Сезон тыкв и сердец

Внутри глазам требовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ослепительному клубнично-розовому свечению, будто кто-то запер внутри раскалённую зарю. С низкого потолка, застланного бархатом цвета запёкшейся крови, свисали гирлянды из засахаренных лепестков и хрустальных амуров, нагло демонстрирующих свои округлые формы. Воздух был густым, словно сироп, и сладким до тошноты. В нём переплетались духи ванили, пыльцы ночных орхидей, сушёных жабьих лапок и едва уловимого, горьковатого душка чужих несбывшихся надежд. На полках, извивающихся словно застывшие реки рахат-лукума, теснились склянки с зельями всех оттенков розового и красного, а в углу нахохлилось чучело настоящего купидона, смотрящего на весь этот бардак с немым укором.

За прилавком, усыпанным отслаивающимися стразами, стояла его хозяйка – фея Люсинда. Её розовые кудри, похожие на спутанную сладкую вату, ниспадали до пояса, а платье ядовитой фуксии кричало громче, чем истеричная гарпия. Взгляд Люсинды, одновременно уставший и пронзительно-острый, словно говорил: «Я видела вещи и похлеще ваших грешных душ, дорогуши».

– О-о-о, гости! – защебетала фея, и её крылышки нервно задрожали, увидев в дверях могучую, мокрую фигуру Алекса, заполнившую собой весь проём и отбрасывающую на пол длинную, угрожающую тень. Мари она проигнорировала с мастерством, достойным лучшего применения. – Мужчина с характером! Люблю таких! Зелье для вечной любви? Или желаете что-то… поострее? У меня есть новинка – «Страсть огненной саламандры». Говорят, от него не только сердца горят, но и дым из ушей идёт. В прямом смысле. Гарантирую, ваша дама будет в восторге.

– Она не моя дама, – демон отрезал ледяным тоном, швырнув на заляпанный блёстками прилавок увесистую папку. Та распахнулась, словно греховодник, обнажив фотографии: три улыбающихся портрета, а рядом – те же люди, но уже с художественно разбросанными внутренностями. – Все эти люди за последний год были вашими клиентами. А теперь они стали материалом для творчества маньяка. Объясните.

Люсинда побледнела так, что её веснушки проступили на коже, как капли крови на снегу. Фея отшатнулась, будто увидела привидение из собственного неприглядного прошлого.

– О, святой нектар!.. Это… это ужасно! Я… я не знаю… Я просто продаю зелья! Для любви! Не для… этого! – её голос сорвался на визгливый шёпот, а кудри заплясали от дрожи, осыпая прилавок блестящей пыльцой.

– Ладно-ладно, отдышись, феечка, – Мари ловко перехватила инициативу, облокотившись на прилавок и смахнув на пол пару страз с таким видом, будто делала одолжение. – Никто не обвиняет тебя в создании авангардных композиций из внутренностей. Хотя, должна признать, стиль у нашего художника есть. Такой мрачный эстет. Не находишь? Но вот что интересно… все эти бедолаги покупали у тебя одно и то же зелье. Подскажи нам какое и есть ли у него побочные эффекты. Что-то вроде внезапной тяги к вивисекции.

– Нет! То есть да! То есть… – Люсинда запуталась в своих словах, жестикулируя так, что с её крыльев посыпалась блестящая пыльца. – Несколько из них покупали «Эликсир верности сердца». Но это базовое зелье! Его рецепту пятьсот лет! От него максимум что бывает – неконтролируемая страсть к объекту вожделения и лёгкая сыпь в виде сердечек! Не… не это!

– Может, кто-то другой интересовался похожими зельями или рецептами? – вклинился Алекс, его низкий, вибрационный голос заставил стеклянные склянки на полках звенеть, а фею – вздрогнуть, будто её ткнули булавкой. – Или подолгу зависал в лавке? Кто-то новый, подозрительный?

