Тени безмолвия

– Это я заказал. Амиция все-таки решила взглянуть, что за препараты ты принимаешь и обнаружила, что в их побочках на первом месте стоит потеря веса и отсутствие аппетита.

– Не стоило, я все равно не смогу это съесть, я сыта. – отозвалась как можно дружелюбнее Анна, но Мартин снова покачал головой и добавил:

– Ты всегда можешь попросить завернуть еду на вынос. Так все же вернемся к нашим барнам: тебе удалось пообщаться с девицей или братец окончательно все испортил?

Старший лишь хмыкнул, отпил из чашечки и брезгливо поморщился: ему явно не нравилось то, что здесь называли чаем, а потому он оставил его в сторону.

– Да, но и тут не без чудес. На девушку наложено проклятье мертвой немоты: если она скажет хоть слово правды про убийство Веллингтона, то тут же умрет. Жуткое зрелище, откровенно говоря, голова жертвы падает с плеч, как кукольная.

– Серьезно? – не поверил Вильгельм, на что Анна со вздохом произнесла:

– Пока она жестами отвечала на вопросы, я успела просканировать ее, и в районе горла и вправду сгусток проклятой энергии. Чтобы расколдовать девушку и узнать, что же произошло и кого она видела, то придется найти ленту, которой наложили проклятье.

– Ну так пусть девица зарисует всех присутствующих, – усмехнулся Вильгельм: – ИИ настолько великолепен, что даже из ее наскальной живописи сделает что-нибудь сносное.

– Она не может. – покачала головой Анна: – Проклятье настолько совершенное, что если попытается написать, нарисовать или вообще хоть как-то зафиксировать правду, то тут же умрет. Кстати, забавный факт: все фрейлины Императрицы прокляты близкородственным проклятьем – оно не позволяет выносить за пределы императорских покоев ничего того, что не следовало бы, а вот что именно нельзя разбазаривать общественности определяет сама владелица фрейлин.

– Откуда ты вообще знаешь это? – Мартин удивленно взглянул на нее из под чашки, и в отличие от брата, местным чаем не побрезговал.

– Слышала. – пожала она плечами: – Еще я вам настоятельно не рекомендую появляться в поле зрения Эрвайса: он выглядит безобидно, но на деле готов был разорвать голыми руками за нанесенное оскорбление. У тебя был хоть какой-то план?

Анна посмотрела в глаза Вильгельму, а тот лишь пожал плечами, вздохнул и произнес:

– Нет.

В ответ раздался сдавленный смешок младшего близнеца: Анна даже не поняла – это ухмылка или его действительно забавляет ситуация.

– Правда? – она изогнула вопросительно бровь, не решаясь приступить к десерту, потому как начинало немного подташнивать. – Почему было просто не заказать эту девушку? Не пришлось бы знакомиться с хозяином заведения…

– Ответ на твой первый вопрос – да, плана не было. – Он твердо кивнул: – Ответ на твой второй вопрос: я навел справки перед тем, как идти на встречу, и Эрвайс – настоящая машина для убийства. То, что он нас мог за яйца подвесить – это не фигура речи, к нему таких наглых и самоуверенных на огонек в свое время заскочило столько, что не хватит жизни, чтобы всех пересчитать. Я понял, что мы ничего из него не выудим, если одни пойдем, а ты вполне могла бы растопить лед, а потому я и пошел против древних законов. Не то, чтобы я рад, что так пришлось поступить: нарушать социальные нормы последнее, чего бы хотелось, но дело сделано. И снять девку мы не могли просто потому, что на любые вопросы про другого клиента, а Веллингтон хоть и редчайший мудак, но все же вип-лицо, она бы вызвала парочку амбалов и тогда пришлось бы долго, мучительно и с мешком на голове рассказывать, в чем сыр-бор. Госпожа Райч нам просто упростила работу, направив запрос напрямую Эрвайсу, но просить об еще большей услуге мы не могли: дашь палец – откусит руку, тебе ли не знать.

– Он пообещал вас утопить в Ангальте, если еще раз увидит. – напомнила Анна, на что оба лишь кивнули: проверять настоящая ли это угроза оба совершенно не хотели, да и к тому же им предстоял серьезный нагоняй. На ремарку о Ханне она предпочла умолчать, мысленно согласившись с близнецом.

