Наследие ночи

Впервые за долгое время Аскер поймала себя на том, что сердце стучит громче привычного.

– Никогда тебя здесь не видела, – сказала она. Голос прозвучал тише, чем она планировала.

– Потому что меня здесь никогда и не было, – ответил он, чуть склонив голову с полуулыбкой. Голос был низкий, хрипловатый – явно привыкший к приказам, но сейчас странно спокойный.

Аскер скользнула взглядом по его рукам: мозоли, тонкие шрамы, грубая смуглая кожа. Солдат, но не рядовой мясник. Она обошла его и села напротив, перекинув ногу через ногу.

– У нас не любят чужаков, солдат, – медленно произнесла она. – Так как твоё имя?

– Каэлис, – просто сказал он, не отрывая взгляд от беловолосой девушки. – Просто Каэлис.

– Что ж… – Аскер широко улыбнулась, но в улыбке было больше предупреждения, чем приветствия. – Тогда дам тебе один непрошеный совет: следи за своими вещами, Каэлис.

Она подняла руку – и в её пальцах блеснул клинок. Его клинок. На лезвии у рукояти был отчеканен знак армии – обычный, такой дорого не продашь. К тому же лезвие показалось ей туповатым.

– Дай угадаю, это не единственное, что ты у меня стащила? – парень недовольно хмыкнул, но в глазах блеснул живой азарт.

Аскер улыбнулась шире и положила клинок перед ним, позволяя забрать обратно. Потом что-то коротко загремело под столом – она достала мешочек с золотыми монетами и встряхнула его, дразнящим жестом.

– Я отдам тебе монеты, если поиграешь со мной в карты, – лениво бросила она. – Выиграешь – заберёшь всё, до последнего серебряника.

Она действительно собиралась отдать деньги. Просто потому, что было любопытно, как он играет.

– А если проиграю? – усмехнулся он, разглядывая её с интересом, словно изучал зверя, который в любую секунду может вцепиться в горло.

– Тогда заберу всё себе.

– Справедливо, – кивнул он. – Ну, воришка, неси карты.

Аскер вернулась к своему месту за колодой, чувствуя на себе его взгляд – не тяжёлый, не липкий, просто… присутствующий. Он смотрел не на её фигуру, а будто пытался поймать взгляд сквозь пьяную суету таверны.

Когда они сели играть, за окнами сгущалась ночь. Огонь в очаге трещал, тени на стенах плясали, как будто им тоже хотелось подвинуться ближе и посмотреть.

К всеобщему удивлению, первую партию он проиграл. Впервые за долгое время Аскер выиграла – и впервые наткнулась на того, кто играет хуже неё. Потом он проиграл ещё одну. И третью.

С каждой новой раздачей Аскер всё отчётливее ощущала странное: будто на столе лежали не монеты, а что-то другое. Взгляды. Улыбки. Внимание.

Её руки двигались быстро, привычно, но внутри всё спуталось. Каэлис не злился, не пытался жульничать – смеялся, будто сам радовал себя проигрышами.

Когда она забрала последнюю ставку, Аскер поймала его взгляд – прямой, тёплый, чуть насмешливый.

– Похоже, ты умеешь только проигрывать, – заметила она, собирая карты так, будто сама никогда не продувала.

– Возможно, – легко согласился он. – Но мне нравится проигрывать тебе.

Она не ответила. Только чуть скривила губы и сделала глоток эля, пытаясь спрятать внезапное тепло на лице.

Эта ночь пахла дымом и судьбой. И где-то между картами, смехом и тихими взглядами началась история, о которой они оба ещё не знали, – история, в которой проиграть означало выиграть. Случайная встреча стала их общей, неожиданной победой.

Аскер проснулась в холодном поту, от шума в бараке. Никто кроме неё не проснулся, не сестры, не воин. Её слух всегда был слишком острым, но Ронар оберегал её сон от любой опасности. Здесь же кота не было.

И увиденное по настоящему напугало девушку.

Глава 10. Ложь.

Авалис Орше всё чаще уходила в себя, теряясь в мыслях, от которых самой становилось не по себе. Они приходили тихо, словно шаги по коридору, но каждая – была слишком смелой, чтобы её можно было подумать вслух.

