Троянский конь

Когда я приехал, жена бредила. Из ее лихорадочного бормотания я понял, что на нее набросилась банда нацистов. Они насмехались над ней за то, что она жена еврея. А она возразила им, сравнив мою работу с тем, что делают они. И один из парней ударом сбил ее с ног за то, что она посмела сказать, будто наука – более важное занятие, чем преследование евреев. Нацистские молодчики явно побоялись оставить ее посреди улицы. Именно поэтому полиция обнаружила ее на задворках какого-то многоквартирного дома. Я оставался около нее и из ее бессвязного лепета узнал, что насмешкам такого рода моя жена, оказывается, подвергалась ежедневно. Она никогда не говорила мне об этом. Следующей ночью моя жена умерла. Двустороннее воспаление легких. Таков был заключительный диагноз».

Он снова помолчал некоторое время, затем повернулся ко мне:

«Простите, вы, вероятно, ждете, когда я перейду к делу. Но я хочу, чтобы вы все поняли. Только тогда я мог бы рассчитывать, что вы можете поверить тому, что я расскажу».

Я попросил его продолжать и дал ему возможность рассказать все. Таким образом мне удалось проникнуть в характер этого поразившего меня человека. Я пододвинул к нему сигареты. Шмидт взял одну, я поднес ему огонь. Некоторое время он сидел молча и нервно курил. А потом продолжил свой рассказ:

«Тогда мне казалось, что ничто уже не может тронуть меня, но это было только начало».

Голос его звучал монотонно, без всякого выражения.

«Я вернулся к своей работе с единственным желанием – забыться. Но теперь я стал обращать внимание на атмосферу, окружавшую меня. Презрение к моей нации нарастало. Я убедил мою дочь остаться в Англии. Она сообщила семье Олуин в Суонси о ее смерти. У своих родственников она пробыла несколько недель. Все это время дочь писала о том, как они были добры к ней. И тут неожиданно «М.В. Индустригезельшафт» известила меня о том, что я не могу больше пользоваться ее лабораториями. Представьте, я совсем не был огорчен. Насмешки в мой адрес больше не вуалировались, и с этого момента я перестал получать от компании гонорары.

Однако это не играло роли. У меня было достаточно денег. Я приобрел на окраине Вены маленькую мастерскую и оборудовал ее всем, что мне требовалось. Я жил при мастерской и почти ни с кем не виделся. Там я продолжал свои исследования. Мои эксперименты по созданию дизельного двигателя подходили к этапу, после которого я мог ожидать огромного успеха. Фрейя приехала на некоторое время и работала со мной в мастерской. Она была полна энтузиазма. И хотя девушка с головой окунулась в работу, я не мог сказать, что она была счастлива. Ее молодость не могла довольствоваться затворническим образом жизни. Вена не была подходящим местом для дочери еврея. Я боялся, что моя дочь может разделить судьбу своей матери, и в январе 1938 года убедил ее вернуться в Лондон. Я заставил ее поверить, что это совершенно необходимо, чтобы стимулировать интерес одной из крупных английских фирм к нашим исследованиям.

Спустя два месяца я стоял у обочины дороги и наблюдал, как стальные колонны войск нацистской Германии входят в Вену. Я знал, что мне необходимо уехать. Но я опоздал. Граница была уже закрыта. Невозможно было вывезти деньги. Десять часов я простоял в очереди, чтобы попасть в посольство Англии. Бесполезно. Они не могли ничего сделать. Нацисты прочесывали Вену в поисках евреев. Из газет я узнал о гибели нескольких моих друзей, которые не успели покинуть страну. Я отправился в свою мастерскую и уничтожил уже готовый двигатель. Через два дня я оказался в концентрационном лагере. Его только что построили. Но мне повезло больше, чем другим его обитателям. Фрейя сумела связаться с самим Фрицем Тиссеном. Она рассказала ему кое-что о наших исследованиях. В те времена этот человек еще был фигурой в нацистской партии.

Он был заинтересован в том, чтобы добиться моего освобождения. Вместе с тремя другими заключенными меня под охраной отправили в Германию. Но я был очень слаб. У меня начиналась пневмония. Усилия, которые я затратил, чтобы дойти до железнодорожной станции, доконали меня. Едва добравшись до вагона, я свалился в бреду. И поскольку на моих документах об освобождении стояла подпись самого Фрица Тиссена, меня отправили в больницу в Линце. Там охрана оставила меня, так как нужно было сопровождать остальных узников.

