Когда ты говоришь глупости, а я молчу

Есть только вжатый день – автопортрет.

Сам стал я мерой подлинной – тому

Искусному восторгу, чтобы – явь

Мне мило улыбалась – на работе,

На кладбище, что воин я – к умам,

Что жив – пока ещё не отойду

От странной мне привычки – умирать

За тело неосознанно, что – вижу

В том даль вопросов – будто ненавижу

И свойский казус – между бытия.

Уже минуло пятьдесят мне – лет

И вдаль украли мой – автопортрет,

Уже искусно провели – черту

И я не вышел мудрецом – к тому

Пораненному личностью – пределу,

Но стал себе я филигранно – врать,

Что движу только солнечным – лучом,

А он мне отвечает, что – почём,

И ждёт той встречи – на другом краю.

В цене не привязался я – на слой

Своей свободы в личности – плохой,

Но жаждал много вещности – к лицу,

Когда бы зазывал ещё – друзей

На бледной формы вечеринки – дней

И там кормил бы страхом – супостата,

Что жду ещё расправы, где – не надо

Искать мне пищу – в трезвости своей.

Мне шло то время в Гамильтоне – в час,

Когда бы мухлевал – с одной слезой

Я только лишь, притронувшись – к иной

Вопросом ниже кальки – быть как все

И этим утверждать, что – небеса

Мне также разложили – пуд вестей

И больше не хотят убрать – глаза

От слов внутри проказы – для друзей.

Набрал я в рот воды и – нипочём

Сегодня думал принимать – свой рок,

Но он не принимал моё – чутьё,

А только будоражил – между строк,

Что стал фривольно – говорить «прощай»

Я женщинам, с которыми – вести

Хотел там было разговоры – лет,

А только Марта мне – искала свет

В той позе обличённой – подо всеми.

Терпел я свой недуг и вот – прорыв,

Мне вышел сам навстречу – мой укор,

Как сын от Марты – в прошлом, чтобы я

Увидел этим будущее – вскользь,

Чтоб нянчил свет прохожей – пустоты

И видел там себя, откуда б – смог

Играть внутри фатальности – со строк

От той в глазах формальной – пустоты.

Он был похож и на меня – под вой

Фамильной меры странно – волевой,

Назвали его Мелвин – между глаз,

Как будто этот сувенирный – страх

Не может выше прыгнуть – ото льда,

Но ждёт моей строптивой – полноты

Сказать ему – то прочное, что ты —

Уже забытый поводырь – минуты,

Черты – не говорить одной судьбе,

Что в прошлом, как подлец – на синеве

Узнал Кирилл – кто сам себе вокруг

Той формы обольщения – за муку,

Когда и Марта видела – впотьмах

Мой день сегодня странный, что и я

Давно переживал – любви исход

И бредил формой смысла – бытия.

Мне там сказал мой Мелвин, что, увы,

Он будет сам расти уже в – Европе,

Что вдаль уедет к призракам – на мир,

В котором станет гордо – упрекать

Своих в душе родителей, что – мы —

Такие были странные – без тени

Сегодня измеряемой – длины

В практичности культуры – поколения.

Учёт моей фатальности – не вник

В ту каверзу и я опять – поник,

Забрал загробный примус – бытия,

Чтоб звать сегодня миром – это я,

Где можно было ветром – поманить

Ещё свободный лист – и пережить

Одну себе оценку – между счастья,

Что мой ребёнок выберется – сам

И даст ещё простить – любовь себе

За эту форму крайности, где – я

Отдал почти полжизни, чтобы млеть

К одной своей прохладе – и хотеть

Убраться с той Земли, что не дала

Мне счастья – между призрака тому

Сегодня мифу странного – руля,

Что больше я над смертью – не иду,

Не подвываю в качестве – укора

К свободе риска, что – не обойду

Той мании сюрпризы жизни, где

Блистал бы формой сложной – на огне

И точно разворачивал – свой день,

Чтоб смыслы строже им – не пережить.

