Последний контракт

Ольга Мурашова

Последний контракт

Глава 1

Не такой реакции я от него ожидала, не такой.

Его успевшее загореть лицо словно вернулось в раннюю весну, когда молочно-белая кожа ещё не была расцелована солнцем, глаза округлились, а тонкие губы распахнулись и схватили воздух, как хватает его вытащенная из воды рыба. Мистер Кинг, лежавший на его коленях, разразился возмущённым воплем и впился когтями и зубами в руку Эрика, которую словно свело судорогой на его меховом пузе, да так, что пальцы зажали довольно большой шмат мохнатой шкуры. Это и возмутило кота до такой степени, что он кинулся в атаку.

От боли в руке Эрик дёрнулся и пришёл в себя. Щёки порозовели, потом налились привычным румянцем, а губы дрогнули и расплылись в растерянной улыбке.

– Ты уверена?

– Да, я только что от акушерки. У нас будет ребёнок.

– Господи…

– Господь бог тут не при чём.

Он замолчал, так и продолжая сидеть на ободранном мистером Кингом диване, уставившись в одну точку и практически не шевелясь.

– Скажешь что-нибудь? – нетерпеливо напомнила о себе я.

От того, что Эрик сейчас скажет, зависело слишком многое. Я бы не сильно ошиблась, если бы сказала, что от слов, которые он так мучительно подбирает, зависела даже судьба наших отношений. Всю последнюю неделю, пока я ждала приёма в консультации, ни дня не проходило, чтобы в моей голове не шевельнулась мысль, а не ошиблась ли я четыре года назад, когда сказала ему “да” в городской ратуше. С учётом того, что происходило между нами в это время.

Вместо ответа он встал с дивана и подошёл ко мне, сгрёб одной рукой и уткнул лицом в свою грудь.

Ослепнув на несколько секунд, я услышала, как часто заколотилось его сердце, а дыхание становилось всё более и более поверхностным. Это не сильно смахивало на радость. Я подняла голову и обнаружила, что глаза Эрика покраснели, а по щекам текли слёзы.

– Ты не рад?

– Мы так долго этого ждали, Катерина. Я… Прости, я в шоке. Я уже и ждать перестал.

– Если… Если совсем перестал, то срок ещё совсем небольшой. Можно…

– Нет, нет, что ты. Я хочу этого ребёнка. Просто… Неожиданно.

Он утёр ладонью мокрые скулы и снова обнял меня.

– Господи, Катерина, я так люблю тебя. Я сделаю для тебя, что угодно.

Но я слишком хорошо знала своего мужа. И его первая реакция не могла меня обмануть.

Он смертельно испугался.

Мы и в самом деле очень долго ждали. Год назад я бросила пить таблетки, но беременность всё не наступала. Друг и соавтор Эрика, Сорен, к своему тридцати одному году уже был обвешан двумя младенцами, которые у них с его женой Анной получались, словно просто от косого взгляда друг на друга, несмотря на то, что несколько лет назад Анне сказали, что у неё вообще не будет детей. Я даже предполагала, что тот приговор настолько больно ударил по ней, что теперь она торопилась перевыполнить план, пока судьба, нечаянно подарившая ей первого сына, снова не передумала. Похудевший и вечно невыспавшийся Сорен, тем не менее, выглядел таким счастливым идиотом, держа на руках своих отпрысков, что ему завидовала даже я, долгое время вообще не воспринимавшая себя в роли матери хоть кого-нибудь, включая собственного кота – наши отношения были тёплыми, но рациональными. Младшей дочери Сорена недавно исполнилось полгода, и из-под его глаз, наконец, начали потихоньку уходить тёмные круги. А уж Эрик, который и сам происходил из большой семьи, и имел целый выводок племянников и племянниц, обожающих знаменитого дядюшку, гораздо раньше меня начал думать, что готов к отцовству.

И вот когда мы, наконец, договорились – ничего не вышло. И акушерка в женской консультации, и врач из специализированной частной клиники, к которому я пошла больше за утешением, нежели за советом, успокаивали меня – мол, со здоровьем всё в порядке, но в моём возрасте и полтора года не срок, и надо просто подождать, успокоиться и продолжать заниматься с мужем любовью. С удовольствием. А спустя полтора года уже можно будет начать рассматривать альтернативные варианты. Только вот меня это всё нихрена не успокаивало. Тем более, что из отмеренного ими срока прошла большая его часть, и я уже начала потихоньку выяснять, что такое ЭКО и во сколько нам это обойдётся.

