Одесский роман под знаком Девы, и Сборник рассказов

Идея была гениальна в своей простоте. Она разложила на столике три пластмассовых стаканчика и под пристальным взглядом тети Сони, перешедшей «погостить» в их купе, начала показывать фокусы.

«Итак, дамы и… дамы, – начала она с пафосом. – Под этим стаканчиком находится магический орех! Следите за руками!»

Она с заговорщическим видом начала перемещать стаканчики. В этот момент поезд резко дернулся, стаканчики съехали, а «магический орех» (он же – вареник с вишней из сухого пайка) выкатился и под стол.

Тетя Соя фыркнула. «Деточка, у тебя руки не оттуда растут. Давай я научу тебя настоящему фокусу».

Она взяла ту же свинью, накрыла ее носовым платком и, что-то нашептав, дернула за платок. Свинья исчезла. Лика ахнула. «Куда?»

«В соседнее купе, к твоему мужу, – хитро подмигнула тетя Соня. – Проверь».

Лика, не веря своим глазам, набрала номер Коли. «Коль! У тебя там… ничего не появилось?»

«Появилось! – послышался его смех. – Большая, розовая и занимает мое место! Это твоих рук дело?»

Оказалось, тетя Соня, выйдя «в коридор подышать», просто перебросила игрушку в соседнее купе через верхнюю незапертую дверь. Но магия сработала! Смех в двух разных поездах звучал синхронно.

Поздняя ночь в вагоне. Где-то между Харьковом и Полтавой

Телефонные розыгрыши продолжались. Вера позвонила Виктору, чтобы проверить, спит ли Машка.

«Спит, – голос Виктора звучал устало, но счастливо. – Только во сне все бормочет: «Папа, печь… наклони…»

«О господи, – засмеялась Вера. – Растим себе смену. А ты как?»

«Я? Лежу, смотрю в потолок и вспоминаю, как ты в тот вечер в катакомбах…»

«Виктор! – она покраснела, хотя он этого не видел. – Рядом же люди!»

«А я ничего и не сказал, – невинно ответил он. – Вспоминаю, как ты героически несла рюкзак с водой. О чем это ты подумала, товарищ главный инженер?»

А Лёва звонил Свете, чтобы продекламировать только что сочиненный анекдот.

«Слушай! Встречаются в купейном вагоне бывшая русалка и краб-одиночка. Русалка говорит: «Отдай мой хвост!». А краб ей: «А ты верни мои носки!». Понимаешь? Это же символизм!»

И так всю ночь. Смех, шепот, признания, летящие сквозь километры проводов и эфира, превращали обычное железнодорожное путешествие в продолжение их курортного романа. Поезда неслись в темноте, а в их уютных купе, под стук колес, продолжала твориться та самая история – полная юмора, легкой интриги и любви, которая оказалась прочнее любой стали.

***

________________________

Курортный треугольник, или Щупальца любви

На берегу Чёрного моря, в районе, который местные с пафосом величали «Лазурный Берег», а отдыхающие звали «Галька и К°», разворачивалась драма. Нет, трагедия. Нет, фарс на горячих камнях и под палящим солнцем.

Их знакомство состоялось у ларька «Прохладительные напитки и мороженое», где Виктор с лёгкостью профессионального гида помог Светлане выбрать между «Крем-брюле» и «Пломбиром», в итоге купив ей оба. Ольга в это время скептически наблюдала за происходящим, попивая свой «Тархун».

С того дня Виктор освоился. Он был вездесущ, как чайки, ворующие чьи-то бутерброды. Он восхищался стройностью Ольги после её гимнастики («За вами, Оленька, хоть в разведку!») и тонким вкусом Светланы в выборе пляжных полотенец («Этот бирюзовый цвет вам страшно идет, Светочка, прямо морская царевна!»).

