Защитник для чужой невесты

– А ещё у нас снова будет собственный выезд! – подпрыгнула на лавке Юстина. – И обязательно золочёная карета с гербом на дверце. Маменька сказала, что видела такую в столице.

– Или мы вообще туда переедем, – мечтательно протянула Фелиция. – Зачем тратить деньги на эту развалюху. Лучше продать поместье и купить особняк рядом с королевским дворцом.

Похоже, фантазии унесли моих сестер очень далеко от суровой реальности.

– Вернитесь за землю, – хмыкнула я. – Хотите жить в самом Рокаллане и ездить на золоченой карете? Тогда вы двое живо тут все убрали! А ты, – я ткнула в Фелицию пальцем, – бегом в кладовку. Принеси новый вилок капусты и нашинкуй, пока бульон не перекипел!

Сестры, ворча, начали подниматься. Близняшки, переругиваясь, отправились за тряпкой и метлой. Фелиция – за капустой. Спорить со мной они не посмели.

– Спасибо, госпожа, – няня шмыгнула носом. – Вот уж горюшко у леди Эммы, ни одна из родных дочерей на вас не похожа.

– Они просто еще не выросли, – я слегка улыбнулась. – Вот увидишь, они не такие плохие, как кажется.

– Ох, мне-то можете не говорить, – она покачала головой, – я ведь каждую из вас на своих руках вынянчила. Вы в свою матушку и лицом, и характером пошли. А эти вертихвостки безалаберные все в отца, да простит меня Всемогущий, – няня быстро осенила себя жестом, отводящим вредных духов. – Леди Эмма, как ни старается, не может их к порядку призвать. А вы уедете, она с ними наплачется.

Дверь кухни скрипнула.

– Не будем сейчас об этом, – быстро сказала я.

Вернулись сестры. По помрачневшим лицам было видно, что они уже и между собой успели переругаться. Зато меня теперь слушались беспрекословно. Поняли, что роскошная жизнь не так близко, как кажется.

Наконец все блюда к ужину были готовы. Осталось лишь подать их на стол.

К этому времени дождь окончательно перешёл в ливень и яростно заколотил по крыше.

Я подняла голову, прислушиваясь. Хорошо, крыша крепкая. Хотя Адриана говорила, что видела на чердаке течь. Надо будет проверить, когда гости уедут.

Хотя что это я. Они уедут только вместе со мной…

***

Часы пробили семь. К этому времени за окном окончательно стемнело, но в столовой было светло. На столе и на каминной полке горели свечи, в камине трещал огонь.

Меня встретила взволнованная Эмма.

– Сколько еще ждать? – зашептала, схватив меня за руку. – Этот Авенар сидит и молчит, как статуя. У меня от него мурашки по коже!

Я поискала гостя глазами. Он все еще был в том кресле, которое занял час назад. Сидел, расслабленно откинувшись на спинку, так, что его лицо оставалось в тени. Но льдистый блеск глаз не могла скрыть даже тень. Они настороженно мерцали, будто глаза хищника в лесной чаще.

Заметив, что я смотрю на него, он ответил короткой усмешкой. В полумраке блеснули белые зубы.

Интересно, раны ему не мешают опираться на спинку? Как вообще он может так спокойно сидеть?

– Уже все готово, – успокоила я мачеху.

Подтверждая мои слова, в дверях появилась Фелиция, а следом за ней и остальные сестры. Старшая несла в руках тяжелую супницу, от которой валил пар, Юстина – блюдо с копченой грудинкой, перемешанной с пареной репой, тушеными бобами и зеленью, Юлиана – кувшин с домашним квасом, а Адриана – корзинку с хлебом.

– А вино? – нахмурилась Эмма, увидев кувшин. – Я же сказала достать шельдерское вино к обеду.

Позади девочек плелась, покряхтывая, Табита.

– Так нет вина, леди, – она развела руками.

– Как нет? Я лично в погребе три бутылки припрятала!

– Я все обыскала, клянусь Всемогущим. Пусто там.

– О небо, неужели он до него добрался? – прошипела мачеха, закатывая глаза и сжимая кулаки. – Когда Всемогущий избавит нас от этого пьяницы!

– Что вы, матушка, – я поспешно ее перебила, чтобы гость ничего не услышал. – Верно забыли, что вино открыли на Новогодье. А новое не купили, не было повода.

Она бросила в угол комнаты быстрый взгляд.

– И то верно, – закивала, слегка побледнев. – Ладно, ставьте на стол, что есть.

