Минус пятьдесят лет

Минус пятьдесят лет

Глава 1. Провал назад

… Этот день навсегда вошёл в историю. Шутка ли – такие события происходят даже не «раз в геологическую эпоху», а гораздо реже. 3 августа 1964 года для целого ряда европейских стран было совершенно обычной датой. …А вот вместо следующего дня для них наступило 4 августа 1914 года.

Никто сразу не понял, что произошло – но уже через несколько часов по всей стране началась цепная реакция. Телефоны молчали. Радио ловило странные помехи. Информация была обрывочной.

Экстренное совещание итальянского правительства.

Доклад министра обороны:

– К сожалению, противоречивая информация, поступавшая последние часы из разных источников, полностью подтвердилась. Как следует из справки, представленной информационной службой вооружённых сил, а также из данных, представленных пограничной службой и подразделениями радиоконтроля.

При этом, кроме нас, в этой ситуации оказались и некоторые другие современные нам государства. Наши специалисты зафиксировали сохранение эфирного радиовещания, работы военных и специальных каналов радиосвязи в Дании, Бельгии, Норвегии, Греции, Югославии, Болгарии, Албании и Румынии. Более – нигде.

Также по специальным каналам связи наше ведомство получило официальное уведомление из Брюсселя – об угрозе нападения и необходимости принятия срочных мер.

В австро-венгерском военном ведомстве не знали, как понимать сложившуюся ситуацию. По первым докладам получалось, что обширные территории империи – в захваченной с 1878 года Боснии и в части Цислейтании (той части, которая позже станет Хорватией – примечание) – молниеносно, чуть ли не за считанные минуты, были взяты под контроль сербской армией. Столкновения на границе показали, что противник, к тому же:

– использует неизвестные образцы стрелкового и артиллерийского оружия;

– применяет неизвестную ранее униформу;

– активно ведёт воздушную разведку с использованием неустановленных типов аэропланов.

И т.д.

4 августа 1914 года. Командир одного из немецких подразделений, которым был дан приказ войти на бельгийскую территорию и обеспечить тем самым продвижение основной части войск к французской границе, был изрядно озадачен.

Сначала все, включая его подчинённых, вплоть до рядовых, обрадовались, поняв, что мощных укреплений не встретят. Задача казалась лёгкой и простой. Однако затем всё пошло не так, как можно было ожидать…

Буквально каждый бельгийский солдат вёл огонь так, словно был пулемётчиком. Правда, на более дальних дистанциях Mauser G98 оказался точнее, но это было слабым утешением. В том числе и из-за того, что вражеская артиллерия действовала очень точно и практически не позволяла «поднять головы». Особые проклятия солдаты посылали вездесущим бронированным повозкам, которые оказались непроницаемыми для пулемётного огня и слишком юркими для поражения полевой артиллерией рейхсвера.

Когда же над головой пролетел аэроплан, посланный на разведку с целью прояснить ситуацию, то ненавистные уже бельгийцы почти сразу сбили его с земли.

На этом фоне то, что несколько пограничников, оказавшихся у самой линии рубежа в момент атаки, всё же удалось уничтожить, казалось уже насмешкой.

Однако немецкие командиры среднего и низшего звена были бы весьма удивлены, если бы узнали, что сильную тревогу испытывают и в бельгийском генеральном штабе. А между тем, именно так и было. В докладе на имя министра обороны было прямо указано:

«При сложившемся соотношении сил наши войска могут нанести подразделениям рейхсвера достаточно ощутимый ущерб. Однако даже при самом благоприятном развитии событий, включая активное присоединение Нидерландов к обороне (в соответствии с договором 1949 года о создании атлантического альянса) сопротивление сможет продлиться максимум 3-6 месяцев. Имеющихся возможностей по поддержанию авиационной, бронетанковой и артиллерийской мощи (предопределяющих пока превосходство над противником) хватит ненадолго, рассчитывать же на поставки технически сложных вооружений американского, британского, французского или немецкого производства по понятным причинам не приходится. Кроме того, противнику вовсе не обязательно устраивать решительные штурмы или активные наступления. Вполне достаточно с его стороны поддерживать присутствие завесы войск.

