Полная версия
Время Майя
Время Майя
Сергей Денисов
Фото на обложке Михаил Онипенко
Издатель Анастасия Лисица
© Сергей Денисов, 2025
© Михаил Онипенко, фото на обложке, 2025
© Анастасия Лисица, издатель, 2025
ISBN 978-5-0068-5986-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
Хавьер шагнул в прохладу зала, и его тут же окутала торжественная тишина. В этом древнем уголке времени царила атмосфера полузабытой тайны, словно здесь дышали сами стены. Лёгкий запах камня, древесины и, возможно, древней глины смешивался с пряной свежестью тропиков, проникающей сквозь массивные двери. Тонкие лучи света, пробиваясь сквозь окна, мягко падали на витрины, озаряя музейные сокровища глубокими оттенками медного и янтарного света.
В углу этого зала, словно затерянная посланница из иных миров, стояла фигурка – небольшая, но странно величественная, притягивающая взгляд своим необычным обликом. Она изображала маленького человечка, чьё лицо почти полностью скрывал массивный шлем, придающий образу что-то загадочное. Шлем был вытянут вверх, с причудливым украшением наподобие крючка, и массивными круглыми пластинами, напоминающими глаза какого-то амфибийного существа. В этом взгляде было что-то внеземное, не поддающееся объяснению.
На поверхности глины сохранились тусклые следы краски – терракотовые оттенки, голубые пятна, цвета летнего неба. Основной цвет глины с годами потемнел до глубокого, насыщенного шоколадного оттенка, что придавало фигурке ещё большую древность и таинственность. В каждом элементе чувствовалась скрытая история: от вытянутой вперёд ладони и украшения в форме кристалла на крючке шлема до выцветших пятен красок на одежде, закрывавшей бедра и шею.
Внезапно где-то над Хавьером раздался едва слышный шелест. Он поднял голову и заметил небольшого геккона, притаившегося на тёмной деревянной балке под потолком. Его золотисто-зелёная чешуйчатая кожа сверкала в пятнах света, а круглые, почти прозрачные глаза смотрели на Хавьера с неподдельным любопытством. Ящерица медленно двинулась вперёд, словно присматривалась к этому чужаку, пришедшему в её владения. Хавьер улыбнулся, ощущая прикосновение к древности и неизведанному миру, которые казались такими близкими и живыми.
Вдохновлённый, он оглянулся по сторонам – в зале, кроме него и геккона, никого не было. Достал из рюкзака штатив, разложил и установил его на каменный пол, отозвавшийся возмущенным эхом древней эпохи испанских завоевателей, построивших здание музея несколько столетий назад.
Закрепив на штативе смартфон, он направил его на глиняную фигурку, стоявшую напротив на постаменте. Казалось, вытянутая рука артефакта останавливает такое вмешательство в покой и порядок вещей. Приложение, наконец, сфокусировалось на фигурке и запустило процедуру 3D-сканирования.
Процесс сканирования был неспешным, и на фоне тихого зала, погруженного в полумрак, Хавьера охватило лёгкое волнение. Каждый раз, сталкиваясь с древними артефактами, ему казалось, что он вступает в диалог с давно ушедшими мастерами. Они оставили зашифрованные сообщения, которые нужно было лишь правильно прочесть. Глиняная фигурка с её загадочным шлемом казалась одной из таких головоломок.
Чтобы получить качественную цифровую копию, штатив со смартфоном пришлось переставить вокруг артефакта более десятка раз, меняя высоту и ракурс. Когда сканирование завершилось, Хавьер убрал штатив. И снова посмотрел на удивительный неземной шлем, закрывавший человеческое лицо фигурки. Свет из окна будто оживлял её, и ему на миг показалось, что глаза шлема смотрят прямо на него.
В этот момент в зал залетела голубая бабочка – морфо. Она медленно кружила, крылья сверкали в лучах солнца, и Хавьер застыл, наблюдая за её танцем. Он протянул руку к бабочке, почти коснулся… Сердце забилось чаще – казалось, его приглашают разгадать древнюю тайну.
Глава вторая
Солнце медленно опускалось за горизонт. Лучи, проходя сквозь листву тропических деревьев, превращали массивные каменные стены музея в сцену театра теней.
