Кирос должен победить

Евгения Раш

Кирос должен победить

Глава 1. Западня

Грязь чавкала, жадно всасывая лошадиные копыта. Размытое, больше похожее на болото месиво поблескивало лужами. По залитой грунтовой дороге двигался всадник на черном коне. Животное шло медленно, опустив морду, и еле шевелило рельефными ногами. Шерсть лоснилась от влаги, грива прилипла к шее, хвост болтался прутиком. Настрой наездника вторил коню. Спрятавшись в черный плащ с объемным капюшоном, он изредка поглядывал по сторонам, на стены из капель. Почти стемнело. Сквозь серый мир вокруг просачивался теплый свет из небольших избушек. Избушки, словно вылепленные детьми из глины, покосились. Потемневшая от влаги солома на крышах нелепо топорщилась по краям, когда-то побеленные стены стали серыми, потрескавшимися, с отвалившимися кусками. Рядом с избами то тут, то там прогибались под дождем навесы и сараи со скотом. Шум ливня перекрывал звуки городской жизни, жирные капли падали на черный плащ, разлетаясь брызгами.

Кирос поерзал. Вода просочилась через плащ, холодя плечи и спину. Осенний сезон дождей был самой нелюбимой его порой, особенно в Катапории. Паршивый регион. Неделя в пути по равнине – полям, лесам, болотам. Ни одной, даже захудалой деревушки по пути. Всю неделю без нормальной еды и кровати. Сегодня, он скакал что есть мочи, и успел-таки добраться до Хнайна. Раньше он здесь не бывал, но во время службы приходилось слышать и об этом городке на задворках страны. Сейчас оставалось лишь найти тавер…

ГАВ-ГАВ! ГАВ-ГАВ-ГАВ-ГАВ-ГАВ! Его откинуло назад, и Кирос едва успел ухватить скользкие поводья, пригибаясь к шее коня, когда тот встал на дыбы. Бесшумно блеснула молния. Перед конем, выставив лапы и трясясь от злобы, лаяла небольшая собачонка. Захлебываясь собственным лаем, грязная, облезлая, она сверкала злобными глазами-бусинами, но нападать не спешила. Кирос замялся на секунду, будто что-то вспомнив, но конь громко заржал, с брызгами впечатал в грязь передние копыта и ринулся галопом прочь.

– Чёрт тебя дери! – прокричал Кирос.

Он откинулся в седле, потянул сильнее. Конь бежал, не разбирая дороги, дергая задними ногами. Он купил его после особо крупного заказа. Тогда добыча сама пришла к нему в руки, и сбыть ее удалось быстрее и проще обычного. Он подозревал – не может все идти так гладко, и был прав. Конь, которого он тщательно осмотрел перед покупкой, в пути оказался чрезмерно пуглив и вспыльчив. Задрав голову, он пронесся вперед, по дороге, вздымая куски грязи. Кирос не ослаблял хватку, и животное постепенно снизило скорость, останавливаясь. Тяжелая от влаги грива подпрыгивала, конь мотал головой, переступая с ноги на ногу.

Гавканье позади смешалось с шумом дождя. Кирос выехал к небольшому двору, где стояло толстое, каменное здание с башней, выглядывавшей из-за его спины. Дворик освещали лампы. Словно ульи, они прятались на каменной стене под выступом пристроенного второго этажа. Со сводчатых крыш бурным потоком текла вода, падая в толстые бочки. Широкие, подпоясанные ржавыми поблескивающими обручами, даже они не справлялись с потоком, который проливался мимо, обогащая лужи.

Рядом с одной из таких луж горбилась свежесрубленная конюшня из крупных бревен. Кирос спрыгнул с коня. Грязь ухнула под ногами. Внутри конюшни пахло осиной, сеном и лошадиным денрьмом. Стоило зайти в затемненное помещение, и к нему тут же подлетел низкий пацан в вельветовой бордовой шапочке.

– Вечер добрый! Надолго вы к нам, дядя? – спросил он ломающимся, писклявым голоском, выхватывая поводья.

Тусклый свет, доносившийся от факела, тенями ложился на его лицо, подсвечивая крупные и частые веснушки. Руки, державшие кожаные жгуты, были пухлыми. Из угла громко фыркнули, вздохнули. Почти все стойла были пустыми. Значит, приезжих в городе не много. Оно и понятно, учитывая путь. Кирос потянулся к поясу, запустил пальцы в привязанный мешочек, и вынул золотую монету.

– На ночь, – ответил он, протянув золото парню.

Пухлая ручка ловко схватила его, тут же пряча за пазуху. Пацан поклонился раз, два, бормоча благодарности. Кирос обернулся, и направился в таверну. Горячая еда и пиво уже давно занимали все его мысли.

– Как зовут животинку-то? – окликнули со спины.

– Конь, – он ответил, не оборачиваясь и толкая скрипучую дверь.

В таверне было сухо, тепло и громко. Пахло едой и алкоголем. Он оглянулся. От выхода тянулись длинные столы. На них, за ними и под ними лежали, сидели, стояли мужики и бабы. Они кричали, молчали, пили, чавкали, стучали ложками по тарелкам, ржали и рыгали. Двадцать три. Четверо проблемные. В конце зала брюхатый, лысый тавернщик хлопотал за барной стойкой. Не обращая внимания на пару недоброжелательных взглядов, Кирос проскрипел щелястыми полами из грубой доски, сел и откинул капюшон. Почесал гнездо на темно-русой голове, недовольно прищурившись. Голову кусали грязь и пот. Помыться бы.

– Ты хозяин? – спросил он у лысого, добродушного на вид мужичка с яркими, пушистыми рыжими усами.

– Таки я. Что будет угодно? – спросил тавернщик, закидывая мокрую тряпку на плечо со шлепком и наклоняясь. Его жирная, потная лысина отражала свет развешанных по залу жидких свечей в глиняных горшках. Кирос снова потянулся к поясу за деньгами.

– Поесть, выпить, комнату на ночь. За коня заплатил.

– Все сделаем в лучшем виде! Пять монет, – приободрился хозяин, сверкая довольным взглядом из-за усов.

Кирос хлопнул монетами по стойке. Его собеседник обтер руки о засаленный фартук, сгреб деньги и скрылся за аркой, ведущей, по-видимому, на кухню. Покачиваясь на обшарпанной бочке, путник рассматривал содержимое полок. Деревянная утварь, стеклянные бутыли с темными пробками, по бокам уселись жирные свечи. Скатываясь в сосульки, воск сползал и падал на пол рядом с пузатыми бочками с чопами. Позади разразилась брань, грянул разбитый кувшин. Должно быть, разбушевались четверо проблемных.

Из прохода сильно пахнуло тушеными овощами и мясом. Живот заурчал, что-то кольнуло изнутри. В проходе зашаркали, и вскоре тавернщик снова показался. Пыхтя, он подошел, поставив деревянную миску с жаркое и ложку. От миски валил пар. Кирос тут же принялся за порцию. Мягкие, жирные овощи с мясом согревали нутро с первой ложки. Раздался громкий чпок, журчание, и вскоре пухлая, покрытая рыжими волосками рука стукнула кружкой с ароматным, пенящимся пивом. Сам он сел напротив, оперев голову на руку и сморщив надутую щеку. Он лениво оглядывал комнату, как-бы невзначай бросая взгляд на новоприбывшего посетителя.

– Что это за город? Ни разу тут не был, – как-бы с любопытством спросил Кирос.

Тавернщик заерзал, воодушевившись, начал поглаживать усы.

– Таки Хнайн, столица региона нашего, Катапории. Ты чего, из-за границы? Антаковский?

Помотав головой, Кирос сделал несколько больших глотков из кружки. Пиво приятно горчило, покалывая и охлаждая горло.

– Нет, я за границей не бывал никогда. Приехал из столицы.

– Воот оно как… – толстяк почесал второй подбородок, замешкавшись, но все же протягивая руку, – Меня Фуколом кличут, будем здоровы.

– Сокрил, – ответил Кирос, пожимая сальную, мокрую от пота ладонь, тут же хватаясь за ложку.

– Сколько до следующего города? Дороги свободные?

– Два дня пути и тамочки. Про дороги-то я тебе таки и не скажу, в Катапории живем как-никак.

Кирос хмыкнул. Этот бедный, отрезанный от остальной страны регион уже давно прославился как бандитский. И столицей этих бандитов был Хнайн, с двумя бандами. Впрочем, его это волновало мало. Главным было проскочить между администрацией и криминалом, переночевать и двинуться дальше, не взбаланамутив это болото. Если до следующего города два дня, значит за ночь отдохнуть успеют и он и конь, заработать можно в следующем городе, а там и до границы недалеко. Если успеет уехать до того, как возобновят войну и закроют границу для гражданских – спокойная жизнь ему будет обеспечена.

– Слушай, – его мысли снова прервал голос Фукола, – а как там в столице сейчас? Мне стока баек понарассказывали! Правда, что у вас не льном, а бумагою пользуются, и что король на улицы выходит?

Как там сейчас было в столице, Кирос не знал. Уже пять лет он скитался по стране, убивая и продавая разыскиваемых преступников перекупам и скрываясь от администрации. Пожевав еще и подумав, он хотел было ответить, но не успел.

Бочка рядом с грохотом отлетела в сторону. Грубая, загорелая рука хлопнула рядом с миской недоеденного жаркое, опрокинув кружку. Пиво брызнуло на стойку, пол, тавернщика, кружка плюхнулась вниз, с громким, полым стуком, уперлась ручкой о грубую доску. Яркий запах пива ударил в нос. Пенящееся пятно расползалось по стойке. Кирос почувствовал чье-то присутствие спиной, но повернулся не сразу, медленно. Над ним нависал тучный, смуглый парень с широким лбом.

– Значит, столичная штучка приехала. И как тебе тут?

Широкий лоб дернулся вниз, черные глаза зыркнули на ботинки Кироса, на которых уже начала подсыхать грязь.

– Туфеля запачкал, королевский жополиз?

Большелобый сузил глаза, дрогнув длинными черными ресницами, и выдохнул на Кироса луком, перегаром и табаком. Тот не поморщился, хотя хотелось. Один из четырех проблемных.

– Гаврила, таки успокойся, чего на гостей кидывашся? – Попытался было влезть Фукол, выставляя вперед толстые ладони, но большелобый махнул рукой, глянув на него разок.

– Закрой пасть и не высовывайся! – шикнул он на хозяина, заставив того отвести взгляд, и снова повернулся к Киросу, – Я же тут с вельможей разговариваю, – затянул он, почти ласково, а затем, совсем не ласково хрюкнул и плюнул на пол, – Ну, отвечай, принцесса. Как тебе тут, в Катапории? Бандиты еще не ограбили?

Кирос выдержал его взгляд. Краем глаза заметил, как Фукол начал убирать стойку, натирая ее тряпкой.

– Неплохо, – наконец ответил наемник, берясь за ложку и зачерпывая жаркое.

Поднять ложку ему не дали. Руку ниже плеча схватили клещами, надавили.

– Ты нормально разговаривай! Чо, думаешь, если из столицы, то можно выкобениваться? Тут тебе такое с рук не сойдет, принцесска! Покажи уважение!

Глаза напротив светились злобой. Этот крысиный, жаждущий крови взгляд он видел много раз. Достаточно, чтобы понять, что просто так его собеседник не успокоится. Кирос вздохнул, с сожалением оглядел миску, кружку на полу, и поднялся, кивая на выход. Успокоит буйного, уложив, и тогда можно будет ополоснуться и спать. Гаврила понял его без слов, убирая руку.

Они вышли во двор, и Кирос вдохнул свежий, прохладный воздух, поднимая голову к небу. По лицу приятно затарабанили свежесть и прохлада. Желтые капли, подсвеченные фонарем, падали из черной бездны ночного неба. Сталкиваясь с лужами в грязи, они пускали круги по зыбким отражениям окон с балкона. Прохлада недолго была приятной. Промозглая погода гнала прочь с улицы в теплую, сухую, хоть и душную, таверну. Влага за шиворотом охладилась и снова напомнила о себе, заставив поморщиться.

– Чего рожу кривишь, ублюдок!? – крикнул Гаврила, кинувшись вперед темной тенью. Натренированное тело двигалось само по себе. Увернувшись, Кирос сделал круг и выкинул вперед кулак, наклоняясь всем телом и делая шаг в сторону противника. Хруст и громкий стон не смог заглушить даже всепоглощающий шум дождя. Парень схватился за лицо, делая шаг назад, пошатываясь, но все-таки не падая. Вскоре из-за ладоней донеслось приглушенное рычание. Он убрал руки, сжав их в кулаки. Свет от фонарей отражался в полных ярости и безумия глазах. Темные струйки стекали на губы, подбородок, и ниже. Гаврила ухмыльнулся, блеснув окровавленными зубами, перестал рычать, расставил ноги пошире… И исчез.

Кирос успел лишь моргнуть, смотря на опустевший двор. Отливающие желтым лужи в форме двух стоп пузырились под дождем. Он уже собирался помотать головой, когда ее ухватили клещами за затылок и надавили вперед. Ноги сдали, скользнув по грязи, а руки полетели вперед, но не успели. Плюх, и он оказался впечатан лицом в лужу. Напор сверху не ослабили. Он попытался вдохнуть, и нос защипало от грязной воды.

Выгнув руки назад, Кирос ухватился за держащую его голову руку, дернул вперед, кувыркнулся, напрягая ноги. Не долго думая, сел на корточки, выкидывая вперед ногу и проходясь ей по кругу, словно коса. Голень столкнулась с чем-то твердым, раздался шлепок и громкие ругательства. Вдохнул ртом, сморкнулся, протер глаза. Противника он явно недооценил. Но как тот оказался за спиной?

– Чо, не ожидал? – прохрипел Гаврила, поднимаясь с земли и противно посмеиваясь.

Кирос отошел назад, вставая в стойку. Глаза напротив сверкали ненавистью, словно небо в грозу. Он смотрел на наемника напротив так, как рассвирепевший зверь смотрит на добычу, посмевшую сопротивляться. Кирос сплюнул. Все серьезней, чем простая пьяная драка. Этот бешеный ублюдок хотел лишь одного. Крови.

Словно бы в подтверждение его мыслей, в руке Гаврилы сверкнул металл. Боевой кинжал. Такой же, как у Кироса – короче меча. Вспомнив о том, как тот резко исчез и оказался в другом месте, Кирос напряг все свои органы чувств, доставая Кирмун из ножен на бедре и еще один небольшой кинжал с пояса. Оставшийся еще со времен службы, он частенько выручал в бою с такими фокусниками.

Кирос понятия не имел, как его противник оказался сзади так быстро, но он знал таких, как он. Знал и то, что разгоряченный, желающий убить, тот снова воспользуется тем же приемом, поэтому в следующий раз, как Гаврила исчез, он резко подался в сторону, уворачиваясь. Сталь пропела прямо возле уха. Дальше тело двигалось само, снова отдавшись рефлексам. Спустя секунду, Гаврила уже лежал на земле, булькая и держась за горло. Темная, почти черная в желтом освещении кровь просачивалась сквозь пальцы, вливаясь в лужу.

Выругавшись, Кирос снова сплюнул. Хуже ситуации не придумаешь. Теперь его зажало между администрацией и бандой, в которой состоял ублюдок. Они будут мстить, и если они знают похожие приемчики, далеко ему не уйти. Он обтер лезвия о мокрый кафтан уже затихшего Гаврилы, и не теряя ни секунды, направился в конюшню. Конь недовольно хряпнул, когда его навьючили и оторвали от стойла с сеном. Кирос проверил сумки, вывел коня наружу. И замер.

Над распластавшимся телом сидела горбатая тень, напоминающая уродливое существо из сказки. Он вздрогнул, когда голова существа повернулась. На него уставились два ледяных глаза. Они горели, словно голубое пламя. Под слабым желтым светом изуродованное морщинами лицо казалось серым, почти черным. Растрепанные, прижатые водой волосы блестели сединой на непокрытой голове.

– ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ! – прокричало существо скрипучим, низким голосом.

Наемник ничего не ответил.

– Ты… Ты хоть понимаешь, кого ты убил!?

Он вздрогнул, опомнился. Заметил, как костлявые руки приподнимают голову убитого, как поглаживают. Он вскочил на коня, стукнув пятками широкие бока. Сумасшедшую старуху было жаль, но о себе он переживал больше.

– Мразь! Ты не отделаешься так просто! Проклинаю! С этого дня, ты не сможешь уехать отсюда, понял, ублюдок!? – она долго кричала ему вслед, пока ее вопли не заглушил дождь.

Дорогу он выбрал ту же самую, юго-западную, хоть и направлялся на север. Искать путь в городе сейчас было опасно, поэтому он поспешил покинуть недоброжелательные улицы, выехал в поля галопом, и сам не заметил, как свалился с седла, оказавшись в грязи второй раз за день. В небе громыхнуло, поля на секунду озарила фиолетовая вспышка. Конь задергался и умчался вперед по дороге. Кирос вскочил, крича, свистя, ринулся вперед, и снова упал, закашлявшись. Ребра саднило так, будто кто-то поддал по ним дубиной. Его откинуло назад на несколько метров, спина скользнула о мягкую грязь.

Когда он снова поднялся, коня уже не было видно. Ветер усилился, забивая косым дождем капли под плащ. Он вытянул руку, делая небольшие шаги вперед. Один шаг, второй, третий… После пятого он напрягся, шагнув медленней. Ничего не произошло. Лишь наглые, непрекращающиеся капли воды тарабанили по ладони. Шестой, седьмой… И тут он почувствовал его. Сильный порыв ветра откинул руку назад.

Кирос свернул с дороги широкими, быстрыми шагами. Трава цеплялась за ноги, сухие стебли скрипели под подошвами. Он снова протянул руку. Результат оставался тем же. Небо снова грозно проворчало. Нога заныла, когда Кирос, не жалея ее, пнул землю, вырывая клок травы с корнем. Очередной раскат грома скрыл его крик, полный злости и отчаяния. Усталость и мокрая одежда усилили чувство безысходности, он сделал пару шагов назад для разбега, пока противный, скрипучий голос не зазвучал в голове: «Проклинаю! С этого дня, ты не сможешь уехать отсюда, понял, ублюдок!?». Ведьма. Эта старуха – ведьма, потому и сынок ее мог вытворять фокусы с перемещением.

Наемник фыркнул, грустно ухмыльнувшись. Еще две недели назад он сидел в таверне на границе Катапории, снисходительно улыбаясь мужикам, которые рассказывали ему про колдуна, сидевшего в горах. Сегодня же, его заколдовала ведьма. Сколько бы не пытался, он не мог вырваться из этого города, и это был факт. Оставалось только одно. Одинокий мужик, стоявший в поле, укрытый темнотой ночи, потер лицо, вздохнул, и повернул обратно в город. В спину ему дул усиливающийся ветер с дождем, а над головой ворчал гром.

На улице перед таверной все так же ярко светили фонари, доносился гул из здания. Там, где лежал труп, осталась лишь лужа. Администрация бы не забрала его так быстро, значит прибрали свои же. Те же, кто мог объявить на Кироса охоту. Или уже объявили. Он раздраженно почесал бороду. Необходимо было найти старуху, а для этого, он должен был поймать «языка». Желательно одного. В таверне что-то брякнуло, дверь начала приоткрываться, пуская желтую полоску света. Двигаясь быстро, Кирос зашел за хлипкую стену конюшни, облокотившись спиной. Дверь тяжело скрипнула, хлопнув. Кирос напряг слух, услышав невнятные голоса сквозь шум ливня.

– Над было … Йиик… Исчо п кружке бахнуть.

– Неееее. Фкол ужо на нас глядывал. Должникам лучш не выкобенивться. Ежели закрли бар, значится закрли.

– А я грю, надо было бахнуть!

Снова хлопок.

– Ну Данночка, ну яж сказал, приду сам. Я б сам пришел.

– Пришел бы он, как же. Приполз бы под утро, и то неизвесно!

Сквозь разговоры и шум дождя разнесся громкий шлепок. Следом за ним мужской вскрик.

– Бить то за что? Чего дерешься? Больно же!

Дверь в таверну хлопала снова и снова, снова и снова звучали похожие друг на друга пьяные разговоры. Кирос напрягся. Слишком обыденно. Слишком спокойно. Ни слова об убитом, будто его и не было. Значит, все эти пьянчужки к банде не относятся. Кого бы он не поймал, они вряд-ли что-то знают о старухе, кроме разве что… Он вышел из укрытия, и зашел в таверну. Обдало теплом, в глазах сверкнул яркий свет.

Фукол все еще стоял за барной стойкой, вытирал деревянные тарелки тряпкой и складывал в шкаф. Кроме него, на первом этаже больше никого не было. Увидев Кироса, тавернщик натянуто улыбнулся.

– Что, таки проводить в комнату?

Он знает. Кирос сразу понял, что знает, слишком уж изменился в лице, под усами подрагивала нижняя губа.

– Проводи меня к старухе.

Между рыжими бровями хозяина залегла толстая морщина. Он принялся снова натирать посуду, не поднимая глаз.

– Завтренько поутру таки и покажу, где живет. Сегодня то уже поздно, отдыхать пора. Таки проводить в комнату-то?

Ловушка? Хотят зарезать его ночью… Ну, что ж, терять ему особо было нечего.

– Проводи. Но сперва покажи, где банная.

– Таки как скажете, – ответил Фукол, оставляя на стойке утварь и тряпку.

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он повел за собой к широкой каменной арке в башне, в которой, словно змея, извивалась винтовая лестница из ели. Хозяин ткнул в подъем пухлым пальцем, говоря, что комната Кироса находилась первой по коридору, затем втиснулся в арку, толкнув толстую дубовую дверь.

В лицо плюнул влажный, горячий воздух. Небольшая комната одной стеной прилегала к кухне. Все стены были выложены толстым, грубым камнем, а потому они были неровными, с выступами. На некоторых из таких выступах сидели свечи, тускло освещая помещение. Повсюду валялись деревянные тазы, громоздились бочки с водой, по одной стене шли грубо сколоченные, потемневшие лавки.

– Ежели жару мало, я могу подкинуть на кухоньке, – предложил тавернщик.

Кирос мотнул головой. Жара было достаточно. Банная прилегала к водяной комнате, а та, в свою очередь, к кухне. Когда на кухне топили печь, на ней не только готовили еду, но еще и отапливали все здание, за счет нагревания большого количества воды. Потому и в таверне никогда не было холодно, правда летом, во время жарких дней, приходилось туго.

– Сухой одежды не желаете приобрести? – спросил Фукол, приподнимая бровь и многозначительно осматривая мокрый плащ, с которого стекали грязные капли.

Кирос уже и позабыл, как должен был выглядеть – с прилипшей от влаги одеждой, разводами грязи на лице и в волосах, следами от травяных семян на ботинках. По одному его виду уже было понятно, что вечер он провел бурный.

Наемник молча достал пару монет, протягивая хозяину. Тот чуть поклонился, удаляясь со словами, что оставит одежду на лавке в предбаннике справа, спиной вышел из широкой двери, открывая ее задом, и деликатно ее прикрыл, не хлопая.

После банной, Кирос ощутил легкость и сонливость. По указке Фукола, он отправился на второй этаж. Ступени скрипели, громко и противно. Пол на втором этаже им не уступал. Это могло сыграть на руку, ночью всегда будет слышно, если кто-то шляется неподалеку. Второй этаж представлял собой длинный коридор с дверями в небольшие комнатки справа, и балконом с окнами слева. На узких подоконниках в ряд уселись толстые свечи в глиняных тарелках.

Комната Кироса оказалась совсем небольшой – низкая, узкая кровать, прижатая к кривой стене, огибающей башню, небольшой стол, крепленый к стене возле двери, покоцанный стул и такая же свеча, как в коридоре. Рядом с глиняной тарелкой поблескивал натертый многими руками ключ. Кирос снял набедренную сумку, брякнул на стол. Рядом повесил плащ и остальную одежду, на пол кинул сапоги плашмя, чтобы высохли. Можно было бы вручить все хозяину, чтоб развесил, но в опасных ситуациях все свои вещи следовало держать при себе. Если к нему ночью завалятся друзья того ублюдка – а Кирос не сомневался, что завалятся – то стоило быть готовым ко всему.

Ключ мягко провернулся, замок щелкнул. Кирос порылся в сумке, отыскал небольшой медный колокольчик с красной ленточкой. Ленточка, которая когда-то была бархатной, теперь походила скорее на атласную, лоснясь и щекоча пальцы выбивающимися нитями. Наемник аккуратно привязал ленту к куполообразной ручке на двери, мягко опустил колокольчик на дверь. Тот приглушенно звякнул в ответ и замолк. «Храни его для меня. Пусть тебя бережет.» И он берег. Уже много раз он спасал наемнику жизнь, когда ему пытались перерезать горло во сне.

Не раздеваясь и не туша свечу, Кирос поправил пояс с кинжалами, улегся на спину, и закрыл глаза.

Глава 2. Жертва

Где-то во дворе хрипло и протяжно закукарекали. Кирос открыл глаза. Всю ночь он пролежал в полудреме, готовясь к возможной попытке расправы, но никто так и не пришел. Его держат здесь, но убивать не собираются. Хотели бы ограбить – давно бы так и сделали. Оставался лишь один вариант. Этой банде зачем-то сдался он сам. И сейчас Кирос был готов выяснить, зачем.

Кровать скрипнула. Свеча все еще горела, покрякивая, иногда пуская черные струйки копоти. Белые лучи бойко протыкали тускло освещенную комнату, протискиваясь между щелями в дверных проемах. Сапоги оказались сухими, как и вся остальная одежда. Кирос задул свечу, снял колокольчик, бережно положил в сумку. По комнате поплыл запах горелого воска. Замок клацнул, и в комнату хлынул поток свежего воздуха.

За запотевшими окнами только-только краснело. В таверне все еще было пусто, но уже пахло чем-то мясным и жирным. Фукол сидел за стойкой, подперев щеку и задумчиво уставившись в угол. Вид у него был невеселый. Увидев Кироса, он стал еще невеселее.

– Желаете откушать? – спросил он, выпрямившись.

Снова раздался сиплый, протяжный ку-ка-ре-ку. Киросу вдруг подумалось, что треклятая птица курила трубку всю свою петушиную жизнь. Он подошел, сел на одну из бочек-стульев под стойкой.

– Сам знаешь, чего я желаю.

Толстяк снова недовольно нахмурился, отошел, взялся за тряпку и принялся натирать и без того поблескивающую от чистоты стойку.

– Провожу-то провожу, толькож сперва по делам мне перед открытием сбегать надобно, а раз подождать-то все одно придется, и позавтракать могете.

– Хорошо.

На стойку рядом с тряпкой брызнули несколько монет. Сегодня подавали свиную рульку. Пить Кирос не стал. Тавернщик подсуетился, и потопал через выход, пыхтя. Входная дверь хлопнула, брякнули ключи.