– Ты голодна? – осведомился Вильгельм, бросив взгляд на часы: – Нам нужно еще наведаться в Управление, потом собрать вещи и на вокзал.

Анна покачала головой: хлопковый чизкейк с соусом манго выглядел очень аппетитно, но теперь желудок противно крутило, словно бы она съела что-то слишком жирное и переварить это не могла. Попросив завернуть все с собой, она прихватила теплый чай и двинулась вслед за близнецами: она все беспокоилась, что в машине укачает, а потому прикрыла глаза, стоило только вырулить на дорогу. Близнецы переговаривались о скором дне рождении Амиции и рассуждали над подарком: у виларен было все, о чем можно было только мечтать, и Мартин ломал голову, что же подарить супруге.

– Подари отпуск, – хмыкнул старший, краем глаза поглядывая на Анну, которая была белее снега и ему казалось, что сегодняшние ритуалы были слишком сильными, чтобы она смогла их спокойно перенести, на что младший лишь качнул головой:

– Пока не распутаем это дело, отпуска не видать, как своих ушей. Райч с нас не слезет, ее к Императору через день вызывают.

– Странно, что Император так обеспокоен насчет Фредерика, он же мертв. – заметил Вильгельм: – Тело настоящее, какие еще могут быть потенциально нужны экспертизы?

– Совершенно не удивительно, – подала голос Анна, не открывая глаз. Тошнота становилась все сильнее, а на языке появился странный соленый привкус.

– Во-первых, Фредерик – не просто какой-то там Цейтер, которых в династии вагон и тележка, он из правящей части семьи и, во-вторых, на заговор он пошел после того, как узнал про Лиордан и впечатлился им настолько, что пришел к выводу, что за такие злодеяния его брат достоин лишь смерти, как и вся династия.

В машине повисла гнетущая и какая-то даже морозная тишина: про Лиордан говорили шёпотом и осторожно, а еще лучше – никак. Анна шутила, что к месту относятся как к покойнику и обходят любые разговоры о нем.

– Откуда ты знаешь? – уточнил Мартин, на что Анна пожала плечами:

– Его люди приходили к нам, когда мы стояли под Острихом. Естественно, слухи до меня тоже доходили, хотя я больше беспокоилась насчет того, доживу я или нет. Интересно, что вы так старательно прячете любые упоминания о Лиордан, хотя он буквально всего в ста двадцати километрах от столицы и не знать о нем Император не мог.

– Император приказа на его создание не отдавал. – сухо и холодно отозвался Вильгельм, на что Анна лишь криво усмехнулась, но промолчала.

Про «дом утешения» династия Цейтеров и высший свет предпочитали молчать и лишний раз не напоминать о его существовании, делая вид, что Лиордан как был маленьким милым городком с пасторальными видами, так и остался. Анна же прекрасно понимала, что справедливости никто и никогда не добьется, а те немногочисленные узницы «дома утешения», что смогли выжить и остаться в уме и твердой памяти, могли рассчитывать только на социальные гарантии и пожизненное пособие, чем на полноценное расследование. Бывших узниц старались предать забвению всеми силами, дабы правящей династии не пришлось снова мучительно оправдываться: Анна хорошо помнила, как по телевизору вечером вышел прямой эфир с Императором, где на вопросы про Лиордан он, тяжело и долго подбирая слова, пытался хоть что-то вдавить, и давалось ему это куда с большим трудом, чем если бы пришлось отвечать на вопрос про обычный лагерь военнопленных.

Анна же занимала по этому вопросу двоякую позицию: с одной стороны, устроителей Лиордана она ненавидела всеми фибрами души, просто потому что потеряла там не одну свою ведьму, а с другой стороны, что-то не вязалось в этом событии, и в глубине души она все же склонялась к мысли, что даже если окружение Императора и знало о существовании «дома утешения» и пользовалось его услугами, то сам Император приказа такого не отдавал. Расследовать это дело пытались многократно, но до реальных улик никто так и не смог дойти, а некоторых особо рьяных следователей нашли мертвыми при невыясненных обстоятельствах. Почему у близнецов это вызвало неоднозначную реакцию, Анна тоже понимала: ходили слухи, что Великие Дома, включая Вайнхартов, в этой затее поучаствовали, но так как прямых доказательств не существовало, то и спросить по букве закона с них не могли, хотя и в этом она сомневалась даже больше, чем в том, что Император не подписывал никаких указов: уж слишком сильна была связь древнейшего Дома Вайнхартов с магией Междумирья и слишком чистокровным был их род, чтобы в одночасье совершить преступление против иэн’идэ.

