По ту сторону света

Валентин Никора

По ту сторону света

Глава

Посвящается памяти моих родителей

Людмилы и Валентина Никоры

© илл. Виталия Алексиуса

Для каждой души при ее воплощении делается тщательное прилаживание условий жизни. Это проводится Владыками Кармы – теми невидимыми Разумными Существами, которые управляют великим Законом Космической Справедливости.

Рерих Н. «Семь великих тайн космоса»

Вы не понимаете вашей собственной ситуации. Вы в тюрьме. Все, что вы можете хотеть для себя, если вы здравомыслящий человек – это освободиться.

Риордан К. «Гурджиев»

Зря пугают тем светом, –

Оба света с дубьем:

Врежут там – я на этом,

Врежут здесь – я на том.

Высоцкий Вл. «Побег на рывок»

Книга учета кармы

Том 7495р/897а

Из Архива

Всемирной Конгрегации Доктрины Веры.

Хранилище визуальных данных

точечного сканирования на момент перехода.

Секция статичной расшифровки

вербальных и зрительных образов.

Личное дело наблюдаемого №749520100725.

Воспоминание №1

– Стоять! – я крикнул прежде, чем осознал движение. Кинувшись от раскрытой витрины, где помогал девчонкам переклеивать ценники, мгновенно оказался около двух долговязых старшеклассников.

Те перепугано подняли руки, выражая полную лояльность. Не смотря на то, что ростом я был ниже обоих, они не пытались сбежать.

– Выворачивай карманы! – я смотрел воришке прямо в глаза.

Парень вытащил из своих необъятных штанов нераспечатанный блок жвачки.

– Вторую! – ранее я заметил, как сильно качнулся рекламный бумажный флажок над витриной. К тому же, на одной коробке мальчишки бы не остановились.

Парень выложил весь улов.

Тот, который стоял рядом, видимо, идейный вдохновитель, покраснел. Предательские пятна поползли по его шее, заливая лицо. Похоже, теперь, действительно – все.

Тот, что выложил жвачку, прятал глаза. Руки его тряслись. Он понимал, что у нас есть тревожная кнопка. Это был оступившийся идеалист, которому напели про несправедливость мира. Не наркоман. Возможно, они собирались на вырученные деньги купить сигарет и пива.

Я должен был сдать их полицейскому наряду, но видел, что этот перепуганный балбес никогда больше не подвяжется на воровство. Возможно, ошибался, но этот парень не из тех, кто под шквальным огнем противника побежал бы прочь. И, если во время боевых действий, такой не заработает первую же пулю, то непременно станет настоящим другом.

Вдохновитель же его оказался гнидой. Из них вырастают «стукачи», что вечно становятся комиссарами. Если бы я поймал этого, не знаю, как бы поступил.

Ольга подошла к кассе, вопросительно посмотрела на меня, и протянула руку под стол к тревожной кнопке.

Я отрицательно покачал головой.

– Убирайтесь! – рявкнул я.

Тот, которого поймали с поличным, покорно направился к выходу. Подозреваю, он даже не осознал, что с ним произошло.

Другой не двигался.

– Особое приглашение? – я перевел взгляд на главаря. – Давно не беседовал с участковым?

– А что я? Я – ничего. Я имею право стоять в магазине. – долговязый смотрел с вызовом, и, хотя краска залила все лицо, он держал фасон.

Вот ведь сволочь, подкованная! Понимает, что пойдет по делу, как свидетель. Не пойман – не вор. Вот он-то прекрасно осознает, что их уже отпустили. Он как раз из тех, кто подставляет друзей под пули. Этот пижон не мог просто выйти из магазина. Тянул время, чтобы потом хвастаться, как он «держал линию обороны».

– Совсем охренел? – я размял пальцы.

Воришка разозлил меня всерьез. Видеокамеры нас нет. Удар по почкам – и никаких доказательств превышения полномочий.

– Да ты что, мужик? – наглеца как ветром сдуло.

– Спасибо, Артем. – Ольга кокетливо улыбнулась.

– Да ладно, – махнул я рукой, – пойду, покурю. Расстроили меня эти сосунки.

– Ясное дело! – Ольга умышленно наклонилась вперед, чтобы я оценил ее роскошную грудь, рвущуюся из блузки. – Куда мы без таких защитников?

Ольга вот уже две недели вьется возле меня. Хорошенькая. Свободная. Но она опоздала. Сердце мое принадлежит другой. Именно это и сдерживало от легкого, ничего не значащего, романа. Наверное, я слишком серьезно воспринимаю взаимоотношения.

