Любовь по нотам Вагнера, или Попаданка для Джина

Я поймала себя на мысли, что именно эти двое – мальчишка и мужчина – странным образом выбивались из общего веселья. Остальные радовались, пели, ели, а они, похоже, волновались за меня. И им явно не нравилось повышенное внимание князя к моей персоне.

Подарков на пиршестве оказалось немало. Среди даривших я узнала сегодняшних коллег с работы. Кто-то преподнёс похожей на меня девушке расписной кубок с жемчужинами, Петра – тонко вышитый платок с золотыми нитями, другой подарил корзину с сушёными травами и баночку меда «для здоровья и силы». Даже смуглый ремесленник протянул крошечную деревянную фигурку – лошадку с крыльями. Все хохотали, хлопали меня по плечу, желали долгих лет и богатого жениха.

Я улыбалась, благодарила.

Возле меня крутилась бойкая девушка с озорной искоркой в глазах. Подсознание услужливо подсказало: сестра.

И вдруг она, вся сияющая, схватила меня за руку:

– Пойдём, Леська, пока музыка звучит мы с тобой потеряемся на время, и, не дав опомниться, утащила меня прочь от общего стола.

Мы вышли через боковую дверь. Шум зала стих, и мы оказались в прохладной тьме двора. В воздухе пахло дымом и прелой листвой, в небе серебрилась луна. Сестра шагала быстро, увлекая меня за собой, пока мы не добрались до каменной беседки, спрятанной в глубине сада.

– Ну что, – её голос стал тише, почти заговорщицким, – мой подарок тебе особый. Нельзя, чтобы его кто-то увидел. Князь запрещает такое.

Она прижала ладонь к груди, потом вытащила что-то из-за пазухи. У меня сердце замерло: в её руках оказался круглый, тёмный предмет, гладкий, как зеркало, по форме похожий на глаз ворона.

Это что за хоррор-реквизит? – подумала я. А та, чьими глазами я на все это смотрела, невероятно обрадовалась и выдала восторженно – Ой, неужели это глаз Ворона?

Сестра улыбнулась загадочно, глаза её сверкнули.

–Ворон хранит тайное. Кто заглянет в его око – тот увидит путь свой и того, кто рядом будет. Поэтому, хватит жить, как вдова! Посмотри на своего суженного!

– Спасибо, но не хочу заглядывать в будущее, – ответила девушка, похожая на меня.

Но сестра уже протянула мне артефакт. Мне казалось, сама тьма звала меня внутрь этого странного зеркала.

Стоило взглянуть пристальнее, как пространство внутри «загадочного предмета» вдруг ожило. Сначала появились внутри буквы, словно кто-то писал каллиграфией на воде. Они складывались в строчки, строки – в страницы. И казалось, я уже не зеркало держала, а огромную книгу с железными застёжками и кожаным переплётом.

Моя «близняшка» листала страницы. Появлялись рисунки: «Бут, 30 лет, крестьянин, есть корова»; «Даган, кузнец, руки сильные, дом собственный»; «Магнус, вдовец, ищет хозяйку».

Я даже во сне чуть не расхохоталась. Это же реально местный аналог Tinder!

Сестра сказала:

– Они все не суженные, видишь, бледным светом светятся. Листай дальше. Суженный себя покажет.

И вдруг зеркало на миг стало темным, а потом действительно вспыхнуло изнутри и сквозь отблески огня я увидела мужчину с серьезными глазами, смотревшего мне в душу. Под изображением было написано: «Джин. Воин».

– Вот этот, – вырвалось у меня. Или у той, что смотрела через меня. – Красив, как сам Всевышний. Пусть Джин моим будет!

И в тот же миг буквы вспыхнули пламенем, осыпались пеплом, а вдалеке раздался крик ворона.

