Гаремный джинн

Примерно часа через три ему померещились приглушённые, сквозь добротную звукоизоляцию, возгласы. Разобрать, носили ли они характер предсмертных хрипов или же были вызваны причинами более приятными и мирными, не представлялось возможным. В конце концов, усталость от перелёта и нервное истощение взяли своё – Александр свалился в тяжёлый, беспокойный сон прямо сидя на диване, и ему приснилось, будто Жанна в прозрачном халате, сквозь который были видны все её впечатляющие прелести, с лицом сурового садовника подрезает ножницами гигантские перезрелые баклажаны.

Утром в дверь позвонили. Александр, продирая глаза, с трудом отлепил голову от спинки дивана и, ещё не вполне придя в себя, приподнялся было открыть. Однако в дверном проёме в зал, как маслина в клюве у почтового аиста, покачивалась улыбающаяся голова Дила.

– О, мой Мастер, осветивший мою тьму светом знания, дозволишь ли недостойному рабу твоему переступить порог твоего обиталища? – почтительно пропел джинн.

– Ты же уже вошёл, – констатировал Александр, с трудом фокусируя взгляд. – Я что, дверь не закрыл?

– Замок изнутри пребывал в исправности, о Повелитель, – пояснил Дил с лёгким, извиняющимся поклоном. – Но для твоего смиренного слуги, коли на двери не начертаны печати Соломона, сия преграда – не более чем дымка утреннего тумана.

«Оп-паньки, – медленно проползла в мозгу Александра тяжёлая, как валун, мысль. – Интересная подробность. Чувствуется, ученик меня ещё не раз удивит и, возможно, изрядно напугает».

– Ну как там твоя ночь? – спросил он, стараясь придать голосу невозмутимость, хотя всё внутри него напряглось в ожидании ответа. – Всё получилось? Ничего не заржавело? Не опозорил своего Мастера?

Дил закатил к потолку свои сапфировые очи, и на его лице расцвело такое блаженство, что стало ясно – ночь прошла более чем изумительно.

– О, Мастер! Она – сама женственность, воплощённая в столь совершенной форме, что сам Творец, создавая её, достиг апогея своего искусства! Её поцелуи – слаще нектара, что пчёлы собирают с цветов райских садов, её кожа – нежнее лепестков тысячи распустившихся лотосов, а голос – музыкальнее перезвона хрустальных колокольчиков во дворце Падишаха! Когда она касалась меня, казалось, будто ветер с гор Ливана играет струнами моей души, а в её объятиях я познал танец, что кружил меня стремительнее вихря в пустыне Шама! Жанна как утренняя звезда, затмившая своим сиянием все сокровища Аладдина, полноводный Евфрат, утоляющий самую жгучую жажду! Она была как роза, что слаще мёда, и прекраснее нежной фиалки на озарённом солнцем поле!

«Где-то я это уже слышал», – мелькнуло в голове у Александра при последних словах.

Далее последовал крайне эмоциональный и подробный отчёт о том, что именно проделывала с ним Жанна и как он, в свою очередь, старался не ударить в грязь лицом, пуская в ход весь свой многовековой гаремный арсенал и любовное искусство Египта, Ирака и Индии. Рассказ этот был столь богат и витиеват, что напоминал то ли поэму Фирдоуси, то ли инструкцию по сборке персидского ковра. Женские прелести сравнивались с лепестками лотоса, тающими в лучах зари, её гибкость – с ивой, склонившейся над водами Тигра, а страсть – с пляской пламени в очаге великого шаха.

Себя джин описывал не менее витиевато, сравнивая свои ладони с опахалами из крыльев райских птиц, веером разгоняющими томный воздух будуара. Он вещал, что его алмазный стержень, выкованный в горниле вечности, с готовностью входил в рубиновые врата её плоти, пробуждая ливень наслаждений, способный затопить все пустыни Аравии. Движения были подобны ударам молота о наковальню страсти – ритмичным, неумолимым и высекающим искры блаженства. Прикосновения были подобны падающим лепесткам магнолии, что касаются воды, не возмущая её глади, а объятия – шёлковому пологу, сотканному из лунного света, укрывавшему возлюбленную от всего мироздания. Дил описывал свою страсть как душу песчаной бури, умеющую быть неукротимой, всесокрушающей, но при этом нежно ласкающей каждый лепесток божественного цветка. В пиковые мгновения, по его словам, кожа его сияла, словно отполированный лазурит в лучах закатного солнца, а по жилам струилось не кровь, но расплавленное золото древних царств, даровавшее ему выносливость титана и нежность первого бриза.