– Девочки, до закрытия – пятнадцать минут. Давайте завтра все доделаем. Обещаю помочь с утра. – да и что я еще я мог сказать? – Вам же еще кассу снимать.

– Не парься так, Темка! – Ольга провела кончиком языка по губам и прищурилась. – А, впрочем, проветрись, в самом деле.

Я мотнул головой, желая побыстрее выйти. Но не успел сделать и пару шагов, как Ольга выплыла из-за прилавка и, словно бы, невзначай коснулась моей руки:

– Угощаешь? После такого удачного дня просто грех не расслабиться.

– Сигаретами? – я попытался отшутиться. – Да не вопрос.

– Сигарета и чашка кофе с утра – что может быть лучше? – Ольга применила тяжелую артиллерию.

– До утра отсутствие никотина убьет во мне не только лошадь и кролика, но и Годзиллу, кидающуюся на подростков. – покачал я головой. – Вот где я, а где кофе?

– Хилые нынче мужички пошли. – махнула рукой Ольга. – Иди уже. Пошутила я.

Думаю, я просто не хочу ничего менять в своей жизни. Привык каждый вечер приходить домой и полтора часа качаться, потеть, чувствовать, как мышцы радуются нагрузкам, как поет все тело. И пока Яна возится на кухне, выйдя из душа, я либо щелкаю пультом, либо листаю очередной томик Головачева, либо валю в компьютерной игре свирепых орков.

Меня устраивают разговоры на кухне за чашкой чая. Не хочу потерять и те часы, когда Яна спит на плече, а я смотрю в потолок и боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить ее.

С Яной мы живем третий месяц. И вот что интересно: она единственный человек, которому можно доверять. Вселенная вокруг меня так кипела, бурлила ядовитой пеной предательств и убийств, что подобное ощущение стало высшей наградой.

Два месяца назад я работал в охране. Срывался на работу по первому звонку. Хозяйка моя – та еще штучка. Она спала с Витькой – с напарником. Поглядывала и на меня, но я боялся предать и свою любовь, и самого себя.

Витька, конечно, трепал, что начальство сожалеет о моей несговорчивости, ждет, когда поменяю решение. Быть в фаворитах – это круто! Будто сам этого не понимаю… Но душа – это все, что у меня есть. Да еще Яна. В некоторых вопросах я становлюсь упертым. Возможно, именно за эту принципиальность меня и ценили.

А потом пришлось поработать по назначению. И этого мне не забыть.

Ирина Владимировна – наша хозяйка – не любила дорогих машин. Джип – это совсем не для бизнес-леди, но она предпочитала именно вездеход. А правильность ее выбора я оценил только тогда, когда на свертке с проспекта Космонавтов на Большевиков нас прошили автоматными очередями.

Мне повезло. Я увидел в зеркале, как нас обгоняют мотоциклисты. И в тот миг, когда они выхватывали из ранцев Калашниковы, я ударил по тормозам. Из-за резкого торможения автоматная очередь досталась лобовому стеклу и баранке.

Ирка, сидевшая рядом, стала бледной, как смерть. Даже ее рыжие волосы померкли, словно потухшее солнце. Флирт, которому она секунду назад отдавалась без остатка, вылетел из ее головы. Все потеряло значение: и спектакль с задиранием и без того короткой юбчонки, и многозначительные взгляды.

Я так и не понял, знала ли она о готовящемся покушении или это стало для нее полной неожиданностью. Я видел тогда лишь перепуганную дурынду. Страх стирает с человека все наносное, обнажая истинную личину.

Обезумевшая Ирка порывалась выпрыгнуть наружу, но это было чистое самоубийство. Движение на проспекте не прекратилось. А мотоциклисты скрылись во дворах.

Я сгреб Ирку, сдавил в объятиях, удушая в зародыше ее истерику. Запах ее духов кружил голову. Они как-то связаны между собой: страх смерти и жажда первобытного обладания женщиной.

А потом джип основательно тряхнуло. Осколки стекол просыпались мелким крошевом. В нас, на полном ходу, влетела легковушка. И начался фильм ужасов.

В зеркале заднего вида я заметил летящий на нас трейлер. Его не могло здесь быть, они должны ездить по Шефской. И это означало, что враги настроены серьезно. На пули сильно не надеялись. И если бы Ирка не оказалась в моих объятиях, ей бы не жить.

