Жизнь моя. Сборник рассказов

Людмила Шторк-Шива

Жизнь моя. Сборник рассказов

Бетховен

Глава 1

Тима вбежал в квартиру, пытаясь не показать сестре красную щеку и намечающийся синяк под глазом. Он быстро разулся и проскользнув в свою комнату, привычно забрался на подоконник, задёрнув штору. Но Нину невозможно было провести таким простым способом. Спокойно слушая передвижения брата по квартире, она, даже не видя ничего, поняла, что у него опять неприятности. Девочка сидела в гостиной за чтением интересной книги. Но подождав несколько минут, вздохнула и отложила её. У летних каникул есть и недостатки. Пока Тима занят учёбой, в его жизни происходит меньше неприятностей. А мама как всегда, вынуждена много работать.

Нина вразвалочку подошла к подоконнику спальни, отдёрнула штору и устало спросила:

– Что на этот раз?

– Не знаю. Рекс просто с размаху врезал, – глотая слёзы ответил брат.

– Рассказывай подробно, – не отставала Нина.

– Ну, мы сидели с пацанами. К нам подошел дядя Жора. Он сказал, что мы в прошлый раз оставили шелуху от семечек… – начал Тима.

Нина усмехнулась, вспомнив сердитый взгляд дворника, если тот замечал хоть одну бумажку во дворе.

– Представляю, как он злился, – кивнула она.

– Рекс стал говорить, что никто из нас не носит с собой семечки, потому, что мы не «мамбы». – Продолжил свой рассказ Тима. – Ну, Рекс же как всегда пытался изобразить крутого. Но я – то вижу, что он боится дядю Жору как огня. Ну и, когда дядя Жора отошел, проворчав, что будет внимательно следить за нами, я попытался успокоить Рекса.

– И что ты ему сказал? – Нина уже предвкушала то, что услышит, стараясь заранее не смеяться, видя, как наливается синяк под глазом брата.

– Я сказал: «Да не бойся ты, он же ничего нам не сделает. Дядя Жора не злой, он просто любит чистоту» – Грустно сообщил Тима и добавил. – А Рекс сразу разозлился и с размаху врезал мне. Ну, и я убежал домой. Не хочу с ними дружить! Никто из пацанов даже не подумал меня защитить!

– Милый мой Бетховен! – едва сдерживая смех произнесла Нина. – Я сейчас быстро лёд принесу. Может быть, фингал поменьше будет?

– Ну вот и ты туда же! – обиженно пробормотал Тима, шмыгнув носом.

Вернувшись с тряпицей, с завернутым в ней кусочком замороженной курицы, она приложила холод к месту удара. Затем, примостившись рядом с братом, напомнила ему сказку «голый король», добавив.

– Рекс же вожак в нашем дворе. Все видят, что он боится дядю Жору. Но если Рекс признается в этом, тогда его могут скинуть с места главаря. Ведь тогда все поймут, что и у Рекса есть страхи и слабости. А ты вот так, напрямую, выдал ему при всех! Ну ты даёшь! Конечно Рекс должен был вмазать, чтобы защитить своё место предводителя нашей дворовой банды.

В прихожей послышались звуки открывающейся двери и дети бросились встречать маму с работы.

– Мамочка пришла! – рванул вперед Тима, но сразу остановился, сделав шаг назад.

Он вспомнил про синяк и понял, что из-за него мама расстроится, поэтому уступил место сестре первой поздороваться с ней.

Татьяна вошла в квартиру, и дождливый вечер сразу ворвался следом за ней – прохладный, с запахом мокрых листьев и далёкого дыма от костров во дворах. Кто-то из хозяев частного сектора, расположенного рядом с многоэтажками, в опозданием чистил свой участок от прошлогодних листьев и сухих веток – работа, которую обычно производят весной. Дым костра щекотал ноздри всей округи даже после начала дождя, который оказался совсем не летним, а холодным и мелким.

Таня выглядела измотанной: плечи слегка сгорблены под тяжестью сумки с продуктами, лицо бледное, с тенями под глазами от долгого дня на работе, волосы растрепаны ветром, а кофта покрыта мелкими каплями дождя, который моросил на улице. В её движениях сквозила знакомая усталость – та, что накапливается от бесконечных смен, от забот о детях и от одиночества, которое она несла молча, как тяжёлый рюкзак. Но в глазах зажглась искренняя радость при виде детей, и она попыталась улыбнуться, разуваясь дрожащими от холода руками.

