Американо-мексиканская война

Расчет американцев строился на том, что занятые войной в Европе британцы просто не смогут адекватно защитить территорию Канады, и вся операция в районе Озер окажется легкой прогулкой. Они жестоко просчитались. Американская регулярная армия в то время была просто крошечной, и президенту пришлось прибегнуть к набору добровольцев, боеспособность которых оставляла желать много лучшего. Вторжения в Канаду в 1812 и 1813 годах окончились оглушительным провалом. Канадская милиция при поддержке небольших регулярных отрядов и союзных индейских племен решительно отразила все попытки наступления противника и нанесла им несколько обидных поражений. Были, правда, и локальные успехи – например, захват контроля над озером Эри или разгром британско-индейской армии Текумсе в битве при Темзе, в которой сам великий вождь погиб. Неплохо также проявило себя молодое поколение американских офицеров, особенно Уинфилд Скотт, которого мы еще не раз встретим на страницах этой книги. Однако на общее положение дел это почти никак не повлияло – закрепиться на вражеской территории армии США так и не удалось. Но это было еще полбеды.

Настоящая катастрофа настигла американцев в 1814 году. Пользуясь тем, что дела в Европе пошли на лад, британцы высадили на Атлантическом побережье США небольшой экспедиционный корпус, который в ходе стремительной операции овладел столицей страны городом Вашингтоном и сжег там все правительственные здания, включая Белый дом и Капитолий. Это уже было не просто поражение, это был настоящий национальный позор. Впрочем, англичан было слишком мало, чтобы контролировать столь обширные территории, и в скором времени они были вынуждены отступить обратно на корабли. А в скором времени американцы реабилитировались, отразив атаку на Балтимор в ходе сражения за форт Мак-Генри и остановив наступление канадских частей на север штата Нью-Йорк.

После этого обе стороны окончательно поняли – дальнейшее продолжение войны теряет всякий смысл. Без серьезного напряжения сил переломить патовую ситуацию было невозможно, но британцы были не готовы, а американцы просто неспособны на такие усилия. После долгих переговоров в декабре 1814 года стороны, наконец, заключили мирное соглашение в городе Гент (нынешняя Бельгия). Война, по сути, окончилась вничью – никаких существенных территориальных изменений по итогам переговоров не последовало. Однако в эпоху до изобретения телеграфа новости распространялись крайне медленно, и известия об этом достигли Америки только в феврале следующего года. А в это время американцы одержали самую громкую, пусть и довольно бесполезную в итоге, победу в этой войне. Британцы, которые намеревались установить под свой контроль устье Миссисипи, высадились у Нового Орлеана и атаковали закрепившуюся на сильных позициях армию Эндрю Джексона. В ходе непродолжительного сражения все атаки англичан были отбиты, а сами солдаты в красных мундирах буквально умылись кровью. Американцы праздновали викторию, а генерал Джексон стал настоящим героем нации, что уже в самом скором времени будет иметь далеко идущие последствия. Впрочем, речь об этом еще впереди.

Вести о заключении мира были встречены в Америке поистине всенародным ликованием. Победа под Новым Орлеаном и мирный договор слились в массовом сознании воедино, и мало кто задумывался над тем, что, в сущности, между двумя этими событиями вообще нет никакой причинно-следственной связи. Несмотря на то, что сражение за столицу Луизианы состоялось уже после подписания мирного соглашения и исход его никак не повлиял на результаты конфликта, психологический же эффект от столь громкой виктории оказался огромным. Журналисты, общественные деятели и даже государственные мужи в один голос заявили о моральной победе молодой республики и даже, подобно газете "Нэшнл Эдвокэт", сравнивали это противостояние с героической борьбой американских колоний за независимость в 1776 – 1783 годах, причем не в пользу последней. "Эта вторая Война за независимость продемонстрировала более блестящие достижения, чем Американская революция" – с таким высокопарным заявлением выступило это издание.