Замок пах всё тем же – ладаном, влажным камнем и старыми стенами, впитавшими холод веков. Но этот запах больше не успокаивал, теперь он душил. Мир, к которому она привыкла, будто сместился на полтона: тот же свет из окон, те же шаги слуг, тот же смех придворных дам – и всё же в каждом звуке чувствовалась фальшь.

Король усилил охрану, приставил к ней двух стражников – безликих, как тени, с пустыми глазами и одинаковыми шагами. Они следовали за ней повсюду: в сад, в часовню, поджидали у дверей. С каждым днём Авалис всё отчётливее понимала, что эти люди не защищают, а следят. Они казались фоном, безликими существами, что были не теми, кем являлись в ночи. Отец преподнёс это как заботу: мол, после нападения ассасинов принцессу нельзя оставлять без присмотра. Только вот его забота не простиралась дальше слов. Он не спросил, как она себя чувствует. Не поинтересовался, что с её руками. Не заметил, как дочь стала избегать большую часть замка. Для него всё это было формальностью – красивой позой на фоне чужих страданий. Не то чтобы он вообще когда-то заботился о ней, но, по крайней мере, раньше он не врал о чём-то настолько очевидном.

Боль в запястьях притупилась, но осталась – тянущая, вязкая, как напоминание. Тёмные ленты, которыми незнакомка обмотала её руки, всё ещё были у принцессы, правда, не на запястьях, а под слоями перьевых подушек и матраца. Она боялась, что, если о них узнают лишние уши, отец прикажет их отобрать. Та девушка с белыми волосами наказала отдать их владельцу, и Авалис собиралась выполнить эту просьбу. Правда, как именно, она ещё не придумала. Ночами же, когда замок стихал, она позволяла себе взглянуть на шрамы, рассматривала красные следы и вспоминала чужие холодные пальцы, осторожно перевязывавшие её раны. Спасение от рук убийцы – того, кто должен был лишить её жизни, – рушило все устои, в которых её воспитывали. С детства ей внушали одно: ассасины – порождение тьмы, враги всего живого. Но теперь эти слова казались ей пустыми. Всё, что раньше было непоколебимой правдой, обернулось жестокой ложью.

Она вспоминала мать – женщину, чья смелость когда-то стоила ей жизни. Её имя произносили шёпотом, а история смерти обрастала новыми версиями, каждая из которых была выгодна королю. Вопрос: «Зачем?» не давал девушке покоя. Хоть Ломар и говорил иначе, чем отец, но ни одному из них Авалис больше не верила. Они никогда не были близки, что лишь усиливало её недоверие и заставляло задуматься над вещами, которым она раньше не придавала значения. Сколько еще лжи скрывали их голоса? Или лучше было спросить, было ли хоть что-то из этого правдой?

Ночь наступила мягко, снег хлопьями падал на землю, издали раздавался хруст под сапогами стражников, будто кто-то осторожно перебирал страницы старой книги. Авалис ждала момента, считая удары сердца. Она знала: стража меняется по часам, входит и выходит ровно, по отработанному ритму. В этот маленький засвет времени она хотела сбежать.

Ей было запрещено появляться в библиотеке. Отец разрешал читать ей только то, что приносили слуги: повести для воспитанных принцесс, лёгкие сказки и скучные трактаты. И только сейчас она поняла, что что-то здесь было не так. Почему она никогда не задавалась этими вопросами? Наверное, они казались неважными до момента, пока ассасин не спасла ей жизнь. В ней проснулось любопытство, которое не глушили ни манеры, ни придворный этикет, ни запреты короля. Ей нужна была не выдумка – ей нужна была правда, та, что прячется в старых свитках и пожелтевших фолиантах.

Когда шаги по коридору стихли и гул разговоров стал отдалённым, Авалис аккуратно откинула щеколду. Времени у неё было мало, смена длилась всего пару минут. Дверь отворилась с едва слышным скрипом – и запах пыли врезался в неё, словно обещание. Сердце застучало громче, она прошла в коридор на цыпочках, чувствуя под подолом холод камня. Страх был острым и близким, как лезвие: в любой момент кто-то мог завернуть за угол – и всю её маленькую хитрость разоблачат.

Она поднялась по лестнице – ступенька за ступенькой, стараясь не издавать ни единого звука. Голоса стражников, доносящиеся с площадки внизу, заставляли её ускорять шаги; они говорили за спиной о смене караула, о чьей-то пьяной выходке, о мелких интригах коридоров. Чем громче становились их голоса, тем реальнее ощущалась ловушка. Авалис понимала, что, если они повернутся сюда раньше времени, всё закончится сразу и бесповоротно. Ладони вспотели, ботинки заскользили на камне – и сердце подпрыгнуло. Принцесса понимала, что, попадись она стражникам, больше не сможет выбраться.

