Дистанция

Felarin N

Дистанция

Эта книга о человеческих слабостях и пороках, о выборах, которые бывают ошибочными. В её основе лежит история о том, как прошлое формирует нас, как детство оставляет след, определяющий всю дальнейшую жизнь. Герои проходят через собственные ошибки, страхи и сомнения, пытаясь понять, кем они стали и могли бы стать. Это история о хрупкости человеческой природы и о цене, которую каждый платит за свои решения.

Глава первая

Это был уже третий по счёту сеанс. Адель долго сопротивлялась, откладывала, пыталась справиться со всем самостоятельно. Но в конце концов всё же оказалась здесь, сидящая напротив своего психотерапевта.

– С чего всё началось? – тихо спросила миссис Уоткинс, склонив голову вбок.

В мыслях пронеслось многое: занятия в клубе, жаркие обсуждения и тихая полемика. Мягкая и притягательная речь. Уверенность, с которой он держал аудиторию. Лёгкость в общении. Его похвала. Его непринуждённость. Его эмпатия.

Но если копнуть глубже, всё началось гораздо раньше – с того момента, когда Адель узнала, что он курит «Мальборо Ред» и пьёт дешёвые энергетики.

– С магазина, наверное, – наконец заговорила она. – Когда он заплатил за меня, потому что у меня не хватило денег, и я решила пофлиртовать с ним.

Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана. Могло ли всё сложиться иначе? Адель тянула ему руку помощи, но он видел в ней лишь напоминание о том, с чего всё началось. Возможно, его решение созревало годами, а она оказалась финальным штрихом, последним гвоздём в крышке его гроба.

Январь 2020

Переезд дался непросто, с тягостным сопротивлением и абсолютным нежеланием. Мысли о новой жизни тянули вниз подобно вязкой трясине, оставляли после себя апатию и усталость. Отчаянно, до самого основания души, не хотелось ничем заниматься. Единственным желанием было завернуться в одеяло и раствориться в его тепле.

Погода, казалось, была в сговоре с настроением. За окном стояла пелена тумана. Его серость размывала черты улиц, оседала на стеклах каплями конденсата. Влага, стекающая тонкими дорожками, убаюкивала пуще лекций старика Бёрнса – пожалуй, единственное, по чему скучать не придётся.

Когда мать завела роман с мужчиной из Орегона, Адель ещё надеялась, что это временно. Но недели общения превращались в месяцы, и в итоге они поженились. Момент настал. Не выбор, не желание, а обстоятельства, от которых не убежишь.

– Адель! – крикнула мать, и её эхо пронеслось требовательным вихрем прямиком к адресату. – Давай, чёрт возьми, детка, живо собирайся! Том не будет ждать тебя вечность.

Тому стоило отдать должное. Он был не так уж и плох. По крайней мере, он старался. В отличие от прошлых «временных папаш», этот не демонстрировал открытой грубости, а напротив, был терпеливым, порой даже слишком. Его неуклюжие шутки чаще вызывали недоумение, чем смех, а бесконечные разговоры о погоде быстро наскучивали, но за ними чувствовалось стремление поладить.

Адель, сама того не желая, ловила себя на мысли, что тянется навстречу его усилиям. Конечно, до настоящего доверия было ещё далеко. Пока что их отношения походили на осторожное знакомство: чужие люди, вынужденные жить под одной крышей и учиться существовать бок о бок. Однако неловкость, державшая их по разные стороны, постепенно слабела. И, может быть, со временем из этой зыбкой, хрупкой конструкции получится что-то вроде семьи.

Коробки уже неделю стояли нетронутыми – немые свидетели переезда. Адель никак не могла заставить себя разобрать вещи: казалось, стоит только распаковать их, и всё превратится в окончательность, в признание того, что теперь это место и есть её дом. Поэтому она ограничивалась самым необходимым: пара джинсов и свитер кочевали с кресла на кровать и обратно.

Комната, которую Том выделил для неё, была гораздо удобнее маленького чердака, которым приходилось довольствоваться в Калифорнии. Конечно, здесь не хватало уюта, но Адель не сделала ничего, чтобы это исправить: ни плакатов, ни фотографий, ни привычных мелочей. Только ровные поверхности и бесконечные коробки. На одной из них уже осело кольцо от чашки с остывшим чаем – единственная деталь, выдававшая в комнате жизнь.