Сестра мгновенно побледнела. Губы её задрожали, руки сжались в кулаки. – Лесенька… только не он! Умоляю! Это же Джин… О, нет, – в голосе было не просто испуг, а отчаяние. – Ты не понимаешь, – выдохнула она. «Воин» это тот, кто сражается. Это тот, чья судьба связана с войной. С таким мужчиной сложно счастье построить.

– Хочу его! – капризно сказала моя двойница. – Зачем тогда ты мне вообще это зеркало подарила?

Сестра покачала головой, словно признавая неизбежное, но в её глазах застыла тревога: – Если Ворон сам указал тебе на него, значит, назад пути нет. Но помни: за силой «воина» может идти тьма. И только Светлая одолеет тьму.

Пламя в буквальном смысле вырвалось из страницы, и в этот момент зеркало обожгло мне ладони. Девушка вскрикнула и – не удержала предмет. «Глаз ворона» выпал, упал на каменный пол беседки и с глухим звоном разлетелся на десятки острых осколков.

В каждом из них отражалась я. Где-то счастливая, где-то в слезах, где-то рядом с Джином, где-то одна среди воронов и пепла. И от этого зрелища холод пробежал по спине.

Сон разлетелся, как сорванная паутина, и я очнулась, тяжело дыша, с чувством, будто кто-то только что вплёл меня в чужую историю, от которой нет дороги назад.

И на границе сна, сквозь шум пиршества, мне почудился шёпот. «Леся… милая…»

В висках звенела мысль: девушка из сна – это я, а я – это она. Но объяснить я этого себе не могла.

Глава 4. Весточка от Джина

Я проснулась, задыхаясь, с чувством, что невидимая нить уже протянулась от меня к тому мужчине и больше никогда не разорвётся…

Писцы сновали туда-сюда, спотыкаясь о собственные подолы и ругаясь вполголоса, тащили кипы свитков.

Как же они натурально играют! Это точно как в моем офисе на работе: когда менеджеры явно преувеличенно демонстрировали бурную «вовлеченность в процесс». Но… Стоило только начальству (в данном случае, наместнику) выйти за дверь – и всё. Моментально началось классическое совещание в стиле «чай с сушками». Один что-то жевал, другой с интересом ковырялся в пергаменте, третий изображал гениальную идею, глядя в потолок. Может, ждал инсайт от Князя лично?

Не, все-таки переигрывают.. Хотя я всё ещё чувствовала во рту привкус медовухи, в голове звенели слова сестры, а перед глазами стояла чёткая картинка мужского лица: тёмные глаза, в которых хотелось смотреть вечность.

Я потёрла виски, пытаясь стряхнуть остатки сна. Это было слишком реально. Или не реально?

У меня раздвоение личности? Одна личность во сне выбирает мужиков, вторая проснувшись пишет красивые загогулины. Тогда где моя третья личность, которая мне объяснит, что же со мной происходит?

Хотя если подумать логично, что странного в моём сне? Девушка, похожая на меня, пыталась в зеркале увидеть своего «принца»? Ну так, а я чем лучше? Год уже на сайте знакомств зависаю, тоже своего «суженого» ищу. Только у меня вместо «волшебного вороньего глаза» – анкеты с фотками, где половина мужиков прикрывает лысину бейсболкой, а другая половина пишет «люблю активный отдых», подразумевая под этим диван и пиво.

Дальше парочки свиданий у меня ни разу не заходило. И те были как сплошные красные флаги. Один «принц» так и вообще при первой встрече в морг пригласил.

В итоге я даже серию рассказов написала на эту тему «Свайпни меня нежно или удалить и продолжить» и в свой телеграмм канал выкладывала посты о самых смешных и нелепых свиданиях. Так что что не удивительно, что мозг ночью накидал мне сон о выборе принца. Классическая переработка информации.

Вот только одно смутило. Я глянула на свои ладони и похолодела. На коже проступил бледный рисунок, похожий на клеймо витиеватых букв, вроде тех, что я видела во сне. Они словно прилипли к коже и теперь слабо мерцали. Я потерла ладони, потом попыталась их стряхнуть несколько раз, но буквы не пропали.