Люсинда задумалась, насупив свои розовые, выщипанные в ниточку бровки.

– Подозрительный… Э-э-э… Ну, был один незнакомец. Недели две назад. Не покупал ничего, просто смотрел. Спрашивал про ингредиенты… особенно интересовался, где можно достать корень мандрагоры высшего качества. Я ему сказала, что только у управляющего аптекой «Без Ноги» на Улице Костров. Он очень специфически улыбнулся и ушёл. А потом… потом я заметила кое-что странное.

– Что именно? – Мари прищурилась, её пальцы в шипастых перчатках замерли на стеклянной витрине, за которой дремали пузырьки с мутной жидкостью.

– Пару дней спустя, проходя мимо той самой аптеки поздно вечером, я заметила, – фея понизила голос до интимного шёпота, полного дрожи и ужаса, – как тот самый незнакомец выходит из неё не через центральный вход, а сзади. Там, где находится отсек для персонала. А за ним – сам управляющий, старина Гризельд. И знаете… у Гризельда был очень странный, пустой взгляд. Как у озёрной глади в безветренный день. Совсем не его обычное выражение лица. Он всегда такой бодрый, вредный старикашка. А тут… как будто его подменили. Я с ним поздоровалась, а он посмотрел сквозь меня и ничего не ответил. Мне стало не по себе, и я быстренько смылась.

– Можете описать внешность незнакомца? – уточняюще спросил Алекс, его рубиновые глаза сузились до тонких щелочек.

– Да, конечно. Ох, пресвятые тычинки, надеюсь, он не вернётся, – занервничала фея, начиная теребить подол своего платья. – Высокий. Худой. Длинное пальто, совсем как у детективов из старых фильмов, цвета мокрого асфальта. Лицо не разглядела из-за капюшона. Но руки… в чёрных перчатках. И походка очень лёгкая, скользящая. Будто не идёт, а плывёт над землёй.

И чем дальше Люсинда перечисляла, тем сильнее Мари ощущала знакомую ледяную тяжесть в животе. Ведьма машинально повернула голову к запотевшему от контраста температур окну, за которым моросил всё тот же бесконечный осенний дождь. И там, напротив, под тёмно-зелёным зонтом-грибом, стоял тот самый мужчина. Его длинный плащ сливался с серым небом и мокрыми стенами домов, а лицо было скрыто в глубокой тени капюшона. Но Мари знала – это он. Их взгляды встретились на секунду – две пары глаз, разделённых грязным стеклом, тонкой пеленой дождя и вселенским пониманием охотника и жертвы. В следующий миг незнакомец резко развернулся и растворился в серой пелене, будто его и не было.

– Ал! – Мари рванула к выходу, сбивая по дороге столик с пробниками любовных духов, которые разбились, наполнив воздух удушающей смесью запахов. – За добычей!

Алекс, выругавшись на своём демоническом наречии так, что у Люсинды опалились кончики крыльев, бросился следом.

Бег по мокрым, скользким улицам Тенеграда превратился в сюрреалистичный марафон. Лужи, как чёрные зеркала, отражали огни тыквенных фонарей, свисающих с карнизов, и их силуэты, мелькавшие между высокими готическими шпилями, устремлёнными в самое сердце низкого свинцового неба. Ветер свистел в узких переулках, срывая с деревьев последние пожухлые листья и швыряя им в лица холодные, мокрые пощёчины. Они неслись через рыночную площадь, где тролль-дворник уже отчаялся и просто пинал пищащих дождевых духов в ближайшую канализационную решётку.

Погоня привела их в тупик – грязный, тёмный переулок, пахнущий мокрым камнем, гниющими листьями, мочой и чьей-то безысходностью. Где-то капала вода, отсчитывая секунды их провала.

– Где он?! – Мари, тяжело дыша, огляделась, уперев руки в колени. Вместо убийцы её взгляд привлёк лишь упитанный полосатый кот, доедавший селёдочную голову. Кот оценивающе посмотрел на них, фыркнул с таким презрением, что ему могла бы позавидовать сама Принцесса, и неспешно удалился в полуоткрытый подвал.

