Любовь с риском для жизни

Люся, напротив, восседала с королевской осанкой, делая аккуратные, маленькие глоточки красного. Ее маникюр – безупречный лак «шарлах» – контрастировал с простым стеклом. На тарелке перед ней лежали кусочки дорогого сыра с плесенью, которые она с изящным, почти ритуальным видом обмакивала в густой, янтарный мед.

– Вот, – произнесла Люся, откусив кончик сыра и ставя бокал на стол с тихим, но весомым стуком. – Говорила я тебе. Ничего из вашей «любви» с Кириллом не выйдет. Говорила же.

Лиза лишь глубже втянула голову в плечи, словно пытаясь спрятаться.

– Люсь, не надо сейчас… – попыталась она возразить, но голос ее был слабым, безжизненным.

– А когда надо? – Люся не позволила ей закончить. Ее слова падали, как отточенные лезвия, приправленные сладостью меда. – Когда он в следующий раз придет пьяный и начнет тебя пинать? Или когда снова «заблудится» на трое суток в «командировке» с какой-нибудь Людкой из соседнего отдела? Нет, Лизка, надо сейчас. Я же видела, во что ты превращалась. Из веселой, яркой девочки – в затюканную тень. А ты все молчала. Все прощала. «Он же любит, у него просто работа тяжелая, он ошибается, но он хороший». Боже, да я уже наизусть выучила этот бред!

Она с силой ткнула кусочком сыра в мед, словно это было сердце ненавистного Кирилла.

– Мало того, что шлялся, так еще и рукоприкладством занимался! А ты… ты все помалкивала. И прощала. Словно прощение – это индульгенция, которую ты ему выдаешь за каждый новый косяк. Смотри на меня.

Лиза медленно подняла глаза. В них стояли слезы.

– Ты думаешь, он из-за этого стал лучше? Добрее? Нет. Он понял только одно: ему все сойдет. Все. Терпение твое безгранично. А знаешь, почему оно было безграничным? Потому что ты сама в себя не верила. Думала, что он – это твой потолок. Что другой такой любви не будет. Так вот, новости, подруга: это не любовь была. Это – зависимость. Ты была зависима от его скандалов, от его унижений, от этих жалких крох внимания, которые он тебе бросал после очередного «прости».

Люся отпила вина, ее взгляд был жестким, но не злым. В нем была боль за подругу и праведный гнев.

– А теперь все кончено. И слава богу, что все это кончилось так быстро. И твое семимесячное замужество и развод. Этот развод – не поражение, Лизка. Это – победа. Твое личное спецподразделение вырвало тебя из этого ада. Так что выпей свое вино. Выпей за свою свободу. И поклянись себе, что больше никогда, слышишь, никогда не позволишь ни одному мудаку относиться к тебе, как к тряпке.

Лиза смотрела на нее, и понемногу слезы в ее глазах стали высыхать, уступая место чему-то новому – горькому, но твердому осознанию. Она взяла свой бокал.

– За свободу, – прошептала она и залпом осушила бокал.

Люся была тем типом человека, которого не брали ни жизненные передряги, ни чужие проблемы. Ее оптимизм был не просто чертой характера – это была стихия, заразительная и не знающая границ. Она могла найти повод для смеха в тонущем корабле и зажечь огонек надежды в самом выгоревшем взгляде. И сейчас, видя, как Лиза медленно, но верно тонет в трясине собственной жалости к себе, Люся включила свой внутренний реактивный двигатель. Она решительно подлила вина в оба бокала, хлопнув бутылкой по столу с таким видом, будто только что подписала важнейший указ.

– Так, стоп! Стоп, стоп, стоп! – ее голос звенел, перекрывая тихие всхлипы Лизы. – Хватит этого нытья. Давай-ка включим мозги и логику, которую ты успешно отключала все это время. Ты – умница. Ты – красавица. Ты, между прочим, всегда зарабатывала больше своего бывшего альфонца-козла! Он на твои деньги, извини, ночные клубы и духи любовницам оплачивал! А ты сидела тут и верила в его «гениальные бизнес-проекты», которые прогорали один за другим.