В условиях разрыва внешнеэкономических связей и утраты производственных цепочек, особенно – полной невозможности даже теоретически получить откуда-либо целый ряд материалов, комплектующих, видов оборудования и готовой продукции – национальное хозяйство ждёт жесточайший удар. Даже сама Германия сейчас находится в лучшем положении в этом смысле, к тому же её экономика проще, а готовность населения к лишениям намного выше. Так что критические последствия наступят раньше в этом случае, чем у противника – дождаться 1918 года не выйдет.

Поэтому генштаб считает, что исход событий во многом будет зависеть от эффективности использования оставшихся механизмов НАТО. Если наши союзники, оказавшиеся тут же – не только Нидерланды, но и Дания, а также Италия и Греция, достаточно убедительно и активно выступят против центральных держав, хотя бы в плане демонстрации возможностей, можно надеяться, что хотя бы в военные действия глубоко мы не будем втянуты. Немаловажную роль сыграет также позиция оказавшихся тут же балканских государств из противоположного блока.

С другой стороны, совершенно неизбежным шагом для правительств Антанты будет требование к нам (и к другим государствам, оказавшимся тут вместе с нами), о присоединении к боевым действиям на их стороне. Это условие обязательно будет ставиться на всех переговорах, касающихся любой торговли и хозяйственного взаимодействия, мореплавания (даже в нейтральные страны) и т. д. Считаем необходимыми консультации единой позиции всех стран из 1964 года по отношению к разворачивающейся войне, независимо от существовавших ранее межблоковых противоречий».

Глава 2. 4 и 5 августа 1914 года

Совещание в британском правительстве.

– Итак, всё это правда…

– Да. Экипажи и пассажиры уже около десяти успешно приземлившихся аэропланов дают примерно одинаковые объяснения. Также наши инженеры – хватило беглого осмотра как севших, так и разбившихся при посадке на необорудованных площадках воздушных судов – единогласно заявляют: что-либо подобное не только отсутствует, но и совершенно точно никем не может быть сделано в течение ближайших 30-40 лет как минимум.

– А по телеграфу из Швеции и Франции пришли сообщения о том, что по другую сторону границы – соответственно, в Италии, Бельгии и Норвегии – тоже совсем не то, что должно было быть…

– И что нам теперь со всем этим делать?

– Для начала – успокоиться и перестать суетиться. Если с Бельгией действительно случилось нехорошее, коронные гарантии на неё не распространяются…

– Отличный подход, нечего сказать. В руках у джерри может оказаться… всякое захваченное, множество ценнейших специалистов, а мы будем хлопать ушами.

– Ну и что вы предлагаете? Армии у нас, можно сказать, почти нет.

– Так надо создавать! Ускорить набор добровольцев! А те войска, что есть – поскорее во Францию.

– А как налаживать контакты и с кем вообще?

– Пошлём делегации на наиболее быстроходных судах. Сначала – в Бельгию, Нидерланды и Норвегию с Данией. И да, передайте приказ, чтобы несколько администраторов поехали и на Балканы. Без особых полномочий пока людей посылайте. Нам главное всё выяснить сначала.

Раннее утро 5 августа 1914 года. Рим. Кабинет службы правительственной связи. Операторы, окончившие свою смену, переговариваются, осмысляя переданные и полученные сообщения.

– Итак, бельгийцы настроены решительно…

– А что им остаётся? На них ведь уже вовсю лезут, и не давать отпор было бы немыслимо. Да и в Белграде та же ситуация.

– А в Копенгагене те ещё жуки, и в Осло тоже. Рассчитывают тихо отсидеться в сторонке.

– Вот в Греции непонятно. Правительство, похоже, само ещё не решило, то ли держать нейтралитет, то ли посчитаться с Турцией за все прошлые обиды, за много веков накопленные…

– Что, они решат в Антанту записаться?

– Скорее всего. Тем более улица закипает.

– А что в Болгарии и Румынии?

– Объявили о поддержке Югославии и предъявили ультиматум – австрийцам – 48 часов на прекращение агрессии, подписание перемирия и официальное признание всей югославской территории, немцам же – держать свои копыта подальше.

