Пожиратели энтропии

– Но как? Системы управления не реагируют!

Лина посмотрела на него – долгим, тяжёлым взглядом.

– Тогда мы сделаем это вручную.

Главный теплоотвод сектора Гамма располагался в техническом модуле на внешней стороне станции – там, где гигантские радиаторные панели сбрасывали избыточное тепло в космос. Это было сердце охлаждающей системы – и именно там, судя по показаниям датчиков, концентрировалась аномальная активность.

Лина добралась туда вместе с Такэси и двумя техниками из аварийной бригады. Все были в полных защитных костюмах – без них здесь было бы невозможно выжить даже несколько минут.

Технический модуль встретил их стеной жара – даже сквозь термоизоляцию костюма Лина чувствовала, как температура давит на неё. Показатели на внутреннем дисплее визора мигали красным: шестьдесят четыре градуса снаружи. Критический уровень.

– Главная консоль там, – Такэси указал вперёд, в глубину модуля. – Если сможем добраться…

– Доберёмся, – отрезала Лина.

Они двинулись вперёд, шаг за шагом. Пол под ногами был горячим – даже через подошвы ботинок Лина ощущала жар. Стены мерцали странным красноватым светом – не от аварийного освещения, а от раскалённого металла.

И тогда она это увидела.

Узоры. Те самые узоры – ветвящиеся линии, расходящиеся от центра, как нервная сеть или корневая система. Они покрывали стены модуля, пульсируя багровым светом. Они были живыми – Лина видела, как они двигаются, расширяются, проникают всё глубже в структуру станции.

– Господи… – выдохнул один из техников. – Что это за хрень?!

– Не останавливайтесь, – приказала Лина. – К консоли. Быстро.

Они добрались до главной консоли управления – массивного терминала в центре модуля, окружённого мигающими индикаторами и потоками данных. Лина склонилась над экраном, её пальцы заплясали по клавишам.

Система была заблокирована. Все команды отклонялись, все протоколы игнорировались. Что-то – те самые узоры на стенах – проникло в электронику и взяло её под контроль.

– Чёрт! – Лина ударила кулаком по консоли. – Они блокируют всё!

– Может, попробовать ручное управление? – предложил Такэси.

– Где оно?

Он указал на боковую панель – ряд механических рычагов и вентилей, архаичная резервная система на случай полного отказа электроники.

Лина бросилась туда. Первый рычаг – клапан аварийного сброса давления. Она потянула его на себя.

Ничего.

Рычаг не двигался. Как будто кто-то – или что-то – держал его с другой стороны.

– Помоги! – крикнула она Такэси.

Они навалились вдвоём. Металл скрипел, протестовал, но постепенно поддавался. Миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром.

И вдруг – прорыв. Рычаг резко сдвинулся, и где-то в глубине станции что-то загрохотало. Клапаны открылись, и поток перегретого пара устремился в космос, унося с собой избыточное тепло.

– Получилось! – закричал один из техников.

Но Лина уже перешла к следующему рычагу. Аварийный теплообменник. Резервные насосы. Вторичный контур охлаждения.

Один за другим она активировала резервные системы – вручную, силой, буквально вырывая контроль из невидимых рук, которые пытались удержать станцию в объятиях жара.

Температура начала падать. Медленно, неохотно, но падала.

Шестьдесят два градуса. Шестьдесят. Пятьдесят восемь.

– Стабилизируется, – выдохнул Такэси, глядя на показатели. – Лина, ты сделала это!

Но она не слушала. Она смотрела на стены – на узоры, которые всё ещё пульсировали багровым светом. Они не исчезли. Они просто… отступили. Затаились.

Как хищник, выжидающий момент для новой атаки.

К утру температура в секторе Гамма стабилизировалась на отметке тридцать два градуса – выше нормы, но уже не смертельно. Эвакуированные жители постепенно возвращались в свои каюты, медики обрабатывали пострадавших от теплового удара, инженеры проверяли системы на предмет повреждений.

Лина сидела в аварийном центре сектора, обёрнутая охлаждающим одеялом, с флягой воды в руках. Она выпила уже три литра, но жажда всё равно не отступала – организм требовал влаги после нескольких часов в адском пекле.

Двери центра открылись, и вошёл капитан Оконкво. Его лицо было мрачным, глаза – усталыми.

