Мнимая часть, поле битвы Олимп

– Теми, где миф, реальность и память уже не различимы. Там, где пространство – не стабильная форма, а мысль. Сдвиг на 3/4π не прощает ошибок.

– Ты предлагаешь выбраться из бункера и ехать в Грецию? – уточнил Михаил Сергеевич.

– Нет, – Вадик показал на экран ноутбука. – Я предлагаю вам. Только вы двое можете найти это место. Оно должно быть связано с Болтоном. Где он мог быть, когда обращался за помощью? В каком месте мифы – не аллегория, а дверь?

– Дельфы, – сказал Риверс, хмуро. – Или пещера Идеон, где Зевс рос. Там всё держится на дыхании легенды.

– А может быть, Лассити, – добавил Михаил Сергеевич. – Есть версия, что именно там была первая точка расхождения мифов и реальности. Где-то в пещере Психро.

– Координаты дайте. Я построю нейтринную карту, – Вадик щёлкал клавишами. – Там должно быть окно. Слабое место. Не разлом, а скорее… пузырь.

Через сутки Риверс и Михаил Сергеевич уже были в Афинах. Туристы, ранцы, жара. Никто не догадывался, что два пожилых мужчины ищут не храм и не отель, а место, где ткань мира истончена.

– Здесь, – Михаил Сергеевич указал на горный массив над пещерой. – Смотри. Геология – совпадает. Гравитационная аномалия – тоже. Плюс: древние источники описывают, что жрецы слышали «голоса богов» именно в этих камерах.

– Это и есть их «сигнал». Они не знали, как назвать резонанс, вот и выдумали богов, – ответил Риверс. – А мы должны туда войти.

– Мы туда не просто войдём. Мы – туда вернёмся. Болтон уже там. Или… всё ещё.

– А значит, у нас есть шанс, – сказал Риверс.

В тот вечер они спустились в пещеру Психро. Туристы ушли. Они остались. Михаил Сергеевич достал компактный передатчик и метку GPS.

– Это и будет наша точка. Сюда они перенесутся. Всё остальное – настройка.

– И время, – сказал Риверс. – Мы его больше не контролируем. Оно – часть маршрута.

Глава 13 (продолжение). Метка

Они спустились глубже, туда, где воздух становился плотнее, а тишина начинала звенеть. Риверс осветил стену фонариком и вдруг замер:

– Смотри сюда. Видишь?

На грубой каменной поверхности, чуть выше человеческого роста, кто-то процарапал слабый, почти стертый символ. Он напоминал знак ∇, перевёрнутую дельту, с вписанным внутрь латинским «B».

Михаил Сергеевич наклонился ближе.

– Это он, – прошептал Риверс. – Это Болтон. Его знак. И если он был здесь, значит, точка выбрана, верно.

– И значит, он знал, куда идёт, – Михаил Сергеевич провёл пальцем по камню. – Это оставлено специально. Для нас.

Они прошли внутрь, до самой глубокой части пещеры. Камера расширялась – здесь, возможно, и проводились древние ритуалы. Или… встречи.

Риверс достал лазерный дальномер.

– Ширина – шесть метров, высота – почти пять. Подойдёт. Даже если мы появимся с оборудованием, будет запас. – Он обошёл по периметру, проверяя каменные своды и обратные выходы. – Один ход наверх. Остальные завалены. Значит, путь только один.

Он вышел наружу, закурил и окинул взглядом извилистую тропу, по которой они добрались.

– Только вот одно «но», – хмыкнул он, – дорога. А она, мать её, ещё та. Если вы захотите спуститься сюда с чем-то больше ранца – это будет весело. Особенно ночью.

Михаил Сергеевич усмехнулся:

– Мы ведь не собираемся везти БМД-2 как ручную кладь?

– Пока нет. Но если начнётся по-настоящему, может, и придётся.

Они переглянулись. Это был именно тот момент, когда мифы становились маршрутами, а игра – подготовкой к выживанию.

Глава 14. Резонанс на грани

Бункер стонал низкочастотным электрическим гулом – будто бетонные стены знали, скоро произойдет нечто страшное. Серверы мигали, щёлкали реле, запускались вспомогательные системы. Воздух был тяжёл и сух – от фильтров и времени.