Секунда ушла на освобождение от ремней безопасности. Еще мгновение потратил, чтобы выдернуть хозяйку из сиденья. Еще миг – открыть дверь, оглянуться и крикнуть Витьке, чтобы валил отсюда.

Но, обернувшись, я подавился словами. Напарник сидел с глупой улыбкой, а из его виска ползла темная, венозная кровь. Не хлестала, как в глупых вестернах. Просто маленькая дырочка – и все. Я еще подумал, что это была моя пуля.

Однако замешательство, когда я обнаружил мертвеца, оказалось нашим счастливым билетом. Именно в этот миг нашу распахнутую дверь сорвала чужая неуправляемая машина. Порыв горячего ветра, запах раскаленного металла – как это напомнило армию.

– Нет! – закричала Ирка, сообразившая, что сейчас мы вместе прыгнем на проезжую часть.

Она даже пыталась сопротивляться, но как-то вяло.

Падая на асфальт, отбивая бока, стараясь оградить девушку от ударов, я услышал глухой удар. Это наш джип превратился в саркофаг для Витьки.

Потом, когда мы выбрались из этой свалки, когда примчались и полиция, и МЧС, и врачи, мы стояли, обнявшись с Иркой на тротуаре, возле Метро, и отрешенно смотрели на царящее вокруг безумие.

Вот тогда я и понял, что не могу больше на нее работать. Я ее спас. Это сближает. И это кончится тем, что однажды я непременно окажусь в ее постели. Но это – предательство! Мир испытывал мои чувства на прочность.

В тот вечер я сделал Яне предложение. А на следующий день, – мы подали заявление в ЗАГС.

Ирка уговаривала остаться, давила на больную мозоль, мол, она лишается двух лучших и любимых охранников. Напоследок, загадочно улыбаясь, она пыталась пророчить: «А ведь ты хочешь меня, Тема-потема. Ты вернешься. Через месяц или через год – не важно. Ты авантюрист, как и я. Семейный быт – не для тебя. Ты ведь прокиснешь на диване. А двери моего офиса всегда для тебя открыты».

Все это всплыло сейчас, когда я курил на пороге. Я затянулся, втягивая табачный дым как обезболивающее. Девчонки тем временем возились уже с дверью, а я безучастно кивал головой, не слыша, что там щебетали наши продавщицы.

– Артем! – Ольга провела рукой перед моим лицом, возвращая меня в реальность. – Ты с нами?

– Типа того. – буркнул я.

Из распахнувшегося над нами окна донеслись страдания Потапа с Настей: «Только что-то хренова-то на моей душе». В точку.

– Так что, Темыч, неужели, дамам проставляться? – Ольга вернулась к своей навязчивой идее.

Отчего женщины на мне так и виснут? Неужели чувствуют, что выбор сделан, и это их подзадоривает? Кто бы их понимал…

– Оль, ты не обижайся, но я обручен. И заявления мы уже подали.

– Невеста не стенка, можно и подвинуть. – подмигнула Ольга. – Тебе что, убудет? Или ты думаешь, что я заразная?

Вот пристала!

Да, вокруг меня всегда вились женщины, но никогда они еще не были так навязчивы, так пошло откровенны. Да еще при свидетелях.

Я даже подумал, что это мне дают знак. Вот только кто и о чем?

Не нравится мне обижать женщин, но что оставалось?

– Я люблю ее, Ольга. Это ты понимаешь?

Вторая продавщица, Катька, закашлялась и неожиданно убежала в магазин, сделав вид, будто что-то забыла. Мы остались вдвоем.

– Зачем же так грубо? – сменила тактику Ольга. – Хорошего мужика найти трудно. Что тебе стоит пожалеть бабу? Я ведь ничего не прошу, не требую. Скажешь, что застрял в пробке. Дело-то житейское. Или тебя на двух не хватит?

Знает, как зацепить!

Мне снова показалось, что меня задерживают, чтобы я не попал куда-то в определенное время. Странное ощущение.

– Какие пробки в Метро? – хмыкнул я.

– А свет отключили? – нашлась Ольга. – А поезд с рельсов сошел?

Я захохотал:

– Да, да: и бензин кончился и колесо пробили.

– Просто чай ведь выпить можно? – не сдавалась Ольга. – Без продолжения.

– Зачем тебе это? Хочешь получить мой волосок и приворожить? – перешел я в наступление.

– Чужое счастье не ворую! – обиделась Ольга.