Лиза посмотрела на нее широко раскрытыми глазами. Горькая правда, которую она сама от себя скрывала, прозвучала так громко и неоспоримо, что стало даже смешно.

– Но теперь, – Люся подняла свой бокал, и ее глаза сверкали, – теперь в твоей квартире живет Свобода. И я, как ее официальный представитель, беру тебя в работу. План действий, слушай сюда! Пункт первый: сегодня мы напиваемся в стельку. Я остаюсь ночевать. Пункт второй: завтра, с похмелья, которое мы будем лечить рассолом и с абсолютной уверенностью, мы идем заниматься твоей внешностью. Новые волосы, макияж, маникюр. Все, чтобы ты посмотрела в зеркало и увидела не его жертву, а ту самую красотку, которой ты и являешься. Пункт третий: тотальный разбор гардероба. Все эти застиранные халаты и растянутые свитера – в мусорку. Покупаем платья, от которых у мужиков челюсти на пол падают. Все ясно?

Лиза, уже поддавшаяся магнетизму подруги, кивнула, и на ее лице впервые за вечер появилось подобие улыбки.

– Ясно, генерал.

Выпив еще вина, они перешли от слез к хохоту. Вспоминали смешные истории из студенчества, передразнивали Кирилла, строили невероятные планы. К полуночи, уже изрядно выпившие, они вальяжно развалились на Лизкиной кровати, не в силах даже дойти до гостиной, чтобы уложить Люсю на диван.

И вот тут, в этом пьяном и счастливом угаре, Люся, перевалившись на бок и тыча пальцем в Лизу, произнесла с мокрыми от слез смеха глазами:

– А вот и пункт четвертый… Самый главный! Клянись! Клянись мне прямо сейчас, Лизка… что мы… мы поедем в отпу-о-ой! Обязательно! Хотя бы на недельку!

Лиза хохотала, пытаясь оттолкнуть ее палец.

– Куда? Зачем?

– Чтобы… чтобы погреть свои красивые бока под южным солнышком! – с пафосом провозгласила Люся. – Чтобы пить коктейли с зонтиками! И чтобы завести… вот именно! Курортные романчики! Никаких обязательств! Только флирт, комплименты и поцелуи под шум прибоя! Клянись!

И Лиза, захлебываясь смехом, подняла вверх руку, как пионер.

– Клянусь! Едем! На море! За романчиками!

– Ура-а-а! – прокричала Люся и повалилась на подушку. – Вот теперь… теперь все будет хорошо. Спокойной ночи, моя разведенная и самая красивая подруга.

И засыпая под уютное мурлыканье пьяного дыхания рядом, Лиза впервые за долгие месяцы почувствовала не тяжесть одиночества, а легкое, пьяное, но такое сладкое предвкушение новой жизни. Жизни, в которой есть место солнцу, смеху и подруге, которая не даст упасть.

Утро было безжалостным. Солнечный луч, нагло пробивавшийся сквозь щель в шторах, резал глаза, как стекло. В воздухе стоял сладковато-кислый запах вчерашнего вина и печали. На столе, как трофеи проигранной битвы, красовались две пустые бутылки.

Лиза первой открыла глаза и тут же застонала, схватившись за голову. Мир раскачивался с неприятной амплитудой. Рядом донесся ответный, более громкий стон.

– Лизка… Я, кажется, умираю, – просипел голос Люси. – Воду… Или расстрел.

Молча, как две тени, они поплелись в ванную, сцепившись в немой очереди. Освежающий душ немного привел их в чувство. Люся, выходя первой и закутанная в выданный Лизой растянутый махровый халат с зайчиками, с облегчением выдохнула:

– Спасибо, хозяюшка, что выдала мне этот шикарный наряд. А то пришлось бы сейчас ехать домой переодеваться. А я, – она сделала драматическую паузу, пошатываясь, – не в состоянии даже до лифта дойти, не то что за руль сесть. Поэтому, дорогая, план таков: крепкий кофе. Мне двойной. Чего-нибудь пожевать, чтобы не умереть. Быстро красимся, чтобы не пугать народ, и вперед – покорять магазины. На метро. Я героически готова к подвигу.