– Так, а вы не сказали: каким ядом он был отравлен? – разбавила тишину в машине Анна, ощущая, как тошнота понемногу отпускает ее и становится легче дышать.

– Странная смесь, но один из элементов – самый обычный мышьяк. – как показалось Анне с облегчением ответил Вильгельм: – Второе вещество установить не удалось, оно похоже на какой-то не менее популярный яд, а одна из виларен сказала, что это вполне может быть цианид.

– Мышьяк и цианид? Вы сами-то в это верите? – от удивления Анна даже открыла глаза: – Вас нельзя ни отравить, ни напоить, ни одурманить. Любой яд, попадая к вам в организм, тут же уничтожается вашим собственным.

– Охотно верим, – хмыкнул Мартин: – Но он действительно отравлен, как и Веллингтон, чем-то банальным и простым, но вот почему у них синие зубы и кровь – виларен установить не смогли. Предположили, что это самый обычный краситель, чтобы жертва ничего не заподозрила.

– Краситель? – снова недоверчиво переспросила Анна и нахмурилась: – Звучит как бредятина.

– Не то слово! – согласно отозвался старший близнец, когда они наконец припарковались и собирались выходить из машины: – В желудках у обоих найден не переваренный заварной крем синего цвета и я прям-таки вижу эту картину, как оба решили полакомиться пирожными и отъехали в мир иной.

– А колотая рана? – не унималась Анна, нагнав Вильгельма, который даже слегка уменьшил шаг, чтобы она поспевала за ним. Впервые она сама желала оказаться к нему ближе, чем обычно.

– Нанесена посмертно.

– Тогда это еще больший бред, – задумчиво покачала головой она, когда они поднимались на свой этаже на лифте: – Эльди не едят сладкое, вы же почти не ощущаете его вкус и оценить сможете только если там будут яркие составляющие вроде ванили или корицы, но их вы на дух не переносите, как и другие пряности… А если это просто краситель, то почему у них синие десна? Почему кровь синяя?

– Видишь, как много открытий чудных готовит нам это дело, – усмехнулся Вильгельм: – Райч полагала, будто бы если мы покажем тебе отчет, то ты сможешь установить, что же именно случилось с Фредериком, но как по мне затея глупая: тело исследовали вдоль и поперек, а почему у него зубы и кровь синего оттенка понять никто так и не смог, а заварной крем в желудке уже начинает казаться чем-то, что в него пропихнули уже после смерти.

– Как-то много мороки с этим, – покачала головой Анна. – Допустим, Веллингтона могли заставить съесть что-то подобное, просто потому что у него в крови есть наркотики, которые на вас действуют, да и со страху он мог что угодно запихнуть в себя, но Фредерик… Сомневаюсь. Птица не того полета, чтобы под дулом пистолета заставить что-то съесть. Я вообще не очень верю в эту историю со случайным убийством и полагаю, что кто-то из своих его и порешил.

– Вы поразительно солидарны с Его Величеством, – хмыкнул Мартин. – Если бы он в это верил, то командировки на Юг не было, да и в резиденцию кого попало Цейтеры не пускают.

– Разве она там есть? – недоверчиво спросила Анна, когда они оказались в просторном кабинете Мартина и тот принялся шарить по стеллажам, видимо, в поисках каких-то важных бумаг.

– С чего бы ей там не быть?

– Она же старая. Там никто не живет.

– Но это не значит, что заброшенная, – улыбнулся Вильгельм, по-хозяйски плеснув себе чай в термос из заварника, который стоял за широким стеллажом на полочке. Видимо, его настолько не устроило то, что подали в лапшичной, что он всеми силами пытался перебить этот вкус: рецепторы эльди были сильнее человеческих в сотни раз, а потому они подолгу не могли избавиться от привкусов пищи или напитков.

– И что же, есть основания полагать, что Фредерик мог там столько времени в тайне жить? – снова недоверчивый тон и близнецы почти синхронно обернулись на нее, а по лицам Анна поняла, что она может задавать им хоть миллион вопросов и усомниться в каждом слове, но пока не приедут на место, ничего путного она из них не выудит.