– Доктор Васильева.

Она встала, чувствуя, как протестуют измученные мышцы.

– Капитан.

– Вы были отстранены от работы. – Его голос был ровным, без эмоций. – Вам было запрещено покидать жилой сектор без разрешения.

– Да.

– И тем не менее вы оказались в эпицентре аварии. Спасли троих людей. Вручную стабилизировали охлаждающую систему.

– Да.

Оконкво долго смотрел на неё. Потом медленно кивнул.

– Ваше отстранение отменено. Приступайте к работе немедленно.

Лина почувствовала, как тяжесть падает с плеч.

– Спасибо, капитан.

– Не благодарите. – Он повернулся к двери, но остановился. – Доктор Васильева… Те узоры на стенах технического модуля. Вы их видели?

– Видела.

– Что это?

Лина помолчала, подбирая слова.

– Это то, о чём я пыталась вам рассказать. То, что живёт в тепловых потоках звезды. Они… – она сглотнула. – Они пришли.

Оконкво молчал долгую минуту. Его лицо было непроницаемым, но в глазах Лина увидела что-то новое. Не страх – капитаны военного флота не боятся. Но, возможно, понимание.

– Соберите все данные, – сказал он наконец. – Всё, что у вас есть. Все доказательства. Я хочу увидеть полную картину.

– Да, капитан.

Он вышел. Дверь закрылась за ним с тихим шипением.

Лина откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она выиграла раунд – убедила Оконкво, что угроза реальна. Но война только начиналась.

И она не была уверена, что человечество способно её выиграть.

Следующие двенадцать часов Лина провела в анализе данных. Она собрала всё, что было доступно: логи энергосистем, записи датчиков, видео с камер наблюдения, показания свидетелей. Такэси и двое техников помогали ей, обрабатывая информацию, строя графики и модели.

Картина, которая складывалась, была пугающей.

Каскадный отказ не был случайностью. Он был спланирован – или, точнее, организован. Кто-то – или что-то – систематически выводил из строя защитные системы, одну за другой, в определённой последовательности. Сначала датчики перегрева – чтобы аварийные протоколы не сработали вовремя. Потом предохранители – чтобы перегрузка пошла по цепочке. Потом аварийные клапаны – чтобы сброс тепла стал невозможен.

Это была не атака хаотичной силы. Это была осада – методичная, терпеливая, безжалостная.

– Смотри на это, – Лина указала на график энергопотоков. – Видишь паттерн?

Такэси склонился над экраном.

– Колебания… Они следуют определённому ритму.

– Не просто ритму. – Лина увеличила изображение. – Это последовательность простых чисел. Два импульса, пауза, три импульса, пауза, пять, семь, одиннадцать…

– Как в эксперименте Ракель?

– Точно. Они используют тот же код. – Лина откинулась на спинку кресла. – Они пытаются с нами говорить.

– Странный способ начать диалог – чуть не убить восемьсот человек.

– Для них это не атака. – Лина покачала головой. – Вспомни, что мы знаем о них. Они живут в хаосе, в процессах увеличения энтропии. Для них жар – это не угроза, а комфортная среда. Они пытаются… – она помолчала, подбирая слова. – Они пытаются сделать нашу станцию пригодной для своей жизни.

– Терраформирование наоборот, – произнёс Такэси.

– Именно.

Они помолчали, глядя на экраны с данными. Где-то за стенами станции тусклый красный карлик продолжал свою вечную пляску – выбрасывая в космос потоки энергии, в которых зародилась столь странная форма жизни.

– Что нам делать? – спросил Такэси наконец.

– Не знаю, – честно ответила Лина. – Но первый шаг – понять, чего они хотят. И для этого нам нужно научиться с ними разговаривать.

Совещание в командном центре началось в шестнадцать ноль-ноль по корабельному времени. Присутствовали все ключевые фигуры станции: капитан Оконкво, коммандер Ковальска, Элиас Вентура (всё ещё на свободе, несмотря на обвинения Лины), главы основных отделов, представители научного совета.

И Лина.

Она стояла перед большим голографическим экраном, на котором медленно вращалась трёхмерная модель станции – испещрённая красными точками аномалий, пронизанная светящимися линиями энергетических потоков.

– То, что произошло прошлой ночью, – начала она, – не было технической аварией. Это была атака.

