Холостяк.Любовь в нагрузку

Марья Гриневская

Холостяк.Любовь в нагрузку

Пролог

Карина Ольшанская

Врываюсь в кабинет Серковского, дергаю ближайший к столу стул и падаю на него. В груди горит, словно кипятка хлебнула, и слезы, идиотские слезы. Делаю глубокий вдох, расстегиваю пуговицы пиджака и приказываю себе держаться.

– Зачем пришла? – равнодушный голос Вадима не сулит ничего хорошего, но я не обращаю на это внимания.

– Он уволил меня! Просто выставил за дверь! – Ору, а Серковский даже глаз от монитора не отводит, словно он здесь ни при чем. – Слышишь меня?!

– Не ори! – Вадим наконец-то удостаивает меня своим вниманием. – Это во-первых. Во-вторых, а что ты хотела? Чтобы Гончаров тебя по головке погладил за твои выкрутасы?

– А ты, значит, у нас белый и пушистый – облокачиваюсь на стол и наклоняюсь вперед.

Запах дорогого парфюма щекочет нос, дразнит, и я невольно рассматриваю Серковского. Задерживаюсь взглядом на его губах, скольжу вниз, к шее и упираюсь в распахнутый ворот белоснежной рубашки.

– Ну, не я же пытался заполучить в свою постель Гончарова – нагло ржет Вадим и мне становится так обидно.

Он прав, я идиотка. Хлесткие слова отрезвляют, и я поспешно отвожу взгляд. Сама пришла к нему, и в отчаянии, в обмен на базу поставщиков «Моцарта» просила подыграть, и он подыграл… мастерски, чего уж там говорить. Ужины, цветы… я даже забывать стала, что все это ради Гончарова затевала.

– Да, но потом же… мы же… – неуверенно лепечу я.

– Что? – теперь уже Серковский наваливается на стол и сверлит меня взглядом.

– Ничего – совсем тихо произношу и отворачиваюсь.

– Тогда не задерживаю – все так же ровно и холодно произносит Вадим.

– Я, – пытаюсь возразить, но мои слова тонут в мелодии мобильного, что на весь кабинет возвещает о входящем звонке.

– Да! – почти гавкает в динамик Серковский, и я вздрагиваю. – Буду через пятнадцать минут!

Ненавижу себя сейчас. За то, что пришла, что напридумывала себе в розовых мечтах, что такие, как Гончаров или Серковский, могут заинтересоваться обычной девушкой.

«Гончаров и заинтересовался – шепчет внутренний голос, ковыряясь в еще ноющей ране – Только не тобой, Карина».

Вадим встает, сдергивает со спинки стула пиджак и, не обращая на меня внимания, идет к двери.

Я думала, ничего хуже, чем разговор с Гончаровым и последующее увольнение быть не может.

Оказалось, может.

Сейчас я хочу провалиться, испариться, исчезнуть! Все что угодно, лишь бы очутиться вне стен этого мрачного кабинета. Темная мебель, стулья в черной коже… Прямо под стать хозяину.

«Не реветь, не реветь – повторяю про себя».

– Останешься здесь? – недовольный голос Серковского добивает.

– Я, – хриплю, потому что горло стягивает спазмом, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. – Мне работа нужна.

Говорю и сама прихожу в ужас от того, как звучит мой голос.

«Господи, Карина – вопит мой разум – ты же всегда была сильной, ты же никогда ни перед кем не прогибалась, не просила?!»

Горько ухмыляюсь, встаю со стула и разворачиваюсь лицом к Серковскому.

– Извини, но у меня полный штат. Управляющие, администраторы и даже официанты – чеканит Вадим и толкает рукой дверь, приглашая меня на выход.

– Может, у знакомых – не теряю надежды. – Ты же знаешь, в хорошее место без рекомендаций никак.

