Сезон тыкв и сердец

– Ты же некромант, для тебя это состояние должно быть привычным, – лениво пробурчала Принцесса, вылезая из сумки и тут же растягиваясь на прохладной плитке прихожей, принимая позу трагически погибшей от скуки особы. – А я, между прочим, весь день таскала твои блокноты, отвлекала служителей, чтобы те не заметили, как ты подсовываешь демону любовные записки, и вообще, подбивала его к активным действиям своим царственным видом. Я истощена до крайности. Требую немедленной компенсации в виде тунца. И чтобы был не «Эконом-класс», а сразу «Премиум». Я ведьмовская кошка, а не бродяжка с помойки.

– Любовные записки? – фыркнула Мари, сняв плащ и повесив его на вешалку в форме ветвистых рогов, купленную явно с намёком. – Я составляла ему список улик. Всего лишь с большими сердечками на полях. Это сугубо профессионально. Насчёт тунца… я подумаю.

– Я не прошу, я требую, – Принцесса перекатилась на спину, демонстрируя пушистое белое брюшко, что в её случае было не признаком доверия, а ультиматумом. – «Подумает» она. Я хоть и приличная особа, воспитанная в лучших традициях некромантии, но нассать в твои самые любимые тапки – это святое дело. Представляю, как будешь скакать на одной ноге утром.

– Угрозы приняты к сведению, – сдалась хозяйка, направляясь к небольшой, но уютной кухне. – «Премиум» так «Премиум». Только потому, что ты сегодня действительно была героиней. Выдерживать его ледяной взгляд – это подвиг, достойный увековечивания в мемуарах.

Переступая порог кухни, Мари почувствовала привычное облегчение. Это жилище было её настоящим убежищем, крошечной вселенной, которую она выстроила вопреки всему. После шумной, вечно спешащей столицы, где её жизнь проходила среди стеклянных небоскрёбов и бетонных коробок, эта квартирка в старинном доме с толстыми стенами, скрипучими дубовыми полами и низкими потолками стала настоящим открытием. Месяц назад, когда её в наказание за очередной скандал с начальством «сослали» в Тенеград, ведьма бесилась. Ей, лучшему судмедэксперту столичной инквизиции, предстояло работать в этом «сонном царстве мрака и сплетен»! Казалось, карьере конец, что она будет медленно сходить с ума от скуки, вскрывая трупы фермеров, умерших от старости. Как же она ошибалась.

Теперь же Мари ловила себя на том, что с нетерпением ждала возвращения сюда, к своему потрёпанному дивану, магическому камину и этой маленькой, но такой уютной кухне.

А вид из окон был настоящей отдельной платой за все невзгоды. Окна её спальни и маленькой гостиной выходили не на стандартный дворик-колодец, а на старое заброшенное кладбище и густой, почти непроходимый хвойный лес. В свете дня это выглядело мрачновато и готично, но ночью, когда луна освещала древние замшелые надгробия и серебрила верхушки сосен, а в камине потрескивала запись горения поленьев, открывалась странная, умиротворяющая поэзия. Это напоминало ей, что смерть – не только ужас и хаос. Порой она тиха, спокойна и по-своему прекрасна.

– Держи, пушистый шантажист, – Мари поставила перед кошкой небольшую фарфоровую пиалу с кусочками тунца в собственном соку. – Лопай. И помни о последствиях, если качество тебя не устроит.

– Вынуждена признать, консистенция удовлетворительная, – покровительственно протянула Принцесса, приступая к трапезе. – А теперь о главном. Не забудь про мою психологическую травму от созерцания вашего с демоном сексуального напряжения. Оно сегодня витало в морге гуще, чем запах формалина. И почти так же токсично для моего нежного кошачьего организма. Это требует, как минимум, ещё одну порцию.

– Запишем на твой счёт, – отмахнулась ведьма, уже засучивая рукава своего домашнего свитера с изображением танцующих скелетов. – А теперь помалкивай и не мешай творить. Мне нужно замесить волшебство.