Джинн при этом активно жестикулировал, порхал по комнате, заламывал руки и всячески иллюстрировал переполнявшие его чувства, временами напоминая то дервиша, впавшего в экстаз, то павлина, исполняющего брачный танец.

Особое впечатление на Александра произвела техническая часть повествования, столь же красочно расписанная метафорами и подкрепляемая выразительными жестами, похожими на те, что применяют лётчики, рассказывая о фигурах высшего пилотажа в воздушном бою. Стало ясно, что, игнорируя все намёки Жанны, он допустил колоссальную стратегическую ошибку. Джинн своими витиеватыми описаниями открыл перед ним целый космос чувственного опыта, рядом с которым его собственные сексуальные победы вдруг показались унылым и будничным занятием – вроде поездки на трамвае в час пик, когда все делают вид, что не касаются друг друга, хотя давят со всех сторон.

Каждое описание Дила – будь то сравнение кожи с шёлком персидских миниатюр или стонов с музыкой забытых цивилизаций – было мастер-классом по искусству соития. Александр с мучительной ясностью осознал, что за годы своей личной жизни он, оказывается, лишь деловито подкидывал совковой лопатой уголь в печку, тогда как Дил демонстрировал настоящее пиротехническое шоу с огненными вихрями и фейерверками.

И тут он отчётливо понял. После этого витиеватого отчёта и открывшейся ему вселенской истины о чувственных наслаждениях запланированное на завтра свидание с Лизой должно было состояться сегодня же – сию минуту, немедленно, чего бы это ни стоило! Мысль о необходимости ждать ещё целые сутки показалась ему вдруг кощунственной, настоящим предательством по отношению к собственному проснувшемуся вулканическому желанию. В его жилах струилась не кровь, а расплавленная лава нетерпения. Огонь страсти должен быть потушен. Иначе он за себя не ручался. Ему жизненно необходима была срочная женская помощь! Вопрос упирался в где.

Провести вечер у себя означало пройти через томительную муку ужина в ресторане, где вместо мучившего его безумного сексуального голода он был бы вынужден утолять голод желудочный, на который в данный момент ему было решительно наплевать. Если же попытаться подняться к Лизе домой до ресторана, то не факт, что она окажется одна – за время их короткого и бурного курортного романа ему было недосуг выяснить детали её жилищного вопроса. Тащить же до ресторана Лизу к себе казалось ему неприличным и ломало незыблемые правила игры между мужчинами и женщинами, которые гласили, что сначала еда, а потом секс, и никак иначе. А ждать он больше не мог.

Глава 4

Наконец джин закончил свой доклад и стоял со светящейся от переполнявших его положительных эмоций физиономией.

Александр же стоял посреди гостиной, будто раскалённый добела металл, готовый треснуть от внутреннего напряжения.

В голове крутилась одна мысль: «Нужно Лизу, и сейчас же». Но его внутренний джентльмен, воспитанный обществом и фильмами, упрямо твердил: «Сначала ужин, потом всё остальное, иначе – животное, а не мужик!»

«Блин, – думал он, – ну какой ресторан, когда в голове одни картинки из рассказа этого синего Казановы! Сидеть три часа, жевать стейк и делать вид, что мне интересно сейчас вспоминать, как мы отрывались в Египте? Да я взорвусь от нетерпения!»

Он перебрал в уме все варианты. К себе домой? Звучало как приглашение посмотреть коллекцию марок. Да и не по-мужски это как-то – словно нечего больше предложить, кроме дивана и телевизора. Её дом? А вдруг там мама с борщом? Или подруга, которая «только на пять минут»? Нет, это лотерея, в которую он не готов был играть. Отель? Так они же только две недели в отеле прожили! Это как на свидание пригласить к себе домой – полный провал и отсутствие фантазии. Машина? Вспомнил студенческие годы и свою «девятку», где даже поцелуй получался, только если одновременно открыть оба окна. Нет, уж лучше пусть подумает, что он скучный, чем что он бедный и похотливая зануда.

И тут его осенило. Баня! Снять загородный дом! Это же гениально! Во-первых, это вам не какой-то там ресторан – сразу ясно, что планы серьёзные и взрослые. Во-вторых, баня – это же почти спорт, а не свидание, можно сразу перейти к главному без лишних церемоний. В-третьих, самовар – вот тебе и «ужин», выполняем формальности! И главное – романтика! Снег, шашлык, парилка… После Египта – то, что надо!