Обмануть Сорена с его развитой эмпатией было практически невозможной задачей: он каким-то шестым чувством чуял, что со мной происходит что-то неладное, но после пары раз, когда я огрызнулась на его вопросы, решил в лоб больше не лезть. И я даже не почувствовала подвоха, когда он в компании супруги появился у нас на пороге. Решили навестить нас перед отпуском, загадочно улыбаясь, сообщил Сорен.

Иногда у меня складывалось впечатление, что Сорен и Анна так и остались безголовыми юнцами, которыми были, когда мы познакомились. Они, в отличие от меня, мало парились сложными жизненными вопросами, живя по принципу “делай, что должно – и будь, что будет”. Так и с этим их отпуском – затея на первый взгляд выглядела совершенно дикой.

После первых родов Анна порядком поправилась, и, будучи по образованию актрисой, для которой её тело – в первую очередь рабочий инструмент, слегка приуныла. Как только в женской консультации дали добро, она отправилась сгонять лишний вес в спортзал, но признавалась, что каждый раз идёт туда, как на плаху – то, что предлагали тамошние тренера, не вызывало у неё абсолютно никакого интереса. Ей было скучно топтать степ-платформу в компании десятка женщин с багровыми озверевшими лицами и излучающей неестественную бодрость инструкторши, багровея и зверея вместе с ними. Блестящая хирургической сталью стойка с гантелями вызывала отвращение одним своим видом, а наглотавшись в бассейне воды на первом же занятии, Анна поклялась навсегда завязать с водными видами спорта и не заходить в водоёмы глубже, чем по щиколотку.

Тогда Сорен решил, что может помочь супруге в достижении так вожделенных ей форм. И на очередную годовщину свадьбы, хитро прищурившись, пригласил всю нашу компанию в гараж, пообещав нам сюрприз, от которого у нас отвиснут челюсти.

Что ж, если он рассчитывал нас поразить, ему это удалось. Челюсти и в самом деле отвисли.

Анна хохотала так, как я ни разу не слышала от неё за всё время, что мы знакомы. В гараже, перетянутый блестящей серебряной лентой, стоял велосипед. Только вот, как потом оказалось, Сорен в них абсолютно не разбирался и легко доверил выбор подарка консультанту в магазине, сказав только, что его жена достойна самого лучшего, а цена значения не имеет. Поэтому перед нами в гараже вместо скромного городского велика, на котором Анна в своё время ездила в Питере на работу, оказалась очень заряженная шоссейная тачка.

К породистой раме из углеродного волокна, рождённой для рассекания воздушных потоков, прилагались такие же колёса, гидравлические дисковые тормоза и электронные переключатели – последнее слово велосипедной индустрии. Эта машина практически ничего не весила, а чёрно-оранжевая окраска намекала на её происхождение прямиком из адского пламени. Скакун явно был не для всех.

Я ещё раз позавидовала практически абсолютной памяти Сорена. Он же мог выбрать какую-нибудь леденцовую окраску, но Анна всё это ми-ми-ми терпеть не могла. Костёр подходил ей куда больше.

– Ох, Сорен, скажи, пожалуйста, от твоего последнего гонорара осталось хоть сто крон? – сквозь смех спросила Анна. – Или пришлось занять у родни?

– Деньги – это лишь пыль, дорогая, – пафосно заявил склонный к витиеватым фразам Сорен, с трудом понимающий, что не так. – Мне плевать, сколько это стоит, если это сделает мою жену счастливой.

– Скорее, это сделает твою жену калекой.

Мы с Эриком тоже были не в теме и синхронно распахнули рты от услышанного.

– На таком велике нужно уметь ездить, Сорен, – пояснила Анна. – И чинно чесать на нём в магазин, как положено здешней почтенной матроне, у меня не получится. Его второе имя – скорость, а я уже слишком солидная дама для таких авантюр.

– Ты же хотела заняться спортом, – возмутился красный от растерянности Сорен. – Я погуглил и выяснил, что за час такой тренировки женщина твоего веса может потратить до тысячи килокалорий. А если ездить регулярно…

– Женщина моего возраста, не ездившая на велосипеде три года, скорее спустит остатки твоих гонораров на травматолога, – ответила она, но взглянув на расстроенного мужа, добавила, ласково обнимая его: – Спасибо тебе за такой щедрый подарок и внимание ко мне. Я его не заслуживаю.