Логика в этот момент махнула на меня рукой и пошла в отпуск. Сколько угодно можно объяснять себе, что все «это сон», «нервы», « я упала и во сне обожглась о свечку», «мне нанесли фосфором грим на руки, пока я спала», но внутри что-то сжалась от нехорошего предчувствия.

И пока я пыталась разобраться, что происходит, в помещение влетел мужик, запыхавшийся, с лицом красным от бега. Его дорожный кафтан запылился, волосы взмокли. В руках он нес свиток с печатью.

– Велено доставить главному писарю Лесе, – выдохнул он, протягивая его мне, как горящие угли.

Я вздрогнула. Остальные переглянулись, но промолчали. Ладно, думаю, посмотрим.

На свитке была сургучная печать с крылом ворона. Разломила печать, почему-то стараясь прятать свои ладони, и вгляделась в строки. Они были крупными, но сложно читаемыми:

–Немецкий язык? Не похоже? Старославянский? …– задумчиво пробормотала я, пытаясь разобрать надпись. Да пофиг, в общем. Странно, но я вроде понимаю, что здесь написано. Ну точно – технологии Сколково, иначе не объяснишь.

«Милая, в сердце моё възлюби́лася еси́. Еду к тебе..Джин.»

Джин ко мне едет. Вот оно как тут все закручено!

Я таращилась на вязь, а сердце билось чаще. Тот самый, из моего сна, видимо, Джин, писал Лесе и скоро к ней приедет. Вопрос, конечно, к какой из нас приедет? К ней или мне?

Слезы вдруг навернулись на глаза. В отличие от этого кино, в моей жизни не было даже самого паршивого Джина. Ни семьи, ни детей. Я же детдомовская. Помню из своего детства запах подгоревшей манной каши с комочками по утрам и облупленные казенные стены. И как дралась постоянно, помню. У кого характер мягкий, тех быстро «ставили на место». А я всегда была слишком задиристой. Воспитатели и дети на меня жаловались: «Леся опять не слушает никого», «Леся не уживается ни с кем». Но иначе было нельзя там, если не дашь сдачи, то станешь мишенью. Приходилось сжимать кулаки и лезть в драку даже тогда, когда хотелось спрятаться с книжкой под одеяло.

Со временем я научилась улыбаться, когда внутри всё кипело. Научилась отвечать так, что другие отставали. И знаете, что самое обидное? Там ведь никто не спрашивал, какая ты на самом деле. Все видели только дерзкую колючку, способную за себя постоять. А внутри меня было всё наоборот, я любила книги и плакала по ночам в подушку.

Когда мне было семнадцать лет, меня удочерила двоюродная тётка, я не поверила сначала. Оказывается, она долго меня искала, но никак не могла найти Я ведь уже привыкла думать, что никому не нужна. Тётя жила в Москве, работала на фабрике, и у неё самой жизнь была не сахар и никогда не было своих детей. Для меня это было счастье.

Я ухаживала за ней, варила супы, бегала за лекарствами, сидела рядом, пока она спала.

А потом я встретила своего мужа. Мы познакомились случайно, и это было как вспышка. С ним я впервые почувствовала: да, можно быть любимой. Можно не быть колючкой.

Но мы прожили недолго. В один год я потеряла обоих: и тётку, и мужа. Я рыдала ночами, задыхалась от боли. Мне вообще не хотелось жить. И даже спустя годы я больше не строила никаких серьезных отношений, соблюдая со всеми дистанцию. Слишком страшно было снова привязаться и снова оставаться одной.

С тех пор я стала той, что все видели: «ледяной королевой». Но внутри жила та девчонка из детдома, которая просто хотела, чтобы её больше никогда не бросали.