– Карин, – вздыхает Серковский и одаривает меня таким снисходительным взглядом, что я ощущаю себя попрошайкой у метро – Даже если бы и были вакансии, тебя бы никогда не взял к себе, и друзьям не порекомендовал. Всем нужны надежные люди, а не те, кто будет разводить бабские склоки из-за ревности.

– Бабские склоки? – почти шиплю я.

Прежняя Карина, которая никому не позволяла себя обижать, поднимает голову, и я делаю несколько шагов, чтобы поравняться с Вадимом. Заглядываю в глаза этому лицемеру и выплевываю зло: «А как называются твои попытки нагадить конкуренту, затащив в постель его сотрудника?»

Ответа не жду. Гордо, как мне кажется, проскальзываю мимо застывшего камнем в дверях Серковского и направляюсь к выходу.

– Стоять! – сквозь зубы сплевывает Вадим, и уже через секунду меня подхватывают под руку и чуть ли не волоком тащат к двери, а после выталкивают на улицу.

– Пусти! Мне больно! – Выкрикиваю я, когда выдергиваю руку из цепких лапищ Серковского.

– Переживешь. В следующий раз будешь думать, прежде чем раскрывать рот.

– Что? Неприятно слышать правду?

– Слушай, – старается говорить спокойно Серковский, и прячет руки в карманы – в чем ты меня обвиняешь? Обиделась? Я не пойму, честно.

– Ты использовал меня – уже ору я, наплевав на приличия – цветочки, свидания – это все твоя инициатива! Решил, что так надежнее? Или это фишечка у тебя такая, спать со всеми?!

– Нет, только с теми, кто сам не прочь прыгнуть в койку. А ты была, ой, как не против – нагло ржет мне в лицо Серковский. – Поэтому не строй из себя девственницу, ты тоже меня использовала. Один-один, так сказать. Поздно заводить песню, что ты вся «не такая». Потр@хались и разбежались, ничего личного, Карин.

– Как ты плавно свел все к моим моральным качествам – цокаю языком и перекрещиваю руки на груди. – Только вот не волновали они тебя, когда ты меня цветочками одаривал и омарами кормил!

– Карина, ну как маленькая девочка, ей-богу – когда хочется потр@хаться, все средства хороши, и моральные качества не имеют значения.

Последние слова Серковского припечатывают похлеще, чем бетонная плита. Романтические картинки, что я так бережно хранила в памяти, разлетаются на осколки и вот, передо мной истинное лицо Вадима: бабник обыкновенный, бык осеменитель. Как я могла не разглядеть за всеми его манерами среднестатистического коллекционера?

– Да, пошел ты, кобель занюханный! – вылетает помимо моей воли.

Слезы сами брызгают из глаз, но Серковскому плевать, его таким не возьмешь. Он просто разворачивается и уходит к своей наполированной до блеска машине.

«Пусть катится! – разрастается в груди обида – Справлюсь, я – сильная. Опыт у меня большой, ресторанов в городе много. Справлюсь. Плевать на этого козла, мы с ним больше не пересечемся, и все будет отлично».

Если бы я только знала, что приготовила мне судьба, то растерзала бы этого Казанову прямо там, на крыльце его пафосного ресторана.

Глава 1

Карина Ольшанская

Месяц спустя

БЕРЕМЕННА!

Разум отказывается верить в новую реальность. Я стою в маленьком служебном туалете кофейни, смотрю, то на тест, зажатый в руке, то на себя в зеркало и не верю. Потому что не может быть вот так! Не может один человек так сильно накосячить…

– За что? – шепчу своему отражению и развожу руками – Неужели было недостаточно?!

Стук в дверь заставляет меня взять успокоиться.

– Карин, ты скоро? Там очередь уже, Игорек не справляется! – Почти отчитывает меня хозяйка, но я не злюсь.

Тамара Ивановна добрая. Строгая – да, но если что-то случилось, то на помощь именно она прибежит первой.