– Провал, – Алекс настиг её, его широкие плечи поднимались и опускались в такт ровному, но глубокому дыханию. Тёмная водолазка под косухой промокла насквозь и облепила торс, откровенно вырисовывая каждый рельефный мускул. Мари невольно присвистнула, оценивая вид.

– Ну, что ж… Если мы потеряли маньяка, – ведьма сделала шаг к Алексу, отрезая ему путь к отступлению, – давай займёмся чем-то полезным. Например, согреемся. А то ты весь промок, бедный демон. Простудишь свои рога. И кого я тогда буду доставать своими шутками?

Она прижала Алекса к холодной, шершавой кирпичной стене, её руки в шипастых перчатках скользнули под мокрую ткань водолазки, касаясь обжигающе горячей кожи. Её губы оказались в сантиметре от его. Дождь отбивал на железных крышах барабанную дробь, но в переулке вдруг стало тихо, будто сама осень затаила дыхание, наблюдая за ними.

– Мария… – голос демона звучал хрипло, почти нечленораздельно, а из груди вырывался низкий, животный рокот. Его хвост сам собой обвил её талию, притягивая ближе, словно плющ, оплетающий свою добычу.

– Да, большой и страшный монстр из моих самых смелых эротических снов? – Мари прошептала, её дыхание смешалось с его, паря на холодном воздухе. Свободной рукой ведьма коснулась основания его рога, проведя пальцем в перчатке по шершавой, тёплой поверхности.

– Ты… – Алекс наклонился, и в этот самый момент с карниза крыши с оглушительным грохотом свалилась гирлянда из гнилых тыкв, едва не пришибив их обоих. Осколки и внутренности разлетелись во все стороны.

– Да чтоб вас! – Мари прыгнула в сторону. – Даже вселенная против наших спонтанных поцелуев! Это уже какой-то заговор! Может, ты проклят? Или это твоя демоническая аура так притягивает неприятности романтического характера?

Алекс расхохотался – низко, глухо, как гром, рождающийся глубоко под землёй. Это был редкий, настоящий, лишённый сарказма смех.

– Может, это знак, что тебе стоит меньше болтать и больше работать?

– Или знак, что пора сменить тактику, – задумчиво произнесла Мари. – Ладно. Пойдём обратно в лавку. Что-то мне не нравится вся эта история с аптекой и зомбированным управляющим. Пахнет большой магией. Причём совсем не любовной.

Вернувшись, они допросили Люсинду более тщательно, но та больше ничего могла вспомнить, лишь нервно теребила свои розовые локоны и повторяла, что боится и хочет закрыть лавку. Алекс сухо поблагодарил её и, схватив Мари за локоть, повлёк за собой на улицу.

Дождь наконец-то стих, превратившись в мелкую, колючую изморось. Туман начал выползать из переулков, окутывая город влажным саваном.

– Ну что, сыщик? – Мари растянула слова, подставляя лицо под холодные капли. – Куда дальше? Штурмовать аптеку? Или признаем, что единственная зацепка уплыла?

Алекс молчал, уставившись в пространство перед собой. Его пальцы всё ещё сжимали её локоть, будто он забыл её отпустить.

– Ал? Земля вызывает демона. Приём.

Демон вздрогнул и разжал пальцы.

– Обедать, – вдруг выдохнул он, сам, кажется, удивлённый собственной инициативой.

– Прости, я, кажется, ослышалась. Мне показалось, что ты предложил мне… свидание.

– Это не свидание, – отрезал Алекс, уже направляясь к машине. – Это необходимость. Мозг работает лучше, когда желудок не пуст. А твой, судя по урчанию, собирается объявить забастовку.