Разобравшись с компенсацией за моральный ущерб, Мари принялась за главный вечерний ритуал – выпечку. Это была её медитация, способ привести в порядок мысли и нервы, растрёпанные после дня, проведённого в обществе потрошённого тела и взбешённого демона. Она достала из чулана спелую тыкву, разрезала её пополам и, посыпав сахаром и корицей, отправила в духовку запекаться.

– Так, моя пушистая совесть, включайся в процесс, – скомандовала ведьма Принцессе, которая, насытившись, устроилась на кухонном столе в роли строгого критика и дегустатора. – Пока тыква готовится, подготовим всё остальное: мука, коричневый сахар, корица, имбирь, немного мускатного ореха… и щепотка экзистенциального ужаса для пикантности.

– Ужас у нас всегда в избытке, – философски заметила кошка, следя за тем, как Мари быстро и ловко управляется с мисками и венчиком. – Особенно после сегодняшнего «шедевра» нашего художника. Сердце из кишок на тыкве… Это же надо было так постараться. Нарочито, театрально. Как будто он не просто убивает, а участвует в конкурсе на самый оригинальный перфоманс.

За окном окончательно стемнело. В стекло тихо постукивали ветки старого вяза, а по подоконнику бегали отблески уличных фонарей, которые в Тенеграде были стилизованы под старинные газовые рожки. Их тусклый жёлтый свет выхватывал из темноты островерхие крыши, мощёные булыжником улочки и готические шпили – город словно сошёл со страниц старой гравюры, мрачной, но полной таинственного шарма.

– Знаешь, – задумчиво начала Мари, когда кухню наполнил согревающий аромат запечённой тыквы, – я ведь сначала ненавидела это место. Искренне, всей душой. Казалось, меня сослали на самый край света, в музей под открытым небом. Ни нормальных клубов, ни приличных ресторанов, один сплошной провинциальный флёр и сонная тоска. Помнишь, я даже писала жалобы, просилась обратно. А теперь… Ловлю себя на том, что мне нравится эта тишина. Нравится, что из окна виден лес, а не стена соседнего небоскрёба. Что по утрам можно услышать не гудки машин, а карканье ворон на кладбище. Это как-то… честнее. Ближе к сути вещей.

– Ты просто стареешь, – безжалостно констатировала Принцесса, вылизывая лапу. – Скоро начнёшь вязать носочки из паутины и разводить ядовитую герань на той самой террасе, о которой вечно мечтала.

– На террасе я буду разводить не герань, а мандрагору и белладонну для зелий, – парировала Мари, выскребая сладкую мякоть из кожуры. – А ещё пить по вечерам вино, глядя на звёзды и слушая, как на кладбище плачут привидения. Идеальный отдых. Кстати, о звёздах и кладбищах… Этот Потрошитель. Слишком чистая работа. Слишком… стерильная.

Она добавила в миску тыквенное пюре, специи, и воздух наполнился ещё более согревающим ароматом.

– Ты про отсутствие запаха, – поняла Принцесса. Её игривый тон сменился на настороженный. Она свернулась калачиком, обхватив хвостом лапы. – Ты действительно думаешь, что это её почерк?

Мари замолчала, взбивая яйца с сахаром. В её изумрудных глазах на мгновение мелькнула тень – старая, глубокая, как шрам на душе.

– «Беззвучная смерть». Так её называли в протоколах. Она могла провести самое сложное вскрытие в полевых условиях, и от тела не оставалось никакого запаха. Ни крови, ни внутренностей. Она будто замораживала сам процесс разложения в момент смерти, останавливала его на пике. Это была её магия. Её визитная карточка. Её подпись.

Ведьма положила венчик, её пальцы слегка дрожали. Мари редко позволяла себе такое – говорить об этом вслух. Признаваться в собственной навязчивой идеи. Но слова, годами копившиеся внутри, вырвались наружу.

