Жизнь моя. Сборник рассказов

Даниил сглотнул, чувствуя, как ком в горле становится меньше. Он всё ещё сомневался, но слова Григория были как глоток чистого воздуха, когда выходишь из сильно задымленной комнаты.

– А что мне делать теперь? – спросил он, и в его голосе впервые за долгое время появилась неуверенная, но живая нота.

Григорий улыбнулся.

– Ты уже начал делать. Ты помог мне загрузить сено, – сказал он. Затем добавил, заметив быстрый взгляд Даника. – Я и сам мог бы его загрузить, но вдвоём это быстрей. А потом… потом, может, зайдёшь ко мне на конезавод? У нас там есть один жеребёнок, ахалтекинец, самый упрямый из всех. Думаю, вы с ним поладите. И заодно поговорим ещё. О жизни, о грехах, о том, как находить силы идти дальше. А еще я покажу тебе мою гордость – моего самого лучшего и самого дорогого жеребца Тамира, о котором я когда-то думал, что он безнадежен, и был уверен, что его списание – лишь вопрос времени, что это неизбежно. Но я тогда сам был слишком молодым и неопытным. А теперь, мой гнедой – это моя первая победа в жизни и почти все самые дорогие и быстрые мои скакуны несут в себе его гены.

Из Даниила был слабоватый помощник в физической работе, но он очень быстро учился и быстро замечал как можно было облегчить любую задачу. Он видел наиболее короткие пути, ведущие к цели. Григорий подумал, что работников, в принципе, у него хватает, но он не отказался бы от такого помощника.

– Да, я обязательно приду! – живо отозвался Даник.

– Хочешь увидеть поражение, родившее победу? – улыбнулся Григорий, затем добавил. – Ты скажи, где тебя лучше высадить. Родители, возможно, уже проснулись и ищут тебя?

В это время они снова подъезжали к мосту, который невольно свёл их жизни. Сейчас Данилу казалось странным, что совсем недавно он готов был спрыгнуть с этого моста. И он подумал, что был очень эгоистичен. Ведь, упав с моста, он мог кому-то испортить жизнь, попав под его машину. Или мог бы даже с собой забрать, устроив серьезную аварию. Но сейчас мысль о смерти казалась даже странной, будто всё, что произошло перед рассветом, было сном.

Глава 3

Григорий высадил Даниила недалеко от его дома и уехал к себе, удивляясь, что простая поездка за кормом оказалась настолько необычной.

Даниил вернулся в свою комнату, когда все в доме еще спали. Не успел он закрыть в спальню дверь, как услышал, что проснулся отец, которому пришло время вставать на работу. Даниил порадовался, что успел проскользнуть к себе. Он быстро разделся и лег в постель, изображая, что спит. Младшие браться действительно мирно посапывали. Скоро пришла мама, чтобы разбудить детей, нужно было собираться в школу. Даниил старался не поднимать взгляд на нее и отца, избегая смотреть им в глаза. Родители не знали, что сегодня их утро должно было начаться совсем иначе. И только чудо вернуло им сына и позволило этому утру начаться как обычно.

В школе Даниил был сонным и плохо соображал, но он радовался жизни, наслаждался каждым дуновением ветерка, принимая его словно подарок. Он не сомневался, что этот день – самый необычный из всех, которые он прожил. После обеда, вернувшись из школы, он лег на кровать и уснул, отказавшись даже от ужина. Софья удивилась сонливости сына, но восприняла это спокойно.

На следующий день после школы Даниил попросился гулять, сообщив, что хотел бы пройтись до конезавода.

– Я хочу посмотреть на жеребенка, которого видел издалека, – сообщил он. – Может быть, я смогу поработать там, поухаживать за лошадьми? – неопределенно добавил он.

Софья удивилась внезапному интересу сына к животным, но не возражала. Она знала о наказании мужа, но не была уверена, что это было верным решением, хотя сама не знала, как решить эту проблему. Помня собственную юность, она знала, что лучше всего занять подростка, загрузив его время различными интересными занятиями и обрадовалась решению сына найти себе новое увлечение.

– А можно и мне тоже с Даней? – Марк, брат, который был младше на год, услышав о жеребенке, остановился и резко развернувшись, подошел к маме и брату.

– И я! – запрыгала рядом сестра.

Даниил устало вздохнул. Он мечтал уйти в одиночестве, но не вышло. Прекрасно зная, что самый младший Давид не упустит такой возможности, он понял, что придется шагать к ферме всем вместе. И всё же он еще надеялся пообщаться с Григорием, ведь на большом конезаводе можно было ненадолго где-нибудь уединиться.