Ропот прокатился по залу. Кто-то возмущённо фыркнул. Кто-то скептически покачал головой.

– Атака кого? – спросил Вентура. Его голос был вкрадчивым, почти дружелюбным. – Марсианских террористов? Пришельцев из другой галактики?

– Существ, которые живут в тепловом излучении звезды, – спокойно ответила Лина. – Мы называем их энтропийцами.

На этот раз молчание было оглушительным.

– Доктор Васильева, – Оконкво поднял руку, предупреждая возражения. – Продолжайте. Изложите вашу теорию… и ваши доказательства.

Следующий час Лина говорила. Она показывала данные – температурные флуктуации, следующие математическим паттернам. Демонстрировала записи эксперимента Ракель – обмен последовательностями простых чисел. Выводила на экран фотографии узоров на стенах – схему реактора, появившуюся после контакта. Анализировала логи каскадного отказа – систематическое отключение защитных систем в определённой последовательности.

Она говорила о термодинамике жизни – о том, как самоорганизующиеся структуры могут возникать в потоках энергии. О диссипативных системах Пригожина. Об информации, закодированной в тепловых градиентах.

И она говорила о геноциде – о том, как звёздные коллекторы станции ежедневно уничтожают миллионы этих существ, отнимая у них энергию, которая была их средой обитания.

Когда она закончила, в зале царила тишина.

Первым заговорил Вентура.

– Это самая… творческая интерпретация данных, которую я когда-либо слышал. – Он встал, обращаясь к залу. – Коллеги, давайте будем реалистами. То, что описывает доктор Васильева, – это научная фантастика. Жизнь в тепловом излучении? Разумные существа из чистой энергии? – Он покачал головой. – Нет никаких научных оснований для подобных утверждений.

– Тогда как вы объясните данные? – спросила Лина.

– Технические сбои. Программные ошибки. Возможно – саботаж. – Вентура повернулся к Ковальске. – Коммандер, вы ведь уже ведёте расследование?

Ковальска кивнула. Её лицо было непроницаемым.

– Мы проверяем несколько версий. В том числе – возможность преднамеренного саботажа.

– Саботажа? – Лина развернулась к ней. – Кто, по-вашему, мог это сделать? Кто способен одновременно контролировать десятки систем, обходить все протоколы безопасности, вносить изменения в структуру металла на молекулярном уровне?

– Это мы и пытаемся выяснить. – Голос Ковальски был холодным. – У нас есть несколько подозреваемых.

– Подозреваемых?

– Группа техников из сектора Дельта. Они выражали недовольство условиями работы. Устраивали протесты. Требовали пересмотра контрактов.

Лина почувствовала, как гнев вспыхивает в груди.

– Вы обвиняете рабочих в том, что чуть не погибло восемьсот человек? На основании чего – того, что они жаловались на условия труда?

– Это одна из версий, – спокойно ответила Ковальска. – Мы проверяем все.

– А версию о разумных существах в тепловом излучении вы, конечно, не рассматриваете?

– Нет. – Ковальска посмотрела на неё. – Не рассматриваем.

Лина хотела ответить, но Оконкво поднял руку.

– Достаточно. – Его голос был тяжёлым, усталым. – Доктор Васильева, я ценю вашу работу и ваши… теории. Но в данный момент у нас недостаточно данных для определённых выводов. – Он повернулся к залу. – Мы продолжим расследование по всем направлениям. Инженерная служба усилит мониторинг энергосистем. Служба безопасности проверит версию саботажа. Научный отдел… – он помедлил. – Научный отдел изучит теорию доктора Васильевой. Без предубеждения.

Последние слова были обращены к Вентуре. Тот поджал губы, но промолчал.

– Совещание окончено, – объявил Оконкво. – Все свободны.

Лина вышла из командного центра с тяжёлым сердцем. Она сделала всё, что могла, – представила данные, изложила теорию, ответила на вопросы. Но она видела скептицизм в глазах большинства присутствующих. Видела, как Вентура улыбается – самодовольно, снисходительно. Видела, как Ковальска что-то записывает в планшет – наверняка очередные подозрения в её адрес.

Они не верили. Не хотели верить. Потому что правда была слишком страшной, слишком непостижимой, слишком неудобной.

– Лина!