– Что-то сегодня совсем не по-летнему холодно, – сообщила она поёживаясь.

– Но днем же было жарко, – напомнила Нина, чмокнув маму принимая от неё тяжелую сумку. Она заглянула внутрь и радостно сообщила. – Пироженки!

– Подожди, сначала ужин, – напомнила Татьяна.

– Ну конечно! – в голосе Нины прозвучало удивление от того, что родная мама так плохо знает свою дочь, которая всегда и во всем чтвралась сделать правильно и нередко уже пыталась учить даже маму и спорить с ней.

– Я это не тебе, – Таня с с улыбкой кивнула на Тиму, прячущегося за косяком двери.

Половина его лица скрывалась за деревянным косяком. Но, понимая, что невозможно долго так стоять, Тима с вздохом вышел в прихожую и мама заметила синяк, уже ясно проглядывающий сквозь кожу.

– Что случилось? – удивилась Таня.

– Опять нашел приключение на свою голову, – констатировала факт Нина.

– Да, с Рексом «непонятка» вышла, – сообщил Тима. – Не хочу я с ними играть!

– Ну и ладно. Ты лучше дома книжку почитай или на гитаре позанимайся, – согласилась мама. – Я не могу тебе «музыкалку! оплатить, но дядя Миша показал же тебе аккорды твоих любимых песен. И ты можешь научиться хотя бы их играть.

– Угу, – угрюмо согласился Тима.

В раннем детстве Тимофей был очень энергичным и жизнерадостным ребенком. Его широко открытые глаза, кажется ловили все добро мира на лету и мгновенно впитывали в сердце. Он был немного мечтательным, говорливым и часто смеялся. Больше всего на свете мальчик любил проводить время с мамой, которую просто обожал. Старшая сестра Нина снисходительно называла брата «маминой липучкой». Она немного ревновала, ведь из-за того, что Тима почти не отставал от матери, ей меньше доставалось внимания. Но Таня старалась не обделять старшую дочь вниманием и Нине не на что было жаловаться.

Семья, казалась счастливой и почти полной. Почти – потому что Максим, их отец, появлялся дома редко и, поужинав, сразу садился у телевизора. Нередко дети забывали, как звучит его голос. Если Таня просила мужа провести время с детьми, он очень сердился.

– Что мне с этими малявками делать? У них мозги на уровне амёбы, – сердито выдавал он.

В начале Таня всё же настаивала. Но скоро заметила, что муж выливает свою досаду и агрессию на детей, унижая их, и поняла, что лучше никакого общения, чем подобное. И она прекратила свои попытки установить хоть какую-то связь между мужем и детьми.

Но потом их маленький, шаткий мир рухнул. Выяснилось, что у Максима есть вторая семья и в той семье растёт мальчик, чуть старше Нины. Оказалось, что Максим жил на две семьи всегда. С его любовницей он начал жить даже до того, как женился. Вторая семья Максима проживала в соседнем дворе. Таня не смогла простить лжи и подала на развод. Она очень хотела уехать подальше от неверного мужа и его второй семьи и продала квартиру. Но женщина не хотела травмировать детей и не стала уезжать далеко. Она оставила их в той же школе, рискуя когда-то встретиться с бывшим мужем. Но она знала, что вряд ли это случится в школе. Максим ни о ком не мог заботиться, кроме себя, и к сыну из другой семьи он также не проявлял интереса.

После предательства мужа, Татьяна закрылась. Она боялась доверять людям, почти перестав общаться вне работы. Но потом она, возвращаясь домой после рабочего дня, случайно услышала уличного проповедника. Шли девяностые годы, и города бывшего СССР гудели. Людям разрешили говорить о Боге вне стен храмов и домов молитвы и теперь появилась возможность услышать весть о спасении случайно.

В тот весенний вечер Татьяна устало шагала домой, думая только от том, что приготовить детям на ужин? Зарплату, как всегда в то время, задерживали, и денег едва хватало на, более чем скромное существование. Но её остановила странная фраза, прочитанная мужчиной:

– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную…

«Зачем нужна вечная жизнь? – подумала Татьяна. – Мне бы эту хоть как-то дотянуть, детей на ноги поставить. Но жить вечно – это явный перебор!»