«Да я просто гений, – с торжеством подумал Александр. – Две птицы одним выстрелом: и романтично, и без этих дурацких условностей. Лиза точно оценит – она же любит приключения!»

Один только Дил мог испортить весь план. Но с этим было проще простого – отправить джинна в лампу со строгим приказом не высовываться. Как говорится, мужчина должен уметь создавать интимную обстановку. Хотя бы и выселяя для этого мистическое существо из собственной квартиры.

– Дил! Объявляю благодарность за решение полового вопроса трудящихся масс! – рявкнул он, оборачиваясь к джинну. – Уезжаю. Ты – обратно в лампу. И чтобы ни шороха, ни вспышки, ни намёка на твоё присутствие, пока сам не позову. Это приказ!

Джинн посмотрел удивлённо, явно не ожидая такой реакции на свой рассказ о бурной ночи. Поклонился, вспыхнул тёмным облаком и всосался в свой кувшин, сказав на прощание: «Слушаюсь, Мастер».

С минуту покопавшись на одном из сайтов, он нашёл подходящий вариант – уютный сруб в сорока минутах езды, с баней,самоваром и обещанием полного уединения. Без лишних раздумий он забронировал его скинув предоплату, мысленно поставив на кон всё. Риск был, но игра стоила свеч.

Набрав номер, он произнёс твёрдо и страстно:

– Лиза, солнце моё египетское, слушай и не перебивай. Я принял стратегическое решение. Я решил послать тебя в баню.

Он выдержал паузу, наслаждаясь её ошеломлённым молчанием.

– Ха-ха-ха, шутка. Я решил послать тебя в баню… и себя вместе с тобой. Всё, Лизон, собирайся. Я уже снял для нас домик в лесу. Сугробы по колено, воздух, от которого кружится голова, банька с вениками и самовар. Хватит с нас этого солнца, пора напитаться русской сказкой. Я по тебе изошёлся! Если не увижу тебя сегодня, взорвусь. Выезжаю сейчас, буду через сорок минут. Жду внизу.

– Саш… Ты с ума сошёл! У меня всё расписано! Бровист, маникюр, я к мастеру записана!

– Лиз, милая, – голос его смягчился, появились умоляющие нотки. – Твои брови и так идеальны. Всех мастеров можно перенести, скажи что заболела, акклиматизация, все дела. А этот вечер – нет. Это наш вечер. Я не прошу, я умоляю!!!

Он услышал её тяжёлый вздох – тот самый, что предвещает капитуляцию.

– Ладно… чёрт с тобой. Сумасшедший. Сорок минут. Я буду… почти готова.

– Умница, люблю, целую! – прошептал он победно.

Положив трубку, Александр замер на мгновение, переводя дух. План был готов, но теперь его охватила лихорадочная энергия подготовки. Взгляд упал на бронзовый кувшин, мирно стоящий на полке. «Вроде всё нормально, – промелькнуло в голове, – но мало ли что… Надо будет на досуге почитать про джиннов, пока же ограничимся традиционным методом при контактах со всякой нечистью». Он рванул на кухню, где над обеденным столом висела иконка, подаренная когда-то бабушкой. «Уж она-то с любым бесом справится», – с суеверной решимостью поставил он образок прямо перед лампой, удовлетворённо кивнув. Теперь можно было собираться.

Мысли скакали, как угорелые. Времени в обрез, нужен чёткий план. Душ. Побриться. Парадные трусы и плавки. Носки. Без дырок! Что брать? Баня… Значит, нужны простыни, полотенца, шапка! Он выхватил с полки в шкафу пару банных комплектов, подаренных друзьями в разное время и дожидавшихся своего часа. Веник… Веника нет! «Чёрт, на базе наверняка продают, но по тройной цене. Ладно, плевать». Продукты! Внутренний стратег принялся лихорадочно составлять список. Шашлык? На базе должны быть угли и мангал. Но мясо лучше купить самому, чтоб уж наверняка. Сыр, колбаса, фрукты и так далее… И главное – хлеб. Без хлеба никуда. Почему? Не важно, в крайнем случае птичек покормим.

Цветы! Без цветов – как без штанов. Он попытался напрячь память: что она говорила о цветах в Египте? Ничего. Совсем ничего. Там были только море, солнце и песок, а до флористики как-то не дошло. «Пофиг, в магазине разберусь», – решил он, мысленно намечая маршрут до ближайшего цветочного ларька.