Разношерстная толпа горлопанов, борзописцев и популистов в одночасье забыла, ради чего на самом деле затевался этот конфликт. Отмена насильственной вербовки американских моряков, захват британских североамериканских колоний и прекращение поддержки враждебных индейских племен – из всех заявленных целей добиться удалось лишь последней. О сожжении Вашингтона и полном провале всех наступательных кампаний общественное мнение предпочитало не вспоминать. Тем не менее, безрезультатной эту войну назвать никак нельзя, и наиболее дальновидные люди сделали из ее уроков соответствующие выводы.

О том, как повлияла война 1812 года на американскую армию, мы еще обязательно поговорим в дальнейшем. А сейчас узнаем, каковы были ее политические последствия, и как в целом развивалась страна в 20-х – 30-х годах XIX века.

Эра доброго согласия

Итак, война окончилась, и первым ее результатом стал полный крах ранее могущественной партии федералистов. Печально знаменитый Хартфордский съезд 1814 года ознаменовал фактическое самоубийство партии, ранее ассоциировавшейся с такими мастодонтами американской политики как Александр Гамильтон и Джон Адамс. Собравшиеся на него делегаты осудили не только войну с Англией, но и другие инициативы правящей демократическо-республиканской партии, такие как эмбарго 1807 года и даже Луизианскую покупку. Съезд (а точнее серия встреч видных представителей партии) ставил целью консолидировать усилия федералистов, позиции которых к тому моменту были довольно шаткими – усилия Томаса Джефферсона и его последователей сильно ударили по некогда самой влиятельной политической силе в стране. Но жаждущие реванша федералисты на деле достигли лишь обратного – по результатам собрания их партия практически перестала существовать. Все дело в том, что время для подобного мероприятия было выбрано крайне неудачно – всего через несколько недель после его завершения пришли вести о невероятной победе Эндрю Джексона под Новым Орлеаном, и республиканский истеблишмент громогласно заявил об удачном завершении войны и триумфе своей политики. На фоне всеобщего воодушевления действия федералистов приобрели в глазах электората оттенок откровенного предательства, и со столь славной в прошлом партией было, по сути, покончено. Формально она еще просуществует аж до 1828 года, но на деле уже не будет играть в политике страны хоть сколько-нибудь заметной роли, и все это время будет тихо умирать, оставив в наследство лишь добрую память о своих великих основателях.

Отныне демократическо-республиканская партия в гордом одиночестве восседала на американском политическом Олимпе. В 1816 году закончился второй президентский срок Джеймса Мэдисона, и новым главой Белого дома был избран самый яркий её представитель – Джеймс Монро.

(6) Джеймс Монро, пятый президент США

Время правления Джеймса Монро рассматривается большинством американцев как один из самых спокойных и успешных периодов в истории страны, получивший наименование "Эры доброго согласия". И следует признать, что во многих отношениях так оно и было. Федералисты сошли с политической сцены, и межпартийные склоки прекратились сами собой. Воинственные племена индейцев, ограничивавшие развитие страны и мешавшие переселенцам осваивать просторы Запада, лишились поддержки британцев, и их окончательное поражение в борьбе за земли являлось лишь вопросом времени. Да, они еще будут докучать правительству США на протяжении всего столетия, но серьезной организованной силы не будут представлять уже более никогда. Настало время заняться колонизацией новых земель, а также развитием экономики и улучшением инфраструктуры. Несмотря на то, что сутью программы демократическо-республиканской партии было снижение роли федерального правительства и снижение налогов, Монро делает нечто совершенно обратное. Подобно Джефферсону, новый президент считал, что ради развития страны можно и поступиться партийными принципами.