Через три дня охранники вернулись и узнали, что я умер. Спустя две недели, все еще очень слабый, я пересек границу Швейцарии и отправился в Англию».

Я в недоумении поднял брови. Намек на улыбку тронул его губы.

«Мне просто повезло. Один из врачей в больнице в Линце был моим другом. Я помог ему в свое время, когда он и его жена попали в трудную ситуацию. Так вот, однажды ночью в больнице умер один румын. Этот человек был приблизительно моего сложения, но с бородой. Врач поменял нас местами и тщательно бинтовал мне голову, пока я отращивал бороду».

И Шмидт указал на маленькую бородку клинышком, которая была видна на фотографии.

«Я думаю, что немцы так никогда и не узнали, каким образом я сбежал. А ведь, освобожденный по ходатайству Фрица Тиссена, я должен был работать на Германию, и Германия добилась бы превосходства в воздухе. Нацисты охотнее откликались на новые идеи, чем англичане. Фриц Тиссен, несомненно, оценил бы значимость моей работы. Здесь же, в стране моих предков, я не получил признания. За мной охотятся, как за человеком, совершившим преступление, которого я на самом деле не совершал. И все же в Германии я не был бы счастлив. Там жизнь была бы нелегкой. Со мной не было бы Фрейи».

Я погасил свою сигарету в пепельнице, стоявшей рядом на столике, и взглянул на Дэвида, который растянулся на своей кровати во всю длину с незажженной трубкой в зубах.

– Ну, – сказал я, – вот такую историю он рассказал мне. Она довольно странная. Но я думаю, что именно эта странность и показалась мне убедительной. Вряд ли такую историю можно было выдумать, уж слишком в ней много подробностей.

– А что с делом по производству дизельного двигателя? – спросил Дэвид.

– Да. Вот здесь я не вполне уверен, – продолжил я свой рассказ. – Допускаю, что его мозги могут пребывать в некотором расстройстве. Его утверждения насчет качеств двигателя звучали слишком экстравагантно. Да, его дочь Фрейя верила в возможности отца, и на этом основании Тиссен добился его освобождения из концентрационного лагеря. Приехав в Лондон, Шмидт отправился прямо к Ллуэллину в Суонси. Приглашение последовало после разговора Фрейи с ее дядей. Ллуэллин явно проявил заинтересованность. Он предоставил в распоряжение Шмидта один из своих цехов и делал все возможное, чтобы ему помочь. Шмидт оставил себе имя умершего румына – Пол Северин. Фрейя сумела заинтересовать их работой также и компанию «Кэлбойд». Но Шмидт никому не предоставил возможности увидеть металл или чертежи двигателя. В результате на какое-то время компания, казалось, утратила к ним интерес. Однако этот интерес внезапно возродился. О Шмидте был сделан запрос. Явились два человека и назвались представителями иммиграционных властей. Они беседовали со старшей миссис Ллуэллин. И поскольку Шмидт ей не нравился и она не доверяла ему с момента смерти своей дочери, она рассказала им все, что ей было известно. Это произошло в июле прошлого года. К этому времени Шмидт, работавший на деньги, которые его венский приятель, брокер, сумел вложить в какие-то бумаги в Англии, практически завершил создание нового двигателя. «Кэлбойд» обратилась к нему с предложением купить дизельный двигатель и секрет нового сплава за очень значительную сумму. Они предложили ему также царское жалованье за его услуги. Шмидт отказался от этого. Он не хотел, как он выразился, чтобы такое открытие оказалось в руках одной-единственной фирмы. Вскоре после этих событий в его комнатах был произведен обыск. Но дело в том, что все секреты его изобретений хранились в его голове, и поэтому обыск ничего не дал. К этому времени Шмидт начал понимать, что тайна его личности кому-то известна – он узнал о визите двух представителей иммиграционных властей к старшей миссис Ллуэллин. Тогда он переправил почти законченный двигатель в надежное место, а на его место поставил двигатель старого типа. Через две недели ночью этот двигатель исчез. К этому моменту Шмидт уже обратился в министерство авиации, сообщив приблизительные характеристики машины. Он просил содействия и экспертизы, но ему отказали. Ллуэллин был взбешен и, зная кое-кого в министерстве, выяснил причину. Оказывается, министерство запрашивало мнение компании «Кэлбойд» и оттуда ответили, что Шмидт не совсем в своем уме. Ллуэллин вступил тогда в длинную переписку с министерством авиации, добиваясь испытаний двигателя. Тем временем финансы Шмидта истощились. Тогда Ллуэллин взял его вместе с дочерью к себе в дом и стал финансировать их работу.