Даниил шагал по тропинке к конезаводу, чувствуя, как осеннее солнце мягко греет спину. За ним, весело болтая, шли Марк и Лиза, чьи рыжие косички подпрыгивали в такт её шагам. Где-то позади, пыхтя и стараясь не отставать, семенил самый младший, Давид, сжимая в руке веточку, которую он подобрал по дороге. Даниил то и дело оглядывался, проверяя, не растянулась ли их маленькая процессия слишком сильно. Он всё ещё мечтал о разговоре с Григорием наедине, но присутствие братьев и сестры, хоть и слегка раздражало, придавало странное чувство уюта. Впервые за последние пару дней он не чувствовал себя одиноким.

Конезавод открылся перед ними, как картина: белоснежные конюшни, окружённые зелёными лугами, блестели под солнцем, а вдали, у самого озера, переливалась бирюзовая гладь воды. В воздухе витал запах осенних трав, смешанный с терпким ароматом сена и едва уловимым мускусом лошадей. Даниил вдохнул глубже, и этот запах, такой живой и настоящий, снова напомнил ему, что он здесь, что он жив.

Григорий встретил их у ворот, вытирая руки о рабочую куртку. Его лицо осветилось тёплой улыбкой, когда он заметил Даниила, а затем взгляд скользнул по младшим детям.

– Ну, Даник, ты привёл целую армию! – добродушно рассмеялся он. – Это твои братья и сестра, я полагаю?

– Ага, – буркнул Даниил, слегка смущённый. – Это Марк, Лиза и Давид. Они… напросились.

– И правильно сделали! – подмигнул Григорий. – Лошади любят, когда их много глаз разглядывает. Пойдёмте, покажу вам наших красавцев.

Он повёл детей к изгороди, где разминались застоявшиеся в стойлах ахалтекинские скакуны. Уже издали было видно, как эти лошади двигаются – грациозно, будто паря над землёй. Их тонкие ноги ступали с такой лёгкостью, словно не касались травы, а длинные шеи изгибались с царственной гордостью. Солнце играло на их шерсти, которая переливалась, как шёлк: у одного скакуна она была золотисто-рыжей, у другого – серебристо-серой с металлическим отливом, а у третьего – глубокой вороной, с бликами, похожими на звёзды в ночном небе. Ахалтекинцы были не просто лошадьми – они казались существами из другого мира, созданными для скорости и красоты.

– Смотрите, какой красавец! – воскликнула Лиза, указывая на золотистого жеребца, который высоко вскидывал голову, фыркая и потряхивая гривой.

– Это Азамат, – пояснил Григорий, опираясь на деревянную изгородь манежа. – Он у нас звезда. Быстрый, как ветер, но с характером. Если ему что-то не по нраву, может и копытом топнуть.

На манеже работал человек, тренируя вороного. Остальные находились рядом, за изгородью, разминаясь на зеленой траве. Давид, широко раскрыв глаза, прижался к забору, пытаясь разглядеть каждую деталь. Марк, более сдержанный, но не менее заворожённый, спросил:

– А они правда такие редкие? Я слышал, что настоящие ахалтекинцы – как сокровище.

– Верно, – кивнул Григорий. – Эта порода древняя, из пустынь Туркменистана. Их разводили для воинов, для долгих переходов и сражений. У них не только красота, но и выносливость. А ещё, – он подмигнул Даниилу, – они учат терпению. С такими лошадьми нельзя торопиться. Они чувствуют, когда ты искренен, а когда притворяешься.

Даниил молча наблюдал, как молодой жеребёнок, тот самый, о котором упоминал Григорий, неуклюже скакал по загону, пытаясь угнаться за старшими лошадьми. Его шерсть была светло-кремовой, с мягким золотым отливом, а движения пока были угловатыми, как у подростка, который ещё не знает, что делать со своим телом. Даниил невольно улыбнулся, чувствуя странное родство с этим жеребёнком.

Григорий заметил его взгляд и тихо сказал, чтобы не отвлекать младших, которые уже наперебой задавали вопросы о лошадях:

– Это Шаир, тот самый упрямец. Ему всего год, но он уже показывает характер. Хочешь попробовать с ним подружиться? Он не каждому доверяет, но мне кажется, вы найдёте общий язык.