Вадик стоял, опершись на край металлического стола. Перед ним – главный модуль нейтринного резонатора. Прототип. Почти игрушка на фоне того, что описывалось в их старой книге. Той самой – «Противофаза».

– Если рассчитать ошибку на π, – пробормотал он, – нас может сдвинуть в "зеркальный слой". Но если промахнёмся на 3/4π… уже не факт, что мы сможем оттуда вернуться. Переход в трансцендентную зону нестабилен. Это уже не физика. Это поле смыслов.

– Ты про "сгиб времени по личному опыту"? – Богдан подошёл ближе, поправляя наушник связи. – Я читал то, что писала Ульяна. Она называла это «перелив сознания». Типа мы существуем как образы, как мифы сами себе. И миф может не захотеть вернуться обратно в тело.

– Вот именно, – Вадик вздохнул. – Мы используем резонатор, как будто он кусок железа. А он, возможно, ключ. Куда? Не знаю. Болтон, похоже, это понял слишком поздно. И теперь зовёт.

Он взглянул на экран. Координаты из Греции уже были внесены. Метка Болтона подтверждена. Но…

– А ты ведь знаешь, что я не хотел этим заниматься после той истории?

– Знаю, – кивнул Богдан. – Я тоже не хотел. Но когда метка совпала… я почувствовал, что иначе будет поздно. Мы – не герои. Мы – интерфейс. Без нас они даже не поймут, в какую сторону открывать дверь.

Наступила пауза. Только гудение.

– Ладно, – Вадик потянулся к панели. – Прогоним тестовый запуск. Только на половину мощности. Проверим, как резонатор отреагирует на их координаты.

Богдан усмехнулся:

– Надеюсь, Афродита на коне нас не ударит копьем в этот раз.

Щелчок. Пошёл ток. Застрекотали мониторы.

Глава 15. Лицо сквозь поле

Бункер замер. Тишина перед импульсом была гулкой. Даже вентиляция притихла – будто бетон ждал.

Вадик нажал на кнопку и посмотрел на Богдана:

– Импульс в 3, 2, 1…

Щелчок. Резонатор вспыхнул внутри – не светом, а каким-то звукоцветом, дрожанием воздуха, как будто мир на секунду свернулся в спираль. На экране – рябь. И вдруг, будто прорвав сквозь плоть времени, появилась фигура.

Лицо.

– Болтон… – прошептал Богдан.

Изображение было как будто склеено из золы, огня и старого телевизионного шума. Но черты были ясны: напряжённый взгляд, щетина, полуразрушенная архитектура позади – древняя Греция, не музейная, а мифическая, сырая, как сновидение. Болтон смотрел прямо на них.

– Он нас видит, – сказал Вадик, потрясённо. – Он не послал сигнал. Он смотрит на нас. Прямо сейчас.

Губы Болтона дрогнули. Он что-то сказал, но звука не было. Секунда. Две.

Изображение исчезло.

Тишина вернулась. Вентиляторы вновь зашуршали. Экраны показали обычные параметры – нейтринный фон, стабильный.

– Записалось? – спросил Богдан.

Вадик кивнул. – Но только картинка. Ни одного бита аудио. Как будто… голос остался там.

– Значит, всё правда, – сказал Богдан. – Всё это: Ульяна, книга, резонатор, Болтон… Всё соединяется в одну петлю. Теперь мы в ней.

Он посмотрел на друга:

– И выхода, похоже, нет.

Глава 16. Без звука, но со смыслом

Когда они показали видео Михаилу Сергеевичу, он долго не говорил ни слова. Смотрел в экран, как в окно уходящего поезда, и, казалось, слышал то, что не слышали остальные.

– Повтори ещё раз, – тихо сказал он.

Вадик запустил запись.

Лицо Болтона возникло вновь – напряжённое, будто противостоящее ветру, времени, самому пространству. Его губы двинулись едва заметно – короткая фраза. И снова тьма.

Михаил Сергеевич откинулся на спинку кресла.

– Это… скорее всего… – он помолчал. – Он сказал: «Вы уже в ней». Или «Вы внутри». Может быть, даже «Вы сделали выбор». Смысл примерно один и тот же. Вход есть. Выход – под вопросом.

– Это он нам? Или себе? – спросил Риверс, нахмурившись.

– Уже неважно, – отозвался Михаил Сергеевич. – В тот момент, когда вы включили резонатор, пересечение состоялось. Мы запустили отклик. Он нас увидел. А значит, и кто-то ещё то же. И если Болтон смог – значит, есть шанс вытащить его. Но не только его…

Он взглянул в сторону тяжёлой двери бункера:

– Теперь они тоже знают, что мы начали. Надо ускоряться. Времени осталось меньше, чем кажется.

Глава 17. Доспехи и сабли

Пока команда спорила о частоте модуляции нейтринного резонатора, пересчитывала снаряды и вымеряла угол наклона спуска лифта, один вопрос оставался совершенно вне повестки – внешний вид.

Одежда. Облик. Вид человека, ступающего в миф.

Все были заняты делом – кто-то проводил пайку стабилизатора, кто-то тренировался обращаться с гранатой Ф-1 на макете, а кто-то сверял координаты пещеры с гугл-картами 1996 года. И только Михаил Сергеевич, как выяснилось, думал не только о настоящем, но и о том, как они будут выглядеть там.

– Вы забыли одну вещь, – сказал он однажды вечером, когда все были по уши в делах. – Мы идём не просто в прошлое. Мы идём в сознание эпохи. В легенду. В символический пласт. А символ не терпит небрежности.

С этими словами он достал из деревянного ящика аккуратно сложенные элементы снаряжения: кожаные поножи, кольчуги, плащи с вышивкой, и… сабли.

– Это что? – Вадик с подозрением поднял одну из них. – Сабли? Это ж не древняя Греция.

– Именно, – кивнул Михаил Сергеевич. – Но я и не собирался воссоздавать эпоху буквально. Меч – тяжёл, неповоротлив, требует двух рук. Сабля – изящна, легка, и куда эффективнее в динамичном бою. Мы идём не к историкам, а в архетип. А там всё позволено, если это работает.

– А доспехи?

– Реконструкторы. Мои знакомые ещё по конференции по военной эстетике. Всё сшили, как просил, с поправкой на свободу движений и современную баллистику. Даже шлемы на 3D-принтере выточили.

Некоторое время все просто молчали. Потом Сергей не выдержал:

– Ты… ты заказал всё это заранее?

Михаил Сергеевич расправил плащ, перекинул саблю через плечо и, усмехнувшись, сказал:

– Конечно. У вас же был план по физике. А у меня – по стилю. И, кстати, всё оплатил ещё до того, как нас снова начали прослушивать.

Тишина сменилась смехом. И в этом смехе было облегчение. Потому что впервые за долгое время всем стало ясно – кто-то действительно думал на пару шагов вперёд.

Глава 18. Доспехи, ДШК и гранатомёты

Бункер постепенно обретал форму штаба: экраны, столы с разложенными картами, усиленные стеллажи с техникой, и, конечно, БМД-2, гордо занявшая центр подземного зала, как зверь, терпеливо ожидающий выхода на охоту.

Всё оборудование, оружие и боекомплект были уже спущены через восстановленный лифт. Остались мелочи. Ну, почти мелочи.

– Ну что, понесли? – спросил Риверс, глядя на длинный деревянный ящик.

– Это что? – нахмурился Богдан.

– Выстрелы к РПГ. Девять штук. Я еще прикупил, подумал шести, не хватит. Остальные уже в бункере. Не забудьте – не трясти, не ронять, не ржать сильно, – сказал Сергей, поправляя на себе… поножи и кольчугу.

– То есть мы сейчас, – начал Вадик, – в полном облачении, с саблями, в меховых плащах… тащим ящик с выстрелами к советскому гранатомёту?

– Да, – отозвался Михаил Сергеевич, – и это идеально отражает дух нашей миссии.

– Что – абсурд? – не удержался Богдан.

– Нет. Гармония. Метафора. Вооружённая мифология, – серьёзно ответил Михаил Сергеевич, поднимая шлем с гребнем.

Подслеповатая лампа у входа в бункер мигнула, осветив картину: трое мужчин в доспехах, с саблями за поясом, осторожно несли тяжёлый армейский ящик. По бетонному коридору доносилось эхо шагов, скрежета металла и реплик, перемешанных с нервным смехом.

На пути к ним вышли двое в тёмной форме. "Инструкторы по пейнтболу", как они сами себя называли, когда появилась необходимость объяснить своё присутствие.

Они окинули взглядом живописную процессию и, кивнув, сказали:

– Всё по плану?

– Более чем, – ответил Михаил Сергеевич. – Мы готовы к переходу. Остались штрихи.

Один из "инструкторов" прошептал другому:

– Я думал, мы видели всё…

– Теперь – точно, – отозвался тот, и оба растворились в полумраке, тактично не задавая лишних вопросов.

Глава 18.1 Утренний доклад

Утро в здании на Лубянке начиналось всегда одинаково – с тишины длинных коридоров, запаха бумаги и гулкого эха шагов дежурных. Генерал Самойлов пришёл на службу чуть раньше обычного. Вечером его мучили мысли, и сон оказался коротким и тревожным.

Он снял фуражку, повесил шинель на крючок и вошёл в кабинет. В воздухе стоял лёгкий запах полированного дерева и пыли от радиаторов отопления. Первым делом генерал позвонил дежурному и коротко приказал:

– Приготовьте мне кофе.

Потом, не садясь, протянул руку к телефону и набрал номер технического отдела. Ответ прозвучал почти сразу:

– Капитан Лебедев слушает.

– Сколько флэшек в сейфе? – спросил Самойлов без предисловий.

– Девять, товарищ генерал. Всё в порядке.

Самойлов позволил себе глубокий вдох и короткий кивок, будто собеседник видел его.

– Принято, – сказал он и повесил трубку.

Спустя минуту адъютант внёс на подносе фарфоровую чашку. Генерал сел в кресло, взял ее двумя руками и сделал первый глоток. Кофе оказался на редкость хорошим: густой, терпкий, с лёгкой горечью. Этот момент спокойствия был для него важнее любых рапортов – пока флэшек девять, можно хотя бы несколько секунд позволить себе насладится вкусом напитка.

Но на столе уже ждала папка. Толстая, с пронумерованными страницами и красным штампом «Совершенно секретно». Самойлов аккуратно отложил чашку и раскрыл документы.

Доклад был свежим. Чёткие строчки били по глазам:

«Группа, кодовое название “Агенты”, более известная как студенты, сняла старый военный бункер. Полностью восстановлено электроснабжение и оборудование. Собрано устройство неизвестного назначения – происхождение и способы применения не установлены.

Также установлено: полковник Риверс вышел на своего старого знакомого, бывшего сотрудника ГРУ, ныне исторического реконструктора Саида Мерзоева. У него он купил боевую машину десанта – БМД-2. По вашему распоряжению, товарищ генерал, совершению сделки мы не препятствовали. Машина была продана, полностью укомплектованная и в рабочем состоянии. Всё было взято, со склада Минобороны. Доставка осуществлена нашими каналами. Складские номера прилагаются. Саид подтвердил приём. Всё прошло без инцидентов.

Риверс не вышел из-под контроля. Всё оборудование и техника доставлены в бункер. Наблюдение продолжается. В лесополосе, вблизи объекта, размещён батальон спецназа, готовый к штурму. Ожидаем дальнейших распоряжений.

Майор Рокотов»

Генерал нахмурился. Каждая строчка пахла опасностью, но формулировки были холодно-деловыми.

Он перевернул страницу.

«Также: Риверс и Михаил Сергеевич совершили краткосрочную поездку в Грецию. В одной из горных пещер оставлен маяк GPS. Контактов с местным населением не установлено. Сбор предметов или извлечение тайников не зафиксированы. Возвращение в Москву – в течение суток. Нарушений маскировки не выявлено.

Майор Рокотов»

Самойлов провёл пальцами по полям бумаги. Внутри нарастало чувство, будто кто-то методично расставляет фигуры на шахматной доске, а ему остаётся только наблюдать за игрой.

Он медленно закрыл папку и вновь взял чашку с остывшим кофе. На вкус напиток стал горьким, как сама ситуация.

Генерал посмотрел на часы. Стрелки показывали половину девятого. Тиканье было ровным и спокойным, но в каждом щелчке он слышал приближение – того, что рано или поздно придётся назвать катастрофой.

Глава 18.2 Москва-Сити

Вечерний воздух над Москвой был прозрачным и холодным. С высоты смотровой площадки башни «Москва-Сити» город лежал, как светящееся панно: линии проспектов, живые огни перекрёстков, цепочки фар на мостах. Внизу бурлила жизнь, но здесь, за бронированным стеклом, царила особая тишина, в которой каждый звук становился подчёркнуто значимым.