Поднявшись с постели, Адель втиснулась в джинсы, а поверх топа накинула вязаный свитер. Едва сделав шаг, она споткнулась об очередную коробку и ударилась пальцем, тихо выругавшись сквозь зубы.

В зеркале её встретило вялое отражение. Волосы, спутанные от местной сырости, пушились и сбивались в слабые, бесформенные локоны. Не было смысла тратить время на укладку: стоило выйти на улицу, и весь труд растворялся в местном климате. Она собрала пряди в небрежный пучок и стянула резинкой. На губы легла тонкая полоска бесцветного блеска – единственная уступка косметике.

Макияж не был её сильной стороной. Бесконечные туториалы на YouTube заканчивались всегда одинаково: комичным результатом и напрасно потраченным временем. Поэтому естественный минимум стал её базой.

– Адель, – раздалось за дверью, прежде чем Том постучался. – Если ты прямо сейчас не выйдешь, тебе придётся добираться самой. А без машины ты дойдёшь туда только к утру следующего дня.

– Я готова, уже готова, – отозвалась она, на ходу хватая сумку и выскальзывая в коридор. – Прости.

– Поехали уже, – буркнул он, разворачиваясь.

– Завтра проснусь раньше, – пообещала Адель.

– Запишись в школу вождения, как освоишься, – предложил Том, смягчаясь. – Без машины будет сложно. – Он вздохнул и придержал дверь, пропуская Адель вперёд. – Купим уж тебе что-нибудь.

Всё, что обычно приходилось слышать от матери – это отсутствие денег. От её прошлых ухажёров – просьбы принести пиво или не попадаться на глаза. Как правило, в поочерёдной последовательности. Предложение Тома на их фоне казалось аттракционом неслыханной щедрости – таким оно, по сути, и было.

– Спасибо… – замешкалась Адель, неуверенная в том, как это прозвучало и что вообще следовало ответить.

– Вот и славно, – отозвался Том без лишних эмоций.

Они спустились по деревянной лестнице, и та скрипела под каждым их шагом. Дом был просторным, но в нём сквозил яркий след прежней жизни Тома – жизни одинокого мужчины. Простенькая мебель, тёмные массивные шкафы, голые стены, лишённые декора. Здесь стояла та пустота, что всегда держится в доме, где никто не утруждает себя уютом.

И всё же мать уже успела приложить руку: на подоконниках появились цветы в глиняных горшках, в гостиной – плед, небрежно накинутый на спинку дивана, а на журнальном столике – свечи, которые Том, скорее всего, никогда бы не купил сам.

Но стоило оглядеться шире, как становилось ясно: до настоящего уюта ещё далеко. Коридоры всё ещё отдавали эхом, в углах копилась пыль, а ковры отсутствовали напрочь. Дом походил на черновик – заготовку, которую только начали превращать во что-то живое.

~

Всю дорогу они ехали молча. В динамике тихо звучал кантри. Простые гитарные аккорды разбавляли отсутствие разговора. Том постукивал пальцами по рулю в такт музыке и изредка подхватывал слова припева.

Адель вглядывалась в серость дороги, пока мокрый асфальт тянулся вперёд бесконечной лентой, и её глаза постепенно слипались. Сонливость накатывала мягкой волной.

Когда Том закурил, приоткрыв окно, в салон ворвался поток влажного воздуха. Адель глубоко вдохнула, моргнула несколько раз и выпрямилась. Надо было срочно взбодриться. В её планы не входило прослыть сонной мухой в первый же учебный день.

– В бардачке кофейные леденцы, – пробормотал Том, не отрывая взгляда от дороги.

Она подалась вперёд, щёлкнула дверцей и нащупала там яркий фантик. Развернув конфету, бросила её в рот, и терпкая горечь ударила по вкусовым рецепторам.

– Ты привыкнешь, – сказал Том, притормаживая на светофоре, когда они уже въезжали в город.

Он перестроился в соседний ряд и добавил:

– Зато никаких лишних трат на SPF или чем там девчонки пользуются.

– Ага, – усмехнулась Адель. – Солнце про это место явно забыло.

– Здесь бывает солнечно, – не согласился Том. – Конечно, не так часто, зато в такие дни понимаешь, чего тебе не хватало. Начинаешь ценить. Разве в Калифорнии ты когда-нибудь радовалась солнцу?

– Нет, – призналась Адель после короткой паузы.