– О, как практично! – воскликнула Мари, поспешив вслед за ним. – Почти романтично. Ты выбрал место? Скажи, что это будет не тот подозрительный трактир, где подают жареных крыс под соусом «Ностальгия по канализации».

– «Сады Гекаты», – буркнул Алекс, заводя мотор. – Это… нормально.

«Сады Гекаты» оказался не просто нормальным местом. Это был один из тех дорогих, тихих ресторанов, где свет приглушён, скатерти – белее зимнего снега, а официанты скользят между столиками бесшумно, как тени. В воздухе витал тонкий аромат дорогих специй, жареного мяса и чего-то ещё, волшебного. Мари чувствовала себя гадким утёнком в своей обычной одежде и шипастых перчатках среди этой стерильной роскоши.

Их усадили в уединённую полукруглую зону у окна, откуда открывался вид на затуманенный осенний город. Алекс, казалось, съёжился. Он сидел неестественно прямо, его взгляд метался от меню к салфеткам, к вилкам, к окну – куда угодно, лишь бы не встречаться с её глазами. Демон заказал стейк с кровью и красное вино. Мари, решив смутить его окончательно, выбрала утку с яблоками и самый большой и вычурный коктейль в меню, ярко-розовый и дымящийся.

– Что с тобой? – наконец не выдержала Мари, разламывая хлебную палочку. – Ты ведёшь себя так, будто мы на первом свидании, а не отрабатываем проваленную погоню. Ты краснеешь? Демон! У тебя пламя стыда вырывается прямо из ушей!

– Я не краснею, – проскрипел Алекс, уставившись в своё вино, будто надеясь увидеть в нём ответы на все вопросы. – И перестань на меня так смотреть.

– Как? С восхищением? С обожанием? С плохо скрываемым желанием залезть к тебе на колени и испортить твою идеальную причёску?

– С привычной для тебя наглостью, – он отхлебнул вина, но его пальцы сжали бокал так, что стекло затрещало.

– А-а-а, понятно, – Мари томно вздохнула, облизывая ложку от розового дыма. – Тебе неловко, потому что ты привёл меня в дорогое место. Это что, демонический способ извиниться за то, что наш маньяк ускользнул? Или, может, ты пытался меня впечатлить? Мой грозный инквизитор, ты что, волнуешься?

– Мария, замолчи, – Алекс прикрыл глаза, и ведьма увидела, как напряглись его скулы. – Я просто… не понимаю.

– Чего именно? Как пользоваться вилкой для улиток? Я могу показать. Или как сделать комплимент девушке? Ты прекрасно справляешься. Молчание – тоже комплимент. Особенно твоё. Оно говорит: «Мари, твоё присутствие выжигает мне все извилины, и я не могу подобрать слов».

В этот момент официант принёс еду. Алекс набросился на свой стейк с таким мрачным, сосредоточенным видом, будто это был не кусок мяса, а личный враг. Он ел молча, яростно, избегая её взгляда. Мари наблюдала за ним с наслаждением, ковыряя вилкой в утке.

– Знаешь, – начала она, разбивая тишину, – если бы ты так смотрел на нашего маньяка, он бы уже давно сдался, дрожа в углу. А так ты просто заставляешь краснеть этот бедный столик. Он не виноват, что ты не понимаешь, почему привёл меня сюда. Может, потому что я нравлюсь тебе? Ужасная мысль, да? Демон и ведьма. Это же типичное клише.

Алекс отложил нож и вилку. Он посмотрел на неё. По-настоящему посмотрел. Его рубиновые глаза горели в полумраке ресторана, отражая пламя свечи.

– Я не знаю, что со мной происходит, когда ты рядом, – тихо сказал он. Это прозвучало так откровенно и так не свойственно ему, что у Мари на мгновение перехватило дыхание. – И это… раздражает.

Мари улыбнулась, но на этот раз её улыбка была мягче, без привычной колючей насмешки.

– О, Ал. Это называется «чувства». Они такие, мерзкие, липкие и совершенно иррациональные. Добро пожаловать в клуб. Скоро привыкнешь.