Даниил кивнул, чувствуя, как внутри разгорается искренняя искра интереса. Он не знал, как обращаться с лошадьми, но мысль о том, чтобы научиться, казалась правильной. Может, это и есть то, о чём говорила мама – занятие, которое заполнит его время и мысли.

Григорий отвёл детей к конюшне, где показал, как чистят лошадей. В это время молодая девушка, сотрудница конезавода, чистила молодую кобылу. Григорий попросил её показать детям, как правильно держать щётку, чтобы не напугать животное. Лиза и Давид с восторгом повторяли каждое движение. Марк старался выглядеть серьёзнее, но его глаза сияли.

Каждому из них выдали по моркови, чтобы они могли покормить животных. Дети с замиранием, смотрели, как лошади осторожно берут с их рук овощи, невольно вздрагивая, корда длинная лошадиная морда тянулась к их рукам.

Григорий пригласил Даниила помочь ему с сеном, которое нужно было положить в кормушку тем, кто сейчас тренировался на манеже и разминался в загоне.

– Скоро пойдет следующая партия. Нука и Зара только что вернулись, теперь их чистят перед вечерним отдыхом – пояснил Григорий.

Даниил, помогая Григорию с сеном, поймал себя на том, что впервые за долгое время не думает о своём грехе. Он смотрел на Шаира, который подходил к своему стойлу и настороженно косился на него, и думал, что, возможно, у них с этим жеребёнком и правда есть что-то общее – оба пытаются найти своё место в этом большом и сложном мире.

Когда солнце начало клониться к горизонту, Григорий предложил детям вернуться домой, но добавил, глядя на Даниила:

– Если хочешь, приходи завтра после школы. Шаиру нужен кто-то, кто будет с ним заниматься. И, знаешь, Даник, у тебя получится. У тебя есть терпение, а это главное.

Даниил улыбнулся и с готовностью кивнул. Он чувствовал, что сейчас очень нуждается в этой работе и общении с Григорием. Вдруг в этот момент он подумал, что мост, который вчера казался ему концом всего, вдруг оказался важной ступенью для будущей жизни. И он невольно взглянул на небо, почему-то совершенно забыв о чувстве вины, искренне прошептал:

– Спасибо Тебе, Господи! Ты не представляешь, как я Тебе благодарен! – Затем невольно усмехнулся. – Нет, конечно же представляешь, даже знаешь!

На следующий день он снова не смог уйти без младших. Вчерашние впечатления были настолько сильными, что дети не сразу смогли заснуть. Григорий, пригласив Даниила, понял, что теперь будет видеть с ним вместе его младших братьев и сестру. Но дети, при всей их эмоциональности и энергичности, оказались очень дисциплинированными и Григорий не пожалел о своём решении. Он не возражал, чтобы младшие дети услышали то, что он собирался объяснить Даниилу. Они не должны были догадаться о причине, по которой Григорий будет объяснить всё, а в будущем та информация, которую он планировал сообщить Даниилу и им может пригодиться.

На следующий день, когда Даниил появился, Григорий взял корд (длинная веревка, используемая для тренировки лошадей на манеже) и подал Даниилу.

– Тебе нужно самостоятельно привязать его к недоуздку и вывести Шаира на манеж. Он должен ощутить твою силу и право управлять им.

– Но я боюсь его. Вдруг он ударит копытом, – растерялся Даниил.

– Понимаешь, наш раввин как-то объяснял, что наши чувства, относящиеся к базовым потребностям – страх за свою жизнь, инстинкт размножения, голод и жажда – относятся к животным потребностям и с ними нужно обращаться как с животными, которых нужно приручить. Я тогда как раз начал тренировать своего первого скакуна Тамира, и слова раввина помогли мне понять как стоит это делать. Раввин помог и мне с моими чувствами справиться, и в тренировках Тамира добиться результата. Кстати, пойдём я покажу вам свою гордость, моего самого дорогого жеребца.

Он провёл детей в свою комнатку и указал на несколько фотографий. На них был изображен сильный и красивый ахалтекинец гнедой масти. Он казался образцом грациозности и красоты.

– Это мой Тамир – самый быстрый из всех, кто когда-либо жил на этом месте, наш чемпион и призёр. Почти весь мой молодняк несёт в себе его гены. И я так рад, что когда-то у меня хватило терпения и ума его натренировать.

– А где он сейчас? – спросила Лиза.