Лиза стояла посередине кухни, впав в прострацию. Она смотрела на бутылки, и в голове у нее медленно всплывали обрывки вчерашних разговоров, клятв и обещаний. Она никогда не позволяла себе так напиваться, и теперь чувствовала себя не просто плохо физически, а растерянной и беззащитной.

Люся, тем временем, уже суетилась у чайника, найдя кофе и хлеб.

– Чего уставилась, как инопланетянка на артефакт? – бодро, хоть и с хрипотцой, бросила она. – Ты тут хозяйка или кто? Давай, пои гостью кофе, а я, – она многозначительно ткнула пальцем в сторону спальни, – пойду проведу инспекцию в твоем гардеробе. Посмотрю, что можно сейчас на тебя напялить, чтобы ты выглядела… ну, скажем так… прилично. Потому что я сомневаюсь, что в твоем нынешнем состоянии ты способна сама на подвиг «одеться не в пижаму».

Не дожидаясь ответа, Люся, подхватив свою чашку с только что налитым кипятком, деловито направилась в спальню Лизы. Лиза медленно, будто во сне, принялась готовить кофе, слыша из-за двери возгласы: «О боже!», «Лизка, это вообще что? Платье-мешок?» и ободряющее: «Ничего, мы со всем этим разберемся!»

И странно, но этот напор, эта бодрая суета сквозь похмельную муку начали потихоньку возвращать Лизу к жизни. Было страшно, непривычно и голова раскалывалась, но в воздухе уже витало что-то новое. Что-то, пахнущее не вчерашним вином, а свежим кофе и грядущими переменами.

Глава 7.

Их дружба, выкованная в студенческие годы, была крепче любого семейного устава. Лиза и Люся познакомились в университете, будучи соседками по комнате в общежитии. Две провинциальные девчонки, приехавшие покорять столицу, они быстро нашли общий язык. Вместе готовились к экзаменам, вместе делили последнюю пачку доширака, вместе мечтали о будущем. После окончания университета обе устроились работать в рекламное агенство. И, чего греха таить, обе подрабатывали, делая студентам контрольные, переводы и чертежи.

Родители Лизы жили в другом городе, так же, как и у Люси. После смерти бабушки Лизы, ее родители продали квартиру, добавили все свои накопления и отдали дочери деньги на покупку квартиры в столице. «Чтобы наша девочка не скиталась по чужим углам», – сказал отец, и в его глазах стояла и гордость, и грусть. Так у Лизы появилось свое, собственное гнездышко – небольшая, но уютная двушка.

Кирилл учился с ними в том же университете. Правда, жил с родителями, что поначалу казалось Лизе плюсом – «неразлучен с семьей, значит, семейный». Ей казалось, что у них – любовь. Та самая, из романов. Он был обаятельным, настойчивым, дарил цветы и говорил правильные слова. Но после свадьбы все изменилось. Кирилл, не раздумывая, перебрался в ее квартиру и с первых же дней повел себя как полноправный хозяин. Ее маленькое гнездышко, купленное на деньги родителей, стало его территорией. Он критиковал ее готовку, ее друзей, ее работу. Постепенно из обаятельного юноши он превращался в деспота. А заступиться за Лизу было некому. Родители далеко, а жаловаться им она не решалась, боясь их расстроить и чувствуя жгучую стыдливость за свой провал в личной жизни.

Люся видела все это и хваталась за голову. Она пыталась говорить с Лизой, но та лишь отмахивалась: «У всех бывает, он просто устает», «Он же меня любит, просто у него характер такой».