– В том-то и суть, – настоял Том. – Никто не держит тебя здесь насильно. Ты ещё молода, перед тобой все дороги открыты. Разве это не прекрасно? Захочешь – уедешь отсюда, захочешь – останешься, если вдруг Портленд всё же завоюет твою любовь.

– Да, я понимаю, – согласилась Адель.

– Вот и славно, – повторил Том. Казалось, эта фраза служила универсальным ответом почти на всё.

На самом деле, это было мило. Если на время отодвинуть скептицизм, Том действительно казался хорошим человеком. Но опыт её матери говорил об обратном: за все годы она ещё ни разу не выбрала мужчину, который оказался бы адекватным. Алкоголики, наркоманы, неудачники – список был длинным, но безрадостным. И каждый раз всё начиналось одинаково: они выглядели порядочными, располагали к себе и умело прятали изъяны.

Хотелось верить, что Том станет исключением. Дебора, какой бы слепой ни была в отношениях, оставалась доброй женщиной и заботливой матерью. Она заслуживала счастья, и Адель искренне надеялась, что на этот раз в шкафу не обнаружится никаких «скелетов». Потому что раньше всегда оставался запасной вариант: выгнать неугодного мужчину за дверь и продолжать жить дальше. Теперь же всё иначе – возвращаться было некуда. Дом продан, долги выплачены. Если Том окажется очередной ошибкой, дорога будет лишь одна – на улицу.

– Том? – В груди шевельнулся страх, но странное чувство подсказывало, что этому человеку можно довериться. Глупо и наивно, но всё же. – Ты ведь не подведёшь маму?

– Я полюбил Дебору, – спокойно ответил он. – И последнее, чего хотел бы, – это подвести вас обеих.

Адель кивнула, не находя слов. Вынула из фантика ещё один леденец, сунула в рот и шумно выдохнула.

– У меня нет своих детей, – добавил Том после короткой паузы. – По крайней мере, о которых я был бы в курсе. Но даже если ты уже не ребёнок, я всё равно постараюсь тебя не разочаровать.

– Спасибо, – прошептала Адель.

Впервые их разговор не свёлся к дежурным фразам или пустой болтовне. В этот раз между ними действительно что-то щёлкнуло – тонкий момент, который можно было назвать настоящим «коннектом».

Машина плавно притормозила у обочины, и Том заглушил двигатель. В салоне воцарилась тишина – только редкие капли дождя барабанили по крыше, и ритмично щёлкали дворники, заканчивая свой цикл.

– Заеду за тобой ближе к пяти, – сказал он и в свойственной манере отсалютовал на прощание. – Удачи.

Адель распахнула дверь, и в салон ворвался сырой воздух. Она вышла на улицу, натянула капюшон и тут же почувствовала, как морось облепила лицо тонкой плёнкой. Ветер с реки Уилламетт гулял по улицам, безжалостно пробирая сквозь джинсы и куртку.

Добро пожаловать в Портленд. Можно вычёркивать из памяти солнечную Калифорнию – здесь её законы больше не действовали.

Впереди простирался кампус Портлендского университета, и кварталы города незаметно переходили в учебные корпуса. Между бетонными и стеклянными зданиями тянулись узкие аллеи Южного парка, где клёны и дубы стояли, кутаясь в холодной измороси. Где-то за углом гремел проезжающий трамвай, сливаясь с городской суетой.

Адель остановилась, достала телефон и вгляделась в экран, пытаясь разобрать текст сквозь капли.

– Так… социальная и политическая философия, Нойберг-холл, аудитория 208, – пробормотала она себе под нос.

Адель оглянулась. Куда идти? Слева виднелся стеклянный фасад, как она поняла, библиотеки Миллара. Справа – ещё одно здание с массивными бетонными плитами.

Возле урны стоял парень в сером худи и с рюкзаком через плечо. Он держал телефон на ладони, нервно листая в нём ленту, и жевал жвачку. Адель решилась:

– Извини… Не подскажешь, где Нойберг-холл?

Парень поднял глаза, быстро оглядел её и кивнул в сторону фасада:

– Прямо туда, через парк. Большое светлое здание с широким входом, его не пропустишь.

– Спасибо! – крикнула она уже на бегу.

Адель перешла дорогу, едва не поскользнувшись, и ускорила шаг. Часы показывали без пяти девять. Впереди уже виднелся строгий фасад Нойбергер-холла. Перед входом толпились студенты: одни – смеялись, другие – торопливо допивали кофе, прячась от моросящего дождя под козырьком.

