Холостяк.Любовь в нагрузку

– Ну вот и все, мальчик у вас! Все замечательно! Молодец, мамочка!

– Какой мальчик?

– Хорошенький мальчик, рост пятьдесят два и три шестьсот пятьдесят вес. – радостно сообщает мне врач.

– Нет, нет, не может быть! – Нервничаю я и приподнимаюсь на локтях – У меня была девочка, девочка Соня.

Врач перестает улыбаться и внимательно смотрит на меня, потом переводит взгляд на медсестру и передает младенца какой-то молоденькой ассистентке.

– Так, Карина Игоревна, у вас родился мальчик. О какой девочке речь?

– Ну, как же – начинаю объяснять – на УЗИ говорили, что девочка. Я же и имя и…

Слезы катятся из глаз. Больно ударяюсь затылком о кушетку, когда роняю голову, и реву как последняя дура. Плевать, что обо мне подумают врачи, на все плевать. Только что все мои мечты и планы были разрушены.

– Только не это, господи, за что?! – подвываю я.

Со мной больше не спорят. Делают какой-то укол, аккуратно перекладывают на каталку и увозят в палату.

Сколько я проспала – не знаю, но просыпаюсь только когда за окном темнеет. Осматриваюсь. В палате никого. Кровати застелены, никаких вещей на тумбочке.

«Я одна? – первое, что приходит в голову – А ребенок?»

Память моментально подкидывает воспоминания и мне становится страшно. Я же не сумасшедшая! Просто, когда ты девять месяцев готовишься к розовым распашонкам и бантикам, а потом… Откидываю одеяло и резко сажусь на кровати. Перед глазами немного плывет, и я беру паузу. Для полной картины не хватало упасть в обморок, тогда меня точно спишут в инвалиды. Сижу, смотрю в окно и дышу, пытаясь вернуть себе полный контроль над телом.

– О, проснулась уже? – Заглядывает в палату седовласая женщина в белом халате. – меня Нина зовут.

Не успеваю ничего ответить. Нина проходит в палату, пододвигает единственный в стул к моей кровати и садится.

– Я сегодня на посту дежурю, если что-то надо будет – зови.

– Хорошо, – мой голос звучит глухо. Поднимаю глаза и задаю главный вопрос – а ребенок? Он сейчас где?

– В детской палате. Ты не волнуйся, там за ним присмотрят, отдыхай пока.

– Я могу его увидеть? – сглатываю тугой комок в горле.

– Конечно, как проснется, принесут – медсестра вздыхает и аккуратно накрывает мою руку своей. – Что же ты так кричала-то, милая?

Теплая, мягкая ладонь женщины, словно волшебный пластырь, расслабляет, успокаивает. Я снова заглядываю ей в глаза, серо-голубые, теплые, окутанные паутинкой морщинок и решаюсь.

-Вы не подумайте, я нормальная – начинаю, как мне кажется, с главного – Мне на УЗИ сказали, что девочка будет, а тут…

– Ох, нашла себе горе, – качает головой Нина – мальчик или девочка, не все ли равно? Главное – здоровый ребенок, а твой ого-го какой богатырь. Все детское отделение на уши поставил своим криком.

– Этого я и боюсь – отвечаю, а голос получается какой-то поникший. – Что он в отца своего пойдет.

– Бандит?! – Шепчет и округляет глаза женщина.

– Нет – ухмыляюсь я. – Кобель его папаша. Красивый, самовлюбленный кобель.

В этот раз я, когда поднимаю голову и смотрю на Нину, улавливаю в ее глазах понимание. Она сжимает мою руку и спокойно, с уверенностью произносит то, что и станет моим девизом на ближайшие годы: «Милая моя, он и твой сын тоже. Видимо, так надо было. Поверь мне, там наверху лучше нас знают, как правильно. Папаша свою работу выполнил, пацан здоровый получился и красивый. Теперь тебе придется потрудиться и воспитать из него настоящего мужика, чтобы твой кобель потом все локти себе сгрыз».

Глава 8

Карина Ольшанская

Через полчаса, после того как ушла Нина, мне принесли ребенка.

– Проснулся, требует маму – чуть улыбнулась молоденькая медсестра.

Я встала с кровати и медленно подошла к кувезу.

«Мама… Сын – пробую на вкус слова и рассматриваю малыша».

Темненький.

Волосы черные, и даже если посветлеют… Вспоминаю все, что читала о младенцах, пока была беременна и пытаюсь себя утешить.

«Глазки тоже цвет меняют, как и волосы, а кожа… так и останется смуглой, а если еще и волосы».

Как бы я не выкручивалась, а сын похож на Серковского. Очень похож.

Рассматриваем с малышом друг друга. Внимательно смотрим и, видимо, уловив во мне что-то родное, сынок начинает кряхтеть. Беру его на руки и, легонько укачивая, иду к кровати.

– Сейчас попробуем тебя покормить – всматриваюсь в сморщенное личико малыша и чувствую, как в груди расползается неконтролируемое чувство теплоты. В глазах щиплет, и я пытаюсь прикрыть внезапный наплыв нежности шуткой – Но если не получится, ты уж без обид, придется полуфабрикатом перекусывать.

Маленькая бутылочка со смесью уже стоит на тумбочке на случай, если «богатырю мало будет».

– И как же мне тебя назвать, богатырь? – спрашиваю у кряхтящего и чем-то недовольного сынишки. – Не знаешь? Вот и я тоже.

Вместо ответа, сын разражается звонким ревом, очевидно, требуя прекратить его укачивать и немедленно покормить.

– Сейчас, сейчас – успокаиваю скорее саму себя, потому что малыша мои слова совсем не трогают. – Теперь понимаю, чем ты так очаровал весь женский персонал.

Расстегиваю халат, прикладываю сынишку к груди и умиляюсь.

– Красивый ты парень, весь в папашу, – шепчу, пока он жадно чмокает – Ох и намаюсь я с тобой, если еще и характером в него пошел. А может, не пошел? Давай ты от папочки только внешность возьмешь, а характер от меня? Нет, мамка у тебя тоже та еще язва, но я обещаю исправиться.

Дни в больнице летят быстро. Все попытки приучить сына к режиму терпят провал. Кормление, памперсы, все по первому требованию нового маленького человечка. Сложно, но я стараюсь и потихоньку привыкаю. Единственное, что беспокоит – имя. Я до сих пор не могу придумать, как назвать сына. Девочки с работы, Тамара и даже Алевтина наперебой предлагали варианты, но мне ничего не понравилось. В конце концов, я нахожу в интернете спасительную информацию: у меня есть месяц на оформление ребенка и успокаиваюсь.

– Вот выпишут нас завтра, и уже в родных стенах буду ломать голову, как тебя назвать. – Сообщила я сыну во время одного из кормлений.

На следующий день, день выписки, на выходе из отделения меня встречает только Тамара. Пара фотографий и все, ни счастливого отца, ни бабушек… Все просто и спокойно, но сердце предательски сжимается. Гордо вздернув подбородок, выхожу в холл. Закутанный в голубое одеялко малыш спит у меня на руках. Тамара Ивановна купила новый комплект на выписку и передала его мне, со словами: «Негоже пацану в розовых рюшах выписываться».

– Надо же, как ты хорошо прятался – шутя обращается она к спящему малышу – всех провел.

– Да уж, сюрприз получился – улыбнулась я.

– Ну что, домой? – интересуется Тамара, закончив раздачу букетов и подарков персоналу.

– Ага – кивнула ей. – Домой.

До моего жилого комплекса добираемся быстро. Едем по центральным улицам, и я немного напрягаюсь, когда за окнами мелькает знакомая вывеска: «Ризотто».

«Прекрати, Карин. У тебя есть тот, кто важнее всех воспоминаний и обид».

На удивление, отпускает быстро, а когда захожу в квартиру, и вовсе забываю о каком-то там Серковском. Вот он, мой мир, куксится и пытается выбраться из теплого кокона.

– Ну-ну, жарко, знаю. Сейчас мама тебя быстро разденет и уложит в кроватку.

– Я там купила нам немного перекусить – шепчет Тамара – пойду подогрею, пока ты мальчишку уложишь.

Киваю, боясь произнести что-то вслух и спугнуть чуткий сон малыша. Раздеваю, укладываю в кроватку и еще минут пять любуюсь на то, как сын крепко засыпает.

– Спит? – Шепчет Тамара, когда я выхожу из-за перегородки в комнату.

– Да, не успел проснуться – радуюсь я и тяну носом. – Пахнет шикарно. Спасибо, я не думала, что такая голодная.

– А то! – гордо отвечает моя спасительница. – Главное, что ничего запрещенного при грудном вскармливании нет.

Она смешно поднимает вверх указательный палец, а после машет рукой, показывая, что пора садиться за стол.

Застолье, если его можно так назвать, получается скромным, тихим и коротеньким. Тамара, сославшись на дела, начинает собираться и уже у двери, в сотый раз точно, спрашивает, как я назову малыша.

– Вот сейчас сяду и, пока не проснется, буду думать – обещаю клятвенно.

– Думай, как определишься – звони. Поедем регистрировать.

– Слушаюсь! – Дурачусь в ответ и закрываю за подругой дверь.

Когда остаюсь одна, подхожу к кроватке, где мирно посапывает сынишка, и сажусь на стул. Тамара права, надо определяться. Для начала решаю найти список мужских имен. Встаю, иду в коридор за мобильным и, вернувшись к кроватке, забиваю в поисковике запрос. Первый же сайт выдает огромный список имен в алфавитном порядке, и я теряюсь.

– С чего начать?

С именем для девочки у меня таких проблем не было. Как-то само пришло, и все, а с мальчиком?

«Может, к фамилии подбирать? А отчество какое будет? – Запускаю мозговой штурм – Если как у меня? О, нет, нет. Только не моего отца. Много чести».

– Ольшанский… – шепчу я, пытаясь найти красивое сочетание – Вадимович!

Получается как-то само собой, срывается с языка, и я злюсь. Злюсь, потому что подходит.

– Да, малыш, если бы твоя мамка не сглупила, был бы ты сейчас Вадимович.

Всего-то надо было наплевать на гордость, на обидные слова Серковского…

«И на Ингу? – Издевается внутренний голос».

– Стоп! – осаживаю себя, рискуя разбудить сына – Почему был бы? Будешь! Фамилия – Ольшанский, отчество – Вадимович. Пусть хоть что-то от настоящего отца будет.

Радуюсь маленькой победе и воодушевленно начинаю подставлять имена из телефона к фамилии и отчеству. Перебираю разные комбинации, и только когда прохожу половину списка, натыкаюсь на то, что мне нравится.

– Роман! Неожиданно… Ольшанский Роман Вадимович. Звучит? – Спрашиваю сама у себя и смотрю на спящего малыша – Звучит, и тебе подходит.

Довольная собой, я быстро набираю сообщение Тамаре, получаю в ответ три поднятых вверх пальца и выдыхаю.

А дальше начинается новая жизнь. Заботы о сыне захватывают меня полностью. Что-то получается сразу, а что-то нет. Устаю, не высыпаюсь, пробую успеть все и не успеваю ничего. В такие моменты меня накрывает паника: «Что я с пацаном делать буду? Как воспитывать? Одна!»

Вышагиваю взад и вперед возле кроватки, и подпитываемое гормонами воображение рисует страшные картинки, где мой сын вырастает вторым Серковским.

– Боже, они так похожи… Темные волосы и, кажется, уже немного вьются! Подбородок, глаза… Ничего от меня не взял. А еще говорят, что у рыжих гены сильные!

«Может, потом, когда подрастет, будет похож на меня? – Робко пробивается сквозь волны паники внутренний голос».

– Ага. Порыжеет – отвечаю ему вслух, хватаюсь за голову и истерично хихикаю.

Глава 9

Карина Ольшанская

5 лет спустя

– Да, да, Алевтина, выписали нас. Сейчас приедем. К одиннадцати? Да, будем! – Почти кричу в динамик, плечом прижимая телефон к уху. – Ромаш, прекрати кривляться, надевай шапку, мы опоздаем.

– Жду вас – строго звучит голос Алевтины, и я завершаю звонок.

– Ма, я не хотю эту шапку, она душная – хмурится Ромка и поджимает губки.

– Ты хочешь сказать, жаркая – поправляю сына и, взъерошив непослушную копну темно-русых волос, натягиваю эту самую нелюбимую шапку ему на голову.– Если ты не поторопишься, то душными станут, и твои сапоги, и куртка.

Волосы сына все-таки немного посветлели. Совсем чуть-чуть, но я рада, что моим генам все-таки удалось «смягчить» папашины позиции.

– Ну, ма!

– Роман Вадимович! – теперь хмурюсь я – Мне сейчас звонила Алевтина и была очень расстроена, что я еще не на работе.

– Это которая Лобелтовна? – уточняет Ромка.

– Робертовна – произношу правильно я – Она самая.

– Идем, – вздыхает он – Не хотю чтобы тебя уволили.

– Умница – поправляю сыну ту самую душную шапку, беру его за руку и веду к машине.

К моей неописуемой радости, нас с Ромашкой сегодня выписали. Очередным испытанием стала ветрянка. Да, да, обычная ветрянка, с которой мы три недели отсидели дома. Алевтина рвет и мечет. Отчетность, выпускные, все свалилось на нее, да еще когда, в конце учебного года!

Почему-то вспоминается, как в роддоме все на перебой твердили, какой у меня богатырь родился, и хочется рассмеяться. Потому что вот ни капли мой Ромашка не богатырь. За свои пять лет он умудрился переболеть всем, чем может переболеть среднестатистический ребенок. Про колики и зубки я даже говорить не хочу. Думала, что все, не выживу. Позвонила Тамаре и прорыдала в трубку: «Я не могу так! Я что, больше никогда в жизни не высплюсь?!»

– Я сам! – вырывает меня из воспоминаний Ромкин голосок.

– Сам так сам. – Отпускаю ремень детского кресла и занимаю позицию наблюдателя.

Ромка пыхтит, оттягивает ремень и раза с четвертого все-таки защелкивает замок.

– Молодец – закрываю заднюю дверь машины и сажусь за руль.

После того звонка Тамара примчалась ко мне домой, сунула в руку телефон и заставила сделать то, на что я никак не могла решиться – позвонить няне. Помню, как причитала, что это дорого, что я еще не могу выйти на работу и надо экономить, но Тамара Ивановна была непреклонна.

– Мам, мам! – Шипит сын с заднего сиденья – Мы сколо плиедем?

– В туалет – озвучиваю догадку и ловлю в зеркале заднего вида Ромкин кивок. – Пять минут, и мы на месте.

Доезжаем быстрее.

Я паркую машину у ограды детского сада, выхожу на улицу и замираю. В памяти всплывают события пятилетней давности. Апрель, больница, первая прогулка… Кажется, только вчера все было. Открываю дверь машины и отстегиваю Ромку. Он пытается выпрыгнуть из кресла сразу на землю, и у него это почти получается.

– Ну, ма! – возмущает он, когда я молча подхватываю его в прыжке и мягко опускаю на дорожку.

Где-то на подкорке делаю заметку, записать сына в какую-нибудь спортивную секцию. После дня рождения погуглить, что есть в нашем районе подходящее, и записать. До дня рождения сына остается ровно неделя. Торт заказан, аниматоры тоже… подарок? Вариантов масса, но придется купить самолетик.

«Очередной самолетик – вздыхает внутри меня практичная мама – скоро вся квартира будет ими уставлена».

Погруженная в свои мысли, я толкаю дверь и захожу в здание, на фасаде которого красуется оригинальное название «Детский сад «Интеграл». Ромка тут же вырывает у меня свою ладошку и убегает в группу, машу ему рукой, а в ответ ловлю короткое «Пока».

«Взрослеет – вздыхаю и направляюсь к лестнице на второй этаж.

– Карина! – выскакивает из-за угла Оля – Наконец-то! У нас ЧП в третьей группе! Алевтина уже там, но просила, чтобы ты, как появишься, бежала к ней на помощь.

– Я разденусь и спущусь. – В подтверждение своих намерений, начинаю расстегивать пальто.

– Бросишь все в моей группе, там такое, такое.

Ольга хватает меня за локоть и почти тащит за собой.

– Там какая-то чокнутая мамаша пришла за ребенком, а девочка к ней не идет, плачет и требует папу. Наши позвонили отцу, – тараторит Ольга. – А эта ненормальная, ну, которая мать, в полицию позвонила.

– О боже! – вырывается у меня. – А отец? – Не отвечает папаша – шепотом говорит Ольга, когда мы останавливается у дверей группы.

От услышанного бросает в жар. Представляю, какую заварушку нам сейчас устроит эта семейка. Словно подтверждая опасения, до меня долетают возмущенные крики из третьей группы. Быстро скидываю с себя пальто и даже расстегиваю пиджак, чтобы было легче дышать.

– Добрый день, – произношу, заходя в раздевалку – меня зовут Карина, я администратор детского сада «Интеграл». Что произошло?

– Что произошло! – Визгливый тон дамочки, что стоит сейчас ко мне спиной, режет слух, и я невольно морщусь. – Мне не отдают собственного ребенка!

На этой фразе она разворачивается ко мне лицом, и я словно в прошлом оказываюсь.

«Инга! Как она здесь? Какой ребенок? Серковского? Он тоже здесь?»

Мне кажется, я снова превращаюсь в ту самую Карину, которая, прячась в тени, засматривается на красивую жизнь. Паника пробирается под кожу, и вот, я снова чувствую себя чужой. Так неуютно, что хочется бежать. Неважно куда, лишь бы быть подальше отсюда.

– Сейчас ваш вопрос решат, Инга Валерьевна. Я буду у себя, если понадоблюсь – откланивается Алевтина и, уходя, чуть касается моей руки в знак поддержки.

Помогает. Возвращает в реальность, где я уже давно не та наивная девочка, живущая в сказке. Я самостоятельная, взрослая женщина, у которой есть сын, и я не собираюсь падать в обморок от Ингиной неземной красоты, как Серковский!

Кстати, о красоте. Придирчиво осматриваю Ингу и замечаю, что годы все-таки изменили ее некогда безупречный образ. Лучшие косметологи, конечно, умело все подправили, но возраст – такая штука, что иногда вмешательства специалистов старят намного быстрее времени.

Интересно, она узнала меня? Или в ее голове нет места столь незначительным фигурам из прошлого?

– Я вызвала полицию, Карина – шипит она уже лично мне – пусть разберутся, что у вас здесь за шарашкина контора!

«Узнала – вздрагивает внутри, но я быстро возвращаю себе уверенность. Она никто. Прошло пять лет, и все, что тогда произошло, уже никому не интересно».

– Понимаю вас, давайте сейчас присядем и во всем разберемся. Чай, кофе? – Как можно спокойнее спрашиваю я.

Глава 10

Карина Ольшанская

– Я за дочерью пришла, – выплевывает Инга раздраженно, – а не кофе пить.

– Как зовут вашу дочь? – спрашиваю, выдерживая ровный официальный тон и, не дожидаясь ответа, прошу Ольгу принести ноутбук.

– Александра. Серковская Александра Вадимовна. – Инга медленно обводит взглядом всех присутствующих в помещении, – странно, что вы не знаете имена детей.

– Знаем, не переживайте. Я просто хочу во всем разобраться – отвечаю уверенно.

Забираю ноутбук у Оли и сажусь за маленький столик, заваленный рекламными проспектами, и смотрю на экран. База данных уже открыта, и я быстро вбиваю в поисковую строку имя ребенка, искренне надеясь, что это какая-то ошибка. Нет у нас такой девочки!

Вернее, не было…

Всматриваюсь в экран. Ошибки нет. Серковская Александра Вадимовна вот уже две недели посещает наш сад. Отец – Серковский Вадим Борисович, данных о матери нет.

Нет?

Я нажимаю на графу родственники и увеличиваю ее. Ничего не меняется, из родственников только отец. Возвращаюсь назад, к карточке ребенка, и смотрю на дату рождения.

«Десятое июня 2019 года, а Ромка девятнадцатого апреля родился. От нее сразу ко мне побежал? – Вот же ты, кобель – мысленно желаю Серковскому всех благ».

На секунду отвлекаюсь от экрана и бросаю взгляд на Ингу. Она сидит, рассматривает узоры на своей пышной юбке и ничего не замечает вокруг.

«Два месяца разницы… Выгнал меня и вернулся к ней?»

Ответа не жду. Вместо этого возвращаюсь к экрану ноутбука, где все еще открыта карточка Александры Серковской. На этот раз меня интересует раздел доверенных лиц. Щелкаю мышкой и переключаюсь между вкладками.

– Хм, – вырывается у меня – Инга Валерьевна, уточните вашу фамилию, пожалуйста?

Спрашиваю, понимая, что вопрос немного провокационный. Во взгляде Инги читается такое презрительное «Да, как ты смеешь». У любого, кто бы оказался на моем месте, возникло единственное желание: спрятаться под стол. Только не у меня. Я продолжаю смотреть на Ингу, а после и вовсе, расплываюсь в улыбке, мысленно посылая в ответ: «Вот так и смею!»

– Логинова – сквозь зубы выговаривает Инга и отворачивается.

– Инга Валерьевна, мы не можем отдать вам ребенка.

– Что?! – вскакивает она со стула.

– В списках доверенных лиц записан только Вадим Борисович. Возможно, это недоразумение, но мы не можем вам помочь. Поговорите с вашим супругом, если он будет не против, мы внесем в базу и ваши данные.

– Отец девочки звонит. – подбегает ко мне Ольга, сует телефон прямо в ухо, а я дергаюсь так, словно она мне ядовитую змею показывает.

-Д-да – заикаюсь и еле сдерживаю желание влепить себе по лбу.

– Серковский Вадим, папа Саши, а вы?

«А я? Я та сама дура, решившая когда-то, что нравится тебе, кобель! – Орет мой внутренний голос».

– Карина Игоревна, администратор – с трудом беру себя в руки и начинаю объяснять ситуацию. – У нас здесь сейчас Инга Валерьевна, она вызвала полицию и хочет забрать Александру.

– Кто?! – рычит в трубку Серковский.

Я ничего не отвечаю, уверена, он все понял.

– Полицию, значит – уже спокойно продолжает Серковский. – Так даже лучше. Когда приедут, просто покажите им документы, которые я предоставил при оформлении. Этого будет достаточно, чтобы Инга покинула детский сад без ребенка.

Вадим говорит спокойно, но так уверенно, что я начинаю судорожно переключаться между страницами и искать в карточке ребенка хоть какую-то информацию. Второй, третий круг… Пусто. Я жестом прошу Олю подойти.

– Хорошо, Вадим Борисович, так и сделаем. – Произношу подчеркнуто вежливо, а сама беру ручку и на уголке рекламной листовки пишу: «Личное дело девочки мне, срочно!»

Последнее слово подчеркиваю раза три и выразительно смотрю на Ольгу.

– Это все? – слышу в трубке низкий голос Серковского.

– Да, приносим извинения за… – но договорить я не успеваю.

– То есть, вы хотите сказать, что выдернули меня с совещания в администрации только для того, чтобы я рассказал вам про документы? При приеме в детский сад я ясно дал понять, кому надо звонить в первую очередь в штатных ситуациях, а эта ситуация даже не штатная.

– Извините, Вадим Борисович. Мы все учтем.

– Да, что я вам объясняю! Карина?

– Игоревна – отвечаю быстро.

– Так вот, Карина Игоревна, надеюсь, вопрос решен, и больше мы к нему возвращаться не будем. Со своей стороны обещаю, Инга Валерьевна вас больше не побеспокоит. Всего доброго.

– Д-до свидания, – выдавливаю из себя.

Оглушенная разговором, какое-то время сижу с прилепленным к уху телефоном, слушаю короткие гудки и смотрю на Ингу. Знаю, надо найти в себе силы, и во-первых, вернуть мобильный воспитателю, во-вторых, разобраться с документами Серковского, но не могу.

– Появилась новая информация, Инга Валерьевна, – медленно проговариваю я, и наконец-то нахожу в себе силы оторваться от телефона. – Мы сейчас все проверим и решим, как поступить.

Не говорю ничего особенного, но Инга как-то странно подбирается, складывает руки на колени и затихает. Больше нет той стервы, что пять минут назад испепеляла всех взглядом.

Что же там такое в документах?

– Я пойду. – Инга резко вскакивает со стула и направляется к выходу.

– Нет, останьтесь. – останавливаю ее. – Дождемся полиции и заодно изучим документы Александры. Вадим Борисович настоял.

Последнюю фразу произношу с особым нажимом, и Инга вздрагивает.

Показалось?

– Радуешься, да? – разворачивается она ко мне.

– Нет, – стойко выдерживаю ее взгляд – выполняю свою работу.

На стол рядом с ноутбуком ложится папка с документами, и в тот момент, когда я открываю ее, раздается звонок в дверь.

– Полиция приехала – сообщает мне наш охранник.

Глава 11

Карина Ольшанская

«Приехала – прикрываю глаза и морально готовлюсь к тому дурдому, который сейчас начнется».

Пока полицейские проверяют документы у Инги, я пробегаю глазами по страничкам дела, которое мне принесла Ольга.

«Если Вадим сказал… Вадим – смеюсь над собой. – Если Серковский сказал, что передал все, значит так и есть».

Перелистываю страницы, вчитываюсь в названия и стараюсь не упустить ничего из того, что сейчас рассказывает полицейским Инга.

– Вы не представляете, как это тяжело. Я так скучаю – причитает она и теребит серебристую пуговицу на вороте короткой белой курточки. – Пришла, чтобы увидеть дочь, узнать, как у нее дела.

– То есть ваш муж запрещает вам видеться с дочерью? Почему?

«И правда, почему? – задаюсь я этим же вопросом и перелистываю страницу. – А вот и ответ».

Читаю документ практически по диагонали, потому что все и так ясно. Инга подписала отказ и теперь не имеет никаких прав на дочь. Отдельным пунктом в решении суда прописано место проживания девочки и встречи только по согласованию и в присутствии отца.

«Что же ты за чудовище, Серковский?»

– У нас строго. Даже если ребенка забирает бабушка, она должна быть внесена в базу, и от родителей требуется письменное разрешение. – Объясняет Ольга полицейским.

– И для матери тоже такие правила? – Утоняет мужчина в форме.

– Абсолютно для всех. – Встаю из-за столика и подхожу к полицейским. – Обычно данные предоставляют сразу оба родителя, но у Серковской в базе записан только отец.