Сейчас, держа в руках чужое письмо, я понимала: завидую. Не тому, что пишут другой женщине, а тому, что кому -то она – «милая» и «запала в сердце».

Тишину в «офисе» прорезал первый голос:

– Ага, глядите-ка. Только у Повелителя была, а он ей опять послания шлёт.

– Молодая вдова, – язвительно добавил другой. – Ни рожи, ни кожи, а глянь, как всех привораживает!

– Срам-то какой, – пробормотала седая писарка в углу, крестясь как Петра. – Не к добру это.

– Или к добру, – с улыбкой отозвался юный писарь, тот самый, что уронил чернильницу.

–С чего взяли -то, что князь ей пишет? – фыркнула толстая баба с косой

– Так знак вороньего крыла на печати не всякому доступен – подлил масла в огонь гонец.

Одни осуждали, другие восхищались, но все без исключения смотрели на меня.

Я выпрямилась, не смогла сдержаться:

– Коллеги, не знаю, как я на это должна по сценарию реагировать, но что-то уже перебор внимания ко мне сегодня. Займитесь своими обязанностями, хватит языки чесать! А то сейчас все обсудите, завтра не о чем говорить будет. А сушки, кстати, ни разу не ЗОЖ-перекус. Так что вы бы поосторожнее с мучным в таком количестве. Попы отрастите, кастинг не пройдете.

Кто-то прыснул со смеху, но большинство покрутили у виска, на меня поглядывая:

– Сдается мне, что ты нас пугать тварями пытаешься из Смертных земель? Думаешь, позовешь Кастинга так он нами Перекусит? , – пробормотала седая писарка в углу, крестясь.

А «секретарша» сказала, поглядывая на меня «сверху-вниз»:

– Забыла, что ли? Завтра День Ворона, все Ворону молятся да в Приходы ходят, а не на службу. Совсем, Лесь, кукохой поехала, видно.

– Девочка, если бы ты только знала, насколько ты близка к истине, ты бы гордилась не только своей грудью, но и той единственной извилиной, что у тебя, видимо, сегодня заработала. А про праздник я помню, «коллеги»! Обязательно завтра отмечу и тварей призову…,– ответила я довольно спокойно. Хотя руки чесались запустить в некоторых чернильницей и начать «отмечать» праздник прямо сейчас. Бокал шампанского мне бы точно не помешал.

«Секретарша» перекрестилась как-то странно. Писцы в панике уронили свитки после моих слов.

А, я выдохнула и продолжила переводить загогулинки, обдумывая, что же всё-таки происходит.

Может, я одна такая тут, которой текст не дали почитать, прежде чем в кадр выпустить? И все же…

Даже если это все- кино или шоу. Как объяснить то, что … мне жарко от этого письма? Почему буквы с вензельками шевелятся, дышат как живые? И почему я их понимаю… И как сон может быть связан с явью? Что с моими ладонями? Кто та девушка, так похожая во сне на меня? И почему все ведут себя так, как будто не играют, а живут жизнь?

Я схожу с ума?

Глава 5. Первый ключик

После так называемой «работы» я снова вернулась в избу. По дороге мне не встретился никто, кто бы мог дать ответ на мой вопрос, что происходит. К кому бы я не подходила и не шептала на ухо «Дайте позвонить, пожалуйста», шарахались от меня, как от прокаженной.

Сговорились они что ли все? Но зачем?

Мотик радостно скакал вокруг, пытаясь лизнуть меня в лицо и чуть не опрокидывая со стола деревянную миску. Его счастье от моего возвращения было таким искренним, что на душе сразу стало теплее.

Изба встретила меня привычными уже запахами: печь тлела, отдавая дымком, тянуло сушёными яблоками и тестом. На лавке под окном лежали подушки с яркими наволочками. На окне висела милая белая занавеска с рющечками. Всё это выглядело по-деревенски просто, но уютно.