Она юркнула внутрь и наконец ощутила облегчение: сырость осталась снаружи. В холле пахло бумагой и свежей краской. На одной из стен подсыхали заметные мазки нового слоя, пока поток студентов растекался по коридорам.

Адель снова достала телефон, проверяя аудиторию, и свернула к лестнице. Она поспешила и перепрыгнула через две ступеньки, ощущая, как гулко бьётся сердце. Только бы не опоздать. Первый день, первое занятие.

Аудитория оказалась просторной: длинные ряды парт тянулись амфитеатром к доске, где висел огромный экран проектора. Внутри уже сидело человек двадцать – кто-то лениво листал ноутбук, кто-то болтал с соседом. Адель с облегчением отметила, что профессора пока не было. Значит, успела.

Она замялась у входа и направилась в середину зала, занимая свободное место рядом с одной из студенток. Та сидела с раскрытой тетрадью и аккуратно выводила что-то цветными ручками.

Адель неловко улыбнулась и пробормотала:

– Привет… Это же соцфил?

Девушка подняла глаза, оглядела её быстрым, но не враждебным взглядом и кивнула:

– Ага. Ты новенькая? – Она подняла голову, прищурилась и тут же улыбнулась. – В прошлом семестре тебя вроде не было.

– Да, – призналась Адель и неловко опустила сумку под ноги. – Первый день.

– Я – Кэрол, – представилась девушка. – Тут все теряются. Не переживай, выживешь.

– Адель, – тихо отозвалась она.

– Ну вот, уже легче, – Кэрол хмыкнула и закинула ногу на ногу, продолжая что-то выводить цветной ручкой. – А то сидела тут, как ботан в вакууме. Хоть с кем-то можно перекинуться словом.

Кэрол уже открыла было рот, чтобы сказать что-то ещё, но дверь аудитории скрипнула, и все затихли.

Вошёл мужчина. Высокий, в белой рубашке, он уверенно направился к кафедре. Светлые волосы были собраны в пучок, несколько прядей выбились и падали на лицо, но он не обращал на это внимания.

– Доброе утро, – поздоровался он, опуская папку на кафедру и раскрывая ноутбук. Голос был спокойным, сдержанным, но сразу заполнил аудиторию. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули за время каникул и порадуете меня своей продуктивностью.

Экран проектора мигнул, и на стене появилась заставка курса. Профессор коротко оглядел аудиторию, зрительно фиксируя ряды студентов.

– Прежде чем начнём, хочу отметить, что к нам перевёлся новый студент, – он задержал взгляд, отыскивая незнакомое лицо. – Добро пожаловать, мисс Кларк.

Несколько студентов одновременно повернули головы, и Адель почувствовала, как к щекам прилила горячая волна. Но внимание быстро переключилось: профессор снова заговорил, и зал вернулся к привычному ритму.

– Итак, – продолжил он, выводя на экран план курса. – Этот семестр мы посвятим ключевым вопросам: что такое справедливость, как устроено общество и каким образом мыслители разных эпох представляли себе идеальное государство.

Он сделал паузу, пробежав глазами по аудитории.

– Сначала займёмся классическими текстами: Платон, Гоббс, Локк, Руссо. Затем перейдём к Марксу, Арендт и Ролзу. Мне хотелось бы, чтобы вы научились не только разбирать тексты, но и видеть, как их идеи отражаются в сегодняшних социальных процессах.

На экране появился список требований.

– Каждую неделю у вас будут обязательные чтения: глава из книги или несколько статей. К каждому занятию готовьте короткие отклики – страница-две. Не ради оценки, а для того, чтобы вы приходили с конкретными мыслями, а не пустой головой.

Кто-то в зале тихо застонал, и профессор улыбнулся:

– Да, писать придётся много. Философия – это работа с текстом и аргументами. В середине семестра будет эссе на пять-шесть страниц, тема свободная, но в рамках курса. Финальное задание – исследовательское эссе, около десяти страниц: здесь вам нужно будет показать не только знание источников, но и собственную позицию.

Адель слушала внимательно, стараясь всё запомнить. Объём немного пугал, но спокойный голос профессора звучал так уверенно и легко, что внушал доверие.

~

Когда профессор закрыл ноутбук и, собрав бумаги, сказал: «До встречи в среду», аудитория стремительно ожила: стулья заскрипели, молнии рюкзаков пощёлкали. Адель неторопливо убрала тетрадь в сумку, прислушиваясь, как общий гул расслаивается на отдельные фразы: одни обсуждали следующее чтение, другие болтали о личном.

