Укротить нельзя сбежать. История бродяги и чокнутой

Укротить нельзя сбежать. История бродяги и чокнутой

Вступление

Легенда о создании Амуртэи

Я ведь не должен был чувствовать. Ничего. Я – Поднебесный Бес, двуликий дух, рожденный в горных туманах, где нет места слабости. Моя суть: игра, обман, легкая добыча душ, завороженных взглядом. Левый глаз – красный, как уголь в ночи, правый – зеленый, словно мох на древних камнях. Два цвета – две правды. Но ни одна из них не говорила мне о любви.

А потом была Она. Та, что смеется над кровью и ломает судьбы одним движением пальца. Та, что однажды взглянула на меня, как на равного. Как будто сквозь мою маску, сквозь бесовскую суть, она увидела что-то родное.

Я отдал ей глаз. Свой Небесный Глаз. Чтобы остаться. Чтобы быть рядом. Чтобы она могла смеяться, гладя мой торс, чтобы ее пальцы скользили по моей коже, а я… я мог дышать единым с ней воздухом.

Любовь? О, это не сладкие речи и не розы у порога. Это когда ты готов отдать часть себя, не требуя возврата. Это когда ты знаешь, что под Ее броней – рана, глубокая, как пропасть, и ты хочешь ее залечить. Даже если она тебя оттолкнет. Даже если в следующий миг прикажет убить.

Я не герой баллад. Я не рыцарь, воспетый в легендах. Я – присягнул ей на верность как шут, хоть был и не один в этой роли. Но в моем сердце теперь живет то, чего не должно быть у беса: нежность. Нежность к той, кто может разорвать меня на части и все равно останется единственной, кого я буду любить.

И если это проклятие, то я принимаю его с улыбкой. Потому что лучше гореть в ее огне, чем жить в вечной мерзлоте без нее.

Я так считал…

Да, я – Вееро, былой шут той самой королевы Риски. И моя любовь – это мой самый опасный трюк. Я убил королеву. Риска лежала на троне из обсидиана, и в ее груди зияла рана.

Я хотел лишь сказать правду:

– Я люблю тебя, – слова, простые и страшные, стали клинком.

Риска, владычица теней, повелительница запретных сил, не знала любви. Она знала власть, страх, одержимость – но не это. Не ту тихую, всепоглощающую нежность, с которой я смотрел на нее даже, когда она била меня хлыстом или заставляла исполнять драматичные танцы на битом стекле.

Риска от моих слов даже не вздрогнула. Лишь приподняла бровь, словно я выдал очередную глупую шутку. А потом. Потом ее лицо стало трескаться. Клянусь, я видел, как по коже пробежала тень разлома внутри. Ее сущность, сотканная из власти, тьмы и холодного расчета, не выдержала теплоты.

Моя любовь оказалась для нее ядом. Она не могла принять ее, не могла подчинить, не могла превратить в оружие. И потому – разбилась.

Ее сердце, темное, как ночь без звезд, раскололось на осколки. И каждый осколок светился – не злом, но возможностью.

Я собрал эти осколки. Голыми руками, не боясь порезов, которые кровоточили воспоминаниями о нас.

Осколок, где жила ее ярость – и превратил в площадь Бурных Страстей, где влюбленные будут кричат друг другу признания под грозой. Осколок, хранивший ее одиночество – станет аллеей Тихих Разлук, где зашелестят листья несбывшихся надежд. Из осколка с отголоском ее смеха я воздвиг театр Безумных Свиданий, где маски меняют лица, а правда прячется в шутке.

Самый маленький, самый темный осколок – тот, где таилась ее неспособность любить – я заковал в кристалл и поместил в сердце города, назвав это место Святилищем Невозможной Любви.

Так родилась Амуртэя – обитель, построенная на противоречиях, на осколках темного сердца, оживших благодаря моей безграничной любви. Теперь она – часть мира былой королевы Нави.

И я больше не шут. Теперь – страж собственного Создания, невидим для большинства. И лишь иногда появляюсь перед теми, кто стоит на пороге выбора. Я не даю советов, лишь спрашиваю у гостя: «Ты готов отдать часть себя? Не требуя возврата?» И если гость отвечает «да» – откроется дверь в Святилище. Если «нет» – он уходит, не помня встречи.

Мои правила таковы.

Первое. В Амуртэе нет окончательных разлук – только паузы.

Второе. Здесь ложь о любви страшнее любой правды.

Третье. Тот, кто ищет совершенства, не найдет ничего.

Четвертое. Сердце, разбитое искренне, становится осколком города.

Пятое. Я могу вмешаться в судьбу любого своего обитателя и дать ему шанс переписать неудавшуюся страницу в жизни.

Амуртэя – это место, где любовь не обязана быть счастливой. Где она может быть болезненной, безумной, даже разрушительной. Но всегда – настоящей. Здесь встречаются те, кто никогда не должен был. Клятвы даются под дождем из пепла. А в здешних водах отражаются особенно яркие звезды.

Моя Амуртэя живет и растет. И каждый, кто входит в нее, приносит с собой новый осколок – свой собственный, личный, темный или светлый. А я собираю их, складываю, превращаю в улицы, площади, фонтаны.

Иногда я размышляю. Где затаился мой собственный осколок? В какой части города спрятана моя боль? Наверное, в Саду Сердечных Тайн. Там, где всякий раз появляется новый цветок и распускается, когда оглашается чья-то невысказанная любовь. Моя – тоже цветет. Тихо. Незаметно. Но вечно.

Потому что любовь – это только начало. Волшебная обитель никогда не перестанет строиться и любовным историям, пусть даже если это темные романсы – не будет конца.

Глава 1 [В погоне за бродягой] | (Морвена)

Вот он! Моя следующая жертва!

Я патрулировала ночной парк – ну, как патрулировала… бродила с ножом, размышляя о красоте внутренностей и выискивая интересный экземпляр для изучения. Лунный свет выхватывал из тьмы причудливые тени, кусты шептались, будто сплетничали обо мне. Идеальная атмосфера для охоты!

И тут – бац! – мой взгляд зацепился за него. Этот странный бродяга разительно отличался от привычных ночных обитателей парка: бомжей, шепчущихся призраков и редких влюбленных парочек.

Он стоял в полутени у мраморной статуи богини (которая, кстати, выглядела куда менее впечатляюще, чем он), небрежно опираясь на одну ногу. Рука – в кармане мешковатых брюк, поза – словно он позировал для модного журнала «Бродяга месяца».

Торс обнажен, мышцы будто выточены из камня. Кожа светится в тусклом свете фонарей, будто он только что вышел из лаборатории с эликсиром вечной молодости. Пресс – как рельефная карта боевых действий: «Здесь был пресс. Он сражался. Он победил».

На плечах – потрепанный плащ с изысканным узором, напоминающим древние символы. Ткань одновременно роскошная и изношенная – как жизнь артиста, который прошел путь от оперной звезды до уличного музыканта. Плащ не прикрывает его полностью, а скорее подчеркивает небрежную, почти вызывающую позу.

Волосы темные, влажные, прилипшие ко лбу – будто он только что нырнул в фонтан (а может, и правда?). Взгляд холодный, пронизывающий, с тенью усталости и чего-то неуловимо опасного. Словно он знает все мои секреты… и они его откровенно разочаровали.

«Хм, – подумала я, покручивая нож, – этот экземпляр явно не из дешевых. Надо брать!»

Я вышла из тени и сделала шаг к нему навстречу. Его взгляд стал изумленным – видимо, не каждый день в парке встречают девушку с ножом, которая смотрит на тебя как на редкий экспонат.

– Эй, ты чего? – пискнул он, инстинктивно прикрывая обнаженный торс.

– Не притворяйся невинным, – фыркнула я. – Я тебя раскусила. Ты не просто бродяга. Ты – бродяга с амбициями!

Он побледнел, оценил ситуацию и дал драпа.

Парк мгновенно превратился в лес. Ветви царапали лицо, корни норовили сбить с ног, а луна издевательски подмигивала: «Ну что, доктор Морвена, догонишь?»

Мое дыхание вырывалось рваными клубами пара – ночь выдалась ледяной. Впереди, между стволами, мелькал потрепанный плащ бродяги: бурый, будто клочок осенней травы, забытый зимой.

– Не уйдешь! – прошипела я, сжимая нож. Лезвие блеснуло в лунном свете, и мне показалось, что оно запело – тихо, предвкушающе.

Чуяло: под кожей этого человека таится нечто… особенное. Может, узор вен повторяет карту звезд? Или сердце бьется в ритме, которого нет у других? Надо лишь вскрыть, рассмотреть, понять.

Бродяга нырнул в чащу. Я рванула за ним – и вдруг остановилась.

Передо мной стояла дверь.

Не в дереве, не в скале – просто дверь. Старая, из потемневшего дуба, с ржавыми петлями и кольцом вместо ручки. На ней висел мох, светящийся бледно-зеленым, будто гнилушки в болоте.

– Что за… – я пнула дверь. Та распахнулась с протяжным скрипом.

За порогом был не лес.

Внутри царила сказочная атмосфера: небо мерцало, как перламутр, время от времени вспыхивали странные созвездия. В воздухе висели крохотные шары света, излучая теплый янтарный свет. Вдали переливался фонтан – вода играла всеми оттенками аметиста и золота.

Я шагнула внутрь, не выпуская ножа. Обернулась – дверь за мной закрылась, отрезав путь назад.

– О-о-о, ты гналась за кем-то? – раздался голос.

Я резко развернулась. Рядом возник мужчина. Высокий, мускулистый, с лицом наивного ребенка и голосом взрослого дядьки. Одет в черную майку, обычные джинсы и безрукавую накидку с капюшоном. На ней вышиты символы, которые шевелились, если смотреть на них краем глаза.

– Да, – бросила я, прищуриваясь. – Где он?

– Ох, сейчас я его приведу к тебе. Обещаю, – он улыбнулся, и в его глазах вспыхнули искорки, будто внутри горели свечи. – Но сперва позволь мне разместить тебя в апартаментах класса «люкс». Негоже гостье стоять с ножом у порога.

– Я не гостья! – я замахнулась. Нож в руке вдруг стал… мягким. Лезвие изогнулось, как резина, а рукоять превратилась в пушистый комок шерсти.

Я уставилась на свою руку, пытаясь уложить это чудо в голове.

– Что ты сделал?! – взвизгнула я.

– Ничего особенного. Просто Амуртэя не любит острых предметов. Здесь насилие гаснет, оставляя лишь намерение. А твое намерение, – он склонил голову, – довольно громкое. Но не страшное.

– Ты… – я сжала кулаки. – Кто ты?

– Вееро. Хозяин этого места, смотритель хаоса и порядка, а также, – он театрально поклонился, – специалист по размещению незваных гостей с ножами.

Я фыркнула:

– Мне не нужны апартаменты. Мне нужен тот, за кем я гналась.

– И ты его получишь. Но сначала – отдых, – Вееро взмахнул рукой, и подушки сами подплыли ко мне, складываясь в уютное гнездо. – Видишь ли, в Амуртэе есть правило: прежде чем кого-то поймать, нужно позволить себе быть пойманным.

– Пойманной? – я оскалилась. – Я никого не ловлю. Я исследую!

– А, так ты ученая? – Вееро присел на край фонтана, протянул руку к воде, та податливо обволокла его пальцы. – Замечательно! Тогда тебе точно понравятся мои покои. Тут есть книги, которые меняют содержание, если читать их вслух, и зеркала, показывающие то, что ты боишься увидеть.

Я замерла. Последнее прозвучало… слишком точно.

– Нет, – я отступила. – Я ухожу.

– Уходишь? – Вееро вздохнул. – Ну конечно. Все сначала хотят уйти. Но знаешь, что самое забавное? – он поднялся, и его тень на стене стала в три раза больше, приняв форму неведомого исполина. – Ты уже здесь. А значит, игра началась.

Он протянул руку:

– Пойдем. Покажу твои апартаменты. Там есть чай, который пахнет воспоминаниями. И, возможно, – он подмигнул, – ты найдешь там кое-что, что поможет тебе поймать твоего бродягу.

Я посмотрела на его ладонь, потом на свой «нож», который теперь мурлыкал, как котенок.

– Это что за цирк? – процедила я, пытаясь осмыслить новый трюк. – Но если это ловушка…

– Если это ловушка, – весело ответил Вееро, – то ты первая, кто ее раскусит. А теперь – за мной! И не бойся.

Он щелкнул пальцами, и мы очутилась в апартаментах.

– Здесь даже самые острые углы… – новым щелчком пальцев он превратил угол стены в мягкий мох, – умеют быть ласковыми.

Стены дышали, как живые, пол слегка пружинил под ногами. Я все еще сжимала в кулаке пушистый «нож» и думала:

«Что это за место? И почему мне кажется, что я уже его ненавижу… но все равно хочу остаться?»

Глава 2 [Встреча с Вееро и условия сделки] | (Эларион)

Я шагнул сквозь арку, заросшую плющом с серебряными листьями, и мир вокруг взорвался красками. Не так я ожидал «нормального» мира…

Сказочный сад встретил меня звенящей тишиной, нарушаемой лишь шепотом цветов. Солнце застыло в зените, будто время здесь потеряло смысл. Я провел рукой по лицу, пытаясь осознать, что происходит. Это не изгнание, не очередной мир смертных… Это что‑то иное.

Из полутени выступил высокий мужчина. Его улыбка была одновременно ироничной и теплой, а в глазах плескались тысячелетние тайны. Он похож на того, о ком я слышал много раз. Неужели это сам Вееро? И, выходит, я попал в Амуртэю? Его любовную обитель? От мужчины так и веет безумной магией!

Только не это…

– Ну, здравствуй, бывший бог. Вижу, ты все еще ищешь, куда пристроить свое доброе сердце.

Я нахмурился. Откуда он знает?

– Кто ты? И где я? – мой голос прозвучал резче, чем я хотел.

– Ты в Амуртэе, обители любви. А я – Вееро. Создатель обители. Ее страж. В общем, местный смотритель хаоса и порядка. У меня к тебе дело…

Как же верны были мои догадки!

Дело? У этого места есть планы на меня? После всего, что я потерял – силу, бессмертие, память о божественной сути – я не собирался становиться пешкой в чьей‑то игре.

– Какое дело? – процедил я, сжимая кулаки. Воспоминания о былой мощи отозвались болью в ладонях.

Вееро неспешно обошел меня, будто оценивая товар на рынке.

– Твоя задача проста, но непроста одновременно. Ты должен пробудить любовь в одной девушке. Не как повелитель, а как равный. Без божественных уловок, без силы, только искренность.

Я замер. Любовь? Я забыл, что это такое. Забывал, пока спасал смертных, нарушая законы мироздания. За это меня и наказали…

– И что я получу взамен? – спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Остаточный дар чувствовать дисбаланс подсказывал: здесь кроется ловушка.

– Шанс вернуть часть силы. Не для власти, нет. Для защиты того, кого полюбишь. Но есть одно условие: ты не должен раскрывать истинных мотивов. Пусть думает, что ты просто странный, но обаятельный тип.

Я усмехнулся. Странный обаятельный тип… Звучит как приговор. Но что, если это мой шанс? Шанс не только вернуть крупицу силы, но и понять, что значит быть смертным по‑настоящему?

– А что с девушкой? – спросил я, изучая лицо Вееро в поисках подвоха. – Почему она?

– Ее зовут Морвена. Она… особенная. – Вееро сделал паузу, и в саду вдруг потемнело. Цветы замолчали, а фонтан за его спиной окрасился в кроваво‑алый. – Ее боль и ярость создают в Амуртэе разломы. Там, где она проходит, магия «протекает», обнажая хаос.

Он взмахнул рукой, и перед нами развернулась призрачная панорама. Фонтаны превращаются в чаши с застывшей тьмой, их струи – словно сгустки ночной тьмы.

– Она не колдует намеренно, – продолжил Вееро, опуская руку. – Но ее природа – анти‑катализатор любви. Каждый ее шаг ослабляет нити, связывающие сердца. Если так пойдет дальше, Амуртэя начнет кристаллизоваться. Превратится в ледяной лабиринт, где чувства застынут навеки. Я потеряю контроль, а обитель станет музеем боли.

Я невольно сглотнул. Образ девушки с ножом и ледяными глазами встал перед внутренним взором.

– Почему именно я? – спросил я тихо. – Почему не кто‑то другой?

– Потому что ты – бывший бог, лишенный силы, но сохранивший способность чувствовать. Ты можешь «зашивать» разломы не магией, а теплом. Твоя искренняя нежность – антидот к ее холоду. Ты покажешь ей, что любовь – это не вскрытие, а соприкосновение. Что душу можно изучать, не разрушая ее.

Я задумался. В голове всплыл образ: девушка с ножом, чьи глаза полны ярости и… тоски. Что, если в этой тоске – ключ?

– Как я узнаю, что справился? – спросил я, все еще колеблясь.

– Ты почувствуешь. Связь между вами станет крепче стали. А пока… – Вееро взмахнул рукой, и передо мной материализовалась карта Амуртэи с отмеченной точкой. – Это ее текущее местоположение. Удачи, бывший бог. Или… станешь ли ты новым?

Я взял карту, ощущая вес каждого слова Вееро. Новый бог? Или просто странник, обреченный вечно балансировать на грани между любовью и болью?

Ветер шелестел в листве, солнце по‑прежнему застыло в зените, а я стоял на пороге неизвестности, зная лишь одно: назад пути нет. Амуртэя приняла меня в свою игру, и теперь все зависит от того, смогу ли я сыграть свою роль до конца.

(Эларион)

Я нашел ее апартаменты. Морвена стояла посреди комнаты, словно статуя. Глаза – два холодных осколка льда.

– Кажись, я нужен тебе? Так сильно понравился? Можем познакомиться поближе! Вот я здесь! Эларион мое имя! И мы будем проживать вместе. Но есть одно условие. Никаких острых предметов! – выпалил я, подняв указательный палец. Пусть сразу поймет: здесь мои правила.

– Если тебе захочется исследовать мое тело… то только снаружи, а не изнутри. И желательно своими мягкими пальчиками. А, хочешь, можно и язычком, – добавил я, высунув язык и игриво дернув им. Пусть знает: я не из робкого десятка.

Она даже не моргнула. Только этот хитрый прищур… Наверняка уже что‑то замыслила.

Я устало опустился на диван, вытянул ноги. Все это начинало утомлять.

– Принеси мне чай, что ли, – бросил я небрежно.

Морвена молча направилась в зону кухни, к чайнику. Движения плавные, почти ритуальные. Вернулась с чашкой, протянула с едва заметной улыбкой.

Я взял чашку, прищурился. Жидкость янтарного оттенка, на вид – обычный чай. Но интуиция кричала: «Осторожно!»

– Не отравлено? Надеюсь, нет. Но, если вдруг он окажется сонным, знай, девочка: ты все равно ничего не сможешь со мной сделать. Ведь я настолько силен… – я сделал паузу, вспоминая те безумные дни – от медикаментозных экспериментов Белоснежки. Знаешь демона с таким прозвищем? Уфиром его звать. Мы с ним давние друзья. Он однажды влил в меня столько стимуляторов, что я трое суток бегал по пустыне без воды и спал потом неделю…

Я продолжал рассказывать, погружаясь в воспоминания, но вдруг замолчал. Морвена, стоявшая напротив, начала медленно раскачиваться в стороны. Глаза закрылись, дыхание стало ровным – уснула прямо на ногах, словно кукла, у которой кончился завод.

Я замер, потом осторожно поставил чашку на столик. Наклонился, разглядывая ее лицо. Тихо хмыкнул.

– Ну и ну… Даже не дождалась финала истории, – протянул я.

Взял чашку, принюхался, сделал крохотный глоток – и тут же сплюнул. Чай оказался болотным: вязким, с привкусом тины и гниющих водорослей.

– Болотный чай… Ну конечно. Кто бы сомневался, – покачал я головой.

Морвена вздрогнула и проснулась. Глаза распахнулись, взгляд метнулся к чашке в моей руке. На лице – ни стыда, ни раскаяния, лишь легкая досада.

Я выпрямился, скрестил руки на груди.

– Итак, – произнес я с холодной усмешкой. – Давай начнем сначала. Только на этот раз без фокусов.

В глазах Морвены мелькнуло что‑то неуловимое – то ли вызов, то ли тень безумия.

– Знаешь, – протянула она, делая шаг вперед, – я тут подумала… Может, ты и прав. Чай – это скучно. Давай лучше поговорим о ножах.

Я напрягся.

– О ножах?

– Да. О том самом, что был у меня в руке, когда ты вошел. – Она улыбнулась – ровно, почти ласково, но в этой улыбке проскользнуло что‑то острое, как лезвие. – Ты ведь заметил, правда?

Я кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.

– Заметил. И даже задумался: то ли ты меня убить хотела, то ли…

– То ли? – она шагнула ближе, голос стал тише, почти шепотом. – То ли попробовать на вкус?

Я сглотнул. Шутка? Или нет?

– Девочка, я падал с небес, дрался с демонами, пил стимуляторы, от которых обычный человек превратился бы в пепел. Не пытайся меня напугать, – сказал я, а самого пробирала дрожь. Как мне спать‑то с этим монстром в одних апартаментах?

Она рассмеялась – звонко, почти истерично. Потом резко замолчала, и взгляд ее стал ледяным.

– А ты не боишься, что я не шучу? Что я действительно хотела… попробовать?

Тишина повисла между нами, как натянутая струна. Я смотрел на нее и видел: за этой маской игривости что‑то другое. Что‑то, что рвется наружу.

– Почему? – спросил я прямо. – Зачем ты гналась за мной с ножом?

Морвена опустила глаза, провела пальцем по краю стола.

– Потому что ты… другой. Говоришь, что падал с небес, что сражался с демонами. Мне очень интересно, какая красота и сила скрывается в этом могучем теле, – она провела пальцами по моему животу, и мне на мгновение сделалось щекотно.

Морвена тут же взяла себя в руки.

– Я хотела понять. Что в тебе такого? Я думала… если я дотронусь до тебя ножом, если почувствую эту таинственную мощь, вскрыв твое тело, то пойму. Пойму твою природу.

– Ну знаешь, – я выдохнул, стараясь удержать голос ровным, – для этого можно просто начать общаться с человеком. Если ты желаешь меня… узнать поближе. Говорю же, я готов. Я за этим сюда и пришел. Ты мне тоже очень интересна.

Я сделал паузу, взвешивая слова.

– Знаешь что… давай совершим сделку. Ты не пытаешься меня вскрыть, как какую‑то чертову лягушку. А я. Я научу тебя, как видеть в людях то, что ты хочешь. Я готов стать твоим первым подопытным на этом гуманном пути.

Она замерла, словно обдумывая каждое слово. В ее глазах мелькнуло нечто новое – не безумие, не ярость. Неужели любопытство? Да, именно оно! Настоящее, живое.

– Научишь? – переспросила она, чуть склонив голову. – А с чего ты взял, что я хочу видеть в людях что‑то хорошее?

Я пожал плечами.

– Потому что все хотят. Даже те, кто утверждает обратное. Ты ведь не просто так гналась за мной с ножом. Ты искала ответ. А ответы редко находят через боль. Чаще – через понимание.

Морвена медленно отошла к окну, скрестила руки на груди.

– Понимание… – повторила она, будто пробуя слово на вкус. – А что, если я не умею? Что, если все, что я знаю – это боль и разрушение?

Я осторожно шагнул к ней.

– Начнем с малого. Без ножей, без скрытых мотивов. Это ведь просто, "ты и я", два человека, которые хотят разобраться, что происходит.

Она обернулась, посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.

– Два человека… – повторила она загадочно.

– Получится, – кивнул я. – Если ты позволишь.

Тишина стала вязкой и ожидающей.

– Ладно, – наконец произнесла Морвена, слегка улыбнувшись. – Попробуем. Но если ты вдруг начнешь меня раздражать…

– Знаю, – перебил я, поднимая руки в шутливом жесте капитуляции. – Нож всегда под рукой.

Она фыркнула, и в этом звуке прозвучало что‑то отдаленно похожее на смех.

Глава 3 [Ночной инцидент] | (Эларион)

Амуртэя будто дышит во сне: стены мягко пульсируют, словно живые, магические светильники мерцают в ритме чьего‑то далекого сердцебиения. Я стою у окна, глядя на застывшее в зените солнце – даже ночью здесь нет тьмы, лишь приглушенный перламутровый свет.

Морвена бродит по апартаментам, трогая предметы с тем же пристальным вниманием, с каким хирург изучает тело перед вскрытием. Ее взгляд задерживается на каждом предмете – то ли ищет оружие, то ли пытается разгадать природу этого места.

– Тебе стоит отдохнуть, – говорю я, кивая на дверь ее спальни. – За окном глубокая ночь, хоть солнце и не ушло.

Она резко оборачивается:

– Кто ты такой, чтобы указывать мне?

– Никто. Просто… – я развожу руками. – Если ты не ляжешь спать, я не смогу. А мне нужно быть бодрым, чтобы не попасть под твой резиновый кинжал.

Она фыркает, но все же направляется к двери. Перед тем как исчезнуть в спальне, бросает через плечо:

– Не вздумай заходить. Убью.

– Принято, – киваю. – Чай и никаких убийств. До утра.

…

Я просыпаюсь от странного ощущения – будто по лицу ползет что‑то живое, щекочущее. Открываю глаза.

Над мной склонилась Морвена. Ее волосы – темные, как ночное небо, – рассыпались по моему лицу, шее, плечам. Она принюхивается, словно зверь, пытающийся распознать добычу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю, стараясь не шевелиться.

Она не отстраняется. Ее глаза – два ледяных осколка – изучают меня.

– Ты не пахнешь, как бродяга. У тебя вообще есть запах?

Я невольно улыбаюсь:

– Такой колючке, как ты, его сразу и не почувствовать. Зато я могу услышать твой запах.

Резким движением я обхватываю ее за шею и плечи, притягиваю ближе. Вдыхаю – и мир переворачивается.

<Флешбэк>

Поле. Ветер колышет траву. Молодая девушка – еще не Морвена, а просто наивная душа с глазами, полными надежд, – протягивает руку к юноше. Это я. Но я смеюсь. Смеюсь над ее словами, над ее чувствами, над тем, как она верит в любовь, как верит в меня.