Я – Ольга. И я с первого взгляда поняла, что с Виктором «что-то не так». Но Светлана падала в его сладкие словесные сети, как переспелая хурма – на асфальт. Она уже видела себя женой сочинского предпринимателя (Виктор намекал, что у него «небольшой, но прибыльный бизнес, связанный с морскими грузоперевозками»).

Интрига накалилась, как воздух перед грозой. Виктор стал осваивать территорию Светланы. Он уже приносил ей шезлонг, мазал кремом спину и вёл душещипательные беседы о бренности бытия под шум прибоя. Я ждала. Моё материнское (а в душе каждой женщины, даже нижегородской, сидит мать) сердце чуяло подвох.

И вот, кульминация. После ужина, состоящего из пережаренной рыбы и винограда, Светлана с Виктором ушли на «романтическую прогулку» по волнорезу. Я, как опытный разведчик, устроилась в тени той самой магнолии с книгой, хотя читала я, в основном, их силуэты.

Через час Светлана вернулась одна. На лице – смесь возмущения и растерянности.

– Ольга, ты не поверишь! – выдохнула она, плюхаясь на скамейку. – Он сделал мне предложение!

Я чуть не поперхнулась «Тархуном».

– Быстро же он. И что, кольцо с бриллиантом из морской грузовой компании припас?

– Нет! – Светлана залпом выпила мою воду. – Он предложил… стать его женой и переехать к нему в Сочи. Говорит, у него там домик у моря.

– Ну, – сказала я, – звучит как начало мыльной оперы. В чём подвох?

– Подвох в том, – Светлана понизила голос до шёпота, – что этот «домик у моря»… это старый трейлер в кемпинге «Волна»! И он не один! С ним живёт его мама! И две таксы! И он попросил меня, чтобы я, как человек с «хорошим вкусом», помогла ему с ремонтом, так как его средства сейчас «в обороте»!

Я закрыла глаза. Картина вырисовывалась гениальная в своём нахальстве. Мужчина нашёл идеальную схему: романтика + бесплатный дизайнер интерьеров с последующим пропиской в трейлере с мамой и таксами.

Но это была ещё не развязка.

На следующее утро Виктор, сияя, как отполированный самовар, подошёл к нам на пляж. Он нёс два персика – символ его неровно пылающих чувств.

– Светочка, я вчера немного поторопился, – начал он, – но мои чувства… Ольга, а вы сегодня просто ослепительны. Прямо как… как…

Он запнулся, ища сравнение, и в этот момент произошло неожиданное. Наша соседка по пляжу, тётя Люда из Воронежа, которую все две недели считали просто молчаливой дамой с вязанием, отложила свой клубок и громко, на весь пляж, изрекла:

– А ты, Виктор, в прошлом году той рыженькой из Твери то же самое говорил! И про трейлер, и про маму! И про такс! Слово в слово! Только ей ты сравнивал с спелым персиком, а не с магнолией!

Наступила тишина, слышен был только плеск волн и крик чайки, у которой только что отняли креветку.

Виктор побледнел, позеленел и, бормоча что-то про «непонятливых женщин и испорченный отдых», ретировался с пляжа, прихватив свои персики. Видимо, для следующей жертвы.

Светлана сидела в ступоре. Я же не выдержала и расхохоталась.

– Ну что, морская царевна? Готова к ремонту в трейлере?

– Знаешь, – сказала Светлана, наливая мне новый «Тархун», – может, оно и к лучшему. Скала, конечно, хорошо, но трейлер с мамой и таксами – это перебор даже для моей романтичной натуры.

С тех пор мы загорали вдвоём. А тётя Люда из Воронежа иногда, подмигивая, спрашивала: «Как ваши дела? Не попадайтесь больше на удочку курортным рыбакам!». И мы не попадались. Потому что самое смешное и неожиданное на море – это не внезапная волна, а внезапная правда, рассказанная тётей Людой из Воронежа в самый неподходящий момент для афериста.