А сама добавила, склонив ко мне голову и понизив голос:

– Надо было Гансу сказать, он же в деревню пошел. Хоть бы брагой разжился.

– Сомневаюсь, что наш гость стал бы брагу пить, – так же тихо ответила я.

– Ну, ваш отец пьет за милую душу, – фыркнула мачеха и быстро прикрыла рот рукой. – Прости, но сил уже нет терпеть его выходки.

– Ничего. Когда будут деньги, вы сможете перебраться в Рокаллан, а его оставите здесь. Он хоть мой отец…

Ее глаза испуганно сверкнули.

– Эти негодницы тебе рассказали? Ну я им задам! Я ведь совсем не то имела в виду!

– Не надо, – я остановила ее порыв. – Они не виноваты, что хотят жить лучше, чем сейчас. Я их понимаю. И вас тоже. Поэтому да, забирайте деньги и уезжайте отсюда. Но у меня есть условия.

– Какие? – тут же насторожилась она.

– Я озвучу их позже.

В моей голове понемногу складывался план действий.

Пока мы разговаривали, девочки расставили тарелки, разложили застиранные и пожелтевшие салфетки, сверху – приборы из нейзильбера (со столовым серебром тоже пришлось расстаться, но внешне разница почти незаметна).

Я бросила взгляд на стол. В отличие от тарелок, супница и блюдо были из дешевой керамики. Но не это было главной проблемой.

Эмма окинула дочек растерянным взглядом, затем тихо вздохнула:

– Мало еды.

– Для скромного обеда всем хватит, – отмахнулась я.

– Нам да, мы и не к такому привыкли. Но что скажет гость? Как мы будем выглядеть в его глазах? Нищенками! А мне этого вовсе не хочется.

Она хлопнула в ладоши:

– Хлоя, Фелиция, остаётесь на ужин, остальные поедят в детской.

– Нет! Мама, почему?! – недовольные голоса слились в один возмущённый вопль.

Младшие сестры, сбившись в кучу, бросали на дракона любопытные взгляды.

Я убедилась, что он не смотрит, и погрозила им кулаком. Ещё не хватало, чтобы чужак решил, что в нашей семье плохи дела не только с финансами, но и с воспитанием.

Безобразная сцена длилась недолго. Недовольные близнецы и рыдающая Адриана под конвоем Табиты утопали в детскую. Эмма приблизилась к гостю:

– Господин Авенар, ужин подан.

Он будто очнулся от мыслей. Поднял голову и окинул ее леди нечитаемым взглядом. Потом посмотрел на меня.

Это был мимолетный взгляд, однако я его ощутила. Казалось, стоило Авенару взглянуть на меня, и в воздухе разлилось напряжение. Такое бывает перед грозой.

Эмма и Фелиция тоже что-то почувствовали. Потому что первая вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и сделала приглашающий жест:

– Милости прошу разделить с нами эту скромную трапезу.

А Фелиция замерла, совершенно невежливо открыв рот. Даже мой незаметный тычок не сразу подействовал.

– Фелли! – прошипела я ей на ухо.

В этот момент Авенар встал и прошел мимо нас. За ним будто стелились клубы морозного воздуха. У меня даже волоски на коже дыбом поднялись, да так и застыли.

Дракон занял почетное место за столом с таким видом, будто всю жизнь там сидел. Немного замешкавшись, Эмма села напротив него. В отсутствие мужа она была главной в доме. А мы с Фелицией заняли места слева и справа от нее.

Сестренка продолжала таращиться на Авенара. В ее глазах сиял глупый восторг. Еще бы, матушка сочла её достаточно взрослой, чтобы сидеть за одним столом с посланцем самого герцога Минраха.

Похоже, ее совсем не смущало, что он дракон. Как и то, что он раб.

Глава 6

Я незаметно наблюдала за гостем. И чем больше следила, тем больше он меня раздражал.

Стеганый дублет Авенара был застегнут под самое горло. Надел ли он под него мой подарок? Или побрезговал косо скроенной рубашкой с нелепой вышивкой?

Глядя на осанку дракона, его манеры и великолепное самообладание, было понятно, что он из высокородных. Даже простой дублет носит как королевскую мантию. Поэтому я и решила, что мой подарок он не надел. Побрезговал.

Эта мысль неприятно кольнула. Враждебность к чужаку резко усилилась.

А когда он окинул взглядом почти праздничный стол и даже не попытался скрыть кривоватой усмешки, у меня вспыхнули щёки, а кулаки сжались сами собой.