Мне стало жаль ее. Я даже хотел погладить ее по голове, но подумал, что это будет неверно истолковано.

– Напои меня своим чаем на работе. – я посмотрел Ольге в глаза. – Завтра с утра.

– В следующий раз? – сдулась Ольга.

– Непременно.

Легко я от нее отделался. Даже странно.

– И, все-таки, на твоем месте, я бы так не спешила. – Ольга усмехнулась, будто что-то знает про Яну.

А ведь они даже не знакомы.

– Оля, я найти свой телефон не могу! – раздалось изнутри магазина. – Может, войдешь, поможешь?

Это у Катьки кончилось удивление, и проснулся такт.

– Труба зовет? – усмехнулся я. – Меня же влечет та, в которую влюблен.

– Повезло же ей! – прошипела Ольга и ушла.

Я успел докурить, когда девчонки снова оказались на пороге.

Закрыли жалюзи на дверях. Пикнула сигнализация, зажглись красные лампочки.

И мы разошлись…

Однако Ольга накаркала. Я, действительно, попал в пробку. Трамвайчик проехал остановку и обреченно открыл двери. Впереди не смогли разъехаться «Вольво» и «Десятка». И тюкнулись они, как нарочно, прямо на рельсах. Пока приедут ДТПешники, пока возьмут свое интервью, за это время пешком до Метро дойду!

Мир сговорился, чтобы я не попал домой. Интересно, почему?

Вдруг Яна собирает вещички и строчит прощальную записку? Чушь! Она не такая. Отчего же на моем пути вырастают: то малолетние грабители, то озабоченная Ольга, то пробка? Что происходит?!

К остановке лихо подкатила маршрутная «Газель». Я кинулся к ней, лавируя между машинами. Успел. Правда, сидячих мест уже не было. Склонившись в три погибели, я втиснулся в салон.

Тревожная мысль, что «Газель» непременно перевернется, обожгла мозг. Сам вчера видел, как такая же «маршрутка» выскочила на пешеходную часть, чиркнула дном по бордюрчику, потеряла управление, кувыркнулась да и осталась лежать на крыше.

Водитель, как назло, исполнил все тот же номер с заскакиванием на пешеходную часть. Ветки деревьев хлестнули по крыше, царапая стекла окон. Меня бросило в пот. И, когда мы остановились возле Метро, я вышел буквально мокрый, точно пробежал стометровку на время.

Может, моя бывшая хозяйка и права: я авантюрист, и когда мне не хватает адреналина, то вселенная отзывается на мой бессознательный посыл, и дарит мне такие переживания?

В Метро за жетонами стояла внушительная очередь. Я похлопал себя по карманам. Пусто. Надо же: и тут не повезло.

От кассы отошел студент с пригоршней монет.

Я шагнул к нему, сунул стольник:

– Выручи жетоном. Спешу!

– Так у меня сдачи нет. – растерялся парнишка.

– Это чаевые. – усмехнулся я, и пока студент лупал глазами, взял жетон и вскоре нырнул на эскалатор.

Навстречу выползала электричка.

Пятнадцать минут под землей, пятнадцать пешком по свежему воздуху – и дома.

Я решил, что сегодня изменю устоявшимся привычкам, не стану качаться, а, прямо с порога, унесу Яну на руках в спальню. А потом мы соберемся и отправимся куда-нибудь поесть.

Да, именно так и надо поступать. А цветы куплю на выходе, лишь бы киоск не закрылся.

Электричка впервые в жизни не стремилась улизнуть из-под носа. Видимо, полоса неудач окончилась. И людей было не много. Похоже, основная масса пассажиров задержалась при покупке жетонов.

Я плюхнулся на лавку и посмотрел на своих спутников. Странно, наверное, я раньше никогда не обращал внимания на лица попутчиков, потому, что чаще всего спал в дороге. Мне показалось, что здесь сидят люди, смертельно уставшие жить, отправляющиеся в свой последний путь.

Эта электричка не вернется! Это – поезд в никуда. Мы нырнем в тоннель смерти. Здесь все об этом знают. А теперь понял и я.

Возникло дикое, непреодолимое желание выскочить из вагона. Я даже привстал. Никто не обратил на это внимания.

Но это же глупо: сидеть и ждать другого состава, потому что испугался неизвестно чего!

Я представил, что электрички могут столкнуться, что кто-то может заминировать станцию, и тогда все мы окажемся в склепе из стекла и железа. Мурашки пробежали по спине. «Это от ветерка, – уверил я себя, – он здесь всегда свежий, даже в самую невыносимую жару».