После бегства Виктора с персиками наступило затишье. Но ненадолго. В наш скромный пляжный рай, словно из ниоткуда, пришвартовался белоснежный, слегка обшарпанный теплоход «Каприз». И капитан этого судна, Аркадий Петрович, был полной противоположностью Виктору. Густая седая шевелюра, загорелое, обветренное лицо и властный взгляд, перед которым не устояла бы даже тётя Люда из Воронежа.

Его жертвой, вернее, новой целью для освоения территории, стала Светлана. Аркадий Петрович не сыпал комплиментами. Он действовал, как настоящий морской волк. Пригласил её на экскурсию по теплоходу. Показал капитанский мостик. И, конечно, свою каюту, которую он с пафосом назвал «адмиральскими апартаментами».

Я, Ольга, наблюдала за этим с растущим интересом. Моё нутро чуяло новую авантюру. И не ошиблось.

В одну из душных южных ночей, когда Светлана, намазавшись кремом от загара, уже похрапывала, я отправилась на ночную прогулку. И вот, проходя мимо «Каприза», я увидела огонёк в капитанской каюте. И не один. А два силуэта. Один – могучий, Аркадия Петровича. Второй – стройный, женский. Но это была не Светлана.

Я, как прирождённый сыщик, пристроилась в тени того же ларька с «Тархуном». Женщина вышла на палубу, поправляя растрёпанную причёску. Это была та самая молодая стюардесса, что продавала билеты на экскурсию. Лиана. Девушка с взглядом хищницы и улыбкой, сулящей запретные удовольствия.

Наутро я поделилась наблюдением со Светланой. Та сначала не поверила, но зёрнышко сомнения было посеяно. А чтобы оно проросло, нужен был лишь небольшой полив.

И полив нашёлся в лице участкового уполномоченного Пал Палыча, человека с усами щёткой и томным взглядом, который он практиковал на всех отдыхающих женского пола. Пал Палыч давно положил глаз на Лиану, а та, видимо, находила в его усатой персоне какую-то первобытную притягательность.

Светлана, движимая ревностью и обидой за обманутые надежды (она уже видела себя капитаншей!), придумала план. Гениальный в своём безумии.

– Ольга, – сказала она с огоньком в глазах, которого я не видела со времён истории с трейлером. – Мы всё заснимем на камеру!

– Что именно «всё»? – насторожилась я.

– Всё! Измену капитана со стюардессой! И потом… мы покажем это всем!

Как выяснилось, на верхней палубе «Каприза» стоял огромный, LCD-монитор, на котором в дневное время транслировали рекламу морских экскурсий. А ночью он был выключен. Но камера наблюдения в капитанской каюте, установленная для безопасности, работала круглосуточно. И, по счастливой случайности, её сигнал можно было перенаправить на этот самый монитор. Для этого требовался лишь доступ к пульту управления и помощь человека, который «в теме».

Этим человеком стал Пал Палыч. Светлана, используя всё обаяние обиженной женщины, нашептала ему, что Лиана – несчастная жертва похотливого капитана, и что если они заснимут, его недостойное поведение, то Лиана, восхищённая смелостью полицейского, непременно падёт в его крепкие объятия.

Пал Палыч, чьё сердце (и не только) трепетало при мысли о стюардессе, согласился. Он, используя служебное положение, добыл схему подключения камер и в назначенный час, пока мы со Светланой отвлекали вахтенного матроса вопросами о стоимости групповых билетов для несуществующего коллектива «Нижегородские жаворонки», прокрался к пульту.

Вечером того же дня теплоход «Каприз» должен был отправиться в свой вечерний рейс. На верхней палубе собралась толпа отдыхающих – сотни человек, жаждущих романтики, морского бриза и бесплатного концерта местного ВИА «Штиль», исполнявшего шансон под непотребный акцент.

И вот, в самый разгар песни «Одесса-мама», на гигантском экране, где обычно крутили видеоролик с дельфинами, вдруг появилась картинка. Чёткая, как в голливудском кино.