Каждое движение дракона, каждый вдох были пронизаны унизительным снисхождением. Он вел себя как король, попавший на праздник черни. Милостиво позволял нам себя угощать.

Он – раб – держался так, будто мы все были его прислугой!

И ведь это действительно было так.

Он пришел в наш дом как поверенный герцога, а мы готовы на все, лишь бы выполнить его волю.

От понимания этого у меня кровь закипала в жилах. Гордость требовала поставить его на место. Уязвить. Сделать ему так же больно, как мне от его понимающего взгляда, которым он сопроводил тарелку с овощным супом.

Сегодня суп был особо наварист, ведь Табита заправила бульон жиром, вытопленным с грудинки. Такого роскошного супа мы уже год не ели!

Но дракон был другого мнения. Он все видел и понимал. От него не укрылись упадок и нищета нашего дома. Да, он ни словом на это не намекнул, никого не оскорбил. Только смотрел. Но мне этих взглядов было достаточно, чтобы возненавидеть его всей душой.

Вернулась Табита, чтобы прислуживать за столом. Её движения были медлительны и неловки. Не единожды мне хотелось подняться и забрать блюдо с тушеной репой или остатки супа из её подрагивающих рук и самой положить на тарелку. Но то, что позволялось в кругу семьи, при госте было недопустимо.

Перед обедом Эмма коротко напомнила нам правила поведения. Мы леди. И даже сейчас, в стесненных обстоятельствах, должны вести себя как леди. А леди не пачкают руки черной работой и уж тем более не прислуживают за столом. Это еще позорнее, чем ходить в старом платье.

Но, когда Табита запнулась за выступающую половицу и упала грудью на стол, я дернулась с места.

Куски репы и грудинки вывалились на скатерть. Брызги подливы полетели в разные стороны.

Я наткнулась на раздражающе спокойный взгляд Авенара, скрипнула зубами и поспешила на помощь няне.

– Табита! Аккуратнее! – вскрикнула Фелиция, хватая салфетку.

Несколько капель подливы попали ей на рукав. Вытирая их, она пробурчала себе под нос:

– Неуклюжая дура.

Авенар усмехнулся краешком губ. Я покраснела. Эмма сидела белая как простыня, с напряженно выпрямленной спиной, а в ее глазах читался ужас: этот позор может смыть только кровь!

Одна Фелли продолжала бурчать и тереть салфеткой рукав. Причем даже не догадываясь, что дракон все слышит. Слух у этих существ гораздо острее нашего.

Единственное, что я могла, это побыстрее помочь Табите собрать в пустую тарелку разбросанную еду. Были бы у нас свиньи – это бы пошло им на корм. Но свиней нет, так что придется все выбросить. Или съесть потом втихаря, чтобы гость не увидел. В конце концов, не на пол ведь упало…

Табита сдавленно всхлипнула. Я бросила ей предупреждающий взгляд: только не здесь!

– Табита служит нашей семье уже очень давно, – наконец-то отмерла мачеха. – Она уже не так расторопна, как прежде, но девочки ее обожают.

Надеясь загладить неловкость, она говорила легкомысленным тоном. Да только он никого не мог обмануть.

Дракон чуть кивнул, показывая, что услышал, но ничего не сказал. Он даже не дрогнул, когда Табита упала. Будто вовсе не боялся, что она может его запачкать.

Я посмотрела на него с благодарностью. Наткнулась на ответный снисходительный взгляд и разозлилась.

Да чтоб тебя! Кто ты такой, чтобы так на меня смотреть?

Я – Хлоя Бурджес, потомок Готфрида Бурджеса, которому сам Дартен Великий пожаловал титул за боевые заслуги. А ты всего лишь военнопленный, бескрылый дракон, раб моего будущего мужа!

Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что Авенар понимающе усмехнулся. Затем его взгляд подернулся скукой.

Видимо, он не впервые сталкивался с подобными чувствами.

А мне стало стыдно.

Я ощутила, как запылали уши, и поспешила отвернуться.

Это было второе нарушение правил за вечер. Нельзя поворачиваться к гостю спиной.

– Надеюсь, этот маленький инцидент не станет преградой для будущей свадьбы? – Эмма все еще пыталась делать вид, будто мы на светском рауте. – Табита нам как член семьи, а у Хлои доброе сердце. Иной раз даже очень доброе, но это никак не помешает ей стать послушной женой и уважать своего супруга.