– Ты заслуживаешь весь мир, – моментально оттаявший Сорен смотрел на жену с тем же восхищением, с которым смотрел на неё, увидев впервые. – А это всего лишь велосипед. Ладно, если он тебе не нравится, я верну его и куплю тебе пошлые бриллианты, как делают все мужчины в нашем районе. Наверное, пришло время и мне стать таким же скучным, как они.

Но на следующий день любопытство Анны взяло верх – она раньше такие агрегаты только видела издалека, цокала в их сторону языком, но поездить на них случая так и не представилось. Она вытащила из коробки прилагавшиеся в комплекте инструменты, полдня что-то откручивала, закручивала, двигала, а потом, в сумерках, чтобы, упаси бог, не увидели соседи, решилась на круг по району. Сорен, беспокойно ожидавший её у калитки с сыном на руках, охренел второй раз, когда она пронеслась мимо него, даже не думая тормозить. А потом пронеслась ещё раз. После третьего круга она, раскрасневшаяся, с горящими глазами, спрыгнула с велосипеда и, держа его за руль, пошла прямиком к мужу, успевшему окончательно перепугаться:

– Спасибо ещё раз, любовь моя. Это именно то, что мне было нужно.

Вот тут-то Сорен и пожалел о том, что сделал. Все заработанные деньги Анна теперь тратила на новое (хотя, если подумать – вполне себе старое) увлечение. Сорен тогда даже шутил, что понимает теперь семьи наркоманов даже слишком хорошо. Гараж превратился в мастерскую, в доме под спортивные приблуды пришлось отвести отдельный шкаф – оказалось, что для эффективных тренировок нужна специальная одежда и специальная обувь, причём на каждый сезон. И это уже не говоря обо всяких гаджетах, стоивших очень освежающе.

Анна, славящаяся своим талантом прицельно подбирать себе минималистичный, актуальный и максимально универсальный гардероб и никогда не задававшаяся вопросом “что надеть?”, даже если через полчаса надо было на приём в посольство, тут внезапно пустилась во все тяжкие.

А спустя полгода случилось самое страшное – Анна арендовала велосипед на пару недель и уговорила мужа прокатиться вдвоём, ссылаясь на то, что одной ей скучно, а местная велосипедная тусовка полнится исключительно юнцами, глядящими на неё со снобизмом патриархов. И через две недели таких покатушек Сорен купил ещё один велик, на этот раз уже себе.

Семья наркоманов стала полной.

Я искренне благодарила вселенную, что в Стокгольме длинная зима – выловить Сорена по деловым вопросам в тёплый сезон стало задачкой со звёздочкой. Когда они успели завести второго ребёнка – загадка, но они это сделали, практически не вылезая из седла. Похудела ли Анна? Прежней она не стала. Но ей стало на это наплевать.

И теперь они собрались в небольшое путешествие по Германии, оставив детей на родню – как когда-то родители Сорена, уезжая на очередные раскопки, оставляли его самого. На голени Сорена алела свежая ссадина, но он с нехорошим блеском в глазах рассказывал, какой это будет шикарный маршрут.

– Если вам так хочется пострадать, почему вы не делаете это тут и бесплатно? Тур де кусты вы можете себе устроить и в Швеции, достаточно отъехать от столицы километров на пятьдесят, – не удержалась от шпильки я, прекрасно помня, как ехала с Анной ночью на станцию сквозь уральские чащи и как в процессе хотела сдохнуть, чтобы больше не мучаться, причём с каждым километром всё искренней.

– Какие кусты? Какое страдание, ты о чём? – возмутился Сорен. – Мы не какие-то там грязные туристы, это же Германия! Цивилизованный велосипедный рай! Дневной перегон километров 60 максимум, куча отелей, всё велофрендли. Спать на обочине нам не придётся. Нам вообще ничего с собой брать не надо, кроме кредитки и смены одежды. Поедем, как короли: вокруг поля, деревеньки, пиво на каждом углу – красота. Справились бы даже новички, вроде вас, а мы-то не новички.

Мы с Эриком старались делать серьёзные лица и не закатывать глаза. Ссадина говорила об опыте Сорена больше, чем его слова.

Почти перед самым уходом Сорен сунул руку в карман и достал связку ключей, которую положил перед Эриком.

– Мне кажется, вам тоже неплохо бы отдохнуть. Всё равно Катерине в моё отсутствие будет нечем заняться, – я была литературным агентом их обоих, и в самом деле, сейчас работы у меня не было. Последний сценарий они сдали неделю назад, а с новыми романами у парней было пока глухо. Сорен ехал в Германию и за вдохновением тоже.