И вот однажды утром Лиза не вышла на работу. Не позвонила, не написала. Это было непохоже на нее. Люся, позвонив на мобильный и получив в ответ сбивчивое, заплаканное бормотание, сорвалась с места и помчалась к подруге.

Дверь открыл сам Кирилл, с наглой, самодовольной ухмылкой.

– А чего приперлась? – буркнул он.

Люся, не отвечая, протолкнулась мимо него. Лиза сидела на кухне, зажав в руках платок. Ее лицо было бледным, а на щеке и на скуле цвели свежие, багровые синяки. Левое запястье было неестественно опухшим.

– Он… я… я споткнулась о табурет, – попыталась соврать Лиза, глядя на подругу умоляющими глазами.

Но Люся уже все поняла. Она обняла Лизу за плечи и почувствовала, как та вся дрожит.

– Все, Лизка. Все, хватит. Ты споткнулась не о табурет. Ты споткнулась об этого урода. И сейчас мы поднимем тебя, и ты больше никогда здесь не упадешь. Я тебе обещаю.

Именно в тот день, глядя на испуганное, избитое лицо лучшей подруги, Люся поклялась себе, что вытащит Лизу из этого ада. И она сдержала слово. Начались долгие, изматывающие уговоры, поиск адвоката, сбор доказательств. И вот теперь, с пустыми бутылками на столе и тяжелой головой, они праздновали первый день ее настоящей, свободной жизни. Жизни без страха.

Магазин был похож на храм, а они – на двух грешниц, совершающих вынужденное паломничество с похмелья. Стеклянные двери раздвинулись, впустив их в прохладный, благоухающий парфюмерным облаком мир. Лиза почувствовала себя голым просяным зернышком на фоне этих глянцевых витрин, где манекены с холодными фарфоровыми лицами демонстрировали недостижимую, стерильную красоту.

Люся, напротив, вошла, как полководец на поле брани. Ее взгляд, несмотря на недомогание, был ясен и целеустремлен. Она с ходу взяла под козырек двух консультантов, вежливо, но твердо отказавшись от их помощи.

– Только мои глаза и ее инстинкты, – заявила она, хватая Лизу за локоть и увлекая вглубь торгового зала. – Первый удар – по «камуфляжу». Потому что твоя красота не должна прятаться. Она должна быть подчеркнута, облачена в броню из хорошей ткани.

Лиза послушно позволяла вести себя между стеллажами, заваленными невообразимым количеством вещей. Ее пальцы машинально тянулись к привычному – к бесформенным кардиганам «под все», к блузкам нейтральных, пыльных оттенков, к джинсам-бойфрендам, в которых можно было бы раствориться в толпе.

– Нет, нет и еще раз нет! – Люся выхватывала очередной «пылесборник» из ее рук и вешала обратно. – Ты что, хочешь и дальше быть серой мышкой? Смотри!

Она провела ладонью по рукаву простого, но безупречно скроенного платья цвета спелой вишни.

– Камуфляж – это не то, что скрывает. Это то, что подчеркивает достоинства. Прячет недостатки, да, но главная его задача – работать на тебя. Как броня у рыцаря. Она не делает его невидимым. Она делает его сильным, красивым и неуязвимым. Вот что нам нужно.

Под ее чутким, хоть и слегка затуманенным похмельем, руководством, Лиза начала примерять. Сначала нерешительно, с опаской оглядываясь на свое отражение. Но с каждым новым нарядом что-то менялось. Платье-футляр из плотного трикотажа графитового цвета, облегая стан, вдруг показало, что у нее есть талия, а не просто переход от груди к бедрам. Кожаные брюки, казавшиеся ей ранее дерзкими, сидели так, будто их сшили именно на нее, подчеркивая стройность ног. Легкая шелковая блуза с затейливым запахом и развевающимися рукавами делал ее движения воздушными, невесомыми.

– Вот видишь? – Люся стояла снаружи примерочной, сияя как ребенок, нашедший клад. – Это же ты! Настоящая! Ты не серая мышка, ты… пантера. Скрытная, грациозная и чертовски эффектная. Просто ты сама об этом забыла.