Адель стало неловко, когда она подслушала разговор двух парней – те вполголоса обсуждали, судя по всему, задницу её новой знакомой.

Кэрол наклонилась к ней и прошептала с усмешкой:

– Просто два идиота, которые от меня без ума.

– Твоя пятая точка не даёт им покоя, – улыбнулась Адель.

Кэрол лукаво пожала плечами и, проходя мимо, вильнула бёдрами, явно нарочно. Схватив Адель под руку, она потянула её к выходу:

– Пусть смотрят. Это единственное, что им светит.

Адель нравились такие девушки – лёгкие, игривые, незажатые. Её подруга в Сан-Диего была такой же. Противоположности действительно притягиваются. Конечно, Адель не пыталась заменить Мэри кем-то другим. Она понимала, что будет скучать, но знала: игнорировать социум здесь – идея не лучшая. Обзавестись друзьями было в её же интересах.

– Какое у тебя дальше занятие? – спросила Кэрол, на ходу скользнув взглядом по телефону.

Адель разблокировала свой и открыла портал с расписанием:

– Академическое письмо: риторика и композиция, – прочитала она. – Смит Мемориал, 327. В десять тридцать.

– Отлично! – оживилась Кэрол и щёлкнула пальцами. – У меня то же самое. Значит, идём вместе.

Они вышли в коридор и влились в поток студентов. Одни спешили к выходу, другие останавливались у доски объявлений. Кэрол придержала дверь и, едва они оказались в коридоре, тоже заглянула в расписание:

– После письма у меня антропология в Крэмере, в час тридцать. А у тебя?

– И у меня, – улыбнулась Адель.

– Красота. – Кэрол вскинула брови, радуясь совпадению.

Они перешагнули широкую лужу у входа, на секунду оказавшись под козырьком, где пахло мокрой древесиной.

Внутри Смит Мемориала было шумнее, чем в других корпусах: кафе на первом этаже шипело молоком, кто-то протискивался с коробками флаеров для клуба. Стены были увешаны объявлениями: «Йога в полдень», «Набор в дебатное сообщество», «Приглашаем волонтёров».

– А завтра? – Кэрол снова ткнула пальцем в экран. – Я всегда проговариваю, иначе точно запутаюсь.

– Введение в логику, девять утра, – перечисляла Адель. – Потом история идей в одиннадцать. После обеда окно.

– У меня логика тоже в девять, – кивнула Кэрол. – А вот с историей идей не совпадаем, у меня она в двенадцать тридцать. Если хочешь, подожду тебя у галереи, и пойдём вместе на обед.

Кэрол спрятала телефон в карман и, чуть наклонившись к Адель, заговорщически добавила:

– Кстати, в клуб философов записаться не хочешь?

Адель только открыла рот, чтобы спросить, что это за клуб, как Кэрол уже продолжила – быстро, азартно, будто боялась упустить волну мыслей:

– Я, как и половина девчонок, пошла туда только потому, что его курирует профессор Эшкрафт. Ну а что? Если есть шанс посидеть с ним подольше, чем на занятиях, – грех не воспользоваться. Он чертовски привлекательный.

Она закатила глаза и махнула рукой:

– Правда, большинство сбежали уже через пару недель. Кому-то скучно, кому-то слишком много работы. А я тогда как раз нашла себе парня… – Кэрол хитро улыбнулась, выдержала паузу и добавила: – У него, кстати, много симпатичных друзей. Все торчат в спортзале, живут тренировками и протеиновыми коктейлями. Тестостероновые маньяки.

Она прищурилась и склонилась ближе к Адель, проверяя её реакцию:

– Ты ведь любишь горячих парней?

Адель слегка смутилась, но не успела ответить, и Кэрол додумала сама:

– Конечно любишь. Все любят. Только намекни, я всё устрою.

Адель не выдержала и рассмеялась:

– Я потеряла нить разговора.

– Клуб философов, – тут же спохватилась Кэрол, щёлкнув пальцами. – Мне стало действительно интересно, и я осталась. На прошлом курсе нас было всего четырнадцать человек. Хочешь, сходи со мной. Вдруг и тебе понравится?

– Да, – после паузы согласилась Адель. – Можно попробовать.

Кэрол довольно кивнула и тут же перешла к новому вопросу:

– А у тебя парень-то есть? Самого главного я и не спросила.