– Что это? – моментально насторожился Эрик. Фантазию своего друга он знал даже слишком хорошо и слепо доверять ему не собирался.

– Это от нашего летнего дома на Сандхамне. Моя родня последние три года считает его недостаточно благоустроенным и брезгует дачным отдыхом, предпочитая Лазурный берег. Зато он идеально подойдёт для таких бирюков, как вы. Добраться можно только на лодке, свой причал. Лодка тоже есть, вот ключ, с синей биркой. Захотите тусоваться – там на Мидсоммар тусовки на любом пляже. Не захотите – ближайшие соседи в двух километрах через лес. Рыбачьте, если лицензию добудете, купайтесь, загорайте. Даже если вы всю неделю будете ходить голые, как дикари – никто не увидит. А что? – он удивлённо посмотрел на наши лица, которые всё-таки вытянулись. – Я однажды ходил. Между прочим, душ и туалет там имеются, не то, что в доме у твоей подруги, Катерина. И ни один диван не скрипит, в отличие от того чудовища на Ольгином чердаке.

Анна закрыла вспыхнувшее лицо руками, очевидно, вспомнив, при каких обстоятельствах он это обнаружил. Русская деревня в своё время травмировала изнеженного состоятельной роднёй Сорена до глубины души.

– Сорен, тебе не кажется, что нам уже пора?

Закрыв за ними дверь, Эрик вернулся к столу, на котором поблёскивала связка ключей.

– Идиотская идея, да? – кинул он на меня вопросительный взгляд.

– Предельно идиотская, – кивнула я с дивана.

– Особенно с тусовками на Мидсоммар. Подростковая ересь.

– Да, как будто тут их не хватает. У меня всякий раз ощущение, что весь Стокгольм одновременно свихнулся. Хэллоуином и Первомаем вы, похоже, не наедаетесь.

– Людям иногда требуется праздник, Катерина. Даже таким, как мы с тобой.

Мистер Кинг прыгнул мне на колени – он гостей не любил, особенно шумных, и когда приходил Сорен, прятался в кабинете Эрика, который считал и своим тоже. Но как только хлопнула дверь, явился требовать внимания и чего-нибудь пожрать. Автоматическая кормушка, которая должна была сработать только через час, по мнению кота, выдавала недостаточно питания. Эрик сел рядом со мной и почесал кота за ухом.

– Диван у него не скрипит, да?

Я только засопела и полезла за телефоном, чтобы посмотреть расписание парома. Кот поднял синие глаза на Эрика.

– Поедешь с нами, Стивен?

Выйдя с парома, мы сразу же наняли лодку, чтобы добраться до дома семейства Вайсберг – он был на таком отшибе, что и в самом деле находился, как будто на отдельном острове. Лодочник высадил нас на деревянном причале и был таков. У причала покачивалась маленькая белая моторка с голубыми полосами.

– Эрик, ты умеешь этим управлять?

– Нет, я ж бедный городской парень, откуда в нашей семье лодки? – ответил он, задумчиво окидывая взглядом прибрежные сосны и торчащий из-за них красный дом. – У меня даже надувного матраса в детстве не было. Это потом меня уже на яхтах катали, за счёт команды. Если приспичит – нагуглим.

– Господи, хорошо, что я записала телефон лодочника.

Эрик подхватил сумку с продуктами и чемодан, я взяла переноску с отчаянно орущим и требующим свободы Стивеном, и мы пошли вверх по тропинке, петляющей между двух скал к дому. Найдя с пятой попытки нужный ключ, Эрик отпер дверь, и, войдя в холл, аж присвистнул.

– Я смотрю, семейство Вайсберг окончательно зажралось. Недостаточно, мать его, благоустроен. Во мне кипит пролетарская ярость.

Да уж, на Олину избёнку в уральском селе это было совсем не похоже. Дом оказался просторным, светлым и явно ухоженным – на полу ни пылинки, стёкла в окнах прозрачные, словно слеза. Пройдя в столовую, мы обнаружили сюрприз – на столе, покрытом чистой скатертью, на которой ещё не до конца разгладились заломы, стояла нарядная посуда, свечи и бутылка дорогого шампанского. На горлышке, посаженная на полоску скотча, болталась картонка, на которой ровным почерком Сорена было выведено несколько строк.