В итоге, по его инициативе принимается программа строительства дорог и каналов, целью которой было улучшение транспортной связности страны. Для этой задачи пришлось ввести новые федеральные налоги, о чем ранние республиканцы-демократы и помыслить не могли. Однако теперь все здравомыслящие люди понимали, что без этого дальнейшее развитие страны попросту невозможно, и проект Монро принимается. Президент идет дальше и вводит тарифы для стимулирования американской промышленности. Это уже начинает напрямую угрожать интересам южных штатов, для которых критически важны низкие налоги для ввоза готовой продукции, которую сам Юг фактически не производит. Но Монро удается договориться и с ними, убедив их в том, что налоговые поступления пойдут на развитие инфраструктуры, которая позволит колонизировать западные земли поистине ударными темпами. Так оно и происходит.

Поток переселенцев направляется все дальше на запад, постепенно осваивая территорию бывшей французской Луизианы. Словно грибы после дождя, на этих землях начинают появляться новые штаты. В короткий промежуток времени с 1816 по 1819 годы в состав Союза были приняты Индиана, Миссисипи, Иллинойс и Алабама. Более того, в 1819 году был заключен знаменитый договор Адамса – Ониса, согласно которому Испания уступала всю оставшуюся территорию Флориды Соединенным Штатам в обмен на то, что те возьмут на себя обязательства по долгам Мадрида перед американскими гражданами. Договор окончательно закрепил границы между США и Новой Испанией, поставив точку в территориальных спорах после покупки Луизианы. И тут для страны прозвенел весьма тревожный звоночек.

(7) США в 1820 году. Будущий штат Миссури находится в центре

Следующим штатом на очереди был Миссури. Все уже было к этому готово, законодательное собрание уже подготовило проект Конституции, но неожиданно свой удар нанесла коалиция северных республиканцев и оставшихся федералистов. Они внесли предложение о полном запрещении рабства не только в Миссури, но и на всех территориях будущих штатов, принимаемых в состав Союза. Это предложение, известное как поправка Толлмэджа по имени инициировавшего его конгрессмена из Нью-Йорка, произвело эффект разорвавшейся бомбы. В Конгрессе и Сенате разгорелись ожесточенные дебаты между северянами, поддержавшими поправку, и южанами, для которых любое конституционное ограничение рабства было просто немыслимо. Уже тогда во весь рост проявились противоречия между Севером, делавшим ставку на промышленное развитие и Югом, основой экономики которого было плантационное хозяйство. Президенту, чьей прямой задачей было поддержание единства страны и конституционного порядка, необходимо было срочно что-то предпринять. И Монро, один из самых выдающихся президентов в истории страны, блестяще справился с задачей.

Он уцепился за инициативу сенатора от Иллинойса Джесси Томаса, который предложил такой выход из сложившейся ситуации – Миссури принимается как рабовладельческий штат, но на территориях всех нынешних и будущих штатов выше широты 36º 30' рабство полностью запрещается. Это было поистине Соломоново решение, которое могло успокоить обе стороны и сохранить баланс между двумя политическими полюсами страны. Монро поддерживает его и дополняет инициативу Томаса предложением о том, что отныне штаты должны приниматься в состав Союза исключительно парами – в противовес каждому рабовладельческому штату на Юге, на Севере создается штат свободный. В таком виде законопроект, известный как Миссурийский компромисс, был принят Конгрессом, и, наряду с Миссури, в состав страны был принят Мэн, выделившийся из состава старого штата Массачусетс. Это правило будет сохраняться в течение более чем 20 лет – компанию Арканзасу составит Мичиган, а Флориде и Техасу – Айова и Висконсин. И только событие, которому и посвящена эта книга, положит конец великому достижению Джеймса Монро. Но мы забежали вперед.

Миссурийский компромисс действительно стал еще одним крупным успехом Монро, ведь он позволил, пусть и на время, но сгладить противоречия между Севером и Югом и успокоить политические страсти, вновь разбушевавшиеся в стране после нескольких лет покоя. Репутация президента взлетела до небес, и на выборах 1820 года он фактически оказался единственным кандидатом. Монро получает все голоса выборщиков, за исключением одного – представитель Нью-Гемпшира Уильям Пламер отдал свой голос за госсекретаря Джона Куинси Адамса. По мнению многих, он сделал это лишь ради того, чтобы единственным единогласно избранным президентом в истории страны остался Джордж Вашингтон, поистине сакральная для американцев фигура.