– Нет. – Адель качнула головой. – Сейчас нет. Я не местная.

– А откуда ты?

– Сан-Диего. Поступала на журналистику, но проучилась только один семестр. Потом мама вышла замуж, и пришлось переехать сюда.

– А-а-а, – протянула Кэрол, кивнув так, будто всё сразу встало на свои места.

Они поднялись на третий этаж. В коридоре к смежным аудиториям выстроилась короткая очередь первокурсников с ноутбуками, прижатыми к груди. Кэрол постучала пальцем по экрану телефона Адель:

– Не забудь глянуть силлабус по Письму в портале. Там обычно уже тема первого отклика висит. И учти: посещаемость строгая, за пропуски сразу снимают баллы.

– Спасибо, – поблагодарила Адель. – Без тебя я бы точно растерялась.

Кэрол усмехнулась:

– Всё просто: Смит – это еда и клубы, Крэмер – бесконечные «введения», Нойбергер – сердце гуманитариев. Остальное со временем само разложится в голове.

Она на секунду задумалась, потом будто между делом спросила:

– Ну и… как тебе профессор Эшкрафт?

В памяти всплыл только его спокойный, негромкий голос и аккуратная манера речи.

– Думаю, с соцфилом проблем не будет.

– Я вообще-то про него самого, – Кэрол фыркнула и улыбнулась, – ну, внешне.

Адель пожала плечами. Отвечать было нечего: она его толком и не запомнила.

– По-моему, он симпатичный, – протянула Кэрол. – Но я тоже не сразу это заметила. А где-то к пятому-шестому занятию после поступления вдруг щёлкнуло. Его сначала слушаешь, а уже потом начинаешь разглядывать.

Она наклонила голову, изучая Адель, и добавила:

– Знаешь… Мне показалось, будто вы с ним чем-то похожи. Впрочем, не бери в голову. – Кэролайн вздохнула и потянула Адель за руку. – Идём, а то места у розеток разберут.

~

Занятия закончились в половине пятого, и студенты потянулись к выходу из корпусов. За окнами сгущались сумерки, туманная морось липла к стёклам и асфальту. В этот момент у Адель завибрировал телефон. На экране высветился Том.

– Привет, – ответила она.

– Эй, – голос Тома звучал устало, на фоне слышался гул техники. – Я задержусь. Тут дела на лесопилке, пока не отпустят. Но я всё равно за тобой заеду, не переживай.

– Хорошо, – сказала Адель. – Я подожду.

– Наберу, как буду выезжать.

Они попрощались, и Адель сунула телефон в карман. Сырой воздух обдал лицо, она поёжилась и сильнее натянула капюшон. Делать было нечего, а слоняться по кампусу не хотелось. Она решила немного прогуляться.

Через несколько кварталов взгляд зацепился за вывеску 7-Eleven. Из-за стеклянных дверей тянуло смесью запахов: сладких булочек, дешёвого кофе и разогретых буррито. И только тогда Адель поняла, что за весь день так ничего и не поела. Она толкнула дверь и вошла внутрь.

Прохаживаясь вдоль полок, Адель выбрала бутылку лимонада, ещё тёплую булочку с корицей и пять шоколадных батончиков. Корзинка выглядела так, будто её набрала не студентка после учебного дня, а ребёнок, которому впервые разрешили выбирать самому. Но ей ужасно хотелось сладкого. По крайней мере, фигура пока ещё позволяла такие вольности.

На кассе её ждала минута позора. Когда кассир пробил покупки и назвал сумму, Адель вытащила из кармана мятые купюры, но их оказалось недостаточно. Карта же благополучно осталась дома. Она уже мысленно прикидывала, что придётся вернуть обратно: лимонад? Булочку? Хотя без неё совсем тоскливо…

– Я оплачу твою сахарную кому, – раздался за спиной мягкий бархатный голос.

Мужчина, стоявший позади, шагнул вперёд и приложил карту к терминалу. В его руках были только пачка сигарет и банка энергетика.

Адель смутилась, но решила дождаться, пока кассир пробьёт и его чек. Когда они отошли от кассы, она протянула ему деньги.

– Спасибо, – поблагодарила Адель. – Но всё же возьмите, пожалуйста.

– Не стоит, – отмахнулся мужчина.

Он был красив, и Адель улыбнулась – машинально, чуть шире, чем следовало бы. Иногда на неё накатывало: редкие минуты, когда она позволяла себе жалкое подобие флирта.