“Я знал, что вы купитесь, ребята. Хорошего вам медового месяца. P.S. Один диван в доме всё же скрипит, если найдёте, какой – с меня ещё бутылка.”

Эрик распахнул холодильник и озадаченно уставился в его подсвеченное нутро.

– Мы зря покупали еду, Катерина. Он забил всю морозилку пиццей. Тут можно месяц только ей питаться.

– У него тоже нет иллюзий по поводу твоих кулинарных способностей, – я не могла не подколоть Эрика, который так за всю жизнь и не научился готовить что-то сложнее бутерброда. – Но с другом тебе повезло.

– Я вообще везунчик. Выпусти это животное, наконец, а то он переноску сожрёт.

Мистер Кинг с утробным рёвом пытался грызть прутья своей темницы, и медлить, в самом деле, уже не стоило.

Эрик разбежался по деревянному пирсу и, спружинив длинными ногами, сиганул рыбкой в воду, дав мне лишь секунду, чтобы заметить, как под его светлой кожей перекатились мышцы. Сорок лет уже стукнуло, а ведёт себя, как пацан. Да и выглядит так же – худой, голенастый, с ослепительной юношеской улыбкой, не дающей ни единого шанса заметить морщины на его лице, которых становилось всё больше и больше.

Я наблюдала за ним с пирса, развалившись в плетёном кресле, которое мы притащили с террасы, переворачивала страницы модного романа и пыталась загореть. Мистер Кинг, которого удержать в доме не удалось ни единой минуты, заглянул ко мне на пристань, но просидев там пару минут, признал местный фэншуй для себя негодным и вернулся к дому, шастать по каким-то своим кошачьим делам. Откровенно говоря, я поначалу испугалась, что мы можем его больше не увидеть, но ко времени обеда кот уже дежурил на кухне, выпрашивая пожрать – между обедом и полной свободой выбрав первое, второе и компот.

Золотая голова Эрика появилась над водой, отфыркиваясь и отплёвываясь, пальцы пробежали по волосам, словно гребень и отбросили назад мокрую чёлку. Двумя гребками он добрался обратно до пирса, подтянулся и поставил колено на горячее от солнца дерево, а потом подошёл ко мне, оставляя за собой дорожку из мокрых отпечатков босых ног.

– С детства этого не делал. Наглотался воды, теряю квалификацию. Возраст, ничего не попишешь.

– Не кокетничай, ты всё ещё самый красивый мужчина во всей Швеции, – протянула я, и Эрик поднял бровь, узнав переиначенную мной цитату из Моэма. – Особенно в одних плавках. Хорошо, что поблизости нет соседей, а то грех не украсть такую красоту, – шутливо напомнила я ему об обстоятельствах нашего знакомства, глядя на капли воды, бегущие по его телу. Часть воды сбегала по его предплечью прямо в тарелку с пиццей, куда он уже потянулся за очередным куском.

– Пойдём со мной, а? Вода тёплая, клянусь.

– Ты меня не обманешь, в Питере в это время залив ещё холодный.

– Слушай, завтра Мидсоммар, две недели стояла жара, уже всё нагрелось. Кстати, что насчёт пойти завтра тусоваться на пляж?

– Что ты сказал? – роман выскользнул у меня из рук и глухо тюкнулся углом обложки в доски причала. – Я припоминаю, что не так давно кто-то назвал эти тусовки предельно идиотской затеей.

– Кажется, я передумал. Нарядимся, сходим на свидание, как нормальные люди. Мне пицца за день уже поперёк горла. Знаешь, какие там рестораны? Побродим по посёлку, заглянем на набережную. Там всю ночь будут танцы. Сандхамн на Мидсоммар – это что-то невероятное. Я подростком один раз был – просто улёт.

– Ты так говоришь, словно это какая-то Ибица.

– Почти. С поправкой на наш темперамент. Ну что, идём купаться?

Я с трудом выползла из кресла.

– Точно тёплая?

– Точно.

Пока я шла к краю пирса, он снова успел оттолкнуться и уже летел в воду. В этот раз, вынырнув, он уже не отфыркивался – мастерство не пропьёшь.

– Давай прямо сразу, – сказал он, как только заметил, что я направилась к лесенке.

Это уточнение дало мне понять, что насчёт температуры воды он всё же приукрасил реальность. Что ж, сейчас он за это поплатится. Я зажала нос и, поджав в прыжке ноги, сиганула бомбочкой с пирса, успев подумать в полёте, что вот теперь-то он точно наглотается воды. А потом мое разгорячённое солнцем тело обожгла почти ледяная бездна.