– Петра! – окликнула я кухарку, которая как раз хлопотала у печи. – А чего у нас тут всё такое… простенькое? Я же для князя ценный работник ..Или?

Петра всплеснула руками, поправила передник.

– Ай, Лесенька, да не взыщи! Князю ты дорога очень! Да как осерчал он на тебя, дал избу пустую и простую. Мы же с тобой неделю всего как здесь. Вон и печка- то чадит, поправить некому. Хочет, наверное, чтобы ты обратно попросила его вернуть нас.

– Ага, еще чего,– хмыкнула я. Петровна, запомни, Леся никогда ни у кого ничего не просит. Сами придут и все дадут.

– Господи, храни тебя, дитятко… – прошептала она и замялась, словно решалась, стоит ли говорить. Но потом вздохнула и, тяжело опершись на лавку, продолжила: – Ты и правда ничего не помнишь?

– Чего именно? – нахмурилась я.

Петра перекрестилась ещё раз и заговорила торопливо, боясь, что её прервут: – После твоего Ярфэста князь, говорят тебя к себе, в свои покои позвал. Хотел он не подарок дать, а себе жену прибрать. А ты, дурёха, взяла да и сказала ему в глаза, что видела в Книге Судеб другого – суженого своего, Джина-воина. Честно, прямо сказала.

Я непроизвольно втянула воздух.

– И что?

– Что-что… рассвирепел он, – Петра перекрестилась угол, – кнут велел принести. Он же запретил девам в Вороний глаз смотреться. И сам тебя бил. Да так, что вся спина твоя была как мясо живое. Мы уж думали, не выживешь ты, девонька. Из Приказа дружинники принесли тебя без памяти, в крови. Ты лежала пластом, бредила, никого не узнавала. Сестра твоя волосы на себе рвала, каялась, что подарок тот тебе несчастный подарила, мазями тебя выхаживала, да только все напрасно. На пятый день чёрный ворон влетел в окно и сел у твоего изголовья. Все уж готовились к худшему, думали, душу заберёт твою. Но ты вдруг очнулась как и не было ничего. Не иначе как чудо… Только головой сильно повредилась.

Она осеклась, глядя на меня так, точно впервые видит.

Я с трудом выдавила из себя смех:

– Сценаристы, конечно, постарались… Только, Петровна, если это кино, то уж больно жестокое.

Но где-то глубоко внутри что-то сжалось. «Шрамы»… «ворон»… Я машинально провела рукой по спине, хотя знала – кожа у меня гладкая, никакого следа.

Поужинав с Петровной и вдоволь поиграв с собакой, я отправилась в свою спальню – проверить реквизит. Может, и айфон мой где-то завалялся. Перерыла все сундуки: но ничего интересного не нашла. Ни одного намёка на цивилизацию.

Помощница моя тем временем хлопотала на кухне, замешивала опару.

– Петровна, а где вещи-то мои ? – крикнула я, приподняв крышку очередного сундука в соседней комнате. Внутри оказались всего парочку платьев, сарафанов, да преимущественно мужские шаровары и рубахи.

Петра не торопясь, вытирая руки, перепачканные мукой, появилась на пороге: – Так князь только одну подводу вещей твоих прислал. Остальное всё в тереме, где мы раньше с тобой жили. Не нам с тобой спорить с княжеской волей.

Я молчала какое-то время, но внутри зудело. Всё это звучало слишком путано. Наконец не выдержала:

– Петровна… а что же получается? До Ярфэста князь вовсе не проявлял своих… хм… желаний ко мне? Или всё-таки проявлял? Я никак не пойму.

Женщина покачала головой, понизив голос:

– Нельзя было ему открыто сказывать. Устав такой. Год скорби после мужа твоего положен, девонька. Муж-то твой… помнишь ли? Он ведь был боярином у князя, правой рукой его. Верность ему держал, грудью прикрывал. Да погиб на заставе, в бою. Она перекрестилась, словно отгоняя мрачное воспоминание, и вздохнула: – Вот и всё это время князь терпел, обхаживал тебя тихо, с подарками, с милостями. А ты – упрямая, вся в тоске по мужу да в книгах своих.