Но её любопытство было задето, и она остановилась, чтобы послушать, что дальше скажет этот странный мужчина? Слушая о том, что Бог никогда не предаёт и любит людей вечной любовью, Таня рискнула поверить этому.

Она слушала недолго, не забывая о том, что дома её ждут дети, но, в отличии от вечной жизни, казавшейся явно лишней, любовь и верность ей была сейчас нужна как воздух! На её счастье проповедник говорил не долго и она могла уйти без чувства, что теряяет что-то самое важное в своей жизни. Когда мужчина, закончив речь, сделал шаг назад, несколько девушек и парней запели и Татьяна спокойно собралась уходить. Но перед тем, как покинуть необычную группу, она взяла адрес Дома Молитвы, в который приглашали эти люди.

Парк, через который Татьяна ходила с работы домой уже много лет, в тот вечер вдруг предстал перед ней обновлённым, словно впервые: воздух был напоен свежим ароматом распускающихся почек и влажной земли после дождя, молодые листочки на деревьях трепетали под лёгким ветерком, пробиваясь ярко-зелёными вспышками на фоне серых стволов, а под ногами хрустела молодая трава, усыпанная первыми цветами – подснежниками и крокусами, которые робко выглядывали из-под опавших листьев. Птицы щебетали громко, перелетая с ветки на ветку, а солнце, клонясь к закату, заливало всё золотистым светом, заставляя капли на листьях искриться, как крошечные драгоценности. Татьяна, всегда проходившая здесь механически, вдруг почувствовала прилив тепла в душе – природа пробуждалась к жизни, и это пробуждение эхом отозвалось в ней, разбудив надежду, которую она давно похоронила.

Глава 2

В воскресение они пошли на служение все вместе. Нина слушала внимательно, но осторожно. Случайно взглянув на брата, она невольно усмехнулась и протянув руку, закрыла его рот, подтолкнув пальцем челюсть. Тима вздрогнул, наконец осознав, где он находится:

– Ты чего? – шепнул он Нине.

– Рот закрой, а то муху проглотишь, – хихикнула Нина.

– Иди ты! – шепнул Тимофей, отмахнувшись от сестры.

– Неужели правда тебе так жутко интересно, что ты челюсть забыл подобрать? – удивилась Нина.

– А тебе разве нет?! – удивился он, добавив шепотом. – Это же мечта, жить в таком мире, про который говорят!

– А я тебе о чём?! – фыркнула Нина – Вот только в мечтах такое и может быть. Ох, Бетховен! Ты и так витаешь в облаках, что же будет, если мама решит всегда нас в это место водить? Тебе совсем«крышу снесет». Как же ты потом жить-то будешь?

– Дети! – недовольно буркнула сидящая впереди старушка. – В церкви не принято разговаривать!

– Вот и я о том же! – язвительно отметила Нина, обращаясь к брату, но умышленно повышая голос, чтобы старушка разобрала то, что она скажет. – Ты поменьше слушай этих ораторов, которые зовут в нереальные дали. Вот эта бабушка явно показала, что те, кто слушает этого проповедника, не очень-то ему верит. Иначе бабуся была бы намного добрее. И тебе стоит фильтровать слова оратора.

Нина уже была подростком и очень остро реагировала на любое несоответствие слов и дел окружающих.

Старушка явно не поняла намека и только сильнее рассердилась, поняв одно – подросток, одетый во все черное, не собирается повиноваться.

Но Тимофей почти ничего не услышал из речи сестры. Он был настолько поглощен проповедью, что все остальное исчезало из его памяти, вытесненное из неё, как вода из переполненного стакана.

По дороге домой он спотыкался и не замечал, куда идет, пришлось Татьяне взять сына за руку, как в раннем детстве.

– Мам, – Нина кивнула, указав матери на двенадцатилетнего брата. – А ты уверена, что Тиме это всё пойдет на пользу? Он же стал как зомби.

– Лучше пусть он вот так, с упоением, слушает доброе, чем во дворе маты сверстников, – ответила дочери Татьяна.

Они шли из церкви по весенним улицам, где воздух звенел от пения птиц – воробьи и синицы перекрикивались в кронах деревьев, а свежая листва пробивалась на ветвях, шелестя нежно под тёплым солнцем, наполняя всё вокруг ароматом молодой зелени и цветущих вишен. Тимофей, всё ещё под впечатлением, то и дело замирал, глядя вверх, где голубое небо отражалось в лужах, а лёгкий ветерок нёс запах распускающихся почек, заставляя его сердце биться в унисон с этой пробуждающейся жизнью. Он был настолько счастлив услышать о мире, в котором есть место добру, радости и миру, что поверить не мог, что находится не в сказке, а в реальном мире. Иногда ему хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не спит ли он? Но замечания Нины действовали почти как щепок и поэтому Тима останавливал себя, убеждая, что всё происходящее реально.