Раздался, а затем поплыл над городом мелодичный звон колоколов главного собора. Его фасад, выполненный в мягких кремовых и терракотовых тонах, украшенный колоннами и нишами со статуями святых, выглядел особенно живописно в янтарных лучах заката.
С горизонта за городом величественно наблюдали вулканы. Один из них, Фуэго, словно полусонное древнее существо, выпускал струйки дыма и пара, которые, поднимаясь в небо, окрашивались палитрой золотистых тонов вечернего солнца.
В саду музея аромат влажной земли переплетался с тропической сладостью цветов. Звуки перекличек птиц и тонкого звона крыльев невидимых насекомых сливались с шелестом листвы, создавая ощущение полной умиротворённости. Мягкая тропинка, усыпанная белым гравием, шуршала при каждом шаге Хавьера. Лёгкий ветерок освежал лицо, унося с собой усталость дня.
Впереди Хавьер увидел исполинский валун, который сначала принял за элемент ландшафтного дизайна. Но, приблизившись, понял, что стоит в тени огромного артефакта. Его поверхность, шириной примерно четыре на три метра, превратили в полотно. На нём древние мастера высекли сцены с только им понятным символизмом.
Барельеф завораживал своей сложностью и изяществом. Идеально выверенные изгибы тонких линий и едва различимые тени создавали ощущение движения. Вот танцующий высокий человек с величественной осанкой. Из его рта, словно живые, тянутся лозы какого-то растения, густо усеянные плодами с человеческими лицами. Лозы, извиваясь, оплетают всю сцену, и танцор большим ножом срезает эти жутковатые плоды. Они падают к ногам старухи, восседающей на троне. И всё это происходит под ритм, который задает ещё один участник действа – музыкант, ловко орудовавший человеческой берцовой костью и барабаном.
Из текста на табличке рядом Хавьер узнал, что вес этого исполинского артефакта – 80 тонн. Именно поэтому немецкие археологи, проводившие здесь раскопки более ста лет назад, не смогли вывезти это произведение искусства в Берлин, в отличие от десятков других артефактов меньшего веса. Многие из каменных стел и плит немецкие любители истории разрезали на части, чтобы было удобнее перевозить через океан на родину…
Далее шёл рассказ одного из специалистов по культуре Мезоамерики, который объяснял глубокий символизм изображённой на валуне сцены поклонения древних майя силам природы, восхваления времени сбора урожая и осознания того, что смерть есть неизбежное продолжение жизни.
«Интересно, – подумал Хавьер, – почему современных исследователей так заботит поиск толкования духовных практик и мировоззрения древних предков и совершенно не интересует техническая сторона вопроса. Взять этот валун. Каждая деталь вырезана с мастерством, доступным лишь величайшим скульпторам. Здесь не было места случайным сколам или ошибкам. Вряд ли сейчас найдётся на всей планете хоть один человек, который сможет ручным инструментом создать такой барельеф. Да и электроинструментом тоже вряд ли. Может, мы недооцениваем уровень знаний и технологий древней цивилизации?»
С этими мыслями Хавьер направился к джипу, припаркованному у ворот музея. Сев за руль, он завёл мотор и двинулся за город, где арендовал домик на небольшой кофейной плантации.
Плантация утопала в зелени и была уединённым уголком, идеальным для работы и размышлений. Хавьер чувствовал себя здесь удивительно комфортно. Ему нравилась тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра и звуками птиц.
Аккуратный домик, который стал его временным пристанищем, был построен около ста лет назад и с очевидной заботой отреставрирован недавно. Убери пальмы с буйно цветущими всеми оттенками розового кустами бугенвиллей – и можно было ощутить себя не в Центральной Америке, а где-то в Чехии.
Гостя встречал фасад насыщенного василькового цвета. Посередине – деревянная входная дверь из мощных широких досок, окрашенная в травянисто-зелёный цвет. Слева и справа от двери располагались два квадратных окна, рамы которых также были выкрашены в цвет сочной зелени.
Перед каждым окном был разбит свой небольшой палисадник, огороженный невысоким кукольным заборчиком из зеленых дощечек, за которыми росли невысокие кусты, усыпанные цветами жёлтых и оранжевых оттенков. Сверху дом венчала аккуратная двухскатная крыша, укрытая глиняной черепицей медовых и апельсиновых оттенков.
Внутри дома почти не было перегородок, высокий потолок из светлых досок повторял контур крыши. Почти всё пространство противоположной от входа стены занимало большое панорамное окно, створки которого раздвигались, пропуская на уютную террасу с видом на ухоженный сад.
Мебели было немного – только самое необходимое: кровать, стол, пара стульев. Всё говорило о простоте и вкусе.
Хавьер налил в стакан воды с кусочками лайма, открыл ноутбук и загрузил трёхмерную копию, сделанную в музее. Фигурка ожила на экране, каждая её деталь была видна в мельчайших подробностях. Углубления в основании ног фигурки ясно показывали, что она когда-то была установлена на постамент.
«На какой? И для чего?» – размышлял Хавьер в сумерках уходящего дня, наслаждаясь глотками прохладной воды с приятной кислинкой.
Раскрыв компактный алюминиевый кейс, он достал детали 3D-принтера собственной конструкции. Сборка, тестовый запуск и калибровка заняли не более десяти минут. В стремлении создать компактное и эффективное устройство для полевых условий, на доработку конструкции ушло несколько лет. И текущая версия ему уже очень нравилась: можно было печатать полимерной глиной различных оттенков.
Хавьер запустил процедуру печати: принтер начал свою работу, издавая тихий ритмичный звук. Точная копия древнего артефакта майя должна была быть готова к утру.
Глава третья
Первые лучи солнца мягко пробивались сквозь густую зелень кофейных деревьев, осыпая террасу утренним золотистым светом. В комнате Хавьера царила тишина, нарушаемая лишь пением птиц за окном. Он открыл глаза, ощущая лёгкое возбуждение от предвкушения нового дня. Вспомнил, что принтер завершил печать. Не раздумывая, вскочил с постели и направился к столу.
На деревянной поверхности стояла глиняная фигурка. Каждая её деталь казалась произведением искусства. Мягкий матовый блеск полимерной основы, крошечные выемки и узоры – всё это выглядело как оригинал. Хавьер не смог сдержать улыбки. Он провёл пальцами по поверхности, мысленно восхищаясь древним мастером, создавшим этот артефакт.
Расслабляющий душ смыл остатки сна, а струи воды оживили тело. Взглянув в зеркало, Хавьер увидел своё отражение: светлые волнистые волосы слегка растрёпаны, зелёные глаза смотрели с азартом и интересом. Он не удержался от мимолётной улыбки и быстро оделся: лёгкая льняная рубашка, джинсы, кеды.
На террасе его ждал сюрприз. На деревянном столике был аккуратно приготовленный завтрак: яркие кусочки папайи, манго, ананаса и гуавы искрились красками в солнечном свете. Рядом стояли тосты из кукурузного хлеба, тарелка с севиче из креветок и дымящаяся чашка кофе.
Хавьер поднял чашку, вдыхая аромат свежесваренного напитка. Запах был насыщенным, с нотками шоколада, карамели и лёгким пряным оттенком. Он сделал первый глоток, и вкус взорвался глубиной. Каждое ощущение было новым: от мягкой горечи до тёплой сладости.
Закончив завтрак, он вернулся в дом и сфотографировал копию фигурки. Вдохновлённый успехом, отправил снимок профессору Маркесу с коротким комментарием: «Я нашёл её!»
Через несколько минут на террасу поднялся мужчина средних лет с загорелым лицом, покрытым легкими морщинами, тёмно-каштановыми волосами с проблесками седины и глубокими карими глазами. Это был Сэмюэль, хозяин плантации.
Закатанные до локтя рукава его светлой рубашки, коричневые хлопковые брюки и удобные кожаные сандалии дополняли образ человека, привыкшего к размеренной, но трудолюбивой жизни. Уверенные движения излучали спокойствие и доброжелательность.
– Как спалось? – спросил он, присаживаясь напротив.
– Как в раю, – с улыбкой ответил Хавьер. – И завтрак был восхитительным. Кофе просто невероятный.
Сэмюэль рассмеялся и, налив себе чашку, стал рассказывать о плантации. Он говорил о том, как больше ста лет назад его предки приехали из Европы, чтобы начать новую жизнь, и как они научились растить лучший кофе в регионе. О том, что гватемальский кофе давно ценится во всём мире, хотя местные жители долгое время не могли позволить себе его вкус. Сам Сэмюэль не просто продолжает семейное дело, а развивает его: уже два десятилетия, с такой же любовью и вниманием, как и к кофе, выращивает кардамон. Именно гватемальский кардамон ценится во всём мире за счёт высокого содержания эфирных масел, придающих ему насыщенный, интенсивный аромат. А основные покупатели – Саудовская Аравия и Арабские Эмираты.
Затем он упомянул: на месте их плантации когда-то был центр древней цивилизации – Котсумальгуапа. Более трех тысяч лет назад первое поселение здесь основали ольмеки. Примерно через тысячу лет их сменили майя. Город стал крупнейшим на тихоокеанском побережье: в нем строили не только здания из камня, но и широкие дороги, а также мосты. При возделывании полей и плантаций местные жители до сих пор находят много древних артефактов той эпохи: остатки изящной керамики, искусно вырезанные из камня скульптуры.
Хавьер слушал, восхищённый историей, пока звонок телефона не отвлёк Сэмюэля. Оставшись один, Хавьер ещё некоторое время наслаждался свежим утренним воздухом, потом вернулся в дом. На экране его смартфона ждал голосовой ответ от Маркеса.
– Привет, дружище! – Голос профессора звучал возбуждённо. – Невероятно! Ты нашёл её! Молодчина, поздравляю! А я тоже не сижу сложа руки – расшифровал древние тексты майя, в которых упоминаются «наба ку'у'т» – буквально «узлы мира». Это энергетические центры, связывающие мир духов и людей. Возможно, твоя фигурка – это ключ к этим узлам. Я уже вторую неделю в экспедиции в районе древнего города Вака. Присоединяйся!
Хавьер, недолго думая, ответил: «Приеду обязательно!» И, глядя на глиняную фигурку в странном шлеме, ощутил – его ждёт нечто большее, чем он представлял себе ранее.
Глава четвёртая
Хавьер стоял у своей машины. Он ещё раз оглядел гостевой дом, подаривший ему домашний комфорт на несколько дней, и окружающий кофейную плантацию пейзаж. Вдали, за деревьями, тянулись аккуратные ряды кукурузных полей, подрагивавших на лёгком утреннем ветру. На дорожке перед домом стоял Сэмюэль с кружкой горячего кофе, наблюдая за сборами с привычной неторопливостью.
– Береги себя, – попрощался он, слегка прищурившись от солнца.
Хавьер улыбнулся, пожал руку хозяину и, сев в машину, завёл двигатель. Внедорожник мерно загудел и плавно тронулся. Навигатор показывал 13 часов пути. Впереди было 650 километров, которые предстояло преодолеть. Долгий интересный путь через всю Гватемалу: от южных равнин до непроходимых джунглей севера.
Покинув Санта-Лусию-Коцумальгуапа, Хавьер ехал по извилистой трассе, ведущей сквозь плодородные земли юга. Вдоль дороги тянулись бескрайние кукурузные поля, перемежающиеся небольшими участками с фасолью и тыквой. На горизонте виднелись редкие фермерские хозяйства, где семьи работали на своих угодьях, подготавливая землю к новому сезону.
Равнинная часть тихоокеанского побережья Гватемалы постепенно оставалась позади, дорога стала подниматься в горы, извиваясь по крутым склонам. Пейзаж менялся: среди густой растительности появлялись высокие пальмы, соседствующие с хвойными деревьями, чьи кроны создавали причудливую смесь тропического и горного пейзажа. Воздух становился прохладнее, наполняясь ароматами хвои и влажной земли, а солнце, пробиваясь сквозь ветви, рисовало на дороге мерцающие узоры света и тени.
Навстречу Хавьеру, громко сигналя и сверкая на солнце хромированными деталями, проносились «чикенбасы» – американские школьные автобусы, отправившиеся на пенсию в Центральную Америку. Каждый владелец «чикенбаса» обязательно даёт ему женское имя и покрывает корпус своего любимца ярким орнаментом, сочетающим в себе индейские мотивы, цитаты из Библии и образы святых.
Водитель такого автобуса – это не просто водитель, а бесстрашный гонщик, который одновременно болтает по телефону и, не боясь встречного транспорта, обгоняет на узкой дороге. Как говорят местные, поездка на «чикенбасе» – захватывающее испытание, после которого радуешься, что выжил. Несмотря на это, желающих рискнуть и выжить много: стоимость проезда в «чикенбасе» в пять-десять раз ниже, чем в более безопасных видах транспорта.
Дорога продолжала подниматься в горы, где воздух становился прохладнее. Слева и справа за окном возвышались силуэты вулканов, среди которых выделялся Пакая – его вершина была окутана ажурной дымкой.
Хавьер решил сменить маршрут и свернул с основного шоссе на узкую дорогу, уходящую вправо. Ему совсем не хотелось стоять на светофорах и в пробках, слушая гул городов-муравейников Вилья Нуэва и столицы, как предлагал навигатор. Вместо этого он предпочёл насладиться сельскими пейзажами.
Там его взору открылось озеро Аматитлан. Водная гладь переливалась на солнце. В ней отражались высокое голубое небо, причудливые формы облаков и силуэты вулканов.
Было уже далеко за полдень. Чем дальше продвигался Хавьер, тем ощутимее становилась смена климата. Прохладный горный воздух остался позади, уступив влажному, насыщенному запахами тропических растений. Дорога пересекала холмы, заросшие тропическими лесами, реки, пальмовые рощи и фермерские поля.
На одной из заправок он купил воду. Выйдя из магазинчика, заметил пожилого майя, сидевшего в тени навеса. Жаркое солнце стояло высоко, и воздух дрожал над раскалённым асфальтом. Хавьер подошёл ближе и протянул бутылку воды. Старик внимательно посмотрел ему в лицо, задержал взгляд, затем медленно кивнул и принял подарок.
– Таан а бин ти оолялооб, – произнёс он негромко и добавил по-испански: – Ты идёшь по дороге сердец. Будь осторожен.
Хавьер тоже ответил кивком, ощутив лёгкий трепет внутри. Что имел в виду старик?
Ещё через пару часов дорога вывела к озеру Исабаль – самому большому в Гватемале. Вода уже отражала закатное солнце, окрашиваясь в золотисто-огненные оттенки. Древние торговцы майя перевозили какао, маис, нефрит и другие свои товары по этому озеру и далее по реке к берегу Атлантического океана. Реку, соединяющую Исабаль с Атлантикой, испанцы позже назвали Дульсе. А в устье построили форт Сан-Фелипе, чтобы защитить свои галеоны от пиратов Карибского моря, которые наведывались сюда регулярно.
Стемнело. Примерно через три часа асфальт сменился узкой извилистой «грунтовкой», уходящей в ночные джунгли. Скорость пришлось существенно снизить. Стали попадаться небольшие реки, разрезающие дорогу, по бокам всё чаще встречались болотистые пространства.
Джунгли жили: слышались крики обезьян, раскатистые и пронзительные, эхом разносящиеся среди крон. Иногда эти звуки сливались в жутковатую симфонию, похожую на тревожный хохот, поднимающийся из самой чащи. Ритм ночи задавал непрерывный треск ночных цикад, наполняя воздух вибрирующей мелодией. Свет фар выхватывал из темноты древние могучие деревья, склонившиеся над дорогой, как стражи прошлого.
Внезапно на дорогу вышел олень.
Он остановился, встретившись взглядом с Хавьером. А затем грациозно скрылся в густой листве. Древние майя считали оленя проводником между мирами…
Вскоре Хавьер увидел приглушённые огни лагеря археологов. Среди деревьев виднелись палатки и свет костра, всполохи которого подсвечивали фигуры людей, расположившихся вокруг. Часы на панели показывали 23:23.
Из темноты вышел Маркес – высокий, крепкий, с трубкой в руках. Он посмотрел на Хавьера и усмехнулся.
– Добрался, amigo?
– Да, но мне кажется, самое интересное только начинается.
И он был прав.
Глава пятая
Лучи утреннего солнца пробивались сквозь ткань палатки, наполняя воздух влажным терпким ароматом джунглей. Тело Хавьера уже почти восстановилось после долгого путешествия за рулём. К тому же он не привык долго спать после рассвета.
Выйдя из палатки, Хавьер огляделся. Лагерь расположился на удивительно красивом, почти свободном от низких зарослей пространстве. Сверху его прикрывали от яркого солнца кроны величественных палисандров. Эти древние деревья с гладкими стволами пепельно-фиолетового оттенка тянулись к небу. Их густая листва высоко вверху образовывала живой купол, сквозь который солнечные лучи струились золотистыми полосами. Воздух был насыщен тёплым древесным ароматом с лёгкими нотами розы и перца, создавая ощущение уюта и умиротворения. Хавьер провёл ладонью по одному из стволов, ощущая прохладную, шелковистую кору…
Метрах в пятидесяти слева, под большим тентом светло-бирюзового цвета, мужчина арабской внешности с благородной бородой и стройная темнокожая девушка с озорными африканскими косичками увлеченно раскладывали на широком столе находки предыдущих дней. Они готовились их фотографировать и заносить в базы данных на расположившихся здесь же ноутбуках. Асгар – из Омана, и Аяна – из Эфиопии. Хавьер вспомнил их вчерашнее знакомство.
Правее виднелся навес из сухих пальмовых листьев, под которым располагались кухня и достаточно длинный деревянный стол с аккуратными скамьями вдоль него. Двое оживлённо разговаривали за чашкой кофе. В одном Хавьер узнал Тьяго, коренастого мужчину с копной тёмных волос. Он родом из Португалии. Его собеседник – темнокожий молодой парень. «По-моему, Тимон, из Панамы», – подумал Хавьер. Он не успел выучить всех по именам.
Четверо археологов чуть поодаль разбирали коробки с инструментами, откладывая в рюкзаки то, что планировали взять с собой к месту раскопок. Среди них Хавьер определил двух европейцев и двух жителей стран Центральной Америки. Вскоре к ним присоединился пятый коллега, внешность которого сообщала о том, что он родился где-то недалеко от этих мест.
Хавьер направился к небольшому естественному водоёму, который использовали для утреннего омовения. Кристально чистая вода стекала с известняковых уступов, образуя миниатюрные водопады, шум которых смешивался с утренним пением птиц. Тени палисандров создавали приятную прохладу, а воздух наполнялся свежестью.
Опустив руки в прохладную воду, Хавьер ощутил, как усталость окончательно покидает его тело, и он с наслаждением окунулся, позволяя каплям пробудить его разум для предстоящего дня. В этот момент перед его мысленным взором всплыл образ Илы – яркий, живой. Весёлые глаза, игривый лёгкий наклон головы, будто она вот-вот задаст колкий вопрос. Он поймал себя на мысли, что ему нравится удерживать этот образ в сознании, в деталях вспоминая каждое её движение и оттенок голоса.
Внезапный всплеск нарушил его грёзы – небольшой камушек упал в воду рядом с ним. Хавьер резко обернулся и встретился с насмешливым взглядом Илы. Она сидела на краю водоёма, обхватив колени руками, длинные чёрные волосы свободно падали на плечи, слегка подсвеченные утренним солнцем. Гибкое, подтянутое тело и тёплый карий взгляд придавали ей особую магию. На губах играла улыбка, а в глазах светилось озорство – Ила явно наслаждалась моментом, наблюдая за ним.
– Ты так серьёзен, когда мечтаешь, – лукаво заметила она, склонив голову на бок.
Хавьер усмехнулся и провёл рукой по лицу, стирая капли воды:
– Возможно, я просто люблю загадки.
– Хорошо, что ты среди нас. Думаю, ты поможешь разгадать одну из самых сложных, – сказала она и, наклонившись вперёд, зачерпнула воду ладонью, позволив каплям стекать между пальцев. Затем, будто вспомнив что-то, она легко поднялась и улыбнулась. – Но тебе, наверное, хочется обсудить многое с Маркесом. – И, едва заметно коснувшись пальцами его плеча, добавила: – Не потеряйся по дороге, Хавьер. Пойдёшь по этой тропинке, выйдешь на поляну, увидишь дерево сейба – ты на месте.
Путь до поляны занял у Хавьера не более пяти минут. Заросли лиан и древних деревьев надежно укрывали узкую тропу от прямых солнечных лучей. Влажная земля мягко пружинила под ногами. В воздухе стоял терпкий аромат смолы и утренней свежести. Щебет птиц, далёкие крики обезьян, шорох листьев делали восприятие мира бесконечно объёмным.