Когда корзина была заполнена до отказа «камуфляжем» – броней из качественных тканей и безупречного кроя, настал черед «боевого раскраса». Они переместились в отдел косметики. Здесь Люся творила уже как шаман, призывающий духов былой красоты.

– Твоя кожа – это чистый холст, – бормотала она, подобрав тональную основу с помощью консультанта. – А эти синяки под глазами – просто следы усталости, которые мы сейчас сотрем. Мы не будем замазывать тебя под маску. Мы просто вернем тебе свежесть.

Лиза сидела с закрытыми глазами, пока кисточки и спонжи скользили по ее лицу. Она слышала шепот подруги, чувствовала легкие прикосновения и вдыхала сладковатый аромат кремов и пудр. Это был странный, почти ритуальный процесс очищения. С нее словно смывали не только следы вчерашнего алкоголя и бессонной ночи, но и тонкий, невидимый слой унижений и страха.

– Открой глаза, – наконец сказала Люся.

Лиза послушалась. И не узнала себя. В зеркале смотрела на нее женщина. Уставшая глубина под глазами исчезла, уступив место ровному, сияющему тону кожи. Легкие, почти невесомые стрелки подчеркнули разрез глаз, сделав взгляд более открытым и глубоким. На скулы были нанесены крохотные капельки хайлайтера, ловившие свет и придававшие лицу объем и свежесть. А на губах – не ее привычная бесцветная гигиеническая помада, а бархатисто-матовый оттенок «пыльной розы», нежный, но уверенный.

– Боевой раскрас готов, – с удовлетворением констатировала Люся. – Он не кричит, он шепчет. Но этот шепот слышно за версту. Он подчеркивает твою нежность, твою женственность, но при этом говорит: «Я знаю себе цену».

Финальным аккордом стал салон красоты. Люся, не слушая возражений, отвела ее к своему мастеру. «Просто подравнять и освежить цвет», – уговаривала Лиза. Но в результате ее длинные, некогда ухоженные, а в последний год просто собранные в хвост волосы, обрели новую жизнь. Мастер не стал кардинально менять цвет, лишь углубил родной каштановый, добавив ему медных, теплых отсветов. А стрижка… Казалось, он лишь слегка прошелся по прядям, но они обрели объем, форму, и стали мягко обрамлять лицо, скрывая угловатость скул и делая взгляд карих глаз более выразительным.

Когда они, наконец, вышли на улицу, неся в руках несколько увесистых брендовых пакетов, вечер был в самом разгаре. Лиза шла, и ветер шевелил ее новые волосы. На ней было то самое платье-футляр, под ним – новое, кружевное белье, которое Люся настоятельно потребовала купить:

– Броня должна быть полной, от кожи и до самых кончиков, а на лице – тот самый «боевой раскрас».

Лиза ловила на себе взгляды прохожих. Не наглые, оценивающие, какими они бывали раньше, когда на ней висело бесформенное полотнище. А взгляды заинтересованные, любопытные, а порой и откровенно восхищенные.

– Ну что, – Люся с удовлетворением выдохнула, закусывая в кафе кусочком пиццы. Они сидели у панорамного окна, наблюдая за вечерним городом. – Чувствуешь разницу?

Лиза оторвала взгляд от своего отражения в темном стекле и посмотрела на подругу. В ее глазах не было слез, не было растерянности. Там горел новый, непривычный, но такой желанный огонек.

– Да, – тихо сказала она. – Я чувствую. Как будто… я вернулась в свое тело. Но это тело стало другим. Сильнее.

– Оно всегда таким было, – поправила ее Люся. – Ты просто позволила ему надеть правильную униформу. И нанести правильный раскрас. Для битвы за собственное счастье.

И глядя, как Лиза невольно выпрямляет спину и с любопытством оглядывает прохожих, Люся поняла – это только начало. Начало долгого, трудного, но такого прекрасного пути к себе. К той Лизе, которая заслуживала не жалких подачек в виде скандалов и извинений, а настоящей, большой любви. И первый, самый важный шаг, пусть и с похмелья и с пустым кошельком, был сделан.