Через время Татьяне в счет накопившейся не выплаченной зарплаты на работе, отдали видеомагнитофон. Сначала она хотела его продать, но дети убедили оставить.

– Мам, мы ведь никогда не сможем купить такой! А на продуктах мы и так экономим, лучше и дальше будем жить как раньше, – взмолились они, и Татьяна согласилась.

Однажды в церкви, которую семья стала посещать регулярно, миссионеры привезли кинопроектор и показали фильм «Иисус по Евангелию от Луки». Даже более холодная и практичная Нина вышла из зала под большим впечатлением. А Тимофей еще несколько дней ходил будто не осознавая, где сейчас находится.

После показа объявили, что желающие могут приобрести кассету с записью этого фильма. Тима услышав, но этом, взмолился:

– Мам! Пожалуйста, давай купим!

– Мы же только что видели его… – немного нерешительно напомнила мать.

– Мам, ты же знаешь, что этот фильм не для того, чтобы его один раз посмотреть! – в глазах мальчика было столько мольбы, что она не могла отказать.

– Ох, Тима, я только теперь понимаю, как много значит имя… – улыбнулась она. – Мне когда-то сотрудница предложила тебя Тимофеем назвать. Мне тогда это имя просто понравилось. Но только теперь я узнала, что это библейское имя, и что сотрудница моя была верующей. И ты живешь так, будто со страниц Библии спустился, – она с нежностью потрепала вихрастую макушку сына.

Поддавшись уговорам сына, Татьяна решила купить, несмотря на недостаток денег даже на необходимое. Она видела, что сыну нужен этот фильм, хотя еще не до конца понимала, к чему приведет этот путь.

Теперь мать могла не волноваться, чем занимается её ребенок в свободное время. Сделав уроки и работу по дому, которую мама поручала детям, Тима часто садился перед экраном видеомагнитофона. Сначала он много раз просмотрел фильм с начала до конца. Но потом стал прокручивать одно место из этого фильма – Нагорную проповедь.

Нередко Тима останавливал на моменте, когда ребенок смотрел на Иисуса и подолгу разглядывал его лицо. Затем дожидался мгновения, когда Иисус смотрел на того мальчика и вновь останавливал запись, не отрываясь глядя в лицо того, кто играл Иисуса. Тиме хотелось впитать в себя этот молчаливый диалог взглядов.

Он понимал, что артисты не могут передать всей полноты взгляда Христа, но этот момент был «трамплином», от которого он отталкивался в своём воображении и улетал в события двухтысячелетней давности. Он представлял, что вот также слушает слова Иисуса, пытаясь проникнуть в самую их суть. Понять всю картину полностью. Но вместо этого, казалось, что мозг, одной линией, как молнией, соединяет только некоторые точки, но не выдаёт единую картину. Да, конечно, эта линия взаимосвязей каждый раз была разной. Но общей картины все равно не возникало.

– Милостивые – помилованы… – шептал мальчик. Тот, кто не простил сам – не будет прощен.

В следующий раз от шептал другое:

– Алчущие и жаждущие правды насытятся. Значит правды будет много, а лжи – мало или не будет совсем?

Потом, поставив фильм на паузу, Тима брал Библию, открыв на месте Нагорной проповеди, стал перечитывать текст.

– «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», – прочёл он и вздохнул: – Неужели только после смерти, или когда Христос придёт на землю? Это очень долго ждать!

Тима давно прочитал детскую Библию, которую им подарили в церкви. Но еще не перешагнув пятнадцатилетний рубеж, он решил начать читать взрослую Библию. Текст давался с большим трудом. Мальчику казалось, что суть слов и предложений ускользает от него и было обидно до слёз.

– Что я, совсем дебил что-ли? – сердито бормотал он. – Почему я не могу понять то, что за этим всем стоит? Господи! – Тима поднимал глаза вверх. – Ты же через апостола сказал: «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему1». Но почему я уже давно прошу, а Ты не даёшь мне мудрости, ни просто, ни с условиями?! Я так и остаюсь тупым «Бетховеным» вечно попадающим во всякие неприятности.