Она протянула ногу под столом и коснулась носком его сапога.

– А теперь перестань хмуриться и доедай свой стейк, мой смущённый демон. Нам ещё ловить маньяка. А с такими романтическими настроениями ты его точно напугаешь до смерти.

Трапеза завершилась в неожиданно спокойной, почти мирной атмосфере. Они допили вино и съели десерт, наблюдая, как за окном рассеивается туман после дождя и оживляются улицы города. Алекс, кажется, немного расслабился, его плечи потеряли прежнее напряжение. Расплатившись, они вышли на улицу, где осенний воздух звенел от холода и влаги, пахнув прелыми листьями и далёким дымком.

Дорога к машине была недолгой. Их угрюмый «стальной конь» одиноко стоял под жёлтым фонарём, с которого на капот накрапывала влага. И вот оттуда, из полумрака салона, на них обрушилась буря возмущения. Принцесса, только что проснувшаяся, сидела на заднем сиденье с видом оскорблённой королевы, лишённой трона. Её пушистый хвост яростно бил по потёртой обивке, а глаза метали молнии.

– Вы! Вы оба! Бездушные чудовища! – её голосок, обычно надменный, сейчас визжал, словно затупившаяся пила. – Я спала! Я видела сны о тунце и сметане! А вы… вы пошли обедать! Без меня! Это верх бесчувственности! Предательство на уровне желудка!

Мари вздохнула, открывая пассажирскую дверь.

– Принцесса, милая, ты спала так сладко, что аж посапывала. Будить тебя было бы преступлением против милой кошачьей эстетики.

– Не милая! Голодная! – огрызнулась Принцесса, высокомерно отвернувшись к окну. – Я тоже не отказалась бы пообедать в приличном месте! Утка пахнет уткой! Я всё чувствую!

– Ну конечно же не отказалась бы, наша привереда, – Мари улыбнулась, доставая из сумки аккуратно упакованный контейнер. – Поэтому я и прихватила кое-что для тебя. Немного уточки с яблоком. Самые вкусные кусочки, кстати.

Принцесса сделала вид, что игнорирует её, но один её глаз предательски скосился в сторону контейнера. Соблазнительный аромат жареного мяса и фруктов уже начал наполнять салон.

– Гм… С яблочком? – надменно поинтересовалась она, всё ещё не глядя на них.

– Да, с яблочком, – подтвердил Алекс, садясь за руль и заводя мотор. – Теперь замолкай и ешь. У нас работа.

– Ну, раз уж вы так настаиваете и принесли должное… – с неохотой проговорила Принцесса, уже приоткрывая контейнер лапкой. – Может, и прощу. Но чтобы это больше не повторялось! Понятно?

– Понятно, ваше высочество, – фыркнула Мари, устраиваясь на сиденье. – Теперь нас трое сытых и довольных против одного таинственного маньяка. Кажется, шансы на нашей стороне.

Алекс лишь покачал головой, но в уголке его рта дрогнула тень улыбки, пока машина, взревев, выруливала на оживлённую улицу, унося их к новым опасностям и тёмным тайнам осеннего Тенеграда.

Глава 6

Вечер осел в Тенеграде тяжёлым, влажным бархатом, пропитанным запахом мокрого булыжника, дымом из тысяч труб и сладковатой гнилью извилистых каналов. Туман, поднявшийся с реки, цеплялся за готические шпили соборов и остроконечные крыши особняков, заползал в узкие переулки, превращая фонари в размытые, пульсирующие шары света, за которыми таились неясные, пугающие тени. Город затихал, но это была не мирная тишина, а напряжённое, зловещее молчание хищника, притаившегося в ожидании.

