Тестостерон

Сергей Журавлёв

Тестостерон

Глава 1. От издателя

Этакнига — странный гибрид. Уродливый и прекрасный, как сама жизнь, котораяпродолжается даже тогда, когда, казалось бы, все кончено. С одной стороны,это исповедь. История врача, который одним махом был низвергнут с пьедесталавсезнающего целителя в бездну беспомощного пациента. С нейрохирурга допарализованного больного, прикованного к кровати. Это взгляд изнутри на тот ад,куда мы, медики, заглядываем лишь на время обхода, всегда имея возможность уйти,отгородившись белым халатом.

Сдругой стороны, это — медицинское исследование. Но не то, что публикуютв рецензируемых журналах. Это клиническое наблюдение, где «кейс» — этоя сам. Где объект и субъект исследования совпали. Где отчаяние и надежда являютсяне побочными эффектами, а ключевыми переменными. Я буду говорить с вами надвух языках одновременно: на языке сердца, переживающего боль, потерю и ярость,и на языке холодного, аналитического ума, который даже в агонии продолжаетставить диагнозы, строить гипотезы и искать пути спасения.

Здесьне будет легких ответов и чудесных исцелений по мановению волшебнойпалочки. Будет тяжелая, кропотливая, часто унизительная работа по восстановлениюсвязи между разумом и телом, распавшейся в момент падения из электрички.Я подробно, дотошно опишу все методики, к которым прибегал: от сухих протоколовлечебной физкультуры до пограничных с лженаукой практик ментальной визуализации.Я разберу, что в них работало, а что было самообманом, и почему вераиногда оказывается важнее химического состава лекарства.

Паруслов об образе Старухи. Не знаю, была ли она галлюцинацией, порождениемлихорадки или чем-то иным, более древним и основательным.

Онане стучалась. Она просто появлялась в кресле у печки, бесшумная, как дым. Еёруки, сухие и холодные, поправляли простыню. Её голос, без возраста иинтонации, произносил слова, которые я слышал лишь внутри себя.

Иесли вы читаете это, значит, я либо мёртв, либо… нашёл дорогу назад. И тогдаэти записи — не эпитафия, а карта. Карта той тьмы, что лежит между падением иполётом. Между последним вздохом и первым — новым — вдохом.

Начинаетсяже всё всегда просто. С одного-единственного вопроса, который ты задаёшь себе,лёжа в пустоте: "Что остаётся от человека, когда его тело становится емуне домом, а склепом?"

Яоставлю здесь не только свои победы, но и свои срывы, свое грязное белье,свои ночи, пропитанные страхом и запахом антисептика. Я сделаю это потому,что кто-то, оказавшись в подобной ситуации, возможно, найдет в этих запискахне утешение — я не верю в утешение, — а инструмент. Лом, чтобы попытатьсявыбить пробоину в стене собственной тюрьмы.