В одной душе я радовался – взглядом,

Что был не гож себе – и этим рядом

Внутри не унимал мечты – примету,

Над сном которой снова – обмирал,

Что сон мужской и тихий – господин,

Когда играю в призраках – ответа

Я перед этой высшей формой – лжи,

Чтоб только не пророчить – ничего,

Не ждать ту власть искусного – меча,

Что буду понимать – себе упрёком

Я снова метафизику – войны

И греть искусство близко – для себя,

Что каждый смог бы мёртвого – поднять,

Но там меня понять – уж не сумел,

Ведь жил я возле кладбища – и млел

К искусству просторечий – под нутро.

Не очень обижаюсь – в черноту

Своих миров доселе – многогранных,

Что пользой разворачивал – я ту

Спокойную под стрелами – любовь,

Когда не тонет страхами – мой путь,

Но вижу я, что завтра – не осудит,

Зарыв покой, как медленное – я

Куда-то вдаль меж – тысячных оков,

Им снова в Гамильтоне – умирал

И звал искусство долгое – в глазах,

Когда бы можно говорить – в себе,

Но думать этим в общество – умами,

Вновь стойко притворился я – «никто»

И вышел в эту дверь, что не заметил

Мне даже слабый в сердце – идиот,

Что пользой снова буйствует – и ждёт,

Что я внутри там нынче – не найду

Сегодня выход – к правилу в мозгах,

А может к расстановке дел и – лет,

Где жизни обращал бы – сонный след

На ту свою – пропавшую семью

И видеть ей не мог, что обижал

Я там своих сестёр и братьев – лишь

Остался самым малым, что – в глазах,

Завидев даже самый старый – страх —

Я прячусь – под единство и пою.

Как мелко это поле ран – намедни,

Как душно стало между – берегов

Угнаться – для прощания веков,

Пока народный выдох – не уснул,

Пока я только жду – по перекатам

От Марты – свой звонок и не могу

Угнаться – этой старой мостовой,

Где мы брели под каверзу – на вой

Отжившей форме слова – по любви.

Но стар я стал и жив ещё – к примете,

Что странной волей – будоражит душу,

Что близко не даёт найти – сугроб,

Чтоб снова в снег искусственный – вести

Один и тот же – малый разговор,

Одну любовь, что я могу – послушать

За прииском морального – угла,

Чтоб там и оказаться – между стен.

В своей квартире, между островов,

Как между благ морей и – перерывов,

Что ждут мои участия – быть здесь

И снова провести – фантомный бой,

Нажав на плаху – собственного счастья,

Что больше так укрыться – не могу,

Но важностью веду – одно лишь «но»,

Чтоб тонко обещать себе – тот рай.

Им выжил я и стал – судьбой тягаться

За ложный вызов к правилу – людей,

За ту свободу, может – понимая,

Что нет её на кладбище – ролей,

Как нет в себе искусственной – болезни

Узнать, что род твой грешен – и дано

Ему в тоске искать – успокоение,

Так близко и под страхом – горячо.

Мне сына было в суматохе – дней —

Не жалко, не обидно – говорить,

Что вымостил он сам любви – зерно

И там нажил проблемы – до укора,

До страшного суда – в вопросах кто

Им стал отцом иль в жадности – своей

Кто выше этих горе страхов – для

Искусной формы времени – в себе?

Вся жизнь моя прошла – так очевидно,

Что больно в смелой пользе – укротить

Ей жалкий нимб фатальности – в руке,

Чтоб где-то плыть – на этом облаке

И звать ту роль последнюю – в нутро,

Что только лишь развод – не упустил

В сатире слов – притворствовать уму,

Как близок был я к лоху – одному

И как однажды укротил – свои

Глаза – за обожанием быть правдой.

Что собственное право – снял себе,

Как женщину из милой – темноты,

Как возраста принцессу, где и – ты —

Могла бы стать – капризницей из морга

Моей фатальной порчи – выбирать

Ей ложный квант и умысел – в глазах,

А после за искусством – забывать —

Кто ты такая здесь, чтоб отдохнуть

От суматохи пройденного – дня,

От роли первобытной, где меня

Не знали даже выше этим – в дрожь

Враги моей обыденности, что ж —

Я просто сам налью себе – под рок

И виски в этой пользе – быть к лицу —

Себе в душе – вместительным пророком,

Чтоб дать свободу – только от души

И ей не плыть по суматохе – лет,

Не к счастью выбирать – плохие сны,

Где грезят только большинство – умов

И спать мне не дают, когда бы сам

Я был на этом выше – между часом

Искусства сложных ран – и закоулков,

Прожив на сердце – маленький облом.