Последние слова она произнесла почти речитативом, спеша заверить гостя, что товар, то есть я, без изъяна.

Но Авенар лишь скользнул по ней взглядом и повернулся к дверям.

Я тоже невольно туда посмотрела.

Со стороны лестницы доносился неясный шум. Дракон уловил его первым, за минуту до того, как я различила грубую ругань и тяжелые, неуверенные шаги. А затем в столовой запахло устойчивым перегаром, и на пороге возник тот, кого мы с мачехой вовсе не ждали.

В дверях, покачиваясь, стоял мой отец. С всклокоченной бородой, давно не мытыми и не стриженными спутанными волосами, в которых грязно-серыми прядями поблескивала седина, с безумным взглядом непросыхающего пьянчуги…

Его одежда была не первой свежести и измята. Завязки на штанах и рубахе распущены, одна нога босая, на второй каким-то чудом держалась домашняя туфля.

– А-а-а, кур-р-рвы! – промычал он, обводя стол и нас мутным взглядом. – Жрете тут без меня?

***

Все случилось одновременно.

Фелиция охнула и сжалась на стуле, делая вид, что ее тут нет. Про тяжелую руку отца все домашние знали не понаслышке.

Я прикрыла Табиту собой. Вышло это инстинктивно, батенька любил швыряться в слуг чем попало. Но меня не задевал. То ли боялся моего дара, то ли понимал, что только благодаря мне нас еще не выставили из поместья.

А Эмма вскочила с места. Ее лицо было белым как мел, в глазах застыло смятение. Она дернулась к дверям, явно намереваясь помешать мужу присоединиться к ужину. Но у нее не было ни шанса что-то успеть.

Под нашими ошалевшими взглядами глава семейства оттолкнулся от дверного проёма и ринулся в столовую. Но его подвели заплетающиеся ноги и неровные доски. С грохотом и проклятиями мой отец рухнул на пол, немного проехал и остановился, впечатавшись лицом в сапог Авенара.

Мы замерли в ужасе.

Такой картины эти стены еще не видали: хозяин, живописно растянувшийся на полу у ног дракона, и дракон, брезгливо глядящий сверху вниз на кудлатую грязную голову, ткнувшуюся в его до блеска начищенный сапог.

Из нас всех один Авенар не дрогнул за это время. Даже бровью не повел. А на его лице не возникло и тени удивления. Будто все случившееся для него не стало неожиданностью.

Пока он разглядывал моего отца как мерзкое насекомое, даже не думая помочь ему встать, папа слабо затрепыхался. Поднял голову. Его выцветшие, с отекшими веками глаза сфокусировались на госте.

– А ты ещё кто такой? – поинтересовался он с пьяным раздражением. – А-а-а… ты, наверное, тот хмырь, который с женой моей мутит?

Эмма позеленела.

Помимо любви к элю, отец был еще очень ревнив. Причем сам себе выдумывал повод для ревности, и никакие доводы рассудка не могли его переубедить.

Однако сейчас он вряд ли осознавал, кто перед ним. Его голова подрагивала в такт словам, изо рта потекла струйка слюны и затерялась в бороде.

Авенар промолчал.

Дракон разглядывал моего отца с таким выражением, будто видел перед собой раздавленного таракана. Он не торопился. Осмотрел всё: упавшие на лицо сальные волосы, всклокоченную неопрятную бороду, мятую, замызганную рубашку с грязным воротником, латаные кальсоны и торчащие из них худые ступни с отросшими желтыми ногтями.

Единственная туфля осталась лежать у порога.

Я готова была провалиться сквозь землю. Но могла лишь стоять, смотреть и чувствовать, как горло сдавливает невидимый обруч.

Стыд, что чужак стал свидетелем нашего горя, и жалость к отцу лишили меня дара речи.

Он ведь не был таким. Мой отец. Я помню его другим!

Обруч лопнул, превратившись в короткий всхлип. Я бросилась к отцу, наклонилась и попыталась его поднять.

– Папа, идём, – прошептала, с трудом сдерживая слёзы, – я помогу тебе вернуться в постель.

Он заворчал что-то неразборчивое. Начал подниматься, опираясь на мое плечо. Однако, словно прежних унижений было недостаточно, умудрился заснуть в процессе подъёма. Его ноги подломились, тело навалилось на меня, и я поняла, что падаю. Прямо к ногам Авенара!

Но тяжесть внезапно исчезла.

Я не сразу осознала, что случилось.

Дракон небрежно держал лорда за шиворот. При этом выражение его лица было абсолютно спокойным.