– Да, Тамарочка, уже бегу – отвечаю ей, а себе приказываю подобрать сопли.

Медицина сейчас хорошая, схожу к врачу, узнаю срок и… решу вопрос. Мне к моим проблемам еще ребенка не хватало.

Выхожу из туалета, встаю к барной стойке и, натянув улыбку, начинаю принимать заказы. Капучино, латте, чай… Работаю на автомате, потому что голова занята другим, совсем другим…

***

Мои проблемы начались месяц назад. Разругавшись с Серковским, я вернулась домой, и целый день занималась тем, что рыдала и жалела себя. Обидно было. Ведь не уродина и мозги на месте, а не везет с мужиками, и все тут. Вон Леська, вылезла из своей деревни и сразу к Гончарову под бочок. Почему я так не могу? Что со мной не так?

Лежать на диване и изводить себя завистью и ненавистью можно бесконечно. Кому-то, но только не мне. Деньги, что выплатил Гончаров при увольнении, когда-нибудь закончатся, и если с питанием можно было как-то экономить, то с ипотекой дела обстояли сложнее.

– Ипотека – приподнялась на локтях и уселась на диване поудобнее – надо как-то продержаться год.

Дотянувшись до мобильного, я набрала номер агентства, что подбирало персонал для ресторанов.

– Добрый день, Ирина, – бодро поприветствовала девушку – это Карина Ольшанская.

– Рада слышать, Карина, чем могу помочь.

– Я к вам не как наниматель, – вздохнула и продолжила— хочу сменить работу, возможно у вас найдется что-то подходящее?

– Администратора? – уточнила девушка.

– Да, администратор или что-то подобное.

– К сожалению, ничего не могу предложить – спустя минуту молчания ответила Ирина.

– Хорошо, но если…

– Если будет подходящая вакансия, мы вам перезвоним.

Я положила трубку, довольная собой. Быстро зарегистрировалась на сайте вакансий, отправила резюме в несколько компаний и даже успела кому-то позвонить. Оставалось только ждать результата, но его не было, ни через день, ни через два.

Я ждала, гнала от себя нехорошие мысли и надеялась.

Понимание, что мне никто не перезвонит, и причина вовсе не в дефиците рабочих мест, пришло недели через три. Нет, мне не отказывали, пару раз я даже приезжала на собеседование и, как мне казалось, успешно его проходила, а потом была тишина.

Время поджимало, деньги таяли, и, проснувшись однажды утром, я набралась смелости и решила действовать.

– Ирина, здравствуйте, это Карина Ольшанская – выдала на одном дыхании, когда набрала номер агентства – скажите мне, вакансий администратора нет совсем или только для меня.

Тишина, повисшая в трубке, подтвердила мои догадки.

– Это останется между нами, – постаралась успокоить девушку. Я никому ничего не скажу, но мне надо понимать, куда двигаться. Если я в черном списке, то нет смысла обвивать пороги ресторанов, я лучше направлю силы в другое русло.

– Да, – долетает до меня из динамика – Это будет верное решение.

Больше я ничего не слышала. Кое-как мазнула пальцем по экрану и сбросила звонок.

«Верное решение – крутились в голове слова Ирины – значит, Гончаров мне волчий билет оформил? Скотина!»

Отбросив телефон подальше, я еще долго сидела на диване и мысленно посылала проклятья на голову Гончарова, Серковского, Леськи.

– Это несправедливо! – Выла я от отчаяния.

Сначала хотелось плакать, потом появилась злость, и я готова была разрушить весь мир, лишь бы увидеть, как корчатся от боли мои враги. Внутри все крутило от обиды, и было так невыносимо, что в какой-то момент я опять сдалась и разревелась. Плакала не от жалости, нет, ни жалости, ни злости уже не было. Ничего не было, кроме сдавливающей горло пустоты.

Я осталась одна, и никто мне не поможет.