Я прикусила губу. Муж? Боярин? Верная рука князя?.. У меня внутри всё перевернулось.

Петра вздохнула ещё тяжелее, извиняясь:

– Вот и выслал он теперь нас от своей милости подальше..

Я захлопнула крышку сундука и собиралась ее «пытать» дальше, когда услышала скрип двери. Выглянула из спальни.

На пороге стояла женщина в выцветшем платье. Лицо её было суровым, словно она видела по-настоящему и князей и мор. Она держала корзину с курицами.

Надо признать, режиссёр молодец! Подобрал актёров так, что начинаешь верить: всё взаправду!

– Петра, – обратилась она к моей кухарке. – Раз судьба вас в избу вернула, держи курей. Сей дар от меня. Яйца будут, мясо будет, проживете.

Я осталась в комнате, задержала дыхание и прислушалась. Вдруг проговорятся о чём-то важном? Сколько серий планируется, например.

Соседка тяжело вздохнула. Каждое слово давалось ей с усилием: – Говорят, Леська-то умом повредилася? Ходит вся не своя, слова чудные молвит, головой по сторонам крутит, как пришлая…

– Так знамо дело, – отозвалась Петра, вытирая руки о передник. – Князь знатно осерчал.

– И всё же, – продолжила соседка. – Смотри-ка: хоть и вон из терема выгнал, а в Смертные земли не сослал. Милости своей не лишил.

– Да… Без княжеской милости нелегко ей будет, – вздохнула Петра. – Не привыкла она хозяйство вести. А я ? Чем могу помочь в свои-то года? Разве что пирогов напечь. Вона, и печь чадит, а подправить некому.

Интересно так вырисовывается. Князь за ней ухаживает… Джин ласковые слова шепчет… Ай да Леся! Ай да молодец!

Петра понизила голос, словно боялась, что стены подслушают: – Хорошо хоть, сестра её магичка. Считай, с того света вытянула. Как вспомню, что она без памяти лежала… сердце кровью обливается.

Ага, вот она подсказка! Я участвую в квесте! Сестра- это ключ. Не зря она мне приснилась. Это был сон- транс. Сон- подсказка. Мне тут, наверное, какие-то галлюциногены подливают, чтобы я воспринимала все острее. Но в целом я начинаю понимать свою задачу: надо найти все ключи и тогда игра закончится, – облегченно подумала я.

Окрылённая этой догадкой, я выбежала из комнаты и, не раздумывая, обняла кухарку: – Петровна, люблю тебя! А где сестра-то живёт? Повидаться бы мне с ней срочно!

Обе женщины уставились на меня прямо-таки с неподдельным изумлением. Наверняка не ожидали, что я так быстро про ключик догадаюсь.

– Ладно, ладно, не надо так смотреть, – я тут же спохватилась. – Забыла я… головой ударилась. Из-за князя сама не своя…– подыграла я.

Петра, всё ещё ошарашенная, наконец выдохнула:

– Шестой дом от нас. С колонной, на которой змейка выбита.

Я выбежала, Мотик увязался за мной.

По дороге к сестре нас перехватили босоногие, с растрёпанными косичками и нечёсаными кудрями деревенские детишки. Один мальчишка крикнул: – Тётка Леська! А правда, что князю в глаза плюнула и слова дерзкие сказала?

Какая-то бабулька шикнула на него, но я заметила, как у калитки женщина тоже косо взглянула на меня, перекрестилась все также, чудно, не так, как у нас в церкви… и быстро отвернулась.

Ну вот, я тут звезда. Ладно. В целом картина боле-менее понятная. Я где-то в «реконструкции» про Древнюю Русь или фэнтэзи. Мне нужно найти ключи- подсказки и тогда я выиграю приз и симпатии зрителей. Леся, действуй!

