим финансовым, умственным и физическим возможностям, называются мечтами!

– Ну, это ты загнул!

– Это не я, это великий человек сказал.

Слышно была, что мужики спорят о работе.

Разгорячённый своей радостью Романцев перекрикивал всех.

– … Мы приехали сюда пахать, зарабатывать, новую жизнь себе строить! Мы же там много чего умели, на родине нас ценили. А здесь…. С самого начала тупо учили писать резюме и молча пахать подсобниками у немцев! Нас не консультировали по поводу образования, не заглядывали в наши аттестаты и не говорили, кому стоит идти учиться дальше, получать высшее образование, а кому работать за гроши. Помощи в поисках достойной работы никто нам и думал предлагать!

Галка уже пришла из школы.

Выглянула в коридор.

– Мама, я рыбу сегодня пожарила. Давай пообедаем?

– Давай.

Посидели на кухоньке, посмеялись, Олеся расказала дочке про Галину Ильиичну.

Потом прилегла на диван.

Какая-то непонятная усталось.

Именно непонятная, ничего особенного или тяжёлого ей за день делать не пришлось, бывало и похуже, а вот ведь, устала…

Тихонько приоткрыла дверь в комнату Галка

– Мама, ты чего такая?! Заболела?

– Нет, нет, просто немного отдохнуть надо…

– Мам, я пойду, погуляю, мы с девчонками пройдёмся только до набережной и обратно, хорошо?

– Хорошо.

Включила телевизор.

Новости оттуда…

Крики.

Киев.

«Правый сектор».

Чёрная одежда.

Факелы.

«Небесная сотня».

Янукович объявлен в розыск по подозрению в организации массового убийства.

Поддерживают Майдан Джордж Клуни, Лия Ахеджакова и Арнольд Шварценеггер.

Какой-то маленький украинский городок, мельнуло в кадре – Броды, там ломами и кувалдами снимают с постамента бюст Михаила Кутузова, увозят куда-то на грязном тракторе, люди вокруг радуются. Немецкий телеведущий тоже восхищён: скоро на этом месте будет установлен памятник погибшим героям Майдана!

В Луганске запрещена продажа бейсбольных бит и петард…

Защитить.

Маму, папу.

Детей…

Провалилась в сон.

Очнулась. Сколько спала, долго? Посмотрела на часы – всего двадцать минут.

Оставила записку Галке, оделась.

Набережная, тихая, безлюдная.

Холодная.

Агнесса слушала внимательно, постукивая карандашиком по столу.

Оксана говорила громко, в обиде, размахивала руками, не обращая никакого внимания на тех посетителей, которые тоже прислушивались к её словам.

– Родители изменились ужасно! Мама плакала, всё спрашивала, как ей быть…. У них же там, в Днепропетровске, квартира в городе, а дачка с домиком – за рекой. Спрашивает, какая власть будет?! Что у них будут отнимать, квартиру или дачу?! Папа всё рвался на Майдан…

– Зачем?!

– Говорил, что защищать свободу…

Помолчали.

Олеся невнимательно пила кофе, шевелила ложечкой кексик.

– … Со школьными друзьями тоже что-то дикое происходит, совсем ума у ребят нема. Раньше много с кем переписывалась, в Одноклассниках общались, я у них часто в последнее время спрашивала о событиях у нас там, на Украине, обсуждали честно…. Я же ничего от них не скрывала, никого не обижала! Говорила, как думаю…. Психовала, писала, что бандеровцы – дураки и клоуны! Что вылезли как чёрные кладбищенские черви, как клопы из всех щелей, захватили мою землю! Я же их туда не звала!

– Ну и как?

– Почти все прежние друзья, и школьные, и такие, сразу отказались от общения, замолчали. Моя одноклассница, работает учительницей, орала в телефон, что всё плохое про Бандеру – неправда, что всех нас раньше обманывали! Заблокировала мне общение в соцсетях, в блогах. С мамой и папой – тоже скандал – в последние дни только доброе утро и всё…. Единственный, кто со мной там согласен – дядя, брат отца.

Дверь кафе распахнулась.

Не так, как обычно, не так аккуратно, если заходили посторонние посетители.

Романцев и Игорь Шперлинг.

В обнимку.

Весёлые уже, шумные.

– Привет, девчонки!

Без спроса устроились к ним за столик.

– Чего грустим?! Олеся, а ты чего хнычешь?! Кто тебя тут обидел?! Ты только скажи, я мигом всё разрулю!

Агнесса погрозила Шперлингу пальцем.

– Я тебе разрулю! Тоже мне рулевой нашёлся!

– Лады, понял, не дурак! Молчу, молчу!

– А я на побывку приехал, как и обещал!

Романцев с гордостью стукнул себя в грудь.

Олеся продолжила, не обращая внимания на поддатых мужиков.

– … Другие мои друзья, которые нормальные, из Киева, рассказывали, что у них был знакомый антиквар. Ночью, в январе, соседи слышали, как он кричал, звал на помощь. Утром приехала полиция, а квартира обчищена и у человека в сердце торчит спица! Говорят, что бандиты, которые грабили, за что-то ему мстили.

– Когда в героях фашисты и нацисты – конец стране…

Говорить ни о чём не хотелось.

Олеся и Агнесса просто слушали Романцева.

– Кто доказывает грубо – тот не доказывает ничего. Помните, я вам ещё год назад говорил, что всё так и произойдёт?! Меня в таких делах никому не обмануть! И в тот раз меня чуйка не подвела!

Игорь Шперлинг шумно спорил с кем-то за дальним столиком, а Романцев говорил негромко, как будто размышлял.

– …. Люди по-разному свою жизнь проводят. Вот взять лесной ручеёк, прозрачный, чистый, негромкий, который существует в тишине и в одиночестве. Путь его сложный, иногда приходится пробиваться и через корешки, через острые камушки. Всякое бывает, а он течёт и течёт себе спокойно…. А ещё другая вода есть – в сточной канаве на шумной улице. Льётся она ловко, по вонючему бетонному жёлобу, правильно устроенному, гладкому от слизи. Тепло там от канализационных стоков, мчатся рядом дорогие автомобили, грохочет из них музыка. И вот приходит время для этих двух разных ручьёв закончить свою жизнь одинаково – в большой реке. Первого, лесного, ручейка принимает общая река радостно, беспрепятственно, а другой, мутный, поток вынужден проходить через очистку, чтобы вся грязь и срань, которую он накопил в себе за всю свою жизнь, не попали в чистую вечную реку, а остались на свалке: и враньё, и дорогие машины, и измены, и нечестные деньги…

Вечером, за чаем, Галка спросила.

– Мама, а зачем ты так часто смотрищь по телевизору все эти новости?

– Не могу просто так. Мне нужно знать правду…

Работа успокаивала, отвлекала.

Но не всегда.

Один из следующих дней прошёл хорошо, беспроблемно.

И последний адрес, с которого пришла заявка, и куда её направил диспетчер, был рядом с домом.

Удача.

Хоть такая…

Старенький, седенький немец, крохотный, в огромных очках, сразу же, от дверей, потребовал от Олеси сделать ему укол и немедленно привезти из аптеки лекарство для сна.