«Сама, все и всегда сама. – твердила без остановки – Бери свою з@дницу в руки, Карина, и шуруй искать хоть какую-то работу».

И я искала.

Методично штудировала объявления о вакансиях, обходила небольшие кафе в округе, магазины. Заглядывала даже в спортивные клубы, но результат всегда был один: «не требуется». Месяц подходил к концу, и надо было что-то решать.

-Ре-шать – шептала под нос, сидя на лавочке в парке.

Только как? Кажется, я испробовала все.

Разблокировала мобильный и, отвернувшись от солнца, всматривалась в тусклый экран. Ни новых вакансий, ни откликов на резюме. Словно сговорившись, банковское мобильное приложение тоже не сообщило мне ничего радостного. В отсрочке по кредиту отказано. Остатка денег на счете хватит только на очередной платеж и скромную жизнь на ближайший месяц.

– И все – вынесла приговор самой себе.

Словно подтверждая мои слова, небо затянули тучи, а спустя несколько минут природа и вовсе разродилась проливным дождем. Все вокруг засуетились. Кто-то побежал прятаться в торговый центр, кто-то пытался укрыться в павильоне автобусной остановки, а я не могла заставить себя даже встать со скамейки.

Дождь усиливался. Вода стекала по волосам, скатываясь прохладными ручейками за ворот пиджака, а мне было плевать. Я продолжала спокойно сидеть, наслаждаясь происходящим. Дорогая костюмная ткань быстро впитывала влагу и прилипала к телу, постепенно превращая меня из солидной дамы в промокшую под дождем идиотку.

– Идиотка и есть – хмыкнула я и все-таки нашла в себе силы, оторваться от лавочки и пройти несколько шагов до ближайшей кофейни. Зашла внутрь небольшого помещения, встала у окна и уткнулась лбом в стекло. Надеялась, что на меня не обратят внимания, но ошиблась.

Так, мы и встретились с Тамарой, хозяйкой кофейни. Она ничего не спрашивала. Усадила за столик, напоила горячим кофе и даже выдала сухое полотенце. Только вот эффект от неожиданного внимания оказался совсем не успокаивающим. Я раскисла окончательно и, кутаясь в полотенце, вывалила на женщину все свои беды.

С того самого дня, с легкой руки Тамары Ивановны, все в моей жизни, стало выравниваться: она взяла меня на работу и подсказала, как можно решить вопрос с ипотекой.

– Да сдай ты свою студию на год. Центр же! Попроси подороже и закрывай себе свой кредит – посоветовала Тамара, когда я в очередной раз пожаловалась на нехватку денег.

Так я и сделала: квартиру сдала, а сама переехала в коммуналку на окраине. Маленькая комната, старая мебель, общая кухня, соседи… Да, к такой жизни я была не готова. Одно радовало: стоило новое жилье сущие копейки, и от работы было недалеко.

Проблемы потихоньку рассасывались.

***

Тяжело вздохнув, я вынырнула из воспоминаний и продолжила обслуживать клиентов. Надо будет сказать Тамаре о беременности и взять несколько дней за свой счет, чтобы решить этот вопрос.

«Выхода нет, – уговаривала я себя – обстоятельства так сложились. Я не то что ребенка, я хомячка не потяну в таких условиях.

Глава 2

Карина Ольшанская

– Отец – тот самый богатенький кобелина? – Единственный вопрос, который задает мне Тамара после того, как я сообщила ей новость о беременности.

Киваю. Что еще могу добавить?

– Рассказывать ему ты, конечно, не собираешься? – продолжает допрос Тамара.

– Нет! Он ясно дал понять, что не заинтересован.

– Заинтересован – не заинтересован, а это ребенок, ответственность.

– Тамарочка Ивановна, какая ответственность?! – взвиваюсь я – Он мне доходчиво объяснил: «потрахались и разбежались». Думаете, если я вывалю на него новость о ребенке, что-то изменится?

Тамара не отвечает, качает головой и долго смотрит куда-то сквозь оконное стекло.

– Дело твое, конечно. Ребенок – это тяжело, и если ты решишься на аборт… – замолкает она, а после продолжает – осуждать не буду. Сама это прошла. Теперь вот, кроме этой кофейни и нет ничего. Так что думай, Карин. Два дня выходных у тебя есть.

Тамара встает из-за стола и идет к барной стойке. Смотрю ей вслед. Молодая еще. Сколько ей, лет сорок пять? Больше? Да, какая разница. Фигура, прическа… Да и одевается всегда так, что мимо не пройдешь. К чему эти обреченные слова про кофейню? Или она про то, что нет детей? Спрашивать не решаюсь. Окидываю взглядом небольшой зал кофейни. Посетителей немного, тихо, спокойно. Это если с рестораном сравнивать…

Тамара уходит, а я немного задерживаюсь за столиком и продолжаю ковыряться в себе.

«Как так получилось, что из успешного администратора элитного ресторана я превратилась в бариста? Столько лет работала, из кожи вон лезла, все простуды на ногах, отпусков не видела… Да, в кои веки раз, захотелось немного счастья урвать, так разве это преступление? За свою любовь и побороться не грех. Вот я и боролась».

На войне все средства хороши? Оказывается, это работает в обе стороны. Я пустила в ход все, что могла ради Гончарова, а Серковский в борьбе с конкурентом использовал все, до чего дотянулся.

– Один-один? – шепчу себе под нос и ухмыляюсь – Два-один, Карина, и в глубокой заднице именно ты.

Вспоминать прошлое почему-то неприятно. Не стыдно, нет, а именно неприятно, задевает что-то такое внутри… Самолюбие, кажется. Ну а что еще? Я права, по всем статьям права, и к концу рабочего дня, эта уверенность только крепнет.

Вечером, убирая свое рабочее место, листаю в телефоне список женских клиник поблизости. Тянуть нет смысла, поэтому, недолго думая, звоню в ту, у названия которой гордо красуется оценка в пять звезд, и записываюсь на консультацию.

– Ждем вас завтра в 11.30 – вежливо сообщает мне девушка-администратор и кладет трубку.

– Вот и отлично. Уложусь в два дня и работать, работать, работать.

Напряжение немного отпускает. Мысль, что завтра я смогу навсегда оборвать все связи с прошлым сейчас, как свет в конце тоннеля – манит и обещает полную свободу.

«Лучше бы амнезию обещал – издевается внутренний голосок и я впервые с ним согласна».

Еду домой, если десятиметровую комнатушку, в которой я обосновалась, можно так назвать.

Остановка, парк, подъезд. Толкаю скрипучую старую дверь, обитую давно облупившимся дермантином, и попадаю в длинный коридор, заставленный коробками и пакетами. На кухне, как всегда, кто-то орет, играет музыка.

«Кто там сегодня? Тетя Таня с Колькой или Серега?»

Ответ на вопрос мне не особо интересен, и я стараюсь побыстрее прошмыгнуть мимо кухонного дверного проема и скрыться в своей комнате. Щелкаю замком, включаю свет и, не разуваясь, иду к окну. На улице уже по-летнему светло, и, забравшись на подоконник, я по привычке прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. Делаю так каждый вечер, чтобы расслабиться. Сижу, дожидаюсь, когда в квартире все уснут, а потом выхожу на кухню и готовлю простенький ужин: каша, яйцо, бутерброды. Ужинаю, мою посуду и зачеркиваю в большом настенном календаре еще один день. За месяц проживания здесь этот ритуал отточен до секунды. Благодаря ему, я точно знаю, сколько мне осталось жить в этой комнате, и засыпать под пьяные песни соседей, становится намного веселее.

– 304 дня ровно и я вернусь в свою студию в центре. Забуду все, как кошмарный сон и буду каждый день наслаждаться тишиной и покоем.

Размечтавшись об одиночестве, ловлю себя на мысли, что, несмотря ни на что, буду с теплотой вспоминать эту коммуналку.

Общение.

Именно к нему я успела привыкнуть. Колька, тетя Таня и даже Серега всегда со мной разговаривают. Я молчу, а они… Улыбаюсь, вспоминая их бесконечные рассказы обо всем на свете.

Дома все изменится, но грустить по этому поводу глупо. Одиночество меня давно не пугает. Привыкла. Отец не звонит уже года два. Некогда ему, видите ли, новая семья, дети. Мать? Да не нужен мне никто! Родителей не выбирают, уж какие есть, я без претензий, а вот мужиков с меня точно хватит.

Прислушиваюсь. Шум в квартире затихает.

Поужинав в тишине, я устраиваюсь на небольшом диванчике и быстро засыпаю. Все мысли замедляются, и лишь одна пульсирует без остановки: «Ребенок. Я бы хотела, чтобы он родился. Забеременей я в другое время и как знать… Изменилась бы моя жизнь, я изменилась, и это было бы здорово. Жила бы себе спокойно с дочерью, всех мужиков отправляла бы лесом».

Я бы точно была лучшей мамой, не такой, как моя.

Снится мне это, или я брежу, находясь в полудреме – непонятно, но сама идея кажется замечательной.

«Девочка. Представь, что у тебя будет очаровательная девочка. Ну а как иначе, Серковский, конечно, кобель, но красивый и умный – добавляю с горечью, и сердце предательски ноет – Шикарный генофонд! Может, и правда, пусть будет маленькая принцесса? В двадцать восемь-то лет?»

– Моя маленькая принцесса – бурчу вслух и открываю глаза ровно в тот момент, когда звонит будильник.

Глава 3

Карина Ольшанская

– Ну как ты? – слышу вместо приветствия, когда возвращаюсь на работу после выходных.

Перезвон дверного колокольчика, насыщенный запах кофе и корицы. Желудок оживает, требуя всего и самого вкусного.

– Карин, не молчи, может, еще дома побыла бы? – Тамара Ивановна наспех отрывает бумажное полотенце от рулона и вытирает руки.

«Волнуется, – отзывается теплом внутри – Когда за меня последний раз волновались? Не помню. Может, в детском саду?».

Я даже не знаю, как на такое реагировать. Просто стою и смотрю. Тамара же, выбросив бумажный комок в мусорное ведро, спешит мне навстречу.

– Рассказывай – берет меня за руки и усаживает за ближайший столик.

Вроде ничего особенного, а меня словно от удара током трясет, и вся моя напускная холодность куда-то исчезает.

– Все хорошо, Тамар Ивановна, – цепляюсь за ее руки, и на глаза наворачиваются слезы. – Все хорошо, и со мной, и с ребенком.

– Так ты?! – жадно хватает воздух губами Тамара – ничего не сделала?

Мотаю головой, шмыгаю носом и выдавливаю из себя тихое: «Не-а».

Мне кажется, или тетя Тамара вздохнула с облегчением?

– Поговорила с папашей и? – начинает она, но я снова мотаю головой, отрицая ее версию.

– Тогда, – поджимает губы тетя Тамара – я сейчас чая принесу, и ты мне все расскажешь.

Через пять минут на столе появляется пузатый чайник из прозрачного стекла, и я залипаю, рассматривая плавающие в кипятке ягодки облепихи и листья мяты.

– Значит, решила рожать – озвучивает свою догадку Тамара Ивановна, когда разливает ароматный напиток по чашкам.

– Глупо? Да?

– Как знать – пожимает плечами женщина – Дети – это замечательно. Будет тяжело, но со временем ты поймешь, что поступила правильно.

– Вы так говорите, словно точно знаете.

– Знаю, Карин, потому что в свое время испугалась.

– А я, – беру в руки чашку, делаю большой глоток чая, и меня словно прорывает – Я до сих пор сомневаюсь. Нет у меня вселенской любви к детям. Ну вот не было никогда вот этого трепета: «Детишки-малышки, сюси-пуси». Да, я понимала, что когда-нибудь они и у меня будут, и все. Понимаете?

Тамара Ивановна возвращает чашку на стол и, облокотившись о столешницу, подпирает щеки ладошками.

– Мне двадцать восемь. – продолжаю я. – Рядом никого стоящего на роль мужа, да что там мужа, хотя бы отца! Проснулась утром и подумала, почему бы нет.

– Так себе мотивация – качает головой Тамара, – не пожалеешь?

– Нет, я, если за что-то взялась, уже не брошу. Да и стимул есть.

Тамара Ивановна убирает руки от лица и вопросительно смотрит на меня.

– Никакая мать в моей жизни уже есть – отвечаю ей – я скорее сдохну, чем позволю себе стать такой же.

Объясняю Тамаре свое решение, стыдливо утаив, как, вернувшись из клиники, полдня бродила по комнате, бросаясь из крайности в крайность. Пыталась зацепиться хоть за что-то, найти хоть крупицу уверенности, но вместо этого в голове кружились миллион мыслей и желаний. Несколько раз я порывалась вернуться в клинику и все-таки завершить задуманное, доходила до двери и возвращалась обратно. Падала на диван и плакала, ругала себя, проклинала Серковского и снова оказывалась на исходной позиции: «Почему нет? Я не собиралась отказываться от детей. Думала об этом. Да, сейчас не лучшее время, но ведь это было в планах?»

– Генофонд, Карин! – вырвалось у меня на пике истеричных метаний – Гребаный Серковский! Как меня угораздило вляпаться в тебя?! Где были мои мозги?!

– Эй, – щелкает пальцами перед моим лицом Тамара – да, не волнуйся ты так, справимся. Квартира есть, работа тоже, декретные будут.

– Спасибо, Тамарачка Ивановна – не замечаю как, начинаю хлюпать носом я и растираю слезы по щекам.

Мне страшно, я не уверена, что все получится, но, видимо, у судьбы свои планы. Все действительно идет как по маслу, словно кто-то свыше решил сжалиться надо мной и позволить спокойно насладится беременностью. Правда, весь первый триместр я была другого мнения. Ну, не получалось у меня наслаждаться жутким и практически круглосуточным токсикозом. Врач на каждом приеме успокаивала, обещала, что вот еще немного, еще чуть-чуть, и я буду как те мамочки с фотографий, коими щедро увешаны стены женской консультации. В тот день, в преддверии Нового года, я почти в это поверила, но, столкнувшись в коридоре со своим прошлым, поняла, что есть вещи пострашнее утренней тошноты.

Леся…

Вот как так получилось, что из всего обилия женских консультаций и частных клиник нашего города она выбрала именно эту?

«Сидит, вся такая… – раздражаюсь, потому при виде ее все воспоминания рвутся на волю, и мне становится нехорошо».

Прибавляю шаг, надеясь проскочить незамеченной, но в последний момент зачем-то торможу.

– Привет, подруга! Где бы еще встретиться, да? – произношу, когда оказываюсь напротив этого ангелочка.

– Карина?! – узнает меня Леся, а я наблюдаю, как округляются ее глаза, когда она на меня смотрит.

Дольше всего ее взгляд задерживается на моем округлившемся животе, и она, прикрыв рот ладошкой, охает.

– Да-да, Лесь, шесть месяцев уже, в апреле рожать. – опускаю руку на живот и продолжаю – Ты прости меня, Лесь, дура была обиженная, зачем-то полезла в эти игры с Серковским. Это ведь я тебя подставить хотела, фото сделала, Инге, знала, что она не удержится…