– Он остался только на фотографиях, – ответил заводчик. – Лошади живут от двадцати пяти до тридцати лет. Но Тамир оставил после себя целое поколение прекрасных скакунов. Его дети уехали в различные концы света, и теперь участвуют в скачках. Теперь я приобрёл другого производителя, чтобы обновить кровь. Но мой Тамир все равно остаётся непревзойдённым. – В голосе Григория слышна была гордость за своего любимца.

Даннил, слушая владельца этих прекрасных лошадей, очень захотел попытаться натренировать Шаира так, чтобы и о нём Григорий мог говорить с такой же гордостью. Тем более, что о задатках этого жеребца, его хозяин отозвался очень хорошо. В то же время Даниилу было так страшно всё испортить!

Григорий не сообщал мальчику, что он не останется единственным, кто будет тренировать Шаира. Обычно он сам дрессировал своих скакунов, не доверяя этот ответственный момент никому. И сейчас он решился позволить мальчику участвовать в этом процессе, но не собирался полностью отдавать перспективного скакуна ребенку. И всё же пока Григорий не планировал сообщать мальчику об этом, чтобы тот не расслаблялся.

Через несколько минут они вышли из каморки Григория и Даниил попытался привязать корд к уздечке Шаира. Процесс оказался совсем не простым. Шаир находился в стойле, но даже угощение брал с руки Даниила очень осторожно. Стоило мальчику протянуть руку к недоуздку, который пока не снимали с головы молодого жеребца, чтобы тот привыкал, как он отпрянул в сторону, вскинув голову.

Григорий подошел к Шаиру, приговаривая успокаивающие, ласковые слова, затем взял за кожаный ремешок и опустил его голову, позволяя Данику перехватить.

– Не делай резких движений, мягко, плавно, – приговаривал Григорий, наставляя Даниила.

Остальные дети стояли в стороне, наблюдая за попытками старшего брата. Наконец Даниил смог привязать веревку к кожаному ремешку. По совету хозяина он еще раз угостил Шаира и погладил его по мягкой шелковистой шерсти морды и шеи. Шаир, видя, что хозяин доверяет чужаку, тоже немного успокоился, все ещё держась очень насторожённо.

Глава 4

Манеж конезавода был просторным кругом, окружённым низким деревянным забором, где трава вдоль изгороди ещё сохраняла зелёный оттенок осени, а воздух был пропитан ароматом земли и лошадиного пота. Григорий стоял у края, скрестив руки на груди, и наблюдал, как Даниил, с кордом в руке, осторожно выводит Шаира из стойла. Жеребёнок шёл неохотно, его копыта стучали по земле с некоторым недоверием, а уши нервно подрагивали, ловя каждый шорох. Даниил чувствовал, как его собственное сердце колотится в унисон с этими шагами – смесь страха и возбуждения, которая напоминала ему о вчерашнем мосте, о той пропасти, что чуть не поглотила его.

– Помнишь, что я сказал про раввина? – тихо спросил Григорий, подходя ближе и кладя руку на плечо Даниила. Его голос был ровным, как поверхность озера в безветренный день. – Твои чувства – это как этот жеребёнок. Шаир полон сил, но пока не знает, куда их направить. Он боится чужака, потому что инстинкт подсказывает: это угроза. Точно так же твои страхи, твои… животные порывы – они не враги, а просто дикая часть тебя. Их нужно не подавлять кнутом, а приручать, шаг за шагом. Держи корд мягко, но уверенно. Покажи ему, что ты не враг, а вожак. Разум может руководить чувствами, если чувства доверяют разуму. Когда разум подавляет чувства, или игнорирует их – это может привести к срыву или болезни. Во всем должна быть гармония.

Марк, Лиза и Давид слышали слова Григория и запоминали, хотя они и не понимали, почему малознакомый дяденька рассказывает всё это их старшему брату.

Даниил кивнул, сглатывая ком в горле. Он вспомнил слова отца, жгучие, как ремень, и пасторские проповеди о грехе, что казались цепями. Но здесь, под открытым небом, с тёплым дыханием Шаира, эти воспоминания отступали. Он держал корд не слишком туго – Григорий научил, что резкий рывок только раззадорит лошадь, или испугает её – и повёл жеребёнка в центр манежа. Младшие дети – Марк, Лиза и Давид – уселись на низкой скамейке у забора, затаив дыхание. Они не понимали всей глубины разговора, но чувствовали магию момента: старший брат, обычно тихий и задумчивый, теперь стоял с высоко поднятой головой, как настоящий руководитель. Он даже был похож на воина.