Как бы то ни было, получив ошеломляющую поддержку на выборах и достигнув крупных успехов во внутренней политике, Монро теперь решил обратить внимание на внешние дела. Уже во время первого срока он заключил два важнейших соглашения с европейскими державами – вышеупомянутый договор Адамса-Ониса с Испанией и договор 1818 года с Британией, установивший окончательную границу между Штатами и Британской Канадой, которая спрямлялась и проходила теперь почти строго по 49-й параллели. Однако самое крупное достижение в сфере внешней политики было у него еще впереди.

Монро всегда с большой симпатией относился к национально-освободительным движениям в Латинской Америке, которые, начавшись еще во время Наполеоновских войн, обрели к началу 1820-х годов небывалый размах. Бывшие испанские колонии в Новом Свете не хотели иметь ничего общего с бывшей метрополией, которая по результатам Пиренейской войны оказалась в глубоком кризисе и погрузилась в пучину махровой реакции, практически обнулившую все достижения национально-освободительной борьбы против французов. И если в самой Испании выступления против крайне непопулярного и вопиюще некомпетентного короля Фердинанда VII были подавлены в 1823 году благодаря французской интервенции (вот уж поистине злая ирония судьбы), совершенной с санкции Священного Союза, то вот с мятежными колониями ослабленная и нищая Испания поделать ничего не могла. В 1822 году Монро официально признал независимость Мексики (о ранней истории будущего противника Штатов мы еще обязательно поговорим в следующей главе), Аргентины, Колумбии, Чили и Перу. Помимо сентиментальных причин – общественное мнение в США было крайне благожелательно настроено к братским американским республикам – существовали здесь и соображения сугубо материальные. Новые страны – это новые рынки сбыта, и кому как не американцам теперь снимать сливки с выгодных торговых контрактов. В этом с ними по тем же самым соображениям были солидарны и британцы – Владычице морей сам Бог велел поддержать новые независимые государства.

Жестокое подавление Испанской революции вызвало в США бурю возмущения. Возникли опасения (впоследствии, впрочем, оказавшиеся беспочвенными), что интервенции Священного Союза могут подвергнуться и новообразованные американские государства. В результате в декабре 1823 года в ежегодном послании Конгрессу президент зачитывает документ, который впоследствии будет известен как знаменитая Доктрина Монро. Согласно ей, США не лезли в дела Старого Света и не посягали на уже существующие европейские колонии в Новом, но при этом, в свою очередь, требовали невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария. Сейчас это программное заявление обросло огромным количеством мифов и воспринимается многими как первый шаг в поистине иезуитском плане США по порабощению обеих Америк и превращению их стран в сырьевые придатки Штатов. На деле, конечно же, на тот момент никто об этом и помыслить не мог. Документ был очень выверен и содержал максимально аккуратные формулировки, но главное – его основным предназначением было призвать все независимые государства Нового Света к единству и обеспечить Штатам режим максимально благоприятствования в торговле. Это уже потом, ближе к концу века, США будут ссылаться на него как на обоснование своей экономической экспансии в страны Южной Америки, а тогда Доктрина Монро прежде всего, обеспечила и новым республикам, и самим Штатам столь необходимую им безопасность от внешних врагов, что позволило стране развиваться, не тратя огромные суммы на оборону. Это был последний, и, пожалуй, самый крупный успех Джеймса Монро, поистине выдающегося государственного деятеля, принесшего нации столько пользы, что, на взгляд автора, его имя достойно стоять в одном ряду с такими гигантами американской истории как Вашингтон, Джефферсон, Линкольн или Франклин Рузвельт.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и с окончанием второго президентского срока Монро завершилась и Эра доброго согласия. Отсутствие конкуренции пагубно сказалось на республиканско-демократической партии, и в ней наметился серьезный раскол. Уже следующие выборы 1824 года ознаменовались политическим кризисом – от одной единственной партии в гонке участвовало целых четыре кандидата. Это были Эндрю Джексон, победитель при Новом Орлеане и герой войн с индейцами, Джон Куинси Адамс, бессменный госсекретарь в кабинете Монро, авторитетнейший конгрессмен Генри Клей, которого мы еще не раз встретим на страницах нашего повествования, а также секретарь казначейства Уильям Кроуфорд. На разительном контрасте со спокойными и предсказуемыми выборами 1820 года, эта избирательная кампания ознаменовалась рядом скандалов, взаимных упреков и обвинений. В результате, ни одному из четырех кандидатов не удалось набрать большинства голосов выборщиков, и победитель определился голосованием в Конгрессе. Несмотря на то, что больше всего голосов получил Джексон, удачно сыгравший на имидже старого вояки и крутого парня, Конгресс, ведомый Клеем, избрал президентом Адамса.