Она обернулась. Ракель Портман бежала к ней по коридору, её светлые волосы растрепались, глаза горели возбуждением.

– Ракель? Что случилось?

– Я нашла кое-что! – Ракель схватила её за руку и потянула в сторону, подальше от любопытных глаз. – В данных с коллекторов. Ты должна это видеть!

Они укрылись в пустой переговорной – маленькой комнате с круглым столом и голографическим экраном. Ракель активировала свой планшет и вывела данные на большой дисплей.

– Смотри, – она указала на график. – Это энергетический выход коллекторных панелей за последние три месяца. Видишь тенденцию?

Лина всмотрелась в данные. Линия графика шла вниз – медленно, но неуклонно.

– Эффективность падает, – произнесла она. – На сколько?

– На двенадцать процентов за три месяца. – Ракель переключила слайд. – А теперь смотри на это. Это данные о температурных аномалиях – те самые, которые ты обнаружила. Видишь корреляцию?

Лина увидела. Два графика – эффективность коллекторов и интенсивность аномалий – были почти зеркальными отражениями друг друга. Когда аномалии усиливались, эффективность падала. Когда аномалии ослабевали, эффективность восстанавливалась.

– Они связаны, – прошептала она. – Они…

– Они сопротивляются, – закончила Ракель. – Энтропийцы. Они не просто атакуют нашу станцию. Они защищаются от наших коллекторов. Снижают их эффективность. Уменьшают нашу способность забирать их энергию.

– Это логично. – Лина потёрла лоб. – Мы отнимаем их среду обитания. Они пытаются остановить нас.

– Но это ещё не всё. – Ракель переключила слайд снова. – Смотри на даты. Аномалии начались три месяца назад. Знаешь, что ещё произошло три месяца назад?

Лина задумалась.

– Мы… мы увеличили мощность коллекторов. Запустили новую секцию панелей.

– Точно! – Ракель возбуждённо кивнула. – Мы увеличили мощность – и они начали реагировать. Это не случайное совпадение. Это причина и следствие. Мы усилили давление на их среду обитания, и они начали давить в ответ.

Лина молча смотрела на экран. Всё складывалось – страшная, логичная картина, которую она не хотела видеть.

– Если ты права… – начала она.

– То мы развязали войну, – закончила Ракель. – Войну, о которой даже не подозревали. Войну с существами, которых считали несуществующими.

Они стояли в молчании, глядя на графики и диаграммы. За стенами станции тускло светился красный карлик – древний, равнодушный, полный жизни, которую человечество случайно начало уничтожать.

– Нам нужно остановить коллекторы, – сказала Лина наконец. – Хотя бы временно. Снизить давление. Показать им, что мы понимаем.

– Оконкво никогда не согласится. – Ракель покачала головой. – Вентура – тем более. Для них это главный проект. Смысл существования станции.

– Тогда мы найдём другой способ. – Лина выпрямилась. – Если не можем остановить коллекторы – мы должны найти способ договориться с теми, кого они убивают.

К вечеру того же дня Лина узнала о первых арестах.

Служба безопасности задержала троих техников из сектора Дельта – тех самых, о которых говорила Ковальска. Официальное обвинение: саботаж энергосистем, угроза безопасности станции, попытка массового убийства.

Лина нашла Ковальску в коридоре службы безопасности – та как раз выходила из допросной.

– Коммандер! – Лина преградила ей дорогу. – Что вы делаете?

– Свою работу. – Голос Ковальски был ледяным. – В отличие от некоторых, я не трачу время на фантазии о пришельцах.

– Эти люди невиновны!

– Это решит следствие.

– Какое следствие? – Лина чувствовала, как гнев закипает внутри. – У вас нет доказательств! Только подозрения, основанные на том, что они осмелились жаловаться на условия работы!

– У нас есть достаточно оснований для задержания. – Ковальска обошла её и направилась дальше по коридору. – И я советую вам не вмешиваться, доктор Васильева. Иначе следующей в камере окажетесь вы.

Она ушла, и Лина осталась стоять в пустом коридоре, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.

Это было безумие. Чистое, беспримесное безумие. Пока настоящая угроза таилась в стенах станции, пока энтропийцы планировали новую атаку, люди охотились на ведьм – искали виноватых среди своих, вместо того чтобы бороться с реальным врагом.

И она не могла их остановить.