Шаир сделал первый круг по манежу неохотно. Он то и дело останавливался, фыркая и мотая головой, пытаясь вырвать корд из рук Даниила. Мальчик почувствовал, как страх сжимает грудь:

"А вдруг он сорвётся? Вдруг ударит?" – и это было как эхо его собственных страхов: страх перед собственной слабостью, перед повторением "греха", перед тем, что мир увидит в нём урода. Но Григорий, стоящий в центре круга, мягко поправил:

– Не тяни. Говори с ним. Лошади слышат не только слова, но и голос внутри тебя. Скажи ему: "Я здесь, чтобы помочь тебе бежать свободно, но под моим контролем". Твои чувства – голод, страх, то, что ты называешь грехом – они тоже хотят свободы. Но без вожака они заведут тебя в тупик, как Шаира к краю манежа.

Даниил заговорил, сначала шёпотом, потом увереннее.

– Шаир, тихо, мой хороший. Мы вместе. – Затем он повторил это громче и немного увереннее.

Его голос все ещё чуть дрожал, но в нём была искренность, и жеребёнок, словно уловив это, сделал шаг вперёд. Они обошли манеж дважды. На третьем круге Шаир споткнулся – неуклюже, по-детски, – и Даниил инстинктивно потянул корд, чтобы удержать равновесие. Жеребёнок встал как вкопанный, уши прижаты, глаза полны настороженности. Даниил замер, чувствуя, как его собственный "внутренний жеребец" – вина, что вчера ещё рвала его на части, – тоже брыкается внутри.

– Вот оно, – сказал Григорий, подходя и гладя Шаира по холке. – Момент истины. Ты потянул слишком резко – и он испугался. Точно как твои чувства: если давить на них силой, они взбрыкнут. Отпусти корд чуть-чуть. Дай ему почувствовать, что ты слушаешь. А теперь… попроси его двигаться. Не приказывай – приглашай.

Даниил ослабил хватку, и Шаир, помедлив, сделал шаг. Мальчик прошептал:

– Пойдём, друг. Мы научимся вместе.

И это было не просто для лошади – это было для себя. Он представил, как его страх перед "грехом" – этот дикий инстинкт, животный, как сказал раввин, – тоже стоит в стойле, настороженный, но ждущий руки, которая не ударит, а научит шагать верно, спокойно, в нужном направлении.

Они пошли дальше, и на этот раз Шаир шёл ровнее, его шаги стали плавнее, а хвост уже не хлестал нервно по бокам, а грациозно покачивался. Даниил почувствовал прилив тепла: не триумфа, а тихой уверенности.

"Я могу его приручить, – подумал он. – И свои чувства тоже".

– А теперь понемногу отпускай корд, а сам двигайся к центру манежа, ко мне, – попросил Григорий.

Лиза захлопала в ладоши, не выдержав:

– Даник, он тебя слушается! Смотри, как красиво идёт!

Марк кивнул, а Давид, не отрываясь смотрел на брата с жеребенком и улыбался. Григорий усмехнулся, но в его глазах была гордость – не только за лошадь, но и за мальчика, который только что сделал первый шаг к примирению с собой.

Тренировка закончилась через полчаса: Шаир, уставший, но довольный, позволил Даниилу погладить себя по носу и даже лизнул ладонь в благодарность за угощение. Григорий хлопнул Даниила по плечу:

– Молодец. Первый круг – самый трудный и первая тренировка тоже. Для лошади и для тебя. Приходи завтра. Постарайся сначала идти по меньшему кругу, чем Шаир и постепенно ты придёшь к тому, что ты будешь стоять, а он – бегать. Это твоя цель. Завтра, когда Шаир будет на длинном корте, мы добавим скорость. А слушаться он должен не твоих действий, а твоего голоса. И помни: приручать – значит доверять. Себе и тому, кто ведёт. Разум и воля ведут, мысли слушаются, чувства всегда идут вслед за мыслями.

Даниил кивнул, глядя на Шаира, который теперь мирно жевал травинку у забора. В этот момент он понял: мост оказался тем самым кордом – верёвкой, что связала его с жизнью, с этими людьми, и с жеребёнком. И теперь он готов был вести – себя и того, кто в нём ещё брыкался.

Когда они прощались с Григорием, Даниил поймал момент, когда младшие не слышали и спросил:

– А что делать, когда… ну когда искушение приходит?