А вот в Норвегии в этот же момент действительно думали о нейтралитете. Но при этом – ощутимо склонялись в сторону союза с Антантой, если на них нажмут.

Фрагмент одной из радиопередач, экстренно выходивших в те тревожные дни. Вечер 5 августа 1914 года. Беседа двух ведущих.

«Наша страна, несмотря на техническое превосходство, несамодостаточна. Более того, прямо скажем, обеспечить себя продовольствием тем же сами мы не сумеем. Союз с центральными державами в этом плане, помимо того что означает ставку на заведомо проигрывающую сторону, откровенно глуп – они сами-то себя кое-как только прокормить смогли, и то исключительно за счёт эрзацев.

– А что вы думаете о надежде заключить мир?

– Утопия. Если бы месяцем раньше… ещё даже двумя неделями… можно было бы ещё как-то рассчитывать объяснить всем вовлечённым правительствам, что они не только ничего не выиграют, но даже и потеряют. Например, что даже формально выигравшая безоговорочно Англия в итоге встанет на путь краха и потери последних колоний. Да и то далеко не факт. Скорее, из всех столиц сыпались бы требования дать танки, авиацию, пятое-десятое, «и вот тогда-то мы ух как покажем нашим врагам!». Слишком давно зрела эта война, слишком много тугих узлов противоречий за ней стоит…

– И, значит, надо вступать в войну?

– Да, и чем скорее, тем лучше. Пока в Берлине и Вене не воспринимают нас всерьёз в полной мере. Необходимо устроить им хорошую взбучку. Сложившиеся от авиаударов здания в правительственных кварталах покажут, кто главный в этой песочнице теперь. И – заодно – продемонстрируют и союзникам нашу полезность.

– Тем более что есть железобетонный повод – выполнение союзнических обязательств по защите Бельгии.

– Да. А насколько эффективной будет эта защита, покажут ближайшие дни».

Однако первые масштабные авиаудары в этой истории были нанесены отнюдь не норвежской авиацией. А дело было так…

Ко второй половине дня 5 августа 1914 года под влиянием панических докладов и противоречивой информации, поступающей с мест, в Берлине составили простую, на первый взгляд, картину. Бельгийцы каким-то образом умудрились перевооружить свою армию и теперь сдерживают немецкий натиск благодаря этому превосходству. Поэтому последовал приказ – усилить нажим по всей линии, форсированно бросать в бой больше войск, прощупывая слабые места в обороне, чтобы нанести поражение, захватить непонятное оружие (и, что во много раз важнее, прорваться всё же во Францию с незащищённой стороны по графику, проработанному Шлиффеном).

Несмотря на более эффективные вооружения обороняющихся, такой подход всё же дал результат, пусть и ограниченный. Понеся довольно ощутимые потери, 5 и 6 августа, атакующие сбили заслон, заняли несколько приграничных городков и сёл, даже местами вышли на оперативный простор.

Вот для того, чтобы выиграть время и дополнительно продемонстрировать свою готовность наносить ущерб, бельгийские и голландские ВВС в ночь с 6 на 7 августа устроили ряд бомбардировок. Помимо правительственного квартала в Берлине, их целью стали металлургические заводы Рура, один из железнодорожных мостов через Рейн. Рано утром был совершён второй налёт – теперь бомбили базы флота и электростанции.

4 августа 1914 года парижская пресса не располагала ещё ничем, кроме смутных слухов о происходящем на северной границе, в Скандинавии, в Италии и на Балканах. А если и поступали сообщения, то ввиду начавшегося военного времени публиковать их не решались без проверки даже самые отчаянные редакторы.

На следующий день, 5 августа, однако, уже стало известно о сотнях людей, пытавшихся пересечь границу – ведь торговые и другие дела в Бельгии и Нидерландах не прекращались. А вертолёты, доставившие в Париж в срочном порядке делегацию, видела «вся столица» – да и жители многих мест на северо-востоке Франции.