Адамс и его несбывшиеся надежды

Выборы 1824 года ознаменовали окончательный раскол в республиканско-демократической партии, которая с этого момента распалась на хорошо знакомую нам теперь демократическую партию, ведомую Джексоном, и на национальную республиканскую партию, впоследствии трансформировавшуюся в партию вигов, первую скрипку в которой играл Клей. Первые пытались продолжать старую добрую политику Джефферсона, только в гораздо более радикальном варианте. Низкие налоги, личные свободы, низкие тарифы, режим наибольшего благоприятствования для плантационного хозяйства – именно на это опирались Джексон и его сторонники, электоральную базу которых представляли в основном Юг и Запад. В противовес этому Адамс, Клей и их команда ставили на сильную центральную власть, централизованное управление финансовой сферой, поддержку национальной промышленности. Естественно, в этом они опирались на старый Северо-Восток и Северо-Запад.

(8) Джон Куинси Адамс, шестой президент США

В отличие от яркого и насыщенного событиями президентства Монро, первый и единственный срок Адамса был довольно спокойным и сравнительно бедным на события. Адамс был, безусловно, выдающимся политиком и дипломатом, но подобно своему отцу, Джон Квинси привык играть вторым номером и блестяще проявил себя именно в этой роли в качестве госсекретаря в кабинете Монро. Став президентом, он, в общем и целом, следовал политике бывшего шефа, но, так как, в отличие от него, он не мог полагаться на поддержку Конгресса, многие из его инициатив были в итоге заблокированы. Тем не менее, его пребывание в Белом доме можно назвать довольно продуктивным, ведь ему удалось осуществить несколько важных инфраструктурных проектов. Достаточно отметить, что именно при нем в стране появилась первая пассажирская железнодорожная линия, знаменитая дорога Балтимор – Огайо.

Пожалуй, самым противоречивым событием во время правление Адамса стал так называемый "мерзкий тариф", принятый уже под конец его срока, в 1828 году. Он устанавливал совершенно неподъемные пошлины на целые группы импортируемых товаров, и, в общем-то, изначально был создан именно с целью позорно провалиться и подорвать позиции фракции Адамса-Клея. Однако политические махинации и внутри- и межпартийные интриги привели к тому, что неожиданно для всех он был принят Конгрессом и стал настоящей красной тряпкой для южных плантаторов. В итоге проиграли все – и южане, понесшие огромные убытки, и северяне, политические позиции которых сильно пострадали в результате принятия этого закона. Как результат, Адамс разгромно проигрывает выборы 1828 года, и в истории США начинается новая эпоха – эпоха Джексона.

Джексоновская демократия

Итак, победив действующего президента со счетом 178 – 83, седьмым президентом США становится Эндрю Джексон. Правление Джексона и его последователей было, пожалуй, самым противоречивым временем в ранней истории США. С одной стороны, Джексон и декларативно, и во многом на деле был продолжателем идей Джефферсона о личной свободе, расширении прав граждан и территориальной экспансии на Запад. С другой стороны, его методы были порой столь радикальными, что будь Мудрец из Монтичелло еще жив, он скорее всего схватился бы за голову то того, что учинил его почитатель.