– Я выслеживала её всю свою жизнь, Принцесса. Всю жизнь. Но всегда оказывалась на шаг позади. Она была призраком, тенью, которая ускользала из рук в самый последний момент. А потом… потом её просто не стало. Объявили мёртвой именно тогда, когда я была к ней ближе всего, почти настигла. Погибла при задержании, уничтожена заклятием пустоты… Официальная версия. Аккуратная, удобная. Но ни тела, ни праха так и не нашли.

– Да, помню. Ты всегда твердила, что не поверишь в смерть, пока не увидишь тело, – без привычной ехидцы, мягко произнесла Принцесса. – Пока не прикоснёшься к холодной коже и не убедишься сама.

– Именно так, – Мари с силой воткнула лопатку в тесто, соединяя сухие и жидкие ингредиенты. – И вот теперь, спустя годы, это происходит здесь, в всеми забытом городке, куда меня сослали за излишнюю принципиальность. Появляется убийца с похожим почерком. Всё слишком чисто, слишком безупречно. И слишком… лично для меня. Словно кто-то бросает мне вызов. Или напоминает о себе. Как будто знает, что я здесь.

Ведьма принялась выкладывать тесто в силиконовые формочки, отлитые в виде тыковок и кошачьих лапок. Её движения были отрывистыми, даже яростными.

– Но зачем? Если это она… К чему так рисковать? Выкладывать узоры из кишок на тыквах? Это же чистой воды позёрство, самый настоящий театр! Та, за кем я охотилась, была тенью. Призраком. Она действовала тихо, эффективно, и слава ей была не нужна. У неё не было зрителей.

– Может, она за эти годы с умом тронулась? – наивно предположила Принцесса, подбираясь поближе к противню. – Одиночество, постоянное давление… Или это её ученик? Какой-то подражатель, наслушавшийся рассказов о её методах?

– Не знаю, – честно призналась Мари, отправляя противень в разогретую духовку. – Но это пахнет не только ванилью и миндалём. Это пахнет старой местью. Персональным посланием. И мне это ужасно не нравится.

Мари прислонилась к кухонному столу, задумчиво наблюдая, как за окном ветер гоняет по кладбищу опавшие листья, сворачивая их в причудливые, похожие на древние письмена узоры.

– Я приехала сюда, чтобы забыть о прошлом. О столичных интригах и всей этой грязной политике. Надеялась начать всё с чистого листа… Ну, знаешь, условно чистого. А вместо этого меня встречает призрак из моего самого страшного прошлого. Ирония судьбы – просто потрясающая. Прямо как удар церемониальным кинжалом в солнечное сплетение.

– Зато здесь есть демон с роскошными рогами и ягодицами, который явно от тебя без ума, – Принцесса фыркнула, пытаясь разрядить обстановку. – Неплохой же бонус к апокалипсису, верно?

Мари фыркнула в ответ, но сдержанная улыбка всё же тронула уголки её губ.

– Да уж, Алекс Стужев – это настоящий аттракцион невиданной щедрости. Наша собственная стихийная беда. Как думаешь, он в курсе? Что это дело может быть связано со мной?

– Сомневаюсь, – задумчиво произнесла Принцесса. – Знал бы, что здесь замешана ты – вряд ли бы согласился работать с тобой в паре. Он же не идиот. Ну, почти. Если с точки зрения самосохранения смотреть – то полнейший, раз на тебя позарился. Ты у нас ходячее нарушение техники безопасности. Магнит для катастроф.

– Благодарю за лестную характеристику, – с лёгкой усмешкой поклонилась Мари. – Но ты права. Алекс терпеть не может беспорядок, непрофессионализм и личные мотивы в работе. А от этой истории так и разит старой местью за версту. Для него это непозволительный эмоциональный фактор. Он сразу сказал бы, что я слишком вовлечена.