В морге городской инквизиции, однако, царил свой, мистический климат, надёжно изолированный от внешнего мира толстыми стенами и мощными заклятиями. Яркий, холодный свет лампы над центральным столом выхватывал из привычного полумрака лишь разложенную карту города, испещрённую крестиками, стрелками и загадочными пометками, да две фигуры, склонившиеся над ней. Воздух пах озоном, корицей и подгоревшим кофе из кружки Мари, стоявшей на краю чертежа, рискуя обрушить всю их операцию одним неловким движением.

Принцесса, развалившись на подоконнике над раскалённым, шипящим радиатором, напоминала пушистый, недовольный жизнью пирожок. Кошка мурлыкала, но это было не довольное мурлыканье, а скорее непрерывное, низкое ворчание очень недовольного моторчика, перебивающее мерный стук дождевых капель по стеклу.

– Если вы сейчас, в порыве этого вашего совместного умственного напряжения, снова попытаетесь зацеловаться, я предупреждаю – сброшу со шкафа самую большую банку с формалином, – просипела она, не открывая глаз. – Прямо на вас. Назло. Мне до сих пор за весь этот бесконечный, полный идиотизма день так и не дали тунца. Я умираю. Сразу от трёх вещей: от голода, от вашего тягостного сексуального напряжения, которое висит в воздухе гуще, чем запах смерти, и от скуки. Вы два часа тычете пальцем в одну и ту же точку. Это не расследование, это групповой гипноз.

– Не бойся, обжора, – Мари, не глядя, ловко свернула бумажный самолётик из черновика протокола допроса Люсинды и метко, под определённым углом, запустила его через всю комнату. Бумажный снаряд бесшумно врезался демону в висок и беспомощно упал прямо на район Улицы Костров. – Он ещё как минимум месяц будет делать вид, что ненавидит меня. Это его демонический ритуал ухаживания. Рычать, угрожать, потом сделать робкий шаг вперёд и тут же испугаться своего же порыва. Классика жанра. Я уже составила график. К Новому году, если повезёт, он перестанет отводить взгляд, когда я расстегну ещё одну пуговицу.

– Месяц? – Алекс язвительно поднял бровь, не отрывая взгляда от карты, но уголок его рта предательски дёрнулся. Демон смахнул самолётик с карты, будто назойливую муху. – Ты слишком самоуверенна. Я могу растянуть этот мучительный для тебя процесс на год. Или на век. У меня время есть. А твоё терпение, как и твой запас приличной одежды, явно ограничено.

– У меня тоже терпения хоть отбавляй. Я чертовски упряма, – ведьма поймала его взгляд и замерла. В изумрудных глазах вспыхнули настоящие, неигривые искры, в которых вдруг не осталось ни капли насмешки. Она обвела пальцем район порта на карте. – Вернёмся к делу. Наш приятель в плаще. Он не просто спрашивал про мандрагору. Он интересовался именно качеством. Высший сорт. Такая нужна для сложных некротических ритуалов, для оживления или, наоборот, для полного подчинения воли. Не для любовных зелий. Люсинда это сразу должна была понять.

– Фея испугалась, – глухо ответил Алекс, его палец с заострённым когтем упёрся в точку, где находилась аптека «Без Ноги». – Или не придала значения. Феи редко мыслят категориями чёрной магии. Их мозги перегружены блёстками и сладкими сиропами. Но факт в том, что он вышел оттуда с управляющим, который выглядел как мертвец. Значит, он либо уже провёл свой ритуал на месте, либо Гризельд – его следующий шаг. Мы должны были не за тенью гнаться, а сразу идти туда.

– Эй, ретроспектива – отличная штука, но давай без этого, – парировала Мари. – Мы действовали по ситуации. Он вышел на нас, Ал. Стоял и смотрел. Это был вызов. Он знал, что мы в лавке, и решил продемонстрировать, что мы для него – не угроза. Это меняет дело. Это не случайный маньяк. Это кто-то с планом и с определённой долей маниакального высокомерия.