До шампанского дело так и не дошло. Проведя весь день на свежем воздухе, к девяти часам вечера мы оба уже отчаянно зевали и единогласно решили идти баиньки, несмотря на то, что солнце даже не собиралось делать то же самое. Эрик задёрнул плотные шторы в спальне, и она, наконец погрузилась в полумрак. Плотно поужинавший Стивен уже дремал в кресле, свесив с него длинную лапу.

– У них даже кострище на лужайке возле дома есть. Мидсоммар мы отметим, как полагается. Но завтра, всё завтра, сейчас я хочу упасть и уснуть.

– В России это называется “отравиться кислородом”, – очередной раз зевнув, сообщила я.

Откинув одеяло, я провела рукой по гладкой простыне, мягко поблёскивающей в темноте спальни.

– О, господи.

– Что ещё? – повернулся ко мне стянувший футболку Эрик.

– Это шёлк.

– Сорен просто мерзавец, да?

– Это не он, он бы не допёр. Это Аня. Вместе, стало быть, диверсию готовили.

– Я усну сейчас даже на дерюге. И даже на голой земле.

– Сначала ты мне доложи наши планы на завтра. Поконкретнее, если можно, – я нырнула под одеяло и растянулась на прохладной подушке. Эрик улёгся на соседнюю и прикрыл глаза.

– Спать будем до победного. Потом завтрак. Потом наденем что-нибудь приличное и поедем в посёлок. Потом…

– Потом? – спросила я, когда почувствовала, что пауза затянулась.

Но лицо Эрика расслабилось, губы мечтательно приоткрылись, а широкая грудь поднималась медленно и спокойно, качая воздух в его лёгкие. Он уже сладко спал.

Рестораны на Сандхамне были, возможно, и неплохие, но по случаю праздника забиты под завязку. Мы пару часов бестолково бродили от одного к другому, среди по-летнему разодетой толпы, пытаясь просочиться между обступившими уличные фудтраки компаниями подростков. И везде от входа нам качали головами – мест нет. Я уже успела подумать, что мои плечи, открытые свободным белым сарафаном, вот-вот обгорят на солнце, от которого скрыться было не так-то просто, но тут Эрику повезло удачно улыбнуться юной хостес, и она нашла для нас крохотный столик под зонтом на летней террасе. Когда он улыбается так, устоять просто невозможно, я уже проверяла это много раз.

– Ладно, признаюсь, это была не лучшая идея, – Эрик сел за столик и расстегнул ещё пуговицу на воротнике льняной рубахи. – Жарко, на улице просто Вавилонское столпотворение. Сорен был прав – я стал совсем бирюком и совершенно отвык от тусовок. Удовольствия я от них уже не получаю.

– Ты мне ещё танцы обещал.

Эрик закатил глаза.

– Раз обещал – будут тебе танцы. Но танцую я так себе, если что. Берегите ноги.

– Водить хороводы ты вполне сможешь, или что у вас вместо этого, – засмеялась я, и стащила с головы цветочный венок.

Утром, пока Эрик таскал на кострище дрова на вечер, он сказал мне, что по их традиции девушка должна в этот день сорвать семь цветов, но на мой вопрос, что с ними потом делать, он задумался и пожал плечами. Обойдя дом, я обнаружила розовые кусты, на которых нашлось требуемое число распустившихся бутонов. Только вот срезать с них шипы я не догадалась, и какой-то особенно упорный теперь царапал мне висок.

– Я не хочу водить хороводы. Но на пляж, так и быть, заглянем.

На пляже тоже творилась толкотня, в основном там слонялись те же молодёжные компании, что до этого обносили фудтраки. Они уже неплохо набрались пива и задорно отплясывали под выступающую на импровизированной сцене группу. В моих сандалиях было полно песка, а плечи таки начало пощипывать от злого солнца, но мы с Эриком упорно пытались поддерживать праздничное настроение, сидя в тени на поваленном дереве и лопая из маленьких мисочек купленную на лотке клубнику со сливками, такую же традиционную, как цветы в моих волосах и красная фалунская краска, которой тут красили всё, до чего только могли дотянуться, отчего дома были неотличимы один от другого. Людей за тридцать с каждой минутой становилось вокруг всё меньше и меньше, но подростки, как объяснил мне Эрик, будут тусоваться тут всю ночь – за этим и пришли.