Залихватский роман о судьбе

Я не знал, что сегодня нашёл – потому

Этот уровень слёз, этот опыт уму,

Что рукой дотянуться – его не могу,

Но увижу восход – на другом берегу,

Сквозь заросший – шалман и укор,

Сквозь минуту – в тоске между нот,

Где-то в тихом обрубке – культуры себе.

Там, где я – никого, и минуты идут,

Там, где много журчат – уникальные сны

Нет безбрежного мира, а я – не у дел

Выбегать между опытом, словно ему

Выше в землях – ступаю и жду по себе

Слов ту ясную проповедь – будто летаю,

В Луганвилле и просто – его нахожу,

Чтобы выключить сердце – совсем.

Отвезла меня в прошлом – сюда же, увы,

Вся моя долгожданная в звоне – родня,

Весь мой тигр и семейство, откуда ему

Благодарностью вышлю – тупую фигню,

Что стою я на острове – между огней,

Где прибрежный фитиль, что могучее я,

Что внутри всеобъемлющий ветер – на мели,

Где ему там не сесть кораблям – по умам,

Только прыгать по глазу и – сном выживать,

Сколько можно в сердцах, покоряя восход,

Сколько ждали сегодня – реальностью тот

Обращённый цемент – между каждым прохожим.

Вот и я прохожу – между слов потому,

Где я жил и бежал – к непригодности лет,

Где и яхта моя – выше проруби дней

И катаю я мило туристов – на ней,

Чтобы несколько сотен – там долларов я

Смог сегодня в карман положить, не стыдясь

И кричать в этой форме, что одна не – моя

Идентичности мель – от такого как я.

Вот и жил бы и жил, а родня моя – вне

Уникальности редкой иллюзии – мира

Проживала в Австралии, чтобы иметь

Там убожество ветхой реальности – возле.

Но у замков круги, а у задницы – слог,

Что есть мочи – в глазах там блестит —

Идеальностью срок – убежать бы куда

Мне в глазах видит рай и сегодня – молчит,

Чтобы выключить свет и – нарыть пьедестал,

Чтобы выше казался и словно – имел там

Много форм идеальных, куда-то глядя,

Чтобы жизни отдать мне – сегодня себя.

Так несчастен я был и всё время – имел

Уникальные шансы в судьбе – между дел,

Что спасая себя – я не мог лишь спасти

Там себя одного – от такого пути.

Только на мель я сел и – немного вдовел,

Быть условным ростком – маргинальности, но

Пребывать в дураках, чтобы жить – одному,

Чтобы время текло – для несчастья к тому

Дню кровавой слезы – прибежавшей извне,

Что, когда я уйду – будет страхом по мне

Перекатами лиц – умирать лишь весна,

Что и в здешних краях – небывалая дама.

Вот сегодня июль, много новых гостей,

Ну а я сам на яхте – в морском берегу,

На заливе, как только – исчезнув ему

Буду временем множить – другие глаза.

Много женщин и много окружностей – им,

Словно голые попки – гуляют под мир

И прядут только слов идеалы – внутри,

Что себе идеальный я сам – позади.

Были в том берега там – прямой полосой,

Был я сам археолог – с недлинной косой,

Что забрёл в этот рай – уникальности тел

И сегодня мне сорок над плюсом – в уме,

Я горазд убегать от предчувствия – лет,

Я горазд предлагать умирающим – яд,

Но и сам я мечтал запастись – темнотой,

Чтобы в будущем видеть – и свой там покой.