Глава 6. Банька по черному

Изба сестры оказалась просторнее моей. Потолок был высоким, на темных балках висели связки сушёной травы, а в углу на крюке качался медный котёл. На лавке у окна лежали сложенные холсты, рядом – корзина с пряжей и недовязанная рубаха. Пахло печёными яблоками, дымком и чем-то сладким.

Не успела я переступить порог, как ко мне бросились двое детей. Мальчонка лет пяти, в длинной рубахе до пят и с вихрами, торчащими во все стороны, повис у меня на шее, едва не опрокинув. В руках он держал грубо выструганную деревянную лошадку, явно гордясь ей, сунул её мне под нос:

– Гляди, тётка! Сама бегает! – и со всей силы потащил игрушку по полу, пока та не упёрлась в стену.

Девочка постарше, лет десяти, с косой, перевязанной красной лентой, крепко обняла меня за талию и заглянула в лицо своими ясными глазами. В другой руке она держала дощечку, на которой углём был выведен рисунок: неровный, но узнаваемый: женщина в сарафане и с длинными волосами.

– Я тебя нарисовала, – шепнула она и покраснела.

– Тётка Леся! – хором выкрикнули они. – Ты жива!

Я осторожно отцепила их маленькие руки, натянула улыбку: – Жива, жива. Только аккуратнее, а то свалите меня с ног.

Ребятишки переключились на Мотика и начали его тискать.

Странное чувство. Я никогда не любила детей. Всегда раздражали визги чужих отпрысков, в кафе бесящиеся карапузы казались стихийным бедствием. Но сейчас… в этом доме, мне самой захотелось их обнять. И это желание было неожиданно сильным.

Сестра стояла рядом.

Ух ты! Как подобрали типаж. Похожа на меня, только помладше будет.

Та же линия подбородка, только у неё черты мягче. Глаза как у меня- большие. Волосы светлые, заплетены в длинную косу, подхваченную узорчатой лентой. На ней был тоже сарафан из плотной ткани, расшитый по подолу красным орнаментом, и льняная рубаха с широкими рукавами.

Она всплеснула руками, улыбнулась сквозь слёзы:

– Лесенька, сестренка моя младшая! Дети уж со счёту сбились, сколько о тебе спрашивали. Всё боялись, что не очнёшься. Я тоже боялась. Ты в последний день никого не узнавала совсем! Хорошо, Петра мне с утра сказала, что пришла ты в себя, даже князь тебя позвал по срочному делу. Простил…. Как себя чувствуешь?

Я ее младшая сестра? Хм.. Ну ладно. Ей же на вид не больше тридцати. Сколько тогда, типа, мне?

–Да вроде живу пока. Голова кружится, но, как видишь, держусь на ногах. А что там такого страшного было?

Сестра нахмурилась, погладила меня по плечу.

– Ты неделю в горячке металась. Бредила, кричала, плакала. Мы с Петрой по очереди возле тебя сидели, водой тебя отпаивали, травы прикладывали. Я уж думала, душа твоя в иной мир уйдёт. Знамо, дар мой тебя спас. Помнишь же, что магичка я.

– Но я жива… значит, не так уж всё плохо?

Сестра тяжело вздохнула.

– Жива-то жива. Только на спине у тебя… следы останутся. Страшные, Лесенька. Князь крепко осерчал. Плети кожу до костей разорвали. Теперь шрамы на всю жизнь. Замуж с такими не возьмет никто.

Я резко втянула воздух и подумала, если бы раньше мне такое рассказали, я бы этому князю показала днем, как на девушек руку поднимать. Он бы у меня на коленях ползал, прощение просил. И машинально провела рукой по спине. Под сарафаном обычные ощущения. Ни боли, ни рубцов, ни намека на синяк.