– Госпожа Райч подготовила нам пропуска, и мы там пробудем пару дней, пока ты досконально не изучишь каждый уголок резиденции. По-моему, твой пропуск позволяет заходить туда, куда нас не пустят даже в сопровождении наместников Императора.

Анна изогнула бровь в удивлении, а Мартин, видимо, догадавшись по лицу, ставшим в одном мгновение озадаченным, а затем каменным, быстро пояснил:

– Ты же понимаешь, что без них нас на пушечный выстрел не подпустят?

Анна кивнула, но раздражение постаралась подавить: сталкиваться хоть с кем-то из наместников не хотелось до колик в животе, просто потому что с двумя из них она рассталась на дурной ноте, а Имельрих – первый наместник Императора – так и вовсе почти повесил ее, если бы не чудесное спасение.

– Ханна отправится с нами? – невзначай спросила Анна, принимая из рук Вильгельма пластиковую без единой надписи карточку: ключ-карта от многих дверей в резиденции, как пояснил ей старший близнец. Каждый раз, когда Анна называла главу четвертого отдела по имени, они невольно качали головой, словно бы осуждая ее, но вслух ничего подобного не произносили: Ханну она бояться перестала еще очень давно, а ее наставница шутила, что если она не боится Райч, то смерти и подавно не стоит.

– Безусловно.

Анна лишь хмыкнула и с тоской прикинула, насколько непростая работенка ее ожидает: дело было даже не в том, что придется облазить всю резиденцию в поисках неизвестно чего, чтобы успокоить паранойю Императора, хуже было от мысли, что делать это придется под неукоснительным надзором Ханны и кого-то из наместников. Мысленно она все же понадеялась, что это будет Айдентлих – пятый наместник, у которого Анна когда-то целый отряд оборванных, побитых и почти сгоревших ведьм выиграла в карты, когда они стояли в полях Цихандик, вовсе и не надеясь, что смогут отбиться.

– У нас есть еще пару часов, чтобы уладить дела. – добавил Вильгельм. – Однако, я должен тебя немного подготовить: первое, по легенде мы едем на Юг таким составом, потому что один из высших чинов проворовался, ты там нужна для заполнения бумажек и отчетности, поэтому захвати с собой планшет, второе, Амиция не едет, потому что завтра слет «верхов», и должен присутствовать кто-то из глав отделов. На любые вопросы про Юг отвечать следует бодро и четко по легенде, на лице не должно быть никаких тяжких дум, про самовольный поход на седьмой этаж в вотчину Райч – забудь. Если тебе что-то от нее нужно, то попросту свяжись с ней по телефону без секретаря, добавочный номер – десять. Если Райч недоступна, звони Ингрид, номер ее здесь, – он протянул ей клочок бумажки с ровным рядом цифр. – Твоя задача сделать вид, что ни про какое дело не знаешь, ведешь всю ту же тихую жизнь храмовой мыши. Про убийство Фредерика уже начали кулуарно шептаться, не ровен час, это станет достоянием общественности, а это значит, что и духа твоего рядом с этим делом быть не должно. Приказ Императора.

– Мы едем в его резиденцию на Юге, откуда уверенность, то никто про это не узнает? – хмыкнула Анна: инструктаж был не особо нужен, она и так понимала, что никто не должен знать об участии в этом деле и для всех она все такая же молчаливая и странная иэн’идэ, присланная эрхолльским начальством.

– Думаю, когда мы туда прибудем, ты и так поймешь, почему шептаться никто не будет. – ухмыльнулся Мартин: вышло немного хищно, отчего Анне стало немного не по себе: – Отправление через час. Вещи никакие не бери, тебе все предоставят – это обычная командировка, а потому уже должны были даже командировочные прийти.