Было лёгким преддверием – сна наяву,

Как одна подошла мне иллюзия – мимо,

Звали Сара её, а меня – только Ганс,

Много в жизни умерил – тогда я себе,

Но прелестней не видел – искусственных глаз,

Что спадают на платье в цветочек – сейчас,

Что прядут благородные ветви – в судьбе

И не знают, как дальше играться – в воде,

Только с борта плюют и – не могут попасть

За буйки в инфернальности – это спасти,

Этим жить, чтоб несчастье своё – передать

В залихватский роман – о такой красоте,

Об иллюзии мира – там смело бежать,

Чтобы думать, что снова – корабль по тебе

Будет время держать – и мотивом огни,

Будет формой рожать – уникальности дни,

Словно чувство святое не лечит – порой,

Но и платье в цветочек – заводит в прибой.

Мне сказала та Сара, что может – едва

Стала новой призёршей – такого добра,

Что одна получила в придаток – к лицу

Словом в прошлом, себе в лотерее – уму,

Что в расчёте готова была – умереть,

Словно выигрыш будет – ей силу беречь,

Словно завтра умрёт – от такой красоты,

Где внутри лишь глаза и похожие дни,

Долго выигрыш тратила в мире – она,

Стала сильно богатой – и цепкой уму,

Но несчастной и полной луной – по годам,

Точно выла от степени формы – в аду.

И ещё здесь немного подумалось – мне,

Что внутри привирает та Сара – себе,

Что богатые в море не плачут – наверх,

Загорая на палубе – ножками вверх,

Что идут по ковровой дорожке – тогда,

Чтобы мучить иллюзии – в форме ума,

А народу ведут беспокойство и – мрак

Для любви дураков, где и сам я – такой,

Чуть смотрел на неё – так влюбился и жду,

Что ответит мне Сара – на новом плоту,

Что не сможет сегодня – себе прикорнуть

В этом солнце июльском – и снова смахнуть

Пуд от горести сердца, пока я – живу

И свою постоянную байку – веду

О прошедшем, о детстве – и многом другом,

Где в несчастье не знаю, как выжить – умом.

Я внутри распинался, как мог – для себя,

Я ещё ужимался и хваткой – тащил

Эту смерть современности, чтобы ожить

И блюсти свой надзор – за реальной игрой,

Точно яхта моя «Алладин» – не богата,

Но пристойна и слово влачит – потому,

Что зову я на ней в необычное – чувство

Тех туристов от власти, что снова живу

На морской тишине, на одной перемене,

Где несчастье не может – тебе уберечь

Этот смысл современности, чтобы стеречь

Форму гибкую в образах мира и – тьму.

После в теле обеда – пригласил наугад

Я сегодня и Сару танцевать – на плоту,

На особенной яхте, в которой живу

И веду свой туристский манёвр – наяву,

А потом прихожу я на берег – в свой дом

И играю там в покер, а может – один

Соблюдаю сам словом обет – перед тем,

Что уже рассекретил я часть – по уму

Этой новой Вселенной, но миром – не я,

Не могу вылеплять – потому кругаля

За огромными волнами – вспять для себя,

А играю я в вольности сердца – и жду,

Что принцесса меня заберёт – ото дней

И внутри приласкает – однажды к лицу

Этой строгой Вселенной, что стал безнадёгой.

Так и думал тот Ганс, что в уме – умирал,

Что искал ненадёжные стены – во тьме,

Словно плавал на яхте и что-то – держал

Безраздельное в уровне призрака – нам,

Но случайностью вышел – опять потому

На любви половину и словом поймал

Снова счастье в душе, от которого мрут

Мотыльки в поднебесье и – снова плывут

Для него неба синие тучи – от скал,

Чтобы трогать Вселенной – опять пьедестал,

Чтобы стать залихватской – потерей ума

В этом долгом романе, а может – тюрьме.

После часа обеда там Ганс – проронил,

Что сегодня он может экскурсию – дать

По своей тихой яхте, откуда в – кровать

Можно смело ложиться и опытом – ждать

Мирно завтра, а после купаться – уже

И считать в небе чаек, откуда бы – жил

Там у слов рай небесный и – что-то кричал

От любви постоянного – уровня жизни.

В этом гости уже посмотрели – вокруг

И опять согласились усесться – в себе

За экскурсию в тон представления – слов,

Чтобы долго искать уплотнение – глаз.