В это время в духовке подрумянивались кексы, наполняя квартиру уютным, сладким ароматом, который составлял разительный контраст с мрачностью их беседы.

– Так что будем делать, о великий стратег? – поинтересовалась Принцесса, подобравшись к самому краю стола, откуда открывался наилучший вид на заветную дверцу духовки.

– То же, что и всегда, моя пушистая, язвительная половинка, – не задумываясь произнесла Мари и, ловко орудуя прихваткой-летучей мышью, извлекла противень, поставив его на решётку. Золотисто-коричневые кексы идеально поднялись и дышали паром. – Мы сделаем вид, что ничего не знаем. Будем вести расследование так, словно это просто очередной маньяк с художественными замашками. А параллельно я покопаюсь в местных архивах. Проверю, не всплывало ли имя Алиции фон Борк в служебных отчётах Тенеграда за последние несколько лет.

Имя, произнесённое вслух, повисло в воздухе тяжёлой, звенящей глыбой льда. Даже бесстрашная Принцесса вздрогнула и замерла, прекратив вылизывать лапу, а шерсть на её загривке медленно встала дыбом.

– Ты не произносила это имя годами, – тихо, почти шёпотом, заметила Принцесса. – Старалась даже не думать о нём.

– Иногда нужно посмотреть своему страху прямо в пустые глазницы, – без тени улыбки ответила Мари, с осторожностью отламывая кусочек горячего, нежного кекса. – Особенно если он, похоже, уже здесь. Вернулся. Так что завтра мы с тобой идём в этот самый магазин «Счастливые сердца». Узнаем, что за любовь там продают и какова её настоящая цена. И почему её рецепт совпадает с методом вырезания настоящих сердец.

Ведьма протянула лакомый кусочек Принцессе. Та с видом истинного гурмана осторожно понюхала угощение, затем аккуратно откусила, обжигаясь, и принялась жевать с блаженным видом.

– Ну, как? – с лёгким беспокойством в голосе спросила Мари.

– При смерти, разложении и вечном расследовании – просто божественно, – с набитым ртом проговорила кошка, закатывая глаза от наслаждения. – Но в следующий раз клади больше ванили. Чтобы хотя бы на кухне её аромат перебивал этот вечный запах страха и старой боли.

Мари рассмеялась, и на мгновение тяжёлые мысли действительно отступили, словно их развеял тёплый, сладкий воздух кухни. Она взяла себе кекс, налила два бокала молока – один в изящное фарфоровое блюдце Принцессы с гордой надписью: «Королева Всего» – и вышла на небольшую открытую террасу, что располагалась прямо за кухней. Сюда Мари выходила курить редкие ароматические сигареты или просто смотреть в ночное небо, когда грусть и прошлое начинали душить её своими холодными пальцами.

Ночь была тихой и ясной, словно отполированной до черноты. Где-то внизу, в каменных петлях узких переулков Тенеграда, гудел и постанывал ветер, а из знаменитого кабака «У пьяного гоблина» доносились приглушённые взрывы разухабистой музыки и смазанный гул десятков голосов. Воздух был холодным и острым, пахнущим дымом из труб, жжёной листвой и тайной.

– Всё-таки он прекрасен, – неожиданно для себя самой выдохнула Мари, облокачиваясь на прохладные деревянные перила и провожая взглядом тёмные, нахлёстывающие друг на друга силуэты крыш. – Этот город. Он как старый, потрёпанный гримуар, найденный на чердаке. С мрачной обложкой и потёртым корешком, но с удивительными, тёмными историями внутри. И ты никогда не знаешь, какая из них оживёт следующей.

– Главное, чтобы наши с тобой истории не стали последними страницами в этом фолианте, – мрачно, но с полным ртом заметила Принцесса, усаживаясь рядом на подоконнике и тщательно слизывая молочные усы. – Мне больше по душе роль рассказчика, а не жертвы.