– Лучше не ждать, когда оно станет слишком сильным. Как с Шаиром, лучше угадать момент, когда он только готов испугаться или заупрямиться, но еще не начал это делать, и заранее принять меры. Если ощущаешь, что нервная система напряжена чуть больше обычного – прими холодный душ, пойди и хорошо позанимайся на турнике или побегай. Позволь телу по-настоящему устать. Если поймаешь верный момент – это поможет. А в остальном, старайся запоминать любые мелочи, которые ведут тебя к победе. А также всё, что привело к поражению. И в следующий раз делай всё, что приводило к победе и избегай любых действий, что могут привести к поражению. А самое главное, никогда не забывай, что Всевышний держит корд и учит тебя двигаться правильно и использовать верно твои возможности. Он хочет развить их по максимуму. Все, что дано тебе, – Григорий прикоснулся к лбу Даниила, – здесь. Затем кивнул, указывая на остальное тело, – нуждается в развитии и тренировке. И это – твоя работа, твоя часть. И на этом пути неудачи не менее ценны, чем победы.

Ребята ушли домой, возбуждённо переговариваясь.

– Я тоже хочу так как ты, – с завистью произнёс Марк.

– Спроси, – пожал плечами Даниил, – может быть, Григорий Михайлович разрешит. Я не знаю.

Через время Даниил увидел прогресс у Шаира, которого тренировал под руководством Григория. Теперь они не разговаривали долго, как это было в начале. Им достаточно было обменяться несколькими фразами для того, чтобы понять друг друга.

– Давай Шаиру больше нагрузки. Он должен устать, но не вымотаться, – учил Григорий.

Даниил понял, что речь идет не только о молодом жеребце, но и о его теле. В следующий раз Григорий просто сообщил:

– Я видел много умных и талантливых ребят. Которые так и не сделали ничего стоящего, потому что им не хватило внутренней дисциплины. А что как не руководство своим телом лучше всего учит этой самой дисциплине?

– Вы сказали раньше, что можно как-то «загрузить» себя, – напомнил Даниил.

– Эта самая энергия… – Даниилу уже не нужно было объяснять, что именно имел ввиду мужчина, он и так все понимал, – …и творческая энергия питается из одного источника. Чем больше будет у тебя занятий, которыми ты искренне увлечешься, тем меньше её останется на искушение, – ответил Григорий. – Увлекаясь и творя что-то новое, мы расходуем свой «дневной запас» той самой силы. Оставшуюся часть можно «сбросить» на тренировке. Займись спортом. Для твоего тела это будет иметь еще дополнительную пользу. По твоим рукам я сразу понял, что ты не часто берешься за турник.

– А можно вам помогать с сеном или уборкой?

– В общем, у меня для этого есть конюх, но, если хочешь, можешь ему помочь, – спокойно ответил Григорий Михайлович.

Однажды, во время тренировки Шаира, они вновь разговорились.

– Знаете, я заметил, что сила моей воли стала намного больше, – поделился Даниил.

– Твоё тело стало тоже намного сильнее, и рукопожатие крепче, это сразу заметно, – добавил Григорий.

– Но почему-то и искушения стали сильнее, – вздохнул мальчик. – Раньше в школе меня девчонки не замечали. А сейчас постоянно сами пристают. Я же стараюсь совсем на них не смотреть, почему это так происходит?

– Знаешь, наш раввин как-то объяснял, почему Всевышний укрепил фараона, когда тот не отпускал наш народ из Египта…– начал рассказывать Григорий.

– А, да, в Библии сказано, что Бог ожесточил сердце фараона, – вспомнил Даниил, – и я еще удивлялся, как так? Бог Сам ожесточил его сердце, а потом за то же самое и наказал его. Получается вроде как несправедливо.

– А наш раввин перевел это слово с иврита как «укрепил». – Уточнил Григорий. – И он объяснил, зачем Всевышнему потребовалось укреплять фараона. – продолжил он и Даниил замер, внимательно слушая объяснение. – Свою «точку невозврата» фараон прошел раньше, когда приказал издеваться над евреями. Поэтому Творец использовал его только для того, чтобы натренировать Моисея. Когда Моисей только пришел, фараон показал свою силу и свои возможности. Но потом Моисей и Аарон показали силу больше. В этом случае сила и воля фараона уже могла бы не выдержать давления, но Творцу нужно было раскрыть все возможности Моисея. А для этого ему должен был противостоять противник, равный Моисею по силе. А такого в Египте больше не было. Фараон был самым мощным. И в этом случае Творец должен был укрепить фараона, чтобы натренировать Моисея, – закончил Григорий.