Я поймала умоляющий взгляд мачехи. Фелиция просто сползла под стол. Похоже сестренка уже сто раз пожалела, что мать разрешила ей остаться в столовой. От такого позора теперь не отмоешься. Если весть о пьянстве Гарольда Бурджеса выйдет за эти стены, ни у одной из его дочерей, не будет нормального мужа. Ни одна уважаемая семья не породнится с пьянчугой.

Эмма метнула быстрый взгляд на мужа, затем на меня. Ее глаза молили: сделай хоть что-то!

Что ж, придется опять мне все расхлебывать. Будто это я тут мать семейства, а не она.

Для начала надо выпрямиться и взять себя в руки. Вот так, Хлоя, делаем светское лицо, затем прохладный кивок. Гость не должен думать, будто спас нас. Не должен знать, как мне стыдно.

Но против воли мой взгляд наполнился благодарностью. Если бы я упала и отец меня придавил, кто знает сколько костей в моем теле было бы сломано. А лечить саму себя я не умею.

– Ну? – Авенар досадливо встряхнул лорда. – Долго мне его так держать?

Благодарность схлынула, уступив место раздражению.

– Спасибо за помощь, – пробормотала я, стараясь не смотреть на отца.

Тот как раз громко всхрапнул. Его совершенно не смущал сон в подвешенном положении.

Дракон в ответ только поморщился.

– Куда его отнести?

Казалось, он уже пожалел о своём порыве.

Мне понадобилось усилие, чтобы стерпеть его тон и не скрипнуть зубами. Стиснув в руках подол платья, я отрывисто произнесла:

– Идёмте, покажу комнату отца, – и направилась к выходу из столовой.

Я не обернулась, но и без этого прекрасно услышала, как небрежно, словно куль с мукой, Авенар взвалил отца на плечо и двинулся вслед за мной.

По лестнице я поднималась как на эшафот, чувствуя, что с каждым шагом все больше деревенеет спина. Она стала такой неестественно ровной, будто к ней привязали палку. В тот миг мне казалось, что худшего унижения быть не может. Однако я ошибалась.

Взгляд дракона сверлил мой затылок. Безразличный взгляд. Но он заставлял меня чувствовать себя полнейшим ничтожеством.

Этот путь, который я проделывала ежедневно, сегодня казался бесконечным. К тому времени, как мы добрались до бывшей родительской спальни, которая уже несколько лет безраздельно принадлежала отцу, я едва держалась на ногах от усталости.

Словно во сне нажала ручку, толкнула дверь и отступила, пропуская Авенара вперёд.

Глава 7

Из комнаты пахнуло недельным перегаром. В нос ударил кислый запах несвежего белья, браги и застарелого пота.

Однако дракон будто ничего не почувствовал. С каменным лицом прошёл внутрь, быстро огляделся и скинул свою храпящую ношу на смятые простыни.

Затем молча вышел. Достал платок, причем идеально чистый, отороченный тонкой шелковой тесьмой, и отер им руки. А после вернул платок в нагрудный карман.

И все это без тени эмоций.

– Большое спасибо за помощь, – я запнулась, чувствуя, что краснею.

Но объясниться все же надо было. Тем более он смотрел на меня с ожиданием.

– Мне очень жаль, что вам пришлось это увидеть, – продолжила я, то краснея, то бледнея под этим взглядом. – Отец… Он прежде не был таким. Он просто…

– Я уезжаю завтра утром, – перебил Авенар. – Если ваш отец не протрезвеет к рассвету и не подпишет бумаги, я заберу вас как трофей. Без выкупа и документов. У меня четкий приказ.

Он произнес это таким тоном, что я мгновенно уяснила: заберет. Кинет на плечо, как только что моего отца, и заберет. Ничто не сможет ему помешать. И никто.

Пока я подбирала ответ, дракон прошел мимо меня как мимо пустого места. Он двинулся дальше по коридору, туда, где находилась единственная оставшаяся приличной гостевая спальня. Видимо, Эмма уже показала ее, пока я была на кухне.

Скрипнула, открываясь, дверь и тут же захлопнулась.

Я осталась одна. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы спрятать эмоции. Затем я вернулась в столовую к матери и сестре.

Те как ни в чём не бывало доедали ужин.

– А где дракон? – спросила Фелиция, едва я вошла.

Состояние отца её не интересовало.

Впрочем, оно давно никого не интересовало. В нашей семье, чего уж греха таить, даже слуги были уверены, что Гарольд Бурджес сделает всем огромное одолжение, если однажды свалится с лестницы и свернёт себе шею.