А еще путь проходит под Исетью. Взрыв – и тонны воды обрушатся сверху! Вот тогда: спасения не будет!

«Осторожно, двери закрываются».

Все в этой электричке – зомби!

«Следующая станция – Динамо».

Двери лязгнули. Состав дернулся и нырнул во влажный сумрак тоннеля.

Воспоминание №2

Яна – это луч света в моем темном царстве. Что я видел в жизни? Как погибают друзья. Витька – далеко не первый, и, похоже, не последний. За мою короткую жизнь уже пятеро полегли от пуль на моих глазах, а меня ни разу не задело, словно смерть избегает меня. Я точно заговоренный на жизнь. Я как будто несу на себе печать избранничества. Но от этого только тяжелее. Пятеро сверстников – это не мало. Иногда я ненавижу свою судьбу.

Я научился не плакать. Я терпел, когда умирали друзья. И когда отца сбило насмерть, и когда мать усопла под ножом хирурга – я тоже не хлюпал носом. Лишь кусал губы до крови.

Мир, вообще, несправедлив. Я так хотел, чтобы родители мной гордились. Но они так и не увидели моих успехов. Честно говоря, они умерли до того, как я собрался что-то сделать для вечности. И теперь мне уже не хочется ничего: я не пошел в большой спорт, не организовал частное охранное предприятие. Ничего, вообще, не сделал. Сейчас я просто копчу воздух. И, наверное, только так и надо идти по этой жизни.

Вот рванешь в бизнес, как друзья, начнешь метаться из-за козней конкурентов, снижать цены, потеряешь львиную долю доходов, выплывешь только на одних «понтах», докажешь себе и окружающим, что ты еще – «О-го-го!», а потом посмотришь на себя в зеркало, и увидишь лишь пивное брюшко, лысину да нервный тик. И это в лучшем случае. В худшем – поднимешься высоко, и непременно пересечешься с истинными хозяевами жизни. И тогда все: либо бежать и прятаться, либо дождаться пули в собственном подъезде.

Жить ради денег, как я делал раньше, может быть, вовсе и не плохо, но в гробу мне не нужны будут никакие сокровища мира. И ради чего напрягаться? Ради ускоренного ухода из жизни?

Впрочем, я и так всегда был осторожным: в криминал не лез, бизнес не раскручивал. Хотел просто собрать коллекцию приятных воспоминаний, чтобы было о чем потрепаться в старости. А получилось, что стал смотрителем погоста в собственной душе.

Яна ворвалась в мою жизнь именно изломе судьбы. Похоронив мать, я ушел в запой. Вместе с мамой ушла и уверенность в том, что есть на свете человек, который любит тебя просто так. Это как будто с тебя содрали кожу. И восприятие мира стало другим, более болезненным.

Нет, я понимал, что мне повезло вырасти при живых родителях, что рано или поздно я останусь один, но во мне жила какая-то глупая детская уверенность, что мать бессмертна. Рухнула моя последняя персональная сказка. И что делать дальше – я не знал.

И запил я тогда именно от одиночества. Оно казалось всепоглощающим, растворяющим в себе все доводы разума. Я не боялся смерти, но не желал с ней мириться!

Вот тогда, когда я заглянул в сумрак собственной души, мы и познакомились. Яна, вернее даже не она, а некий светлый образ, расплывчатый облик, фантом, а не человек возник подле моего столика:

– Что празднуем?

До сих пор не могу понять, почему она со мной заговорила? Наверное, я ждал от жизни новой сказки, легенды. Сама Яна отшучивается, утверждает, что это было наваждение.

Я поднял голову и посмотрел на светящийся женский силуэт. В тот день она была в платье, а не в джинсах и в болтающемся свитере. Мне казалось, что над волной ее каштановых волос отчетливо проступает аура, но не золотая, как на иконах, а бирюзовая. Но глаза были серые и усталые, подернутые пеплом воспоминаний. Наверное, я был просто пьян.

Стыдно признаться, но в те мгновения я даже подумал, что это ангел спустился за мной, типа, срок пришел. Помню, что боялся увидеть крылья за спиной, такие же бирюзовые, как свечение вокруг головы.

А потом меня вывернуло наизнанку. Так позорно, словно последнего пропойцу.

Зато на следующий день я был выбрит, вымыт и трезв. И сидел за тем же столиком, что и накануне, читая про себя все известные молитвы, чтобы Яна снова оказалась здесь.

И она появилась. Это было настоящее чудо.

Вот так мы и познакомились.

Так что Яну мне послал сам господь, в прямом смысле этого слова. Думаю, бог подарил любовь, чтобы у меня появился шанс вылезти из трясины ужаса, в которую сам себя и вогнал.

Да, я слышал, что ангелы бесполы, но это ложь. Даже в Библии написано, что ангелы сходили с неба, жили с женщинами, и у них рождались дети.

Яна была для меня другим ангелом. Пусть у нее не было крыльев, зато в ней жила огромная, невероятно чистая душа. С ней было просто и легко. Она не врала и не выкручивалась, как все. Она не оставляла себе запасных вариантов, не встречалась одновременно с несколькими парнями, выгадывая за кого лучше выскочить замуж. Она просто жила.

Я полюбил ее сразу, и навсегда. Влюбленность обычно быстро испаряется, точно винные пары, но истинная любовь – становится новой кожей! Яна возвратила мне самого себя: сильного, уверенного, спокойного.

Потом были и походы в кинотеатры, и разговоры, и долгие провожания по улицам города.

Конечно, раньше я спал с другими женщинами. Но такой эйфории я никогда не испытывал. Я не подозревал, как сильно моя душа истосковалась по нежности; верил, что армия и работа вылепили из меня железного бойца. Я думал, что только в женских романах можно млеть от прикосновения к пальцам или к волосам девушки.

И вот теперь мой вагон мчался сквозь сырой мрак подземелий к свету, к жизни, к Яне. Скоро я буду дома. Что же мне так не терпится?

А вокруг сидят люди с остекленевшими взглядами и смотрят в одну точку перед собой. Интересно, с пассажирами всегда так и бывает?

Как-то получилось, что в Метро я плюхался на свободное место, закрывал глаза и сразу проваливался в сон. Покемаришь десять минут и выскакиваешь из-под земли, словно заново рожденный: бодрый и полный сил.

Сегодня: и не спалось, и не сиделось. Одолевало желание пройтись по вагону. А еще лучше – выскочить на следующей станции, пока не поздно.

В двенадцать лет я упал с велосипеда, да так неудачно, что приложился головой к цементной плите. После этого я тщетно пытался смыть с себя тошноту и странную паволоку, что застилала глаза, мешала думать. И хотя вода в ближайшей колонке была ледяной, она не помогала. Тупая, проникающая боль наползала, словно утренний туман от реки.

Сейчас я испытывал нечто похожее. Я не видел чего-то важного, а кто-то невидимый изо всех сил выпихивал меня из вагона. Я же уперся, не хотел подчиняться.

Выйти! Выйти!!! Выйти, пока не поздно!!!

Это были уже не мысли, а скорее кровавые буквы транспаранта перед глазами.

Двери открылись, но никто на этой станции не вышел.

«Динамо продинамили», – вяло подумал я. Люди, конечно, заходили, но как-то безучастно. Мне показалось, что все они шли на заклание.

Может, это нервы расшалились? И мне необходимо попить успокоительных травяных сборов с валерьянкой?

«Выйдешь ты или нет?» – это совсем не мысли, а голос в голове!

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция: Уральская». – механический голос прозвучал как последнее предупреждение.

Состав тронулся.

Ничего не происходило.

И вдруг показалось, что за стеклом я различил лицо Яны. Она улыбалась. Ветер развевал ее локоны. Казалось, что ее слепит солнце, она прикрывала ладошкой глаза.

Я даже привстал от удивления. Никто на меня даже не покосился.

Я помотал головой. Видение не исчезало. Что там может быть снаружи, кроме стен тоннеля, рельсов и проводов? Ничего!

Но все-таки я сделал шаг, второй, подошел к закрытым дверям, прижался лицом к стеклу. И, конечно, в тот же миг образ Яны колыхнулся и рассеялся. Теперь пред глазами мелькали разноцветные толстые кабеля, лежащие в длинных нишах стен.

Господи, да что же это творится?

И тут снова появилось лицо. Оно мне совсем не понравилось.

Видение возникло из голубой электрической вспышки. Незнакомка в черном, нависающем капюшоне, появилась так внезапно, что я отпрянул. Мгновение не мог понять, что происходит, но потом видение за дверью дернулось вверх, стряхивая капюшон, обнажая скелет с горящими рубинами глаз.