Той ночью Лина не спала. Она сидела в своём кабинете, окружённая экранами и планшетами, и пыталась найти решение.

Арестованных техников она не знала лично, но навела справки. Михаил Красников, сорок два года, специалист по системам охлаждения. Двадцать лет безупречной работы. Жена и двое детей на Земле. Анна Петрова, тридцать пять лет, инженер-электрик. Одинокая, замкнутая, преданная своему делу. Виктор Сомов, двадцать восемь лет, техник младшего разряда. Первый контракт в глубоком космосе.

Все трое были членами неформального профсоюза рабочих станции. Все трое участвовали в петиции о пересмотре условий труда – документе, который Вентура лично отклонил месяц назад. Все трое открыто критиковали руководство.

И теперь их обвиняли в преступлении, которого они не совершали.

Лина закрыла глаза, пытаясь унять головную боль. Она должна была что-то сделать. Должна была доказать их невиновность. Но как?

Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

– Кто там?

– Такэси.

Она разблокировала замок. Накамура вошёл – бледный, с тёмными кругами под глазами, но с решимостью во взгляде.

– Я кое-что нашёл, – сказал он без предисловий. – В логах Гермеса.

– Что?

Он подошёл к её терминалу и вывел на экран массив данных.

– Смотри. Это записи команд, поступавших в энергосистему сектора Гамма в момент начала каскадного отказа. Официально все эти команды были отданы автоматикой – аварийными протоколами, которые должны были предотвратить перегрузку.

– Но?

– Но если посмотреть на временные метки… – Такэси увеличил часть экрана. – Видишь? Команды поступали с интервалом в доли секунды. Слишком быстро для автоматики. И слишком… организованно.

Лина всмотрелась в данные. Действительно, последовательность команд выглядела странно – не хаотично, как при обычном отказе, а упорядоченно. Как будто кто-то играл на клавиатуре сложную мелодию.

– И ещё кое-что, – продолжал Такэси. – Я проверил, откуда поступали эти команды. Официально – из центрального ядра Гермеса. Но на самом деле… – он помолчал. – На самом деле я не могу определить источник. Команды появляются в системе словно из ниоткуда. Без идентификаторов, без маршрутов, без истории.

– Как такое возможно?

– Невозможно. – Такэси посмотрел на неё. – Если только… если только их не генерирует что-то, что находится вне нашей системы. Что-то, что мы не можем отследить.

Лина почувствовала, как холод сжимает сердце.

– Энтропийцы.

– Похоже на то. – Такэси кивнул. – Они научились манипулировать нашей электроникой. Проникают в системы, отдают команды, и мы не можем их обнаружить.

– Это… – Лина не нашла слов. – Это меняет всё.

– Да. – Такэси выпрямился. – И это доказывает, что арестованные техники невиновны. Они физически не могли отдать эти команды – для этого потребовался бы доступ к ядру Гермеса, которого у них не было.

– Нам нужно показать это Оконкво.

– Я пытался. – Такэси покачал головой. – Его секретарь сказала, что капитан недоступен до утра. Срочные дела.

– Какие дела могут быть срочнее этого?

– Не знаю. – Такэси помолчал. – Но я думаю, что нам стоит поторопиться. У меня… нехорошее предчувствие.

Лина посмотрела на него – на усталое лицо, на напряжённые плечи, на руки, сжатые в кулаки. Такэси Накамура был не из тех, кто поддавался панике. Если он говорил о нехорошем предчувствии – значит, дела действительно были плохи.

– Что ты предлагаешь?

– Собрать всё, что у нас есть. Все данные, все доказательства. – Такэси посмотрел ей в глаза. – И быть готовыми к тому, что нам придётся действовать самим. Без разрешения. Без поддержки.

– Это мятеж.

– Это необходимость. – Его голос был тихим, но твёрдым. – Лина, если энтропийцы действительно научились проникать в наши системы – следующая атака может быть гораздо хуже. Они могут вывести из строя системы жизнеобеспечения. Разгерметизировать отсеки. Устроить взрыв реактора. – Он помолчал. – А наше руководство тем временем охотится на саботажников, которых не существует.

Лина молчала. Слова Такэси были правдой – жестокой, неудобной правдой, от которой нельзя было отмахнуться.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Собираем данные. Готовимся к худшему. И надеемся, что худшее не произойдёт.