И в этот самый момент дверь в морг с тихим, жалобным скрипом приоткрылась, словно сама боялась нарушить их уединение. На пороге замер молодой инквизитор в идеально выглаженной, без единой складочки, форме. Лицо его было настолько бледным, что он мог бы составить серьёзную конкуренцию здешним постояльцам. В руках новичок нервно перебирал стопку документов в синей папке, и бумаги предательски шуршали от его дрожи.

– Д-досье, которое вы запрашивали, шеф, – паренёк пробормотал, уставившись куда-то в район пряжки на ботинке демона, словно боясь, что один лишь взгляд в эти рубиновые глаза обратит его в пепел.

Алекс медленно, очень медленно, с театральным, демоническим спокойствием повернул к нему голову. Он не сказал ни слова. Не пошевелился. Просто смотрел. Его чёрные волосы, выбившиеся из низкого хвоста, отбрасывали на резкие скулы острые тени, а глаза сияли в полумраке комнаты холодным, неземным светом. Воздух в морге стал густым и тяжёлым, будто перед ударом молнии. Даже Принцесса приоткрыла один глаз, заинтересованно наблюдая за спектаклем.

– П-пожалуй я сразу передам Мари… мисс Ветровой, – дрогнувшим, сдавленным голосом добавил посыльный, резко сменив вектор и сунув папку в руки ведьмы, как раскалённый уголь. – Командование просило… чтобы она тоже ознакомилась. С учётом её… э-э-э… прежних заслуг в столице. Вот, держите.

Мари лишь широко, нагло ухмыльнулась, принимая документы.

– Спасибо. Передай своим наверху, что, если нужны будут автографы или мастер-класс по вскрытию с шутками-прибаутками, я в отличном расположении духа. Особенно люблю расписываться на повестках о нарушении магического регламента. У меня там уже целая коллекция.

Паренёк, не сказав больше ни слова, лишь судорожно кивнул и буквально выпорхнул за дверь, стараясь не задеть косяк, как вампир, спасающийся от солнечного луча.

– Видишь? – Мари повертела в руках папку, смотря вслед сбежавшему инквизитору. – Твоя демоническая аура заставляет молодежь передавать документы через третьи руки. А моя репутация – терять дар речи. Прямо как в старые добрые времена в столице. Но вернёмся к нашему графику ухаживаний. Итак, месяц, говоришь? Я ставлю на три недели. Держу пари на банку трюфелей из желудка чёрного дракона.

И тут Алекс сделал это. Резко, почти не задумываясь, демон перегнулся через стол, отодвинув локтем карту. Склянки с реактивами звякнули. Его лицо оказалось так близко, что Мари почувствовала на своей коже тепло его дыхания, уловила слабый, возбуждающий запах дыма, холодного металла, озона и осенней грозы. Рубиновые глаза демона горели таким интенсивным огнём, что, казалось, вот-вот подожгут все бумаги на столе и выжгут дыру в самой реальности. Мари замерла в ожидании, прекратив дышать, весь её сарказм и бравада испарились в одно мгновение, смытые этой внезапной, животной волной.

Но вместо поцелуя его рука в чёрной перчатке схватила со стола то самое, только что принесённое досье.

– Выезжаем завтра в восемь. Аптека на Улице Костров. Будь готова, – его голос прозвучал низко и хрипло, почти как рык, идущий из самой глубины груди. И, развернувшись, он направился к выходу, на ходу подхватывая свой позорно яркий, забытый в углу зонтик с единорогами.

– Эй! Это читерство! Нечестно! – Мари швырнула в него маркером, но Алекс уже исчез за тяжёлой дверью, захлопнув её с тихим, но окончательным щелчком. Он оставил в воздухе лишь лёгкий, едва уловимый запах палёной серы, озона и её собственное разочарование, накрывшее с головой. Но почти сразу же его сменил привычный, острый азарт. Игра продолжалась.

Принцесса с театральным, преувеличенно громким вздохом повалилась на бок, демонстративно показав им спину и пушистый, величественный зад.