После долгой беседы – через жизни часок,

Через два или больше, не знаю уже,

Я услышал сам визг и – немного отпрял,

Потому что увидел, как множество – скал,

Забывающе шлют – свой нелёгкий оскал

И бегут к нам навстречу – поймать уговор,

Что мы можем разбиться – на воле умов,

Потому что уже далеко мы – от берега,

Я гудок дал к несчастью, откуда – сумел

Я послать вдаль сигналом – о бедствии том,

Но никто не ответил мне в этом – углу,

Может все прикорнули на мысе – к тому

Удивлению долгой, июльской – среды

Или времени в пользе, откуда – немел

По итогу случайности – выжить от ран

Я тогда и бежал – в неимении слова.

Луганвилл – был прекрасным наездником мне,

Ну а я был игрок, по которому – сам

Выбивал словом юмор и – меньше уже

Не считал управление – формой восторга,

Что в себе не могу удивлять я – гостей,

Что уже не играю я в числа – костей,

Где бегут мне забыться те люди, а я

Помогаю им в множестве рук – на покое.

Люди стали визжать и пытаться – бежать,

Но не знали, откуда им выть – потому,

Разбежались по койкам, откуда бы – яд

Был им вреден и может – угрюмо богат

Сделать стойкие формы – тогда по уму

И блуждать удивлённостью – долго ему,

Что на море искусственно – сам не умел

Я бежать в одиночестве яхты, а млел.

Вдруг увидел я в небе сияние – в точь,

Мне в над прошлым, напомнившим —

Словом в руках, что могу я – помочь

В этой близкой среде – между роком.

Стала в душу тогда – проясняться игра

И минута в тоске всё заполнила – вдаль,

Что играл я с реальностью мира – один

И не думал о Саре – в такую печаль,

А она мне – возделась на смертном аду

И не может заплыть за иллюзию – ту,

Где я снова влюбился и думал, что мог

Удивлением ждать – инфернальности срок.

Говоря, что на яхте уж – стало темно,

Я уже отвечал, что сегодня – давно

Понимал, что не кончится – эта война

Между светом и тьмой, оттого – пелена

Мне накрыла идейностью – поле седин,

Что уж скоро состарюсь на этом – один

И не буду в любви признаваться – себе,

Только думать, что сам холостяк – на уме.

Сара взвизгнула также – и я посмотрел

На неё, как по взгляду – катилась слеза,

Как блуждали за сердцем – плохие глаза,

Что не могут помочь – в управлении мира,

Чтобы видеть там вдаль – укорение стен,

Чтобы плыть и по яхте – искать имена

Этой древности в боли, откуда бы – плен

Стал мне новой любовной игрой – отойдя.

Я сказал успокоиться нервно – для стен

Нашим гостьям и сам – постоял у руля,

Чтобы больше придать торжества, будто я

Управляю тем временем в пользе – один

И иду – покорять волны в смерти души,

Чтобы будущий ветер – косился назад,

Чтобы в жизни мы жили – опять, как одни

Уникальные формы – бегущего вспять.

Люди сразу опомнились, чтобы – вести

Этот светский предел утомления – слов

И ушли там на ужин, как только – готов

Он был здесь, словно устрицы – между умов,

Покатились из прошлого – прямо на мель,

На прибрежные скалы, откуда – видны

Очертания берега – в полной луне,

Где укромностью вылиты в бронзе – не мне

Уплотнения зарева – в мнительный бег,

Вынимая свой плотности шарм – по руке,

Будто я джентльмен и – такого не пел

Им в сердцах инфернального ужаса – тем,

Не летал по оскомине счастья – туда,

Где завидят свой остров – такие враги,

Что не смогут достать до любви – дураком,

Но попробуют вызнать – себе по-другому,

Эту вошь в преисподней – за новой порой,

Что гордишься ты телом и – этой игрой,

Загорая на яхте, откуда бы – стал

Ты размахом с Вселенную – что перестал

Выть от прошлого выноса мозга – себе,

Что не встретил любовные чары – в окне

Этой мстительной гостьи, откуда – внесу

Дрожь пространного общества – словно несу

Людям большее чувство, откуда-то вдаль,

Где не могут мне тайный удел – передать

Этим выдохом к нервной оскомине – глаз,

Что белею я снова, как парус – на раз

И иду между формой мечты – покорять