Я закурил новую сигарету.

– Ну, – заключил я, обращаясь к Дэвиду, – вот его история. Он сказал мне, что нашел Ллуэллина мертвым и, после того как обнаружил в его офисе пустой сейф, понял, что его подставили. Тогда он скрылся, пока это было возможно.

– Но зачем было нужно устраивать все это? – недоумевал Дэвид. – Зачем нужно было его подставлять? Не проще ли было просто убить его?

– Вот этого и я не могу понять, – ответил я Дэвиду. – Именно это, а еще таинственная манера, в которой он завершил нашу беседу, заставили меня усомниться в том, что он вполне в здравом уме. – И тут я пересказал ему слово в слово то, что перед уходом произнес с горящими глазами Шмидт.

– «Конусы Раннела», – пробормотал Дэвид и шумно пососал трубку. – Очень странные слова для шифра. Может быть, они скрывают какой-нибудь особый смысл?

Он встал с кровати и подошел ко мне.

– Вся эта история чертовски странная. Я не поверил бы ни единому слову, если бы не знал, что прошлой ночью у меня совершена кража и что книгу подменили, а негативы уничтожили. Если бы не все это, я определенно посчитал бы его тронутым. Послушай, можно мне взглянуть на ту страницу, которую ты расшифровал?

Я сунул руку в карман своего пиджака. Мне кажется, что я заранее знал, чего следует ожидать, еще за долю секунды до того, как мои пальцы ощутили гладкую кожу бумажника. В кармане больше ничего не было! Я поднял глаза на Дэвида.

– Нас обоих обокрали! – воскликнул я.

– Ты уверен, что положил страницу именно в этот карман? Может, она где-то в другом месте? В твоей комнате?

Я покачал головой. Бесполезно. Я хорошо помнил, как опустил ее в карман пиджака накануне ночью и не заглядывал в него с тех пор.

– Ну так что мы теперь будем делать? Позовем полицию? – спросил Дэвид. В голосе его звучала нотка сарказма, и я представил себе, как буду рассказывать всю историю Кришэму.

– Боюсь, что мы не можем сделать этого, по крайней мере сейчас. – И я коротко изложил ему содержание расшифрованной мною страницы.

Закончив, я сказал:

– Шмидт был прав. Уходя, он сказал: «Надеюсь, вы понимаете, что это не дело полиции».

Дэвид набил свою трубку и закурил ее.

– Интересно, что представляет собой эта девушка – Фрейя? – сказал он, нахмурившись.

Он задал этот вопрос как-то отвлеченно. Я видел, что в это время он думал о чем-то другом.

– Не знаю. А почему тебя это интересует? – спросил я.

Он повернулся ко мне:

– Как думаешь, не в ней ли разгадка всей этой истории? Где она может сейчас находиться?

Эта мысль уже возникала у меня.

– Мне думается, что «конусы Раннела» не только ключ к шифру, но и указывают место, где спрятан дизельный двигатель. Кто-то должен отыскать Фрейю Шмидт до того, как эти люди, кто бы они ни были, сумеют разгадать смысл этих ключевых слов.

Высказав подобное предположение, Дэвид подошел к телефону, стоявшему на столе возле его кровати:

– Центральная, соедините с номером 0012! – Он повернулся ко мне: – Если мы потерпим здесь неудачу, придется обратиться к этому профессоришке, которого ты упоминал.

– Гринбауму? – переспросил я.

Он утвердительно кивнул.

Телефон зазвонил, и Дэвид поднял трубку:

– Это ты, Мики? Говорит Дэвид Шил. Ты можешь достать мне фотографию Фрейи Шмидт? Да, правильно, его дочери. О! Ее не нашли? Ты так думаешь? Ну, может быть, ты прав, – согласился Дэвид. – Да нет, мой приятель из «Рекорда» только что позвонил и попросил достать ему фотографию этой девушки. Привет, приятель! – Он положил трубку. – Не повезло, – сказал он. – Агентства не смогли получить ни одной ее фотографии, а полиция, похоже, не может ее отыскать. Они думают, что Шмидт мог убить ее. Ничего себе мозги у этих ребят! Мне кажется, что Шмидт действительно уже мертв. Я хочу сказать, – подчеркнул мой приятель, – что если, допустим, ты захотел бы обратить внимание полиции на ночное вторжение к тебе, то вряд ли это было бы целесообразно.

– А что с Ллуэллином? Все это очень плохо, Дэвид. Я обдумал ситуацию от начала и до конца и пришел к единственному выводу. А именно – к тому, на что намекал Шмидт. Он или жив, или мертв. В данный момент этот факт не имеет значения. Мы должны каким-то образом найти девушку.

– Вероятно, это правильно, – одобрил Дэвид. – Но мне все же непонятна цель этого убийства. Оно кажется мне бессмысленным. А ты что думаешь?

– Моя задача как раз в том и состоит, чтобы прийти к какому-то выводу.

– К четкому выводу! – Он выразительно посмотрел на меня и рассмеялся. – «Мой способ – чистая дедукция!» Твоя задача – заставить двенадцать сограждан-заседателей поверить в то, во что ты хочешь, чтобы они поверили.

– Может быть, и так, но это дело серьезное. И рассматривать его можно исходя всегда из двух положений: Шмидт либо жив, либо мертв. Он или ненормален, или говорил правду. Однако после сегодняшнего ночного происшествия я совершенно уверен, что этот человек не сумасшедший. Ты умеешь печатать?

Дэвид кивнул.

– Хорошо. Тогда нам понадобится пишущая машинка. Первое, что нужно сделать, – это подготовить заявление, которое можно было бы оставить в моем банке.

– Ты собираешься сделать это сам? – Дэвид поколебался, затем добавил: – Если сказанное Шмидтом правда, то спрятанный предмет должен быть довольно большого размера.

– Вот именно. Поэтому первое, что мы должны сделать, – это подготовить заявление с изложением всего, что нам известно.

– А может быть, все же вызвать полицию? – предложил Дэвид.

Я покачал головой:

– Не сейчас. Полицейское расследование ничего не даст, ведь речь пойдет о такой фирме, как «Кэлбойд дизель». Если нам удастся узнать, что написал Шмидт на остальных четырех страницах, у нас будет достаточно свидетельств, чтобы доказать хотя бы что-то. Пока мне придется рассчитывать только на себя.

– Боже мой! Ты станешь выдающимся деятелем команды «Вперед!».

– Возможно. Но не забывай, если я исчезну, полиция должна будет обратить внимание на оставленное мной заявление!

Дэвид кивнул и принес из студии пишущую машинку.

– Мы напечатаем заявление в двух экземплярах через копирку, – сказал я, когда он приготовился печатать.

Нам потребовался час времени, чтобы составить нужное заявление. Когда оно было готово, я подписал копию, заложил ее в почтовый конверт и адресовал его инспектору Кришэму. К первому экземпляру заявления я приложил письмо на имя управляющего моим банком. В нем я написал, что оно также должно быть передано лично в руки инспектору полиции Кришэму, если в течение недели от меня не будет никаких известий. Я подчеркнул, что Кришэм должен прочесть его в офисе управляющего. Последнему я детально описал и дал точные приметы инспектора из Скотленд-Ярда.

Я подписал письмо и запечатал его вместе с заявлением в большой конверт. Затем я спросил у Дэвида, имеется ли в его доме черный ход.

– Насколько мне известно, – ответил он, – черного хода у нас нет.

– А пожарная лестница? – подсказал я.

– Нет. Считается, что достаточно выхода на крышу, – пояснил Дэвид.

– Ну да, конечно, крыша! – воскликнул я. – Ты знаешь людей за соседней дверью, тех, которых обокрали? Их дверь на крышу не заперта?

– Думаю, что нет, – немного подумав, ответил Дэвид. – Но они живут на верхнем этаже. Если я постучу в их застекленную дверь, думаю, что они в любом случае поднимутся и, если дверь заперта, откроют ее.

– Ты достаточно хорошо знаешь этих людей, чтобы можно было попросить их отнести письмо в мой банк и никому ничего не говорить?

– Ну, я их знаю не так уж хорошо, – проговорил мой приятель. – Но Гаррисон кажется вполне порядочным человеком. Я думаю, он выполнит просьбу. Ты считаешь, что за нами следят? – добавил он.

– Да, я допускаю такую возможность, – кивнул я. – Пока ты будешь вести переговоры с соседями, я хочу подстраховаться и одновременно позвонить Кришэму. – Я передал Дэвиду конверт. – И не пользуйся больше своим телефоном, – добавил я, когда он направился к двери. – Возможно, он прослушивается.

Дэвид рассмеялся:

– Боже мой! Ты о них слишком высокого мнения.

– Нет, просто я играл в такие игры и раньше. Воры – это одно, а агенты – совсем другое. В особенности немецкие. Не забывай, что в последней войне я служил в разведке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Олд-Бейли – Центральный уголовный суд в Лондоне.