Мартин оказался прав: через полчаса после их разговора на карту пришла небольшая сумма, и Анна, занятая своими делами, даже сначала не обратила внимания на писк телефона. Ее внезапное исчезновение из отдела объяснили тем, что она до конца не выздоровела, заработала осложнение, а потому была срочно госпитализирована: вопросов это ни у кого не вызвало, что еще больше поразило, но в свою очередь не пришлось ничего придумывать. Одно только изменилось: в отделе она словно бы превратилась в невидимку. Одномоментно закончились подколки, шепотки, замечания – словно бы кто-то сильной и властной рукой остановил то, с чем Анна даже смогла почти примириться за несколько месяцев работы на новом месте. Коллеги обращались исключительно по рабочим вопросам, а разговорами про жизнь не донимали. Она будто бы перестала существовать для коллектива: с одной стороны, это напоминало почти что школьный бойкот, с другой стороны, Анна все-таки догадывалась, что в ее импровизированный побег Амиция решила урезонить особенно буйных, и теперь нерабочие вопросы задавал только Томас. Когда часы показывали половину третьего дня, за ней зашел Мартин, и, распрощавшись с коллегами, они вместе последовали на парковку: младший близнец пытался шутить с ней по дороге, но Анна все размышляла над странным делом: не давали покоя слова Вильгельма про заварной крем синего цвета. В чем уж точно Анна была уверена, так это в том, что соблазнить эльди на какое-нибудь пирожное совершенно невозможно: просто потому, что их совершенные рецепторы ощущали исключительно сладость, по-другому говоря, для эльди съесть кусок торта все равно что ложками есть сахар из пачки. Не могла Анна также представить ситуацию, при которой Фредерику Цейтеру будут насильно запихивать в рот заварной крем, не говоря уже о посмертных попытках наполнить желудок: челюсти эльди после смерти сжимались с такой силой, что разжать их можно было только специальными предметами, при этом нужно было умудриться не запачкаться в их яде, который тут же высвобождался, стоило только слегка разомкнуть крепко сжатые клыки.

«Посмертно у них высвобождаются передние клыки, из передних клыков они, как кобры, выплескивают яд, – подумалось ей, когда они катили к вокзалу на скоростной поезд. – Это значит, что если ему уже после смерти попытались запихнуть в рот крем, то убийцы были бы залиты медленно убивающим ядом, от которого нет противоядия… Только если это не эльди. Как вообще можно протолкнуть крем в желудок трупу? Нет, это явно бредятина!»

От возмущения она даже фыркнула, отчего Вильгельм вопросительно посмотрел на нее, но Анна лишь покачала головой, давая понять, что погружать их в свои думы не будет. На вокзале, как всегда, толпился народ, а Анна только сейчас поняла, что у нее есть ключ-карта от дверей резиденции, но нет билетов, на что Вильгельм попросил проверить приложение оператора. Как оказалось, контора и здесь расстаралась: билеты были оформлены в первый класс с одиночными купе, где был даже личный душ, и ужин входил в стоимость билета. Она немного даже стушевалась, оказавшись в просторном вытянутом купе, где можно было аккуратно сложить куртку в шкаф, по кнопке бы принесли чай или кофе в качестве комплимента – выбрать напиток можно было, натыкав нужные опции на сенсорной панели над крохотным деревянным столиком, а любоваться видами она могла из огромного почти панорамного окна. Переодевшись, Анна забралась на кровать, не расстилая ее, и смотрела, как мимо пролетают на огромной скорости деревья, а ноябрьские сумерки плавно опускаются на лесную громадину, нависавшую над рельсами. В дверь раздался деликатный стук, и она вздрогнула, быстро бросила взгляд на часы и затем отодвинула дверь купе: Вильгельм держал в руках поднос с двумя чашечками кофе и бутербродами с рыбой.

– Я знаю, что ты не очень-то рада меня видеть, но может выпьем кофе? – он мягко улыбнулся, на что Анна сначала было хотела выдавить категоричное «нет», но затем глубоко вздохнула и впустила его.

– Я взял просто черный кофе, по-моему, ты не очень любишь молоко или сливки, – произнес он, устраиваясь на стульчике возле кровати и устанавливая поднос на столик. Анна пожала плечами и ответила:

– Иногда мне без разницы.

В купе повисла тишина, а Анна попыталась отпить немного из чашечки, но отставила ее: слишком уж горячим был кофе, она обожгла верхнюю губу.

– Мы расстались на плохой ноте и надо бы это исправить, – начал он: – Предлагаю зарыть топор войны.

– По-моему, мы его зарыли еще на берегу. – хмыкнула Анна: – Я не злюсь.