– О, не станут, – Мари улыбнулась, и в её глазах, отражающих ночь, вспыхнул тот самый знакомый огонёк – смесь азарта, упрямства и безумия. – Потому что мы напишем их сами. И, надеюсь, со счастливым концом. Или хотя бы с очень кровожадным, захватывающим сюжетом и моралью посерьёзнее. Такой, от которой стынет кровь.

Она закинула остаток кекса в рот и уставилась в ту сторону, где угадывался тёмный, зубчатый силуэт леса, подступающего к кладбищу. Где-то там, в этом холодном мраке, могла бродить тень её прошлого. Фантом самой боли.

Но здесь, на этой маленькой тёплой террасе, залитой светом из кухни и пропахшей сладкой выпечкой, в компании вечно язвительной кошки и с перспективой нового дня, полного опасностей и её взбешённого демона, Мари чувствовала себя как никогда живой.

И была готова к охоте.

Снова.

Глава 3

Темнота за свинцовыми стёклами квартиры Алекса дышала иным холодом, нежели та, что клубилась за террасой Мари. Та была уютной, таинственной, живой. Эта же была безразличной и вымороженной, как космический вакуум. Его жилище, больше похожее на штаб-квартиру или крепость, располагалось в самом сердце Тенеграда, на верхнем этаже одного из тех мрачных, но безумно престижных зданий из тёмного камня и полированного эбенового дерева, что стояли на Площади Святого Николая, безмолвно взирая на суету смертных.

Отсюда, с высоты птичьего полёта, город походил на гигантскую, застывшую гримасу: острые шпили соборов, словно клыки исполинского зверя, впивались в низкое свинцовое небо октябрьской ночи, а огни уличных фонарей тонули в клубящемся осеннем тумане, превращаясь в расплывчатые жёлтые пятна, похожие на затухающие звёзды. Ветер гудел за стеклом, завывая в узких каменных проходах между остроконечными крышами, и швырял в стёкла бесчисленные горсти колотого, словно битое стекло, дождя.

Внутри демонических апартаментов царила стерильная, почти монастырская тишина, нарушаемая лишь треском камина. Пространство было подчинено строгой, выверенной до миллиметра военной логике. Ни одной лишней вещи, ни намёка на человеческий беспорядок или уют. Гладкие каменные полы, голые стены цвета холодного пепла, массивная мебель из чернёного дуба с лаконичными, почти агрессивными формами. Ни ковров, задерживающих пыль, ни картин, отвлекающих ум, ни милых безделушек, напоминающих о слабостях. Лишь в огромном камине, вытесанном из цельного куска базальта, потрескивали и шипели настоящие, не заколдованные поленья, отбрасывая на стены и потолок живые, пляшущие тени. Их оранжевый, почти яростный свет отчаянно боролся с холодным сиянием магических бра в виде стилизованных демонических голов, что освещали основное пространство мертвенно-синим сиянием.

Сам хозяин этой ледяной крепости сидел в глубоком кожаном кресле прямо напротив огня, откинув голову на высокую спинку. Демон был бос, одет лишь в простые чёрные штаны, натянутые на бёдра. Его мощный торс, испещрённый паутиной бледных шрамов и татуировок с инфернальными рунами, был ярко освещён пламенем; игра света и тени подчёркивала каждый рельеф закалённых мышц, каждую напряжённую связку. В одной руке он сжимал тяжёлый хрустальный бокал с тёмно-янтарной жидкостью, в другой – бесполезно повисшую папку с фотографиями и отчётами по делу «Потрошителя».

Алекс пытался сосредоточиться. Заставить свой отточенный, до предела аналитический ум выстроить факты в безупречную логическую цепь: места преступлений, временные промежутки, жертвы, отсутствующие сердца… Но мысли, упрямые и назойливые, как осенние мухи, снова и снова возвращались к ней. К Мари. К её ядовитой, дразнящей улыбке, к острому, как отточенная бритва, языку, к тому вызывающему, победному блеску в изумрудных глазах, когда ведьма дразнила его.