Она глянула в тёмный проём, спрятавшись за углом, и увидела, как два стражника идут к ней, прогуливаясь. Они смеялись, о чём-то болтая, и пока что не подозревали, что кто-то следит за их шагами. А потом раздались ещё одни шаги, с другого конца, мягкие, едва слышные. Авалис ощутила, как воздух сжимается, как будто стены сами решили подойти поближе. Она прижалась к стене, во рту пересохло, собственное сердце показалось ей чужим. На концах пальцев заиграл свет, и принцесса тут же спрятала их за спину, чтобы не привлекать внимание.

В этот момент из тени вышла служанка – молодая, в бордовом платье и белом фартуке. Её глаза на мгновение встретились с глазами Авалис. Казалось, девушка могла пройти мимо, сделав вид, что ничего не видела, – но всё в замке было выстроено иначе: верность, страх, приказ. Служанка застыла, удивлённо следя за принцессой, а затем – будто не решаясь – произнесла тихо:

– Ваше Высочество, что вы здесь делаете?

Слова повисли. Сердце Авалис сжалось сильнее. Последнее, на что ей оставалось надеяться, – что шёпот голоса служанки не донесётся до тех, кто мог её поймать. Но служанка уже шагнула, и её силуэт исчез в темноте, в сторону, где стояли стражники. Авалис стало очевидно, что служанка пошла прямиком к мужчинам, докладывать о сбежавшей дочери короля. Паника рванула по телу, как ледяной прилив.

Авалис не думала. Она рванула вперёд так быстро, что дыхание сжалось в груди, и в одно мгновение оказалась у приоткрытой двери библиотеки. Голоса за её спиной смеялись – насмешка, короткий вызов. А потом она услышала слабый, но настойчивый голос служанки:

– Вам запрещено здесь находиться, если король узнает, останетесь без головы, – её голос был ровным, уверенным.

– Но ты же не расскажешь королю? – с усмешкой сказал один из стражей.

– Если уйдёте сейчас и вас больше никто не увидит, то не скажу.

Мужчины рассмеялись, и тогда Авалис нырнула в приоткрытую дверь библиотеки.

Она нырнула в щель – в полумрак библиотеки, где страницы шептали своим собственным голосом. Дверь за её спиной захлопнулась почти бесшумно, и в коридоре остался лишь отголосок шагов, убывающий вдали. Внутри, среди рядов книг, она впервые в жизни почувствовала, что упускала что-то важное.

Внутри была тьма, лишь пара свечей горела посередине огромного зала. Здесь никого не было. Тихий шёпот огня и тишина столетий, запах сырой бумаги и кожи. Книжные полки тянулись большими стенами, сбоку была лестница на второй ярус, который сразу же скрывался за книгами. Принцесса никогда не видела королевскую библиотеку. Может, оттого, что ей запрещали сюда заходить, сейчас это место казалось невероятным.

Девушка скрылась между рядов, прихватив подсвечник с какого-то стола. Фолианты лежали рядами, тяжёлые, словно каменные. Она не знала, что искала, перебирала пальцами вслепую. Ей хотелось узнать больше о её даре, о матери. Вот только книг было бесконечно много.

Она наткнулась на книгу, которая привлекла её внимание. На кожаном корешке была выгравирована корона. Она оказалась тяжелее, чем принцесса думала. Поставив подсвечник на пол, она села, облокотившись о ряд книг. На обложке – эмблема, почти стёртая временем, на ней – корона, увитая солнечными лучами. Она открыла её и бегло начала читать, затаив дыхание. Страницы хрустнули, словно давно не слышали человеческого дыхания. Пыль серебром осела на пальцах. Чернила поблёкли, но буквы ещё держались, будто сами не хотели исчезать.

«История королевства Солнца, названного в честь богини – Эхис. От второй наследницы.»

Сердце Авалис забилось быстрее. Она попыталась вспомнить хоть какое-то доказательство обратного, сказанного её мамой, но в памяти образовалась пустота. Она вспомнила слова учителей, солдат, короля, брата: о том, что род издавна передавался по мужской линии, но не могла припомнить ни одной подобной фразы от матери.