Глава 3. Дальнейшие события… и реакции

Правда, власти и специально назначенные ими ораторы ещё хранили молчание – и отделывались скупыми заявлениями самого туманного характера: «всё будет хорошо», «мы защищены», «боши не подберутся с севера» и т. д. Потому как никто не знал, как будут действовать новые игроки. Однако уже 7 августа сообщения из нейтральных стран – Швеции и Швейцарии – подтвердили – «новобельгийцы» и «новоголландцы» не просто активно вступили в игру, но и решительно действуют. Газетам дали добро на публикации. И, как обычно бывает у журналистов в подобных случаях – особенно после длительной вынужденной паузы – они начали сгущать краски. Мол, ударами с воздуха Германия опустошена на 2/3 как минимум…

А тем временем, конечно, и немецкие издания были вынуждены отреагировать. Уже в своей ожидаемой манере. Вот типичные заголовки:

«Варварский удар коварного врага».

«Небеса всё равно останутся немецкими».

«Берлинские улицы взывают о возмездии».

«Тевтонский меч не затупить» и т. д.

Однако официальные власти – военные и правительственные – в Берлине были более сдержанны в своих оценках. Чего не скажешь о дискуссии вокруг дальнейших действий. Были три точки зрения. Одна – в том, что нужно срочно перенести удар южнее, чтобы скорее проломить французскую оборону, а Бельгию и Нидерланды пока оставить в покое. Вторая – перенести основную тяжесть удара на восточный фронт, чтобы до прибытия английских войск и завершения мобилизации во Франции иметь «свободные руки». И третья – как можно скорее усилить натиск на атакованном участке, более того, стараться захватить уже не только Бельгию, но и Нидерланды.

К последней точке зрения чаша весов в итоге и склонилась. При этом аргументация была такой: нас пугают, а мы не поддадимся; по полученным от пленных и мирного населения данным, эти страны имеют всё же ограниченный потенциал обороны; захваченное оружие – и, особенно, производственные мощности и инженерно-научные достижения остро необходимая вещь в борьбе с врагами.

При этом кайзер поддержал также замечание целого ряда генералов:

– Нападать на Данию и Норвегию не стоит. Хватит нам и этого «приза», с которым ещё предстоит повозиться. Но предупредить Копенгаген и Осло – если станут активно помогать Антанте, можем и изменить своё решение. И да, сообщить в Вену нужно – не закусывайтесь с Италией и завязывайте с этими… югославами – на вас восточный фронт.

7 августа 1914 года, поздний вечер. Бухарест. Беседа двух работников дипломатического ведомства. Обстановка уже не такая суматошная как в предыдущие три дня… почти спокойная – ну, разумеется, по меркам ситуации, когда рядом идёт мировая война.

– Итак, мы воюем с Австрией?

– Да, конфликта избежать было невозможно. Не только по Варшавскому договору, который был… будет… тьфу, запутался – короче, вы поняли. Но и потому, что нельзя дать австрийцам нападать на Югославию. Потому что стоит показать слабину и несогласованность, как на нас навалятся и попробуют отобрать «всякие интересные вещи».

– А что на северо-востоке?

– Пока неопределённо. Сам понимаешь, в Петербурге на нас смотрят как на особо кислый лимон.

– И на болгар и югославов тоже…

– Конечно. А вот на Данию и Грецию с Норвегией смотрят куда благосклоннее. Нам же дали понять: дипломатов пришлют полностью своих, ни одного из 1964 года не признают таковым.

– Что тоже ожидаемо.

Пауза.

– А как дела на западном фронте?

– Снова предсказуемо. Кайзеровцы ломятся в Бельгию, судя по последним сообщениям брюссельского радио. Италия отделалась пока заявлением сдержанного осуждения. Дания и Норвегия отреагировали пока примерно никак, видимо, ещё несколько часов будут утверждать и обтёсывать формулировки. Нидерланды объявили всеобщую мобилизацию только что.

– Долго продержатся?

– Сами – вряд ли. Им придётся согласиться на прямой ввод французских и английских войск для защиты. Собственного потенциала, даже чисто для наполнения рядов армии, маловато.

– Но… Понимают ведь, что после этого о самостоятельности придётся забыть?