– Честно говоря, подсовывать тебя Эрвайсу я тоже не горел желанием, – он покачал головой, а по лицу скользнуло что-то, что Анна могла бы легко расценить как недоверие. – Он не самый приятный эльди на земле, и я наслышан о его отношении к окружающим, все-таки, когда столько лет торгуешь девками, невольно превращаешься в циника… Знаешь, как он называет себя?

Анна покачала головой: она не совсем понимала, к чему Вильгельм начал этот разговор, просто потому что совершенно на него не злилась, и ей бы в голову не пришло даже пытаться выдавливать из себя оскорбленную невинность, прекрасно понимая, что подобные вещи всего лишь часть их работы.

– Продавцом сантехники. – он криво ухмыльнулся, а Анна непонимающе посмотрела на него:

– Почему?

– Какая ты все-таки неиспорченная, – на этот раз он улыбнулся мягко. – «Пьяная вишня» – эскорт-клуб очень средней руки. Безусловно, туда ходят богатые и влиятельные, просто потому что они могут хоть сотню девок за один раз там снять, но бордель подобного класса – это не про беседы о литературе и искусстве. Мартин, мягко говоря, слукавил, когда назвал обитательниц интеллектуалками. Эрвайс называет себя продавцом сантехники, потому что его «товар» – бимбо-унитазы. Думаю, не надо объяснять, для чего именно они нужны на яхтах, как у Веллингтона. Помнишь, мы запретили тебе смотреть записи?

Он дождался, пока Анна кивнет, и продолжил:

– Мерзкое зрелище, но совершенно обыденное. Я бы не хотел, чтобы ты хоть краем глаза это видела. Эрвайс влиятелен в своих кругах, характер у него прескверный, он злопамятный и обидчивый старик. Нам с Мартином это еще аукнется, но вот тебя он гарантированно не тронет и не тронул бы, даже если бы встреча вышла из-под контроля.

Анна не совсем понимала, к чему он клонит и за что собрался извинятся и Вильгельм, будто бы сообразив, что его словоизлияния ничего особо не значат, добавил:

– Я хочу, чтобы ты не думала будто бы я собирался тебя ему подсунуть как товар. Когда нас выперли за дверь, мы даже спорили, насколько это вообще того стоило, но выбора не было.

– Я и не думала обижаться, – покачала головой Анна: – Это же работа, и иногда некоторые вещи идут не так как можно было бы запланировать.

– Не все можно спрятать за работу. – не согласился он: – Даже сейчас я против нашей совместной поездки в резиденцию, но без тебя в этом деле мы будем разыскивать заговорщиков до скончания времен. И меня интересует еще одна вещь, которую я хочу спросить еще после обеда… Если ты не захочешь отвечать, то я пойму и настаивать не стану.

– И что же это? – Анна слегка склонила голову набок, помня, что насчет дней боевой славы они договорились больше никогда не разговаривать. Вильгельм немного помялся, и Анна впервые могла видеть, как эльди отчаянно подбирает слова, но на ум ничего путного не идет. Наконец он сдался и произнес смущенно, чем невольно удивил ее:

– Лиордан… Это твой личный опыт?

Анна лишь молча покачала головой: удивительное дело, но «дом утешения» обошёл стороной, чем она немало изумляла не только себя, но и всех, кто имел возможность с ней познакомиться. Туда Анна не только не угодила, но даже смогла спасти парочку ведьм, что на фоне общей статистики было как капля в море. Вильгельм заметно выдохнул: вопрос противно зудел в мозгу, а задать его напрямую было мучительно неловко, просто потому, насколько рьяно эльди всегда пытались обойти эту страницу истории и не возвращаться к ней никогда.

– Нога ни одного из Вайнхартов не ступала на территорию дома утешения. – пространно заметила она, пытаясь разрядить обстановку: – Я слышала, что вас пытались в этом обвинить, но я точно могу сказать, что Лиордан – не место вашей славы. Цихандик, Лисьи Утесы, даже предместья Остриха – да, там с вами довелось познакомиться, но не Лиордан. Полагаю, вас пытались потянуть, что называется «паровозом».

– Да? – тихо осведомился он, на что Анна едва удержалась, чтобы не усмехнуться: короткий вопрос, за которым скрывалось более длинное «откуда тебе знать, если ты там никогда не была?»

Она снова покачала головой, отпила остывший кофе и чуть не поморщилась: