Кирос должен победить

Кирос смотрел в темноту угла, куда уходили и где пропадали линии бревен. Глаза фермера забегали по сторонам, словно пытаясь уследить за осой, которая металась по окну и искала выход.

– Половину… Половину…

– Быстро! Это твой последний шанс! – гаркнул Кирос, сделав шаг назад.

Датин засуетился, выбежал из дома, на ходу вытираясь рукавом. Он взял лопату возле бочки, подбежал к черемуховому дереву и начал копать под ним. Лопата вонзалась в мокрый грунт, и старик выгибал спину, откидывая комки грязи. Кирос стоял в проходе. Он почувствовал горечь во рту. Сквозь злость пробивались ростки сожаления. Зачем он помогает ему? Нужно просто жить для себя, иначе никак. Так Кирос успокаивал себя много лет. Тот пацан без зуба похож на него в детстве. Что бы он крикнул своим высоким, звонким голоском, увидя, что творит этот взрослый? Что-нибудь злое. Он кинулся бы на него со своими кулаками с горошины. Он был бы разочарован. Они оба были бы.

Лопата глухо стукнулась о что-то. Датин отбросил черенок, согнулся и начал копать, словно пес. Черные ошметки вылетали из вырытой ямы. Наконец, старик нагнулся ниже, и, натужившись, вытянул короб. Он затащил его в дом, и бухнул на пол возле ног Кироса, открывая крышку. На дне короба поблескивало золото, серебро, медь, разной формы и величины, и неизменной вытиснутой формой Агнонии.

– Ооо, что это тут у нас? Вижу, ты все же выбил долг для мамы, – протянул чуть гнусавый, мужской голос.

Фермер вздрогнул, развернувшись. Позади него стоял молодой парень в сером плаще. Он выгибал острые брови и постоянно шмыгал прямым, чуть покрасневшим носом.

– Ну, что стоим?

Парень оттолкнул фермера, закрыл короб и запихнул его подмышкой. Датин грохнулся на пол задом.

– Ты, должно быть, наш будущий брат. Я Раст, – сказал он, протянув руку Киросу, – Хватайся, мамаша приказала срочно закинуть тебя в штаб.

– Стойте! – крикнул Датин, сев на колени, – Ты же пообещал, что возьмешь только половину!

– Хоо? А ты поверил? Вот же дурачина! – фыркнул парень в сером плаще, натянув ухмылку.

Датин не верящими глазами уставился на Кироса. Внутри него что-то сломалось, разбилось о пол реальности. Они оба услышали этот ужасный треск. Кирос хотел сказать что-то, что-нибудь, но слова застряли в горле. Он лишь еле заметно кивнул и опустил взгляд, спустя секунду снова посмотрев назад, услышав рев. Посеревшее лицо фермера исказилось от ярости и боли, он рванулся к коробу, вытянув руки.

– Не так быстро, дурачина! – прикрикнул Раст.

Он засунул руку под плащ, вынул стальную биту и крутанул ей, чуть согнув кисть. Раздался хруст, запел металл. Датин бухнулся на грязный пол. Держась руками за голову, он ворочался и стонал. Кирос больше не смотрел на него. Он молча протянув руку и дотронулся серого плаща на плече. Раст снова крутанул битой и убрал ее под плащ, закрывая зачем-то глаза.

Глава 6. Вступление

Серые доски хаты сменились на щербатые стены, выложенные камнем. Здесь царил полумрак, и даже сквозь него Кирос порезался о взгляд карих глаз, полных ужаса, дикого ужаса, мольбы о помощи. Девочка лежала на животе, протянув руку вперед. Под ней, на примятом снегу, облупилась алая краска. Он моргнул, посмотрел на следующую картину. Натюрморт с яблоками в поблескивающей золотом, резной оправе.

– Явились наконец! – сказал до скрежета в зубах знакомый скрипучий голос, заставив обернуться.

За неприлично длинным и громоздким столом по бокам сидели шестеро мужиков, которых Кирос раньше не видел. Во главе же стола, как всегда растрепанная и с непокрытой головой, уселась безумная бабка. Ухмыляясь рядом ровных зубов, она смотрела на новоприбывших как ребенок смотрит на гостей в свой день рождения: жадно и с предвкушением. Костлявыми, серыми руками она поглаживала маленькую черную коробочку, лежавшую перед ней на столе.

– Прости, что заставили ждать, мама! – сказал Раст, шагая к ней.

Тонкие каблуки его ботинок гулко стучали по каменному полу. Звук эхом разносился по всей комнате. Комната эта, именуемая штабом, была огромной, с высоким потолком и канделябрами, которые, как ни старались, не могли осветить помещение полностью. Посреди зала грузно впивался в пол железными скругленными лапами стол из полированного, красного дерева. К столу прибились ему не уступавшие стулья. Резные спинки, ножки, кожа из шкуры манского кабана, золотые заклепки. Эта комната стоила больше, чем все трущобы в этом городе.

Короб звякнул, стукнувшись, возвращая взгляд Кироса к людям за столом. Часть смотрела на него, разглядывая. Вторая уставилась на своего предводителя. Драмонна, ухмыльнувшись еще сильнее, выкинула крышку за спину, и та упала где-то в темном углу. Монеты зашуршали, когда костлявая рука опустилась в них, подняла горсть и водопадом скинула обратно. Металл зазвенел.

– Хиии! – взвыл карлик, все это время не спускавший глаз с Кироса, – Подчистил за Гаврилой, так еще и золотишка раздобыл!

Голос его был писклявым, противным. Лицо приплюснуто, словно кто-то однажды как следует приложил его об пол. Он то и дело шмыгал маленьким, скрюченным носом, бегая по комнате крысиными, почти бесцветными глазками. Единственной нормальной частью его лица был рот, который карлик постоянно кривил, словно в судороге сдвигая голые, нетронутые порослью щеки.

– Полезным, должно быть, будет! Хии! – продолжил он, не получив никакой реакции.

Драмонна отодвинула ящик, облизнув губы, и вперила в карлика так, что тот съежился, и на огромном стуле стал похож на слизняка, заползшего на ботинок.

– Ты, наркоманий сукин сын, сиди молча. Я сказала тебе, чтоб на собрания и задания не нюхал своим свиным крючком, ты меня ослушался. Теперь сиди, и не привлекай к себе мое внимание, насколько это возможно, – сказала старуха спокойно, ни разу не повысив тона.

Карлик сжался еще сильней, опустив глаза вниз. Раст сел рядом, сложив руки в замок на отполированном красном дереве. Жестом пригласил Кироса сесть. Наемник сел через одно пустое место. Жесткая, подстывшая шкура охладила спину.

– Сыновья! Пора принять нового человека в нашу семью, – начала Драмонна, тыкнув пальцем вытянутой руки, – Зовут его – Кирос. Наемник, но убивает только наших, мирных не трогает, обычно сбывает розыскников. В прошлом администрант, командир столичной ячейки…

При слове «администрант» все разом напряглись, уставившись на Кироса. Он не отреагировал. Листовки с розыском предателя родины висели на каждой крупной доске объявлений. Любой, кто хоть раз бывал в столице, знал его имя и то, кем он был, и за что разыскивался.

– Но не переживайте, он наш.

Заскрежетал отодвигаемый стул. Один из бандитов, тот, что был по левую сторону от старухи, резко поднялся, и во взгляде его читались ненависть и отвращение.

– Мама, как он может быть одним из наших? Он же псина…

Драмонна приподняла руку, даже не взглянув на него и не переставая ухмыляться, смотрела Киросу прямо в глаза. Внутри зашевелилось неприятное предчувствие.

– Потому, – продолжила старуха, растягивая слова, – что он прикончил одного из псов. Столкнул со скалы своего же сослуживца, если я не ошибаюсь?

Он не отвел глаз, вперив в ледяной, изучающий взгляд. Кирос оставался спокоен. Снаружи. Ведьма задела то, что он пытался забыть уже чертовски долгое время, от чего бежал все эти годы. И задела тем, что знала. Откуда она это знала? Выдержав паузу, первой отвернулась старуха.

– Неплохой боец и тактик, – закончила она, кивая бандиту справа от себя.

– Клык, – сухо пробасил тот, и, помолчав, будто опомнившись, добавил, – Правая рука матери.

Его хриплый голос звучал уверенно, но приглушенно. Если бы в комнате говорил кто-то еще, то его трудно было бы расслышать. Казалось, ничто не интересовало и не волновало этого человека. Потухшие глаза, седые короткие волосы и щетина будто говорили за него: «Я прожил долгую и трудную жизнь, так что оставьте меня в покое.» Но не смотря на это, Кирос уже знал, что этот мужик был единственным из присутствующих, кто смог бы победить его, случись между ними драка. В нем чувствовалась сталь. Не напыщенная уверенность Гаврилы, а мудрая, спокойная уверенность, что ему все по плечу, хоть он и устал. Это же как бы подтверждал огромный потемневший шрам, проходивший от скулы до подбородка.

Драмонна, довольно улыбаясь, отвернулась от него, напутственно и требовательно посмотрев на парня слева, того, что попытался перебить ее. Все, что заставляло обратить на него внимание – это большой нос с горбинкой, который выделялся, словно гора, на равнине молодого, смазливого лица.

– Меня зовут Хром, я левая рука Драмонны, – процедил он сквозь зубы.

Следом представились Кисет – тот самый шумный лысый карлик с плоским лицом, Дак – коренастый мужик с длинной бородой, Гард – рыжий, высокий и широкий парень и Раст.

– Из одиннадцати сыновей только шесть смогли прийти на сбор по случаю твоего посвящения. Кильт шпионит в здешней администрации, Кейп выслеживает караваны для нападений. Еще трое сыновей сейчас в разных городках Катапории, с, так сказать… Долгосрочными заданиями.

Огонь свечи, воткнутой в ажурный подсвечник на столе, гаркнул, покоптив. В зале застыла тишина. Все вдруг стали серьезными, посмотрев на главаря, даже карлик смиренно сложил пухлые ручки и в кои-то веке не кривил рот. Ведьма поднялась, бесшумно оказалась у Кироса за спиной, ставя перед ним ту самую черную коробочку. Та была накрыта черным бархатным платком.

– Итак, Кирос. Готов ли ты вступить в мою банду, и стать одним из моих сыновей?

Он кивнул.

– Хорошо. Но сперва, я скажу тебе о наших целях и кодексе, а затем повторю свой вопрос.

Кирос не поворачивался, чтобы посмотреть на растрепанную, морщинистую старуху, поэтому не видел ее лица, но по тону голоса слышал, как та ликует. До него доходил неприятный запах ее старых, нестиранных одежд.

– Я прожила долгую жизнь. Много чего повидала, много чего сделала. Думаю, я лучше подхожу на роль правителя этой страны.

Кирос ничего не ответил, сдержав удивление от того, чтобы оно показалось на его лице. Свергнуть местного короля – задача почти невозможная. Не в силу его мудрости, конечно, ведь та отсутствовала. По факту, страной правил его советник, в силах которого было давать приказы отцу столичной администрации. Администрация была сильной сетью хранителей закона, и опутывала всю страну. Нужно было сильно постараться что-то с ней сделать.

– Знаю, цель не для слабаков. Но я и не слабачка. Один город за другим, я поглощу эту страну, заражу все части администрации своей хворью, подчиню все банды. Приехав в этот город, я сразу поняла, как нравится мне это место, здесь… свободно. Сперва я просто отдыхала – создала банду, разведала, мол, как обстоят дела в столице и в других крупных городах. Но совсем недавно, мне приснился сон… – старуха запнулась, помолчала и продолжила, – хотя, это не важно. Теперь за дело.

Торжественно скрипя прокуренным голосом, Драмонна зачитала кодекс банды. Не вредить другим членам банды и их близким. Не показывать силу другим. Не оставлять в живых тех, кто видел силу. Не оставлять в живых свидетелей грабежей. Правил было много, и одно было уродливей другого.

– Спрошу еще раз. Готов ли ты, Кирос, вступить в мою банду и стать одним из моих сыновей?

– Готов.

– Тогда протяни руку.

Вытянутую ладонь тут же схватила, вывернула костлявая рука, поцарапав кожу под костяшками длинными, изогнутыми когтями. Драмонна с силой прижала его палец к источнику силы, и тот задрожал, бегая по полированному столу. Из-под черного платка забил холодный свет, чуждый желтому, тусклому освещению в комнате. Драмонна схватила источник и убрала.

Она встала во главе стола. Все уставились на Кироса. Носатый слева – с отвращением, тот что со шрамом справа – с безразличием. Остальные с любопытством. Карлик снова шмыгал носом и кривил нижнюю губу, слегка приподнимая бесцветную бровь, будто в предвкушении.

– Теперь ты сможешь много того, что обычным смертным не под силу. Но начнем с перемещений. Закрой глаза, представь, куда хочешь попасть, и скрести средний и большой пальцы!

Кирос закрыл глаза. Первое, что пришло в голову – бар таверны. Под веками загорелись свечи на полках, уперлись в пол пузатые пивные бочки. Он скрестил пальцы. Мягко, несильно, подушечка коснулась грубого, ребристого ногтя.

– Ох! – раздалось совсем близко, с придыханием.

Кирос узнал этот вздох еще до того как открыл глаза и уставился на Фукола. Тот как всегда протирал утварь, на этот раз деревянные кружки. Увидев появившегося из ниоткуда Кироса напротив, за стойкой, он распахнул глаза и резко вздохнул, томно, как старая корова.

– Таки напужали!

– Здравствуй, – наемник кивнул, оглянувшись, добавил – Почему таверна пустует? Еще не так поздно.

– Доброго вечерочка, – ответил тавернщик, отдышавшись, – Дак хозяйка приказ дала, чтоб никого кроме наших сегодня не было. Таки сам не пойму, почему это. Ну, приказ-то есть приказ, нам ничего-то не поделывашь.

Наемник выругался сквозь зубы. Ну конечно. Она заранее продумала, что он может представить именно это место, ведь ему оно привычнее. Есть только одна проблема – Фукол. Можно ли ему видеть перемещение? Толстяк не член банды, но и не чужак. Он сглотнул. Слишком быстро. Кирос действовал быстро, необдуманно, плясал под звуки ее барабана, не тормозя, не размышляя, словно в трансе. Что-то было не так.

– Не желаете отужинать? Иль налить чего?

Ушедший в свои мысли, Кирос резко поднял голову. Будь что будет. Про толстяка он не скажет, может и повезет.

– Нет, мне уже пора. Бывай.

Тот тряхнул вторым подбородком, кивнув, и снова принявшись натирать стаканы покрасневшими пухлыми руками, то ли бормоча, то ли напевая что-то неразборчивое в усы. Кирос вышел из таверны. Солнце уже покраснело за темной сеткой полуголых веток. Он оглянулся. Никто не шлепал ботинками по грязи. Тишина. Лишь где-то вдали хрипло завывал пес. Наемник снова зажмурился, попытавшись представить каменные своды зала, стол из красного дерева.

Умоляющий взгляд. Умирающее дитя. Красная, облупленная краска. Ветер, холод, его будто облили ледяной водой на морозе. Кирос вздрогнул, открыл глаза. Девочка бежала, утопая в снегу. Барахталась, разгребая белый, ледяной песок, дышала, как загнанный жеребенок. Все казалось сном, но холодный ветер и хрустящий снег под ногами кричали о реальности.

Девочка увидела Кироса, замерла. Васильковые глаза уставились в его. Большие, васильковые глаза. Свист. Стрела пролетела почти беззвучно. У девочки резко сперло дыхание, она вздрогнула, чуть пискнув. Ее смело, она упала на живот, открыв рот от удивления и ужаса, задрала голову вверх, все еще смотря Киросу в глаза, пытаясь вытянуть вперед дрожащую ручку. Снег под соболиной шубкой быстро окрашивался в алый.

Они были в лесу. Он оказался в лесу, зимой, не пойми где и как. За ровными рядами черных осин извивалась дорога. Широкий, междугородний тракт. По тракту бегали люди в черном, окружая крупный, на языке разбойников жирный, караван. Оттуда доносились крики, тяфкала и завывала сталь, ударяясь друг о друга. Чутье подсказывало, что нужно было уходить, как можно скорее, пока его не снял лучник, стрелявший в девочку. Наемник присел, закрыл глаза.

– Где ты был? – скрипнули позади.

Голос старухи эхом отразился от стен. Он не знал, что будет рад услышать его. Да. Где он, черт возьми, был? Кирос распахнул глаза, встал, обернулся. Зал был пуст. Горела всего одна свеча, над которой стоял, сгорбившись крючком, ссохшийся старичок в колпаке. Ведьма махнула ему рукой, и он нагнулся ниже в поклоне, почти задевая пол длинным носом с черной бородавкой. Поклонившись, засеменил к выходу.

– Я, кажется, задала тебе вопрос. Где тебя, собачье племя, носило?

Старуха выглядела злой. Чеканила каждое слово спокойно, с паузами. Это-то и выдавало, как сильно она переживала… Нет. Боялась. Боялась, что что-то идет не по ее плану, что есть что-то, что она не понимала. Хоть он тоже мало что понимал, наемник решил не рассказывать ей всего.

– Переместился в таверну, в свою комнату…

Громкий шлепок, удар по столу, прервал его. Она нагнулась над столом и зашипела, словно змея.