Капитанская каюта. Аркадий Петрович в расстёгнутом кителе и… Лиана в одном полотенце. Они страстно целовались.

На палубе повисла оглушительная тишина, нарушаемая только прибоем и хриплым голосом солиста: «…Одесса-мама, ты моя звезда…».

А потом картинка сменилась. Камера, видимо, была не одна. Следующий ракурс показал… Пал Палыча, который в этот самый момент, уверенный, что его подвиг останется в тайне, прижимал к стене в радиорубке ту самую Лиану, страстно пытаясь освоить её территорию, пока капитан был занят.

Апофеозом стала сцена, где на экране появились сразу три окна: в одном капитан и стюардесса, в другом – Пал Палыч и та же стюардесса (девушка явно умела быть в двух местах одновременно, по крайней мере, виртуально), а в третьем – наша Светлана, которая, увидев первый ролик, с победным видом занесла в блокнот галочку.

Начался ад. Крики, смех, возмущённые возгласы тёти Люды: «А я говорила! Все они тут такие!». Капитан Аркадий, выглянув из каюты и увидев на экране себя в главной роли, издал звук, похожий на гудок парохода, и бросился к радиорубке, где столкнулся с Пал Палычем. Завязалась потасовка, в ходе которой Лиана ловко стащила кошелёк и у капитана, и у полицейского, после чего прыгнула в шлюпку и скрылась в ночи.

Чем всё закончилось? Капитана отстранили от рейсов. Пал Палыча отправили в бессрочный отпуск для «разбора полётов». А мы со Светланой стали местными знаменитостями.

Сидим как-то вечером, пьём «Тархун». Светлана вздыхает:

– Знаешь, Оль, может, трейлер с таксами – это не так уж и плохо? По крайней мере, там нет скрытых камер.

– Не стоит хоронить мечты, – философски отвечаю я. – Гляди, вон новый отдыхающий появился. Из Анапы. Говорит, у него собственный бизнес – прокат катамаранов.

Светлана смотрит на него с опаской.

– Нет уж. Сначала проверю, нет ли у него мамы, такс и подключения к системе видеонаблюдения.

Мораль этой истории проста: на Чёрном море страсти кипят сильнее, чем солёная вода в котлах старого теплохода. И если ты собрался кого-то соблазнять, убедись, что твой роман не станет главным шоу на вечерней программе.

***

"Тень над Тосканой"

Середина декабря. Рим. Не смотря на приближающееся Рождество, воздух наполнен не праздничной легкостью, а влажным холодом, пронизывающим до костей. Огни виа Венето отражались в лужах, оставшихся после недавнего дождя, превращая улицу в сверкающую, но обманчивую дорогу. Для Антонио Росселли этот город был не просто точкой на карте, а символом начала его конца. Он продал свою уютную квартиру в тихом переулке Трастевере, вложив все в стройку дома своей мечты в сельской местности Умбрии. Но мечта застопорилась, стройка заморожена, и теперь он, как призрак, болтался между стройплощадкой и съемной каморкой на окраине, чувствуя, как Италия, его любимая Италия, по капле выжимает из него все соки.

Бар «Carpe Noctem» был одним из тех мест, что существуют вне времени. Здесь, в клубах дыма и под приглушенные звуки джаза, стиралась грань между днем и ночью, между реальностью и иллюзией. За столиком в углу сидела Татьяна – или, как ее теперь следовало называть, Бьянка. Ее спутник, Эдуард, теперь Лоренцо, с изысканной небрежностью потягивал виски. Его пальцы нервно барабанили по столу. Бьянка, сияющая, в предвкушении их предрождественского путешествия в Кению, и не подозревала, что ее жених заказал для нее не просто «Эспрессо-мартини», а коктейль с горькой добавкой.

«Ты как, моя радость?» – его голос прозвучал слащаво. Бьянка почувствовала внезапную волну тошноты и головокружения. «Лоренцо, мне нехорошо… Воздуха не хватает».

«Ничего, сейчас я отвезу тебя домой», – его рука легла на ее плечо влажным, цепким грузом.

Он посадил ее в свою спортивную «Альфу Ромео». Машина рванула с места, умчавшись от яркого центра в темноту загородной трассы. Бьянке казалось, что стены автомобиля смыкаются вокруг нее. Сердце бешено колотилось, в висках стучало.

«Останови… Пожалуйста, останови! Мне нужно выйти!» – вырвалось у нее, больше инстинктивно, чем осознанно.

«Здесь нельзя, Бьянка, знаки видишь?» – буркнул он, не сбавляя скорости.

Но она уже не могла терпеть. Ее пальцы нашли ручку двери. Рывок. Ледяной ветер декабря ударил в лицо. Она выпрыгнула на обочину, едва удерживаясь на ногах. Легкое шелковое платье, предназначенное для африканской жары, мгновенно промокло и прилипло к телу. Она слышала, как крикнул Лоренцо, но его слова унесло ветром. «Альфа» на мгновение замерла, затем, с визгом шин, рванула прочь, скрывшись в темноте. Оставшись одна в ледяной ночи, Бьянка почувствовала, как сознание начинает уплывать от нее, как корабль, отчаливающий от берега.

В это же время по трассе SS1 «Аурелия» ехал Антонио. За рулем своего старенького «Фиата Панда» он возвращался со стройки, усталый и раздраженный. Впереди он заметил странную фигуру. «Пьяная? – мелькнула первая мысль. – Или сумасшедшая?» Но по мере приближения он увидел изящный силуэт в одном лишь платье, женщину, которая, шатаясь, шла по обочине. Что-то в ее беспомощной, но гордой осанке заставило его резко затормозить.

«Синьора! Все в порядке?» – выскочил он из машины.

Она повернулась к нему. В свете фар он увидел неземной красоты лицо, бледное, с огромными испуганными глазами. Она что-то пробормотала по-английски, потом на беглом французском, но связной речи не вышло.

«Вам нужно к врачу?» – спросил он, снимая свою потрепанную куртку и накидывая ей на плечи.

Она лишь покачала головой, дрожа всем телом. Решение пришло мгновенно. Он не мог оставить ее здесь. «Поедем ко мне. Согреетесь, придете в себя».

Он усадил ее в машину. В салоне пахло старым кожаным сиденьем, кофе и влажной землей. Дорогу до его съемной квартиры в скромном районе Чинита она просидела молча, уставившись в окно, в котором отражалось ее потерянное отражение.

Войдя в его жилище, Бьянка едва держалась на ногах. Антонио, видя ее состояние, не задавал лишних вопросов. Он уложил ее на свою единственную кровать, накрыл тяжелым шерстяным одеялом.

«Спите, – сказал он тихо. – Завтра все будет иначе».

Она не ответила, ее сознание уже погрузилось в пучину беспамятства.

Утро застало Антонио спящим в кресле. Его разбудил луч зимнего солнца, пробивавшийся сквозь жалюзи. Он услышал шорох. Бьянка сидела на кровати, вглядываясь в него с бездной недоумения в глазах. Ее взгляд был чист и пуст, как у новорожденного.

«Ты кто?» – ее голос был хриплым от сна и пережитого шока.

Антонио улыбнулся, потирая затекшую шею. «А ты кто?»

Она нахмурилась, пытаясь поймать ускользающую мысль, образ, имя. Ничего. Только белая, густая пелена в голове и давящее чувство страха. «Я… я не помню».

Так начался их первый день. Антонио, опаздывая на встречу с подрядчиком, наскоро накормил ее кофе и бутербродом. «Дверь никому не открывай, – строго наказал он на прощание. – Я вернусь к вечеру».

Но страх оставаться одной в чужом доме пересилил его наказ. Дверь она не закрыла на замок.

Спустя пару часов в квартире появилась Карла – темпераментная брюнетка, с которой Антонио периодически встречался последние несколько месяцев. Увидев в его доме другую женщину, да еще и неземной красоты, Карла пришла в ярость.

«Кто ты такая?!» – закричала она, ее голос звенел, как разбитое стекло.

«Я не знаю… Антонио меня нашел…» – попыталась объяснить Бьянка, отступая.

«Врешь! Ты одна из его потаскух со стройки!» – Карла схватила с полки тяжелую терракотовую статуэтку этруска, которую Антонио нашел при раскопках фундамента своего дома.

Удар был стремительным и жестоким. Бьянка даже не успела вскрикнуть. Острая боль, теплая струйка крови, поползшая по виску, и снова – темнота.

Инстинкт самосохранения заставил ее подняться. Шатаясь, она вышла на улицу. Люди оборачивались на бледную, окровавленную женщину в одном платье. «Помогите… Вызовите скорую…» – прошептала она, обращаясь к невидимому спасителю, и рухнула на холодный асфальт.

Диспетчер, приняв вызов от соседей, выслала не только «Скорую помощь», но и участкового полицейского, комиссарио Риккардо Манфреди.

Антонио, находившийся на полпути к Умбрии, получил звонок.

«Синьор Росселли? Говорит комиссарио Манфреди. Вам следует немедленно прибыть в больницу Сант-Эудженио. Здесь находится женщина, которую вы, по словам соседей, привезли к себе прошлой ночью».

В больнице пахло антисептиком и страхом. Врач, усталый мужчина лет пятидесяти, объяснил: «Сотрясение мозга, потеря памяти на почве психологической травмы усугублена физической. Состояние стабильное, но ей нужен покой. Можете забрать ее, но при условии, что та особа, что ее избила, больше не появится».

Антонио вздохнул. «Доктор, клянусь, я ее вообще не знаю. Нашел на трассе. Не знаю ни имени, ни откуда она».

Комиссарио Манфреди, коренатый мужчина с пронзительным взглядом, подошел ближе. «Вот именно, синьор Росселли. Вот вы и выясните. Иначе мне придется возбудить дело о похищении человека и нанесении тяжких телесных повреждений. Доказательства, знаете ли, весьма красноречивы».

В этот момент из палаты вышла Бьянка, с перевязанной головой, бледная, но не сломленная. Увидев растерянное лицо Антонио и суровое лицо полицейского, она вдруг почувствовала странное доверие к этому незнакомцу, что спас ее из ночи. Она посмотрела на Антонио и четко сказала: «Не вводи людей в заблуждение, дорогой. Да, я твоя… младшая жена. Забери меня домой».

Комиссарио поднял брови, на его лице мелькнула тень улыбки. Антонио, ошарашенный, мог только кивнуть.

Так началась их странная совместная жизнь.

Антонио, сначала из чувства долга и страха перед полицией, оставляет Бьянку у себя. Он пытается проверить ее, заставляя готовить (у нее получается ужасно, но она находит в его старом ноутбуке рецепты и осваивает кухню с удивительной скоростью), ведет ее в цыганский тратторию, где заставляют танцевать тарантеллу – и она, к его изумлению, выдает изящные, выученные движения. Он обнаруживает, что она бегло говорит по-французски и по-английски, цитирует Данте. Его первоначальное раздражение сменяется растущим интересом и уважением. Он покупает ей простое, но элегантное платье, водит в парикмахерскую. Они идут в хороший ресторан, где сталкиваются с Карлой. Завязывается словесная перепалка, Бьянка держится с ледяным достоинством, что еще больше восхищает Антонио.

Тем временем Лоренцо, с помощью своего друга-карабинера, ищет Бьянку. Сложность в том, что Антонио продал свою старую квартиру, и цепочка покупателей запутана, а в новом доме он не прописан. Лоренцо выходит на след: одну из ночных бабочек, работавших на той трассе, кто-то подкупил, и она дает ложные показания, что Бьянку забрал некий «торговец живым товаром». Это подстегивает Лоренцо, он уверен, что Бьянка в опасности, и это играет ему на руку.

Начальник Антонио, синьор Витторио Конти, вызывает его. Фирме нужен человек для заключения важного контракта на поставку редких минералов в Сенегал. Кандидат – Антонио. Тот отказывается, ссылаясь на «больную родственницу». Конти, человек прагматичный и немного авантюрист, узнав, что «родственница» владеет французским, предлагает: «Возьмешь ее с собой как переводчика». «Но у нее даже документов нет!» – возмущается Антонио. «Пустяки! – отмахивается Конти. – Возьмет документы нашей стажерки Мари Диоп. Она как раз из Дакара». «Но Мари – сенегалка!» – не сдается Антонио. «Ничего, загримируем. В театре я сам когда-то подрабатывал».

Сцена в парикмахерской и у визажиста, нанятого Конти. Бьянку гримируют под темнокожую женщину. Ее лицо и руки становятся шоколадного оттенка, но тело остается белым. Смешная и нелепая сцена на таможне в аэропорту Фьюмичино, где Бьянка вынуждена говорить на беглом французском с сенегальским акцентом, которому ее научила настоящая Мари. Антонио нервничает, но они проходят.

Они прилетают в Дакар. Яркое солнце, бирюзовый океан, запах соли, специй и жары. Переговоры проходят блестяще, благодаря остроумию Антонио и безупречному французскому Бьянки. Они узнают, что конкурентная фирма (та самая, где работает Лоренцо) уже заключила такой же контракт, но у них есть 1.5 суток в запасе. Они решают отдохнуть на пляже, рядом с устьем реки. Ключевая комическая сцена: Бьянка стоит по грудь в мутной воде, над поверхностью – только ее загримированные руки и лицо. Антонио, лежа на песке, видит, как сзади к ней плывет бревно… или не бревно? Он вскакивает с криком: «Крокодил! Вылетай на берег!» Бьянка с визгом вылетает из воды, как стрела, и по белому телу, контрастирующему с темными руками и лицом, все видят, что она – белая. Случайно они спасают от назойливого торговца пожилую пару туристов – это родители Бьянки, но они видят только «негритянку» в купальнике и не узнают дочь. Та, в свою очередь, видит их лишь мельком со спины.

Лоренцо живет в том же отеле. Узнав, что контракт уплыл, он решает его украсть. Дождавшись, когда Антонио уйдет из номера, он проникает внутрь и сталкивается с Бьянкой. Шок. «Бьянка?!» – «Лоренцо?» В этот миг пелена в ее памяти рассеивается. Она все вспоминает: бар, коктейль, предательство. Лоренцо, быстро сориентировавшись, показывает ей ее же паспорт, который он взял с собой «на удачу». Он уговаривает ее бежать немедленно, пока не вернулся «этот похититель». В смятении чувств, под давлением воспоминаний о предательстве и страха, она соглашается. Она пишет Антонио записку: «Память вернулась. Улетаю с другом. Прости. Не ищи меня. Б.» Они улетают следующим рейсом.

Антонио, вернувшись в номер и найдя записку, раздавлен. Он чувствует себя обманутым и использованным. Он проверяет, на месте ли контракт, и с чувством полной опустошенности улетает обратно в Рим.

Финал: Рождественское чудо в Чините: Канун Рождества. Антонио, подавленный, покупает маленькую елку, панеттоне и едет в свою съемную квартиру. Ему звонит мать, Сильвана: «Сынок, я у твоего дома! Хочу порадовать тебя осьминогом с картофелем!». Антонио, ругаясь про себя, объясняет ей, где спрятан запасной ключ. Сильвана открывает дверь и застывает на пороге. На кухне, у плиты, стоит негритянка в костюме Снегурочки, которого Антонио купил в порыве горькой иронии.