(9) Эндрю Джексон, седьмой президент США

Пожалуй, самым сомнительным действием Джексона, по крайне мере, с сегодняшней точки зрения, стал Закон о переселении индейцев 1830 года. Согласно ему, в нарушение всех существующих договоренностей с индейскими племенами юго-восточных штатов, коренное население перемещалось на земли к западу от Миссисипи в обмен на определенные денежные компенсации. Что самое неприятное, это подавалось как благое деяние в отношении индейцев, чей жизненный уклад, по мнению Джексона и его сторонников, был абсолютно несовместим с образом жизни белого человека. Это особенно смешно, если учесть, что большинство коренных народов Юго-Востока относилось к так называемым Пяти Цивилизованным Племенам, которые давно усвоили технологические достижения своих белых соседей, культивировали сельское хозяйство, а многие из них приняли христианство. Но так как они все-таки отличались от своих соседей как внешне, так и во многом культурно, они тут же сделались мишенью расовых и этнических предрассудков. А реально за этим стоял, как обычно, экономический интерес. Как известно, плантационное хозяйство может развиваться только экстенсивно, и рабовладельческим элитам Юга как воздух нужны были новые территории. Благодаря поддержке южных штатов, особенно Джорджии, президенту удалось протащить закон в Конгрессе, и начался процесс депортации индейцев на земли нынешнего штата Оклахома, который был организован из рук вон плохо (возможно, сознательно) и сопровождался многочисленными нарушениями, в итоге получив название "Дорога слез". Точное количество погибших на этом пути определить крайне сложно, но современные историки считают, что их могло быть до 15 тысяч человек.

Некоторые племена, особенно семинолы, не смирились с такой судьбой и попытались оказать вооруженное сопротивление, но силы были слишком не равны. Земли Юго-Востока теперь принадлежали в основном крупным плантаторам-рабовладельцам, которые и составили саму влиятельную группу поддержки действующего президента.

Что касается рабовладения как такового, то оно, разумеется, было крайне широко представлено на территориях южных штатов и до Джексона, но именно при нем оно достигло максимального размаха, а класс плантаторов-рабовладельцев приобрел небывалый политический вес. Большинство инициатив Джексона во время его президентства предпринималось именно в их интересах. Однако в 1832 году произошло событие, которое ознаменовало определенный раскол в их кругах и чуть было не привело к очередному кризису, связанному с возможным отделением штата от Союза. На сей раз возмутителем спокойствия стала Южная Каролина, настоящая душа и сердце Юга.

Как мы помним, "мерзкий тариф", принятый еще при Адамсе, по окончанию его срока полномочий никуда не делся и был для южан настоящей костью в горле. Горячим противником тарифа был никто иной как Джон Кэлхун, видный южнокаролинский политик, занимавший при Джексоне должность вице-президента. Будучи убежденным сторонником прав штатов, Кэлхун считал, что федеральные законы, противоречащие уже принятым законам штата и нарушающие их права, могли быть объявлены недействительными. Хотя Джексон и был обеими руками за сильные полномочия отдельных штатов, это уже было слишком даже для него, и в обращении к Конгрессу он резко осудил Доктрину обнуления Кэлхуна. В итоге произошел очередной партийный раскол, теперь уже внутри самой демократической партии, разделившейся на сторонников Джексона и Кэлхуна. Кэлхуну даже пришлось впоследствии подать в отставку с поста вице-президента – редчайший случай в истории США. Но главное – теперь на повестке дня стоял не столько тариф как таковой, сколько принципиальный вопрос – что первичнее – права штатов или федеральный закон? Наиболее радикальные политики в Южной Каролине даже угрожали сецессией своего штата, если тариф не будет отменен. Джексон в ответ назвал такие заявления антиконституционными и пригрозил ввести в штат федеральные войска. Он понимал, что если сейчас уступит, то его имидж боевого генерала и крутого парня может очень сильно пострадать.