– Ушёл спать, – я устало опустилась на стул.

Наверное, мне тоже следовало отправиться на покой. Но осознание, что это – последний вечер в кругу семьи, не давало двинуться с места.

Я взяла вилку и наколола на неё кусочек мяса. Особого голода не чувствовала, хотя за весь день ничего не ела – не могла из-за переживаний. Но и пропасть еде тоже нельзя позволить. Привычка к бережливости глубоко вросла в мои вены.

– Ох, как жаль, – Фелиция капризно надула губы. – И почему не мне достался дар целительства? Сейчас бы я поехала с драконом в Минрах! Я стала бы куда лучшей герцогиней, чем Хлоя. Правда, матушка?

– Что ты такое говоришь? – мачеха уже насытилась и теперь едва ли не с благоговением смотрела на меня. – Наша Хлоя не то что герцогиней, королевой может стать. У неё врождённая грация.

– У меня тоже! – Фелиция капризно бросила вилку.

Вилка звякнула о тарелку и упала на скатерть, оставляя на той очередное пятно.

Я промолчала. Только отметила себе еще одно дело: замочить скатерть в щёлоке, чтобы Табите было проще отстирать. Всё же это моя последняя ночь дома, надо успеть переделать как можно больше дел.

– Посмотри, как она ест, – продолжила мачеха, подперев щеку кулаком, – изящно, не спеша, отрезает ножом маленькие кусочки. Учись, пока она тут. А ты своей неуклюжестью вся в отца!

Я постаралась не реагировать на откровенные комплименты. Эмма часто меня хвалила и восхищалась тем, что я считала самым обычным: прямой осанкой, манерами, умением петь, терпением и заботой о ближних. Но ведь она сама научила меня половине из этого! А вторую половину вдолбила гувернантка мадам Изольда.

Однако по части Фелиции, мачеха была права. Ей, словно в насмешку, досталась коренастая фигура и буйный нрав отца.

– Ой, и ничего там изящного нет, – фыркнула Фелли. – Подумаешь, я тоже так могу, когда захочу. Перед кем сейчас ломаться? Дракон-то ушел!

Она отодвинула тарелку и поднялась:

– Пойду спать, а то глаза слипаются.

– А посуда? – откликнулась я.

– Утром помою. Грязные тарелки никуда не сбегут.

Эмма только вздохнула, глядя вслед дочери:

– Кажется, я воспитала настоящую эгоистку.

Потом перевела взгляд на меня:

– Не представляю, что будет, когда ты уедешь.

– Хорошо все будет, – я постаралась улыбнуться, хотя кончики губ никак не желали смотреть вверх. – Идите и вы спать, матушка, я тут сама всё уберу.

– Да, ты никогда не была похожа на своих сестер. Думаю, в тебе это все от матери. Твой отец о ней ничего не рассказывал и все портреты то ли спрятал, то ли уничтожил. Когда я пришла в этот дом, тут не было ничего, что напоминало бы о его первой жене. Кроме тебя, конечно.

Она улыбнулась своим мыслям. Потом продолжила:

– Знаешь, я же понимала, какой он. Грубый, ревнивый, невежественный. Но мои родители видели только его земли и эту усадьбу. Моего мнения никто не спрашивал. Я боялась, что наплачусь с ним, хотела сбежать… Однако увидела тебя, совсем крошку. А ты посмотрела на меня своими огромными голубым глазищами – и все, я пропала. Поняла, что не смогу уйти, так и осталась.

Я, притихнув, слушала ее откровения. Обычно Эмма не любила вспоминать прошлое. Лишь как-то оговорилась, что была лишней в своей семье. Так же, как и я, дочерью от первого брака.

– Ладно, – произнесла она, тяжело поднимаясь. – День был длинным и нервным, мы все измучились. Иди и ты спать.

Я покачала головой:

– Завтра отосплюсь в карете. За меня не переживайте.

Прибрав со стола и вымыв посуду, я устало вытерла руки и сняла с себя фартук. Зажгла свечу и, выйдя из кухни, направилась к лестнице.

Спать хотелось неимоверно. Глаза слипались.

Но не успела я поставить ногу на первую ступеньку, как в дверь постучали.

***

Кто это может быть?

В такое время нежданный визит не мог обещать ничего хорошего.

– Леди Хлоя, – сквозь стук донесся приглушенный дверью мужской голос, – прошу, помогите!