Через время он не выдержал и однажды холодным зимним вечером, когда Татьяна отдыхала, вернувшись с работы, подошел к ней с вопросом:

– Мам, скажи, почему не все в Библии выполняется?

– Надо же! – удивилась Татьяна. За эти годы многое в её жизни изменилось и она поверила в любовь Творца. Татьяна сама изучала Библию и радовалась этой возможности. Сомнение сына очень удивило её. – И что же из Библии не выполняется?

Тимофей указал на место из послания Иакова и сказал:

– Я давно просил Бога о мудрости. И что? Я всё равно остаюсь «Бетховеным».

– Прости, я что-то не понимаю, – удивилась Татьяна. – При чём здесь композитор, и почему быть похожим на него по твоему мнению – плохо?

– Да нет, мам, – вздохнул Тима. – Просто у меня во дворе кличка такая. А там про композитора вряд ли кто-то знает. – Он снова вздохнул. – Это ты нам все про композитором и писателей рассказываешь. Из-за этого мы так отличаемся от братвы. Но Нина хотя бы умеет вовремя молчать. А меня прозвали так из-за фильма про собаку, которая вечно попадала во всякие переделки. Того пса звали «Бетховен». Так что к композитору моя кличка не имеет никакого отношения. Из-за того, что Нинка умеет подстраиваться и вовремя промолчать про композиторов, или еще про всё, что мы читаем и слушаем. И во дворе с ней хотя бы нормально общаются. А надо мной вечно девчонки смеются.

Тимофей хотел быть «своим». Не ради славы, не ради того, чтобы его звали «крутым», а просто чтобы не сидеть одному на лавочке, пока все остальные гоняют мяч или спорят, кто прыгнет с гаража первым. Он видел, как легко Нина, даже уходя от дворовой компании, оставалась в ней «принятой» – потому что умела вовремя промолчать, пошутить «по-простому» и не лезть с «умными» словами. А он – лез.

Глава 3

Первый раз он попытался «вписаться» в восемь лет. Рекс с пацанами играли в «ножички». Тима подошёл, держа в кармане свой перочинный ножик с костяной ручкой – подарок деда.

– Можно с вами?

– А ты умеешь? – прищурился Рекс.

– Конечно, – соврал Тима, хотя видел игру только из окна.

Он бросил ножик – и тот воткнулся в землю рукояткой. Пацаны с издевкой рассмеялись.

– Ты чё, Бетховен, в цирк собрался? – выдал Рекс.

Тима покраснел, но не ушёл. На следующий день принёс мяч – старый, но целый.

– Давайте в футбол!

– А правила знаешь? – спросил мелкий Витька.

– Конечно, – снова соврал Тима. Он знал правила, но не те, что были во дворе: без офсайда, без вратаря, с «квадратом» вместо ворот.

Игра началась. Тима отдал пас – точный, красивый, как в телевизоре. Мяч улетел за гараж.

– Ты чё, дебил?! – заорал Рекс. – Это ж не стадион!

Тима побежал за мячом. Пока бежал, услышал:

– Умный, блин. Всё ему по-научному надо.

Иногда он пробовал шутить.

– Рекс, а ты знаешь, почему у слона хобот длинный?

– Чё?

– Потому что он в детстве соску не отпустил!

Тишина. Потом Витька:

– А чё смешного?

Тима растерялся. Шутка была из КВН, зал смеялся и аплодировал. А тут – ничего.

– Ну… потому что… – начал он объяснять.

– Ой, Бетховен, иди книжки читай, – махнул рукой Рекс.

Однажды Тима принёс самодельную рогатку. Сделал её из ветки и резинки от трусов – целую неделю вымерял углы, рассчитывал траекторию.

– Смотрите, как далеко стреляет! – сказал он и выстрелил камешком в жестяную банку. Банка улетела метра на три.

– Ого! – сказал Витька.

– Это физика, – гордо начал Тима. – Угол наклона, сила натяжения…

– Заткнись, – перебил Рекс. – Дай лучше пострелять.

Рогатку забрали. Тима стоял в стороне и смотрел, как пацаны стреляют по воробьям. Он хотел сказать, что так нельзя, что птицы – живые, но промолчал. Потому что знал: скажет – и опять будет «умником».

Летом, когда все купались в пруду, Тима пришёл с книгой. Не для чтения – для маскировки. Спрятал её в рюкзаке, разделся и полез в воду.

– Бетховен, ты плавать умеешь? – крикнул Рекс.

– Конечно, – ответил Тима и поплыл кролем. Чисто, ровно, как в бассейне.

– Ты чё, в секцию ходишь? – удивился Витька.

– Нет, просто… – Тима хотел сказать «сам научился по видео», но осёкся.

Потом они играли в «бомбочку». Тима прыгнул – красиво, с разбега, но без крика.

– А чё не орёшь? – спросил Рекс.

– А зачем? – искренне удивился Тима.

– Потому что круто! – заорал Рекс и прыгнул с диким воплем.

Тима попробовал закричать. Получилось тихо и как-то… по-детски. Пацаны снова рассмеялись.

Самое тяжёлое было – когда его не звали.

– Пошли на великах кататься! – кричал Витька.

– А Тима? – спрашивал кто-то.

– А чё Тима? Он же не умеет без рук ехать.

Тима умел. Он даже мог ехать без рук и одновременно свистеть «Оду к радости». Но не говорил. Потому что знал: скажет – будет «выпендрёж».

Однажды он не выдержал. Подошёл к Рексу:

– Рекс, скажи, что мне сделать, чтобы вы меня приняли?

Рекс посмотрел на него, как на дурака.

– Да ты чё, Бетховен? Ты ж умный. Тебе с нами скучно.

– Не скучно, – тихо сказал Тима.

– Тогда не умничай. И всё.

Тима кивнул. На следующий день пришёл во двор в старой футболке, без книг, без идей. Просто сел на лавку.

– Поиграем в «царя горы»? – спросил он.

– А ты не будешь правила придумывать?

– Не буду.

Играли. Тима упал первым. Но никто не смеялся.

– Нормально падаешь, Бетховен, – сказал Витька.

Это было почти «своим».

Но вечером, дома, Тима сел за стол и написал в дневнике:

«Они не глупые. Они просто другие. Я не могу стать как они. Но могу быть рядом. Молча. Иногда этого достаточно».

И поставил точку.

Услышав о том, что над сыном смеются дворовые девчонки, Татьяна невольно облегченно вздохнула. Её мальчик рос ярким, симпатичным и крепким. Мать больше всего тревожилась о том, что какая-нибудь непутёвая девица заморочит голову её мечтательному мальчику и сломает ему жизнь. И сейчас слова Тимофея пролились елеем на душу матери. «Пусть непутёвые смеются» – невольно подумала она, уверенная в том, что хорошие девочки не будут сидеть на улице с мальчишками. Она не раз тревожилась за Нину, которую часто ребята звали погулять. И лишь недавно мать вздохнула с облегчением, когда Нина сообщила:

– Мам, я твёрдо решила, что буду общаться только с верующими ребятами. И за неверующего не хочу выходить замуж.

И действительно Нина совсем перестала выходить к дворовой компании. Тимофей хотел бы пойти с ребятами погулять, но его без сестры не принимали, и мальчик от этого страдал. Но он никак не мог понять, что же нужно изменить в поведении, чтобы быть интересным для них? Тима даже стал смотреть КВН, чтобы научиться шутить так, чтобы все смеялись. Но у него плохо получалось. Его шутки с трудом доходили до ребят. И пока те, наконец, понимали, что же смешного было в шутке, становилось совсем не смешно. Потому что все чувствовали себя глупыми.

Тимофей не знал, что коэффициент его умственного развития отличается от дворовой компании почти на пятьдесят единиц, а простая статистика говорит от том, что людям комфортно общаться с теми, с кем у них разница в развитии не больше, чем плюс или минус двадцать единиц. Но в то время об IQ мало кто слышал. И позже Тимофей не раз думал о том, что одиночеством страдают не только те, кто очень глуп, но и слишком умные люди. И только повзрослев он узнал, что Бог учит вмещать и принимать тех, кто не всё понимает И сердце может быть добрым или злым у умных. Точно также глупый человек может быть добрым или злым.

После вопроса сына о том, что написано в послании Иакова, немного подумав, Татьяна открыла Библию в другом месте:

– …«и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем…2» – прочитала она и добавила. – Мне кажется ты хотел подарка «на блюдечке с голубой каёмочкой» – результата без труда. А здесь я вижу, что Бог даёт тренажёр тому, кто желает тренироваться.