И вдруг, словно холодной водой окатило, его пронзила мысль о Жанне. Жива ли соседка после ночи с дивом, в чьих жилах текло «расплавленное золото древних царств»? Зайти или лучше позвонить? Рука сама потянулась к телефону… но он остановил себя. «Не, не надо. Если бы что-то случилось, уже давно были бы трубы, сирены и стук в дверь. А раз тишина – значит, всё в порядке. Надо верить в лучшее». Сомнения он отбросил – некогда было терзаться. Оставалось только действовать.

Впереди были баня, падающий снег и та, ради которой все эти безумства и затевались.

Три часа спустя за городом, на базе отдыха, в просторной комнате из могучих брёвен, на огромной кровати со смятыми простынями лежали два утомлённых тела. Александр, закинув руки за голову, счастливо и умиротворённо разглядывал потолок. На его груди покоилась голова Лизы; она, уносясь мыслями куда-то далеко, водила ноготком по его животу, выводя невидимые узоры.

– Знаешь, – нарушила тишину Елизавета, – если бы я с тобой вчера не вернулась из Египта, подумала бы, что ты только что с зоны откинулся.

Александр аж поперхнулся от такой откровенности. Приподнявшись на локте, он постарался заглянуть ей в лицо.

– Неожиданный диагноз, – настороженно произнёс он. – Это с чего вдруг такие мысли? В жизни ни к чему криминальному отношения не имел. Ну, почти.

– Да не, я не об этом, – рассмеялась Лиза. – Просто ты на меня так накинулся, словно у тебя женщины несколько лет не было. Я всё понимаю: и то, что я красавица, и то, что фигура у меня – само совершенство. Как ты там говорил? «Кожа твоя нежнее лепестков тысячи распустившихся лотосов, а голос – музыкальнее перезвона хрустальных колокольчиков в дворце Падишаха»? Но такого порыва страсти честно не ожидала. Приятно, что ты так сильно из-за меня голову потерял, мой Алладин.

Последнее слово заставило Александра внутренне напрячься. «Неужели знает про джинна?» – молнией пронеслось в голове, но он тут же отогнал подозрение, с облегчением вспомнив, что сам осыпал её этими вычурными комплиментами, которые накрепко засели в памяти после рассказов Дила.

– Ладно, хватит валяться, – сказал он, спуская ноги с кровати. – Пошли сумки распаковывать. Мы ведь сюда вроде как приехали в бане париться и шашлыки делать.

Он протянул руку, чтобы помочь Лизе подняться. За окном лежал яркий белый снег не испорченный автомобильными выхлопами, в далеке темнел лес. День обещал долгий уютный вечер – тот самый, где банный жар сменяется прохладой ночи, а запах дыма смешивается с теплом кожи. Всё только начиналось.

Глава 5

Отвезя Лизу обратно и договорившись о завтрашней встрече, Александр приехал домой, поднялся на лифте на свою площадку. На цыпочках, стараясь идти как можно тише, подошёл к двери Жанны, приставил ухо к прохладному металлу. Ничего подозрительного слышно не было, только какие-то обычные звуки работающего телевизора. Решив, что всё нормально, соседка жива и здорова, он уверенной походкой человека, у которого всё отлично, подошёл к своей двери. Напевая что-то романтичное, щёлкнув ключом в замке и открыв дверь, встал как вкопанный. Из недр квартиры раздавались громкие, ни с чем не сравнимые звуки. Никаких сомнений в том, что это за звуки, быть не могло – кто-то бурно и со всей душой занимался сексом. Об этом кричали и женские стоны, переходящие в вопли, и низкое мужское рычание, и шлепки тел, и отчаянный скрип его новой, в принципе не скрипящей кровати, который сейчас звучал как симфония полного и безоговорочного неповиновения.

Тихо пройдя в сторону звуков, в свою спальню, Александру предстала потрясающая картина буйства плоти.

На вжатом в постель Диле в позе наездницы скакала Жанна. На лице соседки читалась страсть и невероятное, дикое наслаждение. Её кустодиевское белое тело, бурно сотрясаясь от бешеного ритма, гармонично смотрелось на тёмном мускулистом джинне, который с не меньшей страстью двигался ей навстречу. Увидев в висящем над кроватью зеркале Александра, Жанна посмотрела на него безумными глазами, как на пустое место, и продолжала как ни в чём не бывало приближаться к пику соития, сопровождая это громкими беспорядочными словами самого скабрезного содержания. Наконец её спина выгнулась, тело пронзила судорога и завибрировало мелкой дрожью. Издав громкий замирающий стон, она повалилась на Дила. Любовники замерли, в комнате воцарилась тишина, в которой слышалось лишь громкое, частое дыхание утомлённых сексом тел.

Наконец, спустя несколько минут, Жанна пошевелилась. Упираясь руками в грудь Дила, привстала и повернулась к Александру.

– Здравствуй, Саша. А я вам пирог принесла, – с обворожительной улыбкой томно произнесла Жанна. Её голос при этом был настолько сладким и бархатным, что, наверное, мог использоваться для терапии сексуальной дисфункции.

После чего, не торопясь, не забыв поцеловать Дила в лобик, сползла с него, встала с кровати и, абсолютно не стесняясь своей наготы, позволяя во всех подробностях рассмотреть необъятные груди с большими сосками, мощные бёдра и аккуратную полоску волос внизу живота, покачиваясь после пережитого эмоционально восторга, направилась к стулу. Взяв в руку халат, немного постояла с закрытыми глазами и выражением полнейшего блаженства на лице. После чего подошла к Александру и, ласково глядя влажными глазами только что кончившей женщины, с лёгкой улыбкой коснулась пальцем кончика его носа.

– Спасибо за шкаф, Дил очень помог. Саша, у тебя замечательный племянник. Мальчики, вы извините, у меня дела, наверное, уже бельё постиралось. Пока, люблю, целую.

Помахав со счастливой улыбкой ладошкой и послав воздушный поцелуй джину, она медленно пошла, покачивая крутыми бёдрами, к входной двери, по пути не торопясь надевая халат.

Проводив Жанну взглядом и убедившись, что она покинула квартиру, Александр повернулся к джинну. Тот продолжал лежать в кровати, улыбаясь во всю ширь своей физиономии. Он смотрел в глаза Мастеру своими сапфировыми глазами с самым наивным и преданным выражением лица. Предусмотрительно натянув на себя простынь.

– Это. Что. Такое. Сейчас. Было?! – тихим голосом, чётко проговаривая и разделяя паузой каждое слово, внутри уже весь закипая, спросил Александр.

– Жанна, – бодро просветил непонятливого наставника джинн.

– Я понял, что Жанна. Что она делала у меня в квартире?! – закипая всё больше и до краёв наливаясь гневом, поинтересовался наставник.

– Пирог нам принесла, за то, что я помог ей вчера шкаф передвинуть, – уже не так бодро отрапортовал Дил, видя багровеющее лицо хозяина.

Воцарилась тишина, густая и тягостная.

Несмотря на гнев, который, казалось, достиг крайней точки, так что пар из ушей валил, Александр отчётливо понимал: его радужные мечты об исполнительном, покорном, сверхъестественном помощнике, который поможет ему сделать карьеру и вознестись на вершину корпоративного бомонда и в топ миллиардеров планеты, развеивались как туман под лучами утреннего солнца. Перед уходом он дал чёткий приказ, не дававший никаких неверных толкований: сидеть в лампе. Приказ был нарушен, в квартиру допущен посторонний, и на его кровати устроена самая настоящая оргия! Мысль об оргии сразу заставила вспомнить о кустодиевских формах Жанны. Надо признать, она смогла, несмотря на целый день, наполненный сексом, пробудить в нём желание. Возникшая мысль снова позвонить Лизе была с сожалением отвергнута – придётся ждать назначенной завтрашней встречи. Он и так показал себя необузданным самцом сегодня, так что повторное предложение близости могло зародить ненужные Лизины подозрения: всё ли с ним нормально, не маньяк ли он и нет ли у него каких-нибудь гормональных или психических нарушений. Ладно, эту проблему придётся решать самому, так же как и проблему джинна. Пока из положительных новостей была лишь одна: Жанна точно жива и, судя по всему, хорошо себя чувствует. У него же строго наоборот – внутри всё сжалось, когда он начал прикидывать, какие ещё могут ждать сюрпризы и неприятности от инфернального помощника, которого он так неосторожно посчитал находящегося полностью под его контролем. Надо было честно себе признаться, что это было не так.

Холодным тоном, всё также медленно и чётко произнося каждое слово, он спросил:

– Я тебе чётко приказал сидеть в лампе и никуда не вылазить. Так?

– Нет, Мастер. Вы сказали отправляться в лампу и не доставлять вам хлопот. Я так и сделал, – с видом оскорблённой невинности ответил джинн.

От такого аргумента Александр даже растерялся. Явно начиналась игра, где каждое слово должно быть обдумано, а каждое задание сформулировано настолько чётко, чтобы не давать ни единого шанса понять его как-то не так.

– Хорошо. Но я не давал тебе разрешения вылезать из лампы. Почему ты вылез и, тем более, впустил в дом постороннего человека?

– Хозяин, ну какой же Жанна посторонний человек. Хорошая, добрая женщина. Вы вон ей по хозяйству помогаете, живёте рядом. Родственники, наверное. Вошли в её положение незамужней и истосковавшейся по мужскому вниманию женщины и меня послали к ней скрасить ночь. Как я мог проявить себя к ней так неуважительно, не приняв от неё дар? Вот и покинул лампу, чтобы взять пирог.

– Понятно, – Александр чувствовал, как гнев начинает подступать к горлу. – А ограничиться получением пирога нельзя было? Что за траходром вы тут устроили на моей кровати, да ещё и без спросу?!

– Дядя Саша. Не виноват я! Она сама пришла! Вот скажи, как я мог отказать такой богине, с которой только что пережил самые сладостные моменты в своей жизни? Если женщина что-то просит, ей надо непременно дать. Иначе она возьмёт сама. Я не успел пирог на стол поставить, как она на меня накинулась. Я же тоже не железный. Жанна, знойная женщина – мечта поэта. А у меня естество такое – доставлять женщинам удовольствие. Вот мы и слились в приступе страсти. Дальше как в тумане. Упал, очнулся – ты стоишь.

Александр как-то странно посмотрел на джинна. И вдруг начал смеяться, весело, в голос, буквально ржать, пока слёзы не выступили на глазах.

Отсмеявшись, он неожиданно холодным, стальным голосом произнёс:

– Дил, заканчивай комедию. Я эти фразы с детства помню, родители фильмы с ними постоянно по видаку крутили, да и по телевизору часто показывали. Рассказывай всё начистоту. Будешь врать – приму меры. У меня таких джинов, как ты, в очередь двадцать штук за дверью стоит.

Джинн с опаской зыркнул в сторону двери.

– Пойдёшь в реку, рыбам на нересте помогать любовью заниматься. Или вообще отдам в институт, будут тебя по синхрофазотрону высокими энергиями гонять, выяснять твою природу, – угрожающим голосом продолжил Александр. – Ну, откуда словечек из советских фильмов набрался, фиалка ты ламповая?

– У Натальи, – виноватым голосом ответил Дил.

– Какой ещё Натальи, твою мать?! – дожимал наставник.

– Из посольства.

– Откуда? – удивлённо спросил Александр.

– Из советского посольства в Каире, – ответил джинн.

– Ты же говорил, что 3000 лет в лампе просидел, а теперь откуда советское посольство взялось, которое 35 лет назад как не существует?

– Я не говорил, что 3000 лет в лампе просидел. Я говорил, что меня сделали при царе Соломоне. А при Харуне ар-Рашиде велели выбросить в море. Сорок лет назад мою лампу нашли и продали сотруднику советского посольства. У него жена Наталья. Тоже начала лампу чистить, ну я и вылез.

– Дальше что?

– Как обычно. Муж постоянно в командировках. Ей внимания не хватает, а тут я во всём своём блеске и силе. Ну и завертелось у нас. Хорошая женщина, не Жанна, конечно, но время интересно проводили. У неё видеомагнитофон с телевизором был и кассеты с советскими комедиями. Муж их очень любил. Мы постоянно с Наташей смотрели, чем ещё заниматься после секса. За два года нашего счастья я эти фильмы наизусть выучил. Вот оттуда выражений и нахватался, – разведя руки, поведал допрашиваемый. – Ну а дальше произошла натуральная катастрофа. Слились мы, значит, в страстных объятиях. Вдруг дверь открывается, муж нежданно вернулся. Я в дым и в лампу начал всасываться. Тот увидел дым из лампы, подумал, что пожар, и вышвырнул её в окно. Не знаю уж, чего Наталья ему там наплела, видать, боялась, что измена её раскроется. В общем, за лампой не сразу спустились, к этому моменту меня уже подобрал кто-то и в лавку сдал. Ну а дальше ты знаешь.

– Ясно, везёт Дил тебе на русских, – с усмешкой сказал Александр.