«Говорят, демоны обожают… субпродукты. Это правда?».

Алекс с силой сжал бокал, и тонкая хрусталь жалобно запищала под давлением его пальцев. Он отхлебнул виски. Напиток обжёг горло, распространяя по жилам волну терпкого, обманчивого тепла. Демон пил редко, предпочитая держать контроль над собой и своими инстинктами железной хваткой. Но сегодня… Сегодня эта броня дала трещину. И виной тому был не маньяк, вырезающий сердца. Виной тому была одна конкретная, совершенно невыносимая женщина, которая, казалось, поставила себе целью сводить его с ума с самого первого дня их вынужденного знакомства.

Всё началось пару недель назад одним промозглым, тоскливо-дождливым днём, когда с неба непрерывно лилась серая водяная пыль. Алекс, тогда ещё просто следователь отдела особых расследований, вёл рутинный, почти медитативный допрос вонючего гоблина, подозреваемого в контрабанде артефактов. Всё было тихо, спокойно и предсказуемо. Как он любил. Как он ценил.

Идиллия рухнула в тот момент, когда с оглушительным грохотом распахнулась дверь его кабинета, впустив вихрь ледяного воздуха, запах мокрой шерсти плаща, влажной листвы и… её. Марию Ветрову.

– Ну, здравствуй, страшилка! Я твой новый лучший друг, личный кошмар и напарница! – прокричала она на весь кабинет, скидывая с плеч промокший плащ и швыряя его на вешалку с такой неистовой силой, что та закачалась с жалобным скрипом. – Меня зовут Мария Ветрова, но для друзей – просто Мари. И я здесь, чтобы внести в твою унылую, упорядоченную жизнь немного хаоса, чёрного юмора и трупного разложения. О, и чтобы расследовать преступления, конечно же. Куда без этого. Так, ближе к делу, мой демонически упорядоченный коллега, не подскажешь тут у вас кофе варят? А то у меня на примете есть один бариста, умерший от передозировки кофеином. Думаю, может к вам пристроить. Правда, последний раз он взбивал молоко в черепе, но, уверяю, на вкус это никак не влияет. Ну, разве что появляются лёгкие нотки… э-э-э… мистического послевкусия. Не пугайся, если твоя кружка вдруг заговорит. Обычно говорит комплименты.

Алекс попытался протестовать, возразить, что напарник ему, демону из инфернального отдела, категорически не положен по сотне параграфов служебного регламента. Но слова, так и не успев сорваться с его уст, потонули в оглушительном грохоте падающих на пол папок. Ведьма уже устроилась на краю его идеально чистого стола, смахивая дела о вампирах-душегубах с изяществом слона в лавке хрусталя.

– Смотри-ка, какое совпадение! – весело воскликнула Мари, ловко подхватывая одну из летящих папок. – А мне не положен демон с лицом падшего ангела и фигурой гладиатора. Но вот мы оба тут. Так что, как отметим наш первый рабочий день? Кофе, взаимные соблазны или подерёмся? У меня все варианты расписаны по минутам, но я готова импровизировать. Ого, не знала, что у демонов рога светиться могут. Просто на моём опыте только мёртвые были, а там уже и светиться нечему.

Она протянула руку, явно намереваясь потрогать один из его изогнутых, отливающих яростью рогов. Алекс отшатнулся, как от раскалённого железа. Никто. Никто не смел…

– Прикоснёшься – отломаю пальцы, – прошипел он, и воздух вокруг затрещал от сдерживаемой энергии.

– Обещаешь? – Мари лишь рассмеялась, её глаза сверкнули азартом и предвкушением новой игры. – Но тогда я не смогу составлять протоколы. Или ты будешь диктовать их мне? Можешь нашептывать прямо в ушко, у тебя такой… бархатно-угрожающий тембр. От него мурашки по коже бегут, аж приятно.