Два человека в одинаковых серых костюмах стояли у панорамного окна. Их силуэты отражались в стекле, сливаясь с огнями мегаполиса. Разговор был тихим, но в голосах слышалось напряжение.

– Ситуация усугубляется, – произнёс первый, тот, что держал в руках папку без опознавательных знаков. – Наш источник в ФСБ сообщает: у группы, связанной с Болтоном, идёт активная подготовка. Всё указывает на то, что они собирают резонатор. А это значит только одно – они намерены вызволить его.

Второй человек медленно повернул голову, взглянув на собеседника поверх очков. Его лицо оставалось бесстрастным, словно высеченным из камня, но тон был жёстким:

– Я предупреждал, что так и будет. Резонатор – это не игрушка. И если шестой этаж до сих пор хранит молчание, это ещё не значит, что у нас есть время. Вчера пришло сообщение из Центра. Там обеспокоены меняющейся ситуацией.

Он сделал шаг ближе к стеклу, всматриваясь в город, будто искал глазами невидимые узлы, связывающие Москву с тайными процессами.

– Болтон, – продолжил он, – это не просто имя. Это прямая помеха нашим планам. Арес вывел его из игры, отправив в трансцендентный мир. И теперь кто-то собирается вытащить его обратно. Руководство требует: помешать любой ценой.

Первый сжал пальцами папку так, что она чуть не согнулась.

– Если они завершат резонатор, у нас будет не операция, а катастрофа. Но разве мы можем действовать? Доктрина запрещает прямое вмешательство.

– Сегодня, – холодно перебил второй, – вы лично поговорите с Самойловым.

Тот замер, будто не веря услышанному.

– Это нарушит все правила, – сказал он медленно. – Даже упоминание об этом…

– У нас нет иного выхода, – произнёс второй и отвёл взгляд от города. – Время больше не работает на нас. Самойлов должен знать, иначе он сам окажется пешкой в чужой игре.

На несколько секунд они оба замолчали. Тишина смотровой площадки казалась густой, словно в неё впитались все несказанные приказы и тайные решения последних лет.

Первый наконец кивнул.

– Хорошо. Сегодня же.

Город под ними жил своей жизнью, не подозревая, что на этой высоте решался вопрос, от которого зависела его собственная тишина.

Глава 18.3 Человек в сером костюме

Генерал Самойлов сидел в своём кабинете, сжимая пальцами переносицу. События последних дней сплетались в плотный клубок, который невозможно было распутать. Доклады ложились один на другой, линии пересекались, и всё это неумолимо указывало на одно: надвигается кризис.

В комнате стояла привычная тишина. Только часы на стене отсчитывали секунды сухим, мерным тиканьем. Генерал устало перевёл взгляд на папку с грифом «Совершенно секретно», но открывать её не решился. Мысли гудели в голове сильнее любой бумаги.

И вдруг дверь медленно открылась.

Самойлов поднял глаза – и оторопел. В кабинет вошёл человек в сером костюме. Движения его были спокойными, лицо безмятежным, словно чужим для этого места.

– Кто вы? – резко спросил генерал, вскакивая с кресла. – Кто вас сюда пропустил?

Человек в сером костюме не ответил. Он прошёл внутрь, словно хозяин, и остановился в нескольких шагах от стола. Его взгляд был холодным и лишённым эмоций.

Заговорил он ровным голосом, напоминавшим отдалённый металлический звон:

– Нам стало известно, что определённые личности на территории бывшей военной базы собирают нейтринный резонатор. Это противозаконное деяние. И вам, как представителю власти, необходимо пресечь данное нарушение. Поверьте, это будет в наших с вами общих интересах. Я думаю, вы поняли меня.

Слова ложились тяжело, будто чужая воля вталкивалась прямо в сознание. Самойлов открыл рот, чтобы возразить, но не нашёл нужных слов. Его сердце билось всё громче, ладони стали влажными.

Тем временем человек в сером костюме уже разворачивался.

– Подождите… кто вы такой?! – почти крикнул генерал, но гость не остановился. Шаги по ковровой дорожке прозвучали глухо, дверь мягко закрылась.

На несколько секунд кабинет застыл в тишине. Затем Самойлов, словно очнувшись, заревел так, что эхо разлетелось по коридору:

– Адъютант!

Дверь распахнулась. Влетел молодой офицер в форме.

– Товарищ генерал!

– Это кто только что был у меня?! – глаза Самойлова горели яростью.

Адъютант замер, не понимая.

– В вашем кабинете? Никого не было, товарищ генерал.

– Как не было?! – взорвался Самойлов. – Ты что, слепой?!

Он рванулся к двери, вышел в коридор, но там царила пустота. Несколько сотрудников из соседних кабинетов удивлённо выглянули – никто не видел ничего необычного.

Через полчаса после инцидента в кабинете Самойлова в штабе началась проверка.

Генерал сам настоял: «Поднять все записи. Каждую камеру. Каждый кадр».

В помещении дежурного технического отдела стояла гробовая тишина. Несколько офицеров сидели перед мониторами, прокручивая архивы. На экране снова и снова воспроизводился момент – пустой коридор, тишина, затем дверь в кабинет Самойлова открывается, и внутрь проходит только он сам. Позже, в кадре мелькал адъютант, вбегающий по тревожному крику.

Никаких других фигур.

Никаких людей в серых костюмах.

– Отмотайте ещё раз, – приказал генерал, наклонившись ближе к экрану.

Технический офицер покорно вернул запись на начало. Картинка снова воспроизвелась, и снова – та же пустота.

Серые стены коридора, зелёная ковровая дорожка, мягкий свет ламп. Никого.

– Должно быть! – рявкнул Самойлов. – Я его видел, он стоял прямо передо мной!

Офицеры молчали.

Только адъютант, бледный и напряжённый, произнёс тихо:

– Товарищ генерал… на посту тоже говорят, что никто не входил. Часовые клянутся – ни один посторонний не проходил.

Самойлов перевёл взгляд на дежурного по охране. Тот вытянулся по стойке «смирно» и подтвердил твёрдо, но с заметным волнением:

– Так точно, товарищ генерал. Зафиксированных входов и выходов нет. Никто не входил и не выходил.

В комнате повисло тяжёлое молчание.

Генерал смотрел на пустой экран монитора, где ещё недавно, как он был уверен, стоял незнакомец в сером костюме, и не мог избавиться от ощущения, что его сознание подверглось проверке.

Человек будто никогда не существовал.

Но слова, сказанные холодным голосом, продолжали звенеть в голове, словно их выгравировали на внутренней стороне черепа.

– Свободны, – глухо произнёс Самойлов, выходя из комнаты.

И только когда двери за ним закрылись, офицеры позволили себе переглянуться. Каждый видел, что генерал говорил правду. Он был убеждён, что к нему действительно приходили. Но камеры и люди свидетельствовали об обратном.

И это было страшнее всего.

Человек в сером костюме исчез, словно никогда не существовал.

Самойлов сидел за столом, сжимая виски. Его трясло. Он привык иметь дело со шпионами, офицерами разведки, даже с двойными и тройными агентами, но не с таким. Это было не просто вмешательство – это был вызов.

Если его видели только я… – подумал генерал. – Значит, это либо галлюцинация, либо кто-то играет совсем в другую игру.

Но тиканье часов на стене продолжало звучать ровно и неумолимо, словно подтверждая: всё произошло наяву.

Глава 18.4 Сон и приказ

Ночь выдалась тяжёлой. Самойлов долго ворочался на постели, не находя себе места. Мысли о таинственном человеке в сером костюме не отпускали его. Логика и военный опыт требовали рационального объяснения, но что-то в глубине сознания говорило: это было не просто случайное видение.

Сон пришёл резко, без предвестников.

Он стоял на Красной площади. Под ногами чёрный гранит блестел, будто после дождя. Небо было низким, серым, и холодный ветер гнал редкие клочья облаков.

Загремели трубы. По мостовой чётким строем двинулись колонны. Но это были не солдаты в форме, а люди в серых костюмах. Шаги их гулко отдавались эхом от кремлёвских стен, ритмично и механически, будто каждый из них был заведённой машиной.

Их было сотни. Потом тысячи. Колонны не кончались, серые ряды заполняли всё пространство. На их лицах не было ни эмоций, ни сомнений – только пустая одинаковая маска.