Глава 8.

Утро понедельника встретило Лизу солнечным лучом, который уже не резал глаза, а ласково гладил щеку. Она стояла перед зеркалом в своей новой «броне» – том самом платье-футляре графитового цвета, и не могла оторвать взгляд от своего отражения. Отражение смотрело на нее уверенной, немного удивленной женщиной с безупречным макияжем и уложенными в мягкие волны волосами. Внутри все еще копошилась неуверенность, но сверху она была прикрыта прочным слоем нового имиджа.

Звонок в домофон заставил ее вздрогнуть.

– Выходи, красотка, я подъехала! – раздался бодрый голос Люси в трубке. – Не могу дождаться, чтобы увидеть лица наших коллег!

Лиза глубоко вздохнула, поправила прядь волос и вышла из квартиры. У подъезда ее ждала знакомая видавшая виды малолитражка Люси – рыжая, с парой мелких вмятин. Но сегодня этот неказистый автомобиль казался Лизе самым роскошным лимузином.

Люся, высунувшись из окна, присвистнула.

– Вот это да! – ее глаза сияли торжеством. – Я, конечно, знала, что результат будет ошеломительный, но ты… в моей тачке ты смотришься как кинозвезда в ретро-кабриолете! Садись, королева, повезу с ветерком!

Дверь пассажира со скрипом открылась, и Лиза, улыбаясь, устроилась на слегка просевшем сиденье. Салон пахнет кофе, духами Люси и старым пластиком – знакомый и уютный запах.

По дороге в офис Люся, ловко перестраиваясь между потоками машин в своем юрком «железном коне», без умолку болтала, стараясь отвлечь подругу от нарастающего волнения. Но Лиза почти не слушала. Она смотрела в свое отражение в боковом зеркале, которое покачивалось на неровностях дороги. И это отражение ей нравилось.

Подъем на лифте до их этажа показался вечностью. Двери раздвинулись, и они вышли в знакомый холл. Первой, как всегда, заприметила их Ольга Николаевна, секретарша-ветеран. Ее взгляд, привычно скользнувший по Люсе, замер на Лизе. Брови поползли вверх, глаза округлились. Она даже привстала за своим столиком.

– Лиза? Лизавета? – проскрипела она, не веря своим глазам. – Это ты?

– Доброе утро, Ольга Николаевна, – улыбнулась Лиза, и ее новая помада мягко блеснула при свете ламп.

– Да… доброе… – пробормотала секретарша, не отводя от нее взгляда.

Эффект был как от разорвавшейся бомбы замедленного действия. По мере их продвижения по коридору, за ними тянулся шлейф из восхищенных взглядов, приглушенных возгласов и откровенного изумления. Кто-то ронял: «Лиза, ты выглядишь потрясающе!», кто-то просто подмигивал и одобрительно кивал.

Лиза чувствовала, как по ее щекам разливается румянец. Она не привыкла к такому вниманию. Но это внимание было приятным. Оно было теплым, восхищенным, а не оценивающим и осуждающим, как взгляды Кирилла.

Наконец, они добрались до своего отдела. Несколько их коллег, уже сидевших за компьютерами, замерли. Воцарилась секундная тишина, а затем раздался дружный, искренний возглас одобрения.

– Вау, Лизка! Ты что, на конкурс красоты собираешься?

– Обалдеть! Платье – что надо!

– Да ты просто королева!

Лиза смущенно улыбалась, развешивая пальто и пряча сумочку. Люся стояла рядом, сияя, как счастливая фея-крестная.