С того дня жизнь Алекса превратилась в непрекращающийся, оглушительный карнавал абсурда. Мари была невыносима, непредсказуема и ослепительна, как удар молнии в кромешной тьме. Она не просто нарушала правила – она их сжигала, развеивала пепел по ветру и танцевала на образовавшемся пустыре, с вызывающей ухмылкой приглашая его присоединиться.

Ведьма являлась на работу, когда ей вздумается, называла мертвецов «клиентами с того света», наряжала скелеты в дамские шляпки и устраивала чаепития с Принцессой прямо в морге, так что крошки от круассанов падали на свежие, ещё пахнущие типографской краской отчёты. Она дразнила его, подкладывала в его папки неприличные рисунки, на которых демон был изображён в кружевном фартуке за приготовлением барбекю из грешников, и постоянно, постоянно нарушала все мыслимые и немыслимые правила этикета, безопасности и здравого смысла.

Алекс бесился, рычал, грозился пригвоздить её к стене и использовать в качестве манекена для тренировок. А она лишь закидывала голову и подставляла шею, обнажая нежную, бисеринками капель дождя покрытую кожу.

– Ну давай же, большой и страшный. Покажи мне, на что способен настоящий демон. Или ты только угрожать умеешь? Ску-у-учно…

А спустя пару дней Мари решила добить его окончательно, явившись на работу в костюме, который она с гордостью именовала «офисной соблазнительницей ночной смены»: юбка чуть ниже бёдер, плотный корсет, подчёркивающий всё, что можно, и… чёрные чулки с ажурным, гипнотическим узором из паутин, явно наводящим на определённые греховные мысли.

– Спецодежда для допроса вампира-вуайериста, – с убийственной невинностью пояснила Мари, ловя его потупившийся, пытающийся отвести взгляд и явно наслаждаясь произведённым эффектом. – Говорят, эта мерзкая тварь падка на готичный фетиш. Ну что, начальник, как я выгляжу? Готова к тому, чтобы заставить заговорить даже самого молчаливого рогатого покойничка? Кстати, о рогах… Они у тебя сегодня особенно эффектны. Хочешь, я их отполирую? У меня с собой есть специальное средство. Паста для сияния… с добавлением костяной пыли. Придаст им благородный матовый блеск.

Когда Алекс, пытаясь сохранить остатки достоинства и профессиональной дистанции, пробурчал что-то о нарушении параграфа седьмого служебного регламента, Мари стремительно приблизилась, в один миг нарушив его личное пространство. Её шёпот был обжигающе тихим и оттого ещё более губительным. Он пробежал по его коже электрическими мурашками, а кончик хвоста сам по себе забил нервную, нетерпеливую дробь по полу.

– Ал, милый, да ты опять краснеешь, – прошептала она, и её дыхание пахло кофе с кардамоном и чем-то сладким, возможно, ядом. – От кончиков твоих рожек и до самых копытец. А копытца-то кстати есть? Никогда не спала с демоном. Любопытно. Хочешь, я научу тебя пользоваться рогами не только для пробивания стен? Или, может, научить тебя снимать стресс? Обещаю, обойдёмся без жертвоприношений и громких криков. Ну… Почти без криков. Я обычно только тихонечко постанываю, когда бывает очень, ну просто очень хорошо.

Алекс вышел. Не вышел – вырвался, как из ловушки. Он хлопнул дверью с такой силой, что со стены с грохотом слетел пыльный портрет предыдущего главы Инквизиции в траурной рамке. Через пять минут демон вернулся, взяв себя в руки стальной хваткой воли – и застал её за тем, что она доедала его заветные бутерброды с копчёной саламандрой, с аппетитом запивая его же личным, запретным кофе из кружки с надписью: «Не буди во мне зверя – он и так не высыпается».