– Да. Однако выбора у них нет. Вернее, есть – между двумя сторонами, перед кем склониться. Англия и Франция всяко ближе по духу…

И в самом деле, это предположение оказалось правдивым. Уже в ночь с 7 на 8 августа 1914 года в Амстердаме и Брюсселе приняли согласованное решение – вступить в Антанту и пригласить англо-французские войска. Дело в том, что там осознали три простых факта:

1.Своих сил недостаточно.

2.Рассчитывать, что «всё вернётся, как было», нельзя.

3.Никто другой в принципе не может оказать действенной поддержки достаточно быстро. Норвегия и Дания не хотят воевать немедленно, Италия придерживается нейтралитета, а Балканы далеко, и даже если пожелают там, пока ещё через Австрию проломятся…

Поэтому уже 8 августа первые французские части начали пересекать границу. Их многое изумляло по дороге, конечно – от моды до изобилия непривычных (для середины 1910-х годов) автомашин, но долго останавливаться было некогда.

А в Берлине – рвали и метали. Не на такой результат усиленного нажима своего рассчитывали…

Глава 4. Истина открывается

И всё-таки, кое-какой «утешительный приз» у немцев появился. Австрийцы передали трофейные югославские пистолет-пулемёты М56, пулемёты М53 (ирония – это версия МГ-42). Среди собственных трофеев имелись захваченные в Бельгии ФН ФАЛ (как пистолет-пулемёты, так и автоматические винтовки), пулемёты ФН МАГ и использовавшиеся полицейскими Стен Мк2. Перед инженерами поставили задачу – изучить, продублировать/разработать аналоги.

Официально в Париже и Лондоне сохраняли корректность и объявили о «защите союзников». Соответственно, по крайней мере формально статус Бельгии и Нидерландов как государств никто оспаривать пока не собирался. Не до того было – тем более что приоритетом стало сохранение лояльности, и на уровне правительств, и по отношению к местным жителям.

Происходящее вызвало уже предсказуемую реакцию в Норвегии, Дании и Италии. Эти три страны объявили о полном и безоговорочном нейтралитете. Рассчитывая таким путём сохранить свою независимость. Однако подобную позицию с поразительным единодушием стала полоскать пресса и в старовременных странах обоих противостоявших союзов – Англии, Германии, России, Японии, Австро-Венгрии, Франции, и в переместившихся Югославии и Греции – причём везде на все лады писали – «малодушные, не хотят защищать правое дело» и т. д.

Глава 5. Довольные и недовольные

Да, сам по себе феномен перемещения во времени нескольких стран перестали скрывать очень скоро даже во всех воюющих странах – ибо убедились, что он слишком масштабен и не позволяет себя просто так игнорировать. Признание, вернее, разрешение прессе писать открыто, несмотря на военную цензуру, последовало везде между 9 и 11 августа. Официальных заявлений ни одно правительство, впрочем, пока не делало – слишком мало было информации и слишком неопределённы ближайшие перспективы.

10 августа 1914 года все основные британские издания перепечатывали друг у друга две коротких статьи. Одна принадлежала Уэллсу, другая Киплингу. Обе резко осуждали те государства из числа «появившихся», которые избрали линию нейтралитета. Правда, оттенки всё же отличались. Если знаменитый фантаст скорее сокрушался, мол, «не мог предвидеть таких беспринципных людей», то «певец британской империи» проехался гораздо более резко, и даже заявил, помимо прочего – «югославские, румынские и албанские сверхлейбористы, сражающиеся с австрийцами, более заслуживают статус наследника римской славы, нежели эти итальянцы, боящиеся применить мощное оружие по врагу».

Тем временем, однако, происходили и другие события. Так, командующие всех сил США, расквартированных в Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Италии и Греции объявили тогда же, 10 августа 1914 года, о своём нейтралитете. Посольства в этих странах уже установили к тому моменту телеграфную связь с Вашингтоном 1914 года…и, естественно, линия была постоянно перегружена.

Австрийцы и немцы, конечно, старались узнавать не только о том оружии, которое попадало им в руки, но и о том, которого не было на фронте в принципе. И 15 августа 1914 года все ведущие итальянские СМИ сообщили сенсационную новость: представители австрийского Эвиденцбюро, пробравшиеся в страну, были задержаны при попытке вербовки двух работников АЭС. Самой большой проблемой, однако, был не сам этот факт. Любому стало ясно, это только начало, и вскоре все подобные электростанции, обслуживающие их предприятия, исследовательские учреждения будут густо облеплены представителями разведок каждой из «старовременных» стран. Не минует чаша сия даже «академических физиков».

А между тем, боевые действия шли примерно так же, как и в нашей реальности. Потому что «послезнание послезнанием», а реальная обстановка реальной обстановкой. Военные Антанты и центральных держав наскоро перелистали школьные учебники и несколько основных академических трудов по первой мировой, а потом… продолжили её. Потому что ставящиеся перед ними задачи никто не отменял, средства и силы у каждой стороны и её хорошо знакомых противников были теми же самыми, география театров военных действий, логистика, экономика и государственно-политическая структура противоборствующих держав тоже не поменялись по щелчку…

А вот пропаганда воюющих блоков, не столь зависимая от объективных факторов, как военная машина, моментально начала перестраиваться. Причём, если в странах Антанты, предсказуемо, ухватились за сведения о концлагерях и прочих подробностях деятельности третьего рейха, и не просто тиражировали такие данные, но и прямо подчёркивали – «вот что может произойти, если не добить сейчас…», то в Австрии и Германии упор делался на масштабные бомбардировки и на то, что «если не будете стойко держаться, враги не остановятся, пока не оккупируют нас и не разделят».

Закономерным последствием узнанных сведений стала характерная реакция властей и общественности. Так, в Германии резко накалилась поддержка правительства – хотя, казалось бы, куда уж дальше. Появился чёткий лозунг: «кто не хочет поддерживать нашу армию – будет после войны ходить на рынок с корзинами денег и возвращаться с карманами еды». Резко радикализировалось сионистское движение, причём даже его основная цель была отодвинута на «сразу после войны», а основной ближайшей задачей – в странах Антанты и нейтральных, конечно – стало противодействие центральным державам. Отдельные горячие головы в этом направлении (и их было не так уж и мало) задумались об открытом терроре против германских и австрийских чиновников, даже коммерсантов в нейтральных странах, а несколько сотен человек уже до конца августа пробрались в Бельгию/Нидерланды/Югославию, заявив о своём намерении быть добровольцами. Заметно пошло на убыль количество изоляционистов в США – тогда как в реальности это изменение произошло только в 1916 – начале 1917 года.

Но кто же больше всех оказался недоволен случившимся? Самые разные люди. Например, очень раздражены были в турецком генеральном штабе и правительстве. Только они собрались поучаствовать в войне, как вдруг всё рухнуло – они оказались отделены от союзников открыто враждебными Болгарией и Югославией… лезть на которых было опасно. Особо усилилось раздражение, когда стало известно, что «местная» Болгария в 1916 году должна была присоединиться к центральным державам – то есть стать и союзником Турции тоже. Скажи кто такое ещё 40 лет назад – подняли бы на смех и турки, и болгары, а то бы и разорвали в клочья на месте…

Очень недовольны оказались пацифисты и противники войны. Теперь их самых известных представителей – даже на местах, на уровне городов и регионов – начали преследовать с утроенной энергией, потому что легко можно было узнать, кто насколько «проявил себя».

Ну и немало было смятения среди католиков. Они должны были теперь слушаться «неизвестно откуда взявшегося» человека, за которого ещё не было подано ни одного голоса кардиналов.

Ах да, в Японии тоже вскоре началось брожение. Бойкот американских товаров. Избиения приехавших из США. И прочее в таком же духе.

При этом в Азии – особенно в Китае и Корее – разгоралось уже антияпонское брожение. Сведения о масштабных расправах и резнях, об отряде 731 и прочем тоже просочились. Причём теперь не только в Лондоне, Париже и Петербурге, но даже в Берлине и Вене многие начали задумываться – стоит ли связываться с таким союзником, хотя бы потенциально, и перевешивает ли выгода от его привлечения на свою сторону возможную тень, которую бросает такой альянс. А во Вьетнаме начали одновременно расти настроения и против Японии, и против США.