Когда первая волна комплиментов схлынула и все разошлись по рабочим местам, Люся наклонилась к Лизе, уже сидевшей за своим столом, и прошептала ей на ухо:

– Вот видишь? А ты боялась. И пусть твой кошелек оглох от вчерашнего шопинга, а я плачу за свою однушку на окраине ипотеку до седых волос, – она ободряюще подмигнула, – но мы ОБЯЗАТЕЛЬНО поедем греть бока под солнышком. Срочно нужен тебе сногсшибательный купальник, чтобы завершить образ! Да и вообще… – Люся томно провела рукой от груди к талии, – я, если честно, соскучилась по мужским крепким объятиям. Что ни говори, а мы с тобой, подруга, еще те красотки!

Лиза рассмеялась, глядя на свою эффектную, полную энтузиазма подругу, и впервые за долгое время почувствовала не тяжесть будней, а легкое, щекочущее нервы предвкушение будущего. Будущего, в котором есть место солнцу, смеху и новому, красивому купальнику.

Кофе-брейк в их агентстве был священным ритуалом. Не столько для того, чтобы взбодриться кофеином, сколько для обмена последними новостями и сплетнями. Сегодня Лиза была главным объектом обсуждения, и она, пунцовая от комплиментов, с наслаждением первый глоток капучино, когда Люся решительно взяла ее за локоть и отвела в самый дальний угол комнаты отдыха, подальше от ушей любопытных коллег.

– Лизка, тише и спокойно, как партизан на задании, – прошептала Люся, оглядываясь по сторонам с преувеличенной подозрительностью. – У меня для нас новая миссия. Добыча.

Лиза широко раскрыла глаза.

– Что? Уже? Люсь, мы только к одиннадцати добрались! Когда ты успела?

Люся с наслаждением допила последний глоток своего эспрессо, поставила чашку с грохотом и, скорчив смешную гримаску, выпалила:

– Уметь надо, Лизок! Пока ты там красила реснички с особым тщанием, я мониторила все знакомые форумы. Конец учебного года, как никак! – она прошептала последнюю фразу, как пароль. – Сезон стартует. Студенты просыпаются и понимают, что живы, а курсовые и контрольные – нет. И у нас с тобой, дорогая моя, уже есть три страждущих клиента! – Люся торжествующе выдохнула, расправив плечи. Она выглядела как сытый кот, поймавший сразу трех мышей до завтрака. – Две контрольные по экономике и один чертеж. Бюджеты наши будут восполнены, а кошельки – потолстеют. Как твои планы на вечер? – она подмигнула.

Лиза покачала головой, глядя на подругу с нежностью и восхищением. Эта девушка была генератором идей и двигателем прогресса в одном флаконе.

– Ты неисправима, – вздохнула она, но в глазах у нее уже загорелся знакомый азартный огонек. Работа над студенческими работами, несмотря на всю ее «теневую» природу, была для них не просто заработком. Это было напоминанием о студенческих годах, вызовом их интеллекту и отличной разминкой для мозгов.

– Кто же еще будет исправлять твою скучную жизнь, как не я? – парировала Люся, беззаботно махнув рукой. – Так что, вечером, после работы, мой скромный офис на колесах к твоим услугам. Заедем за моим ноутбуком, купим по дороге шоколада для вдохновения и вперед – спасать несчастные студенческие души! И наши собственные, конечно, – она добавила, похлопывая себя по бедру, где в воображении уже лежал туго набитый кошелек.

Лиза улыбнулась, глядя на свою подругу. Всего пару дней назад ее мир был серым и безрадостным. А сегодня в нем были восхищенные взгляды коллег, планы на отпуск и тайная миссия по спасению студенческих семестров. И все это – благодаря неугомонной Люсе, которая умела находить приключения и деньги буквально из воздуха.

Вечерний город за окном люсиной малолитражки медленно погружался в сумерки. Они, наконец, вырвались из офиса, и теперь их ждал новый «рабочий» фронт – студенческий. Заехав к Люсе на окраину, они забрали скомканный на скорую руку пакет с вещами и ее верный, видавший виды ноутбук. По дороге заскочили в круглосуточный магазин, где Люся с стратегическим видом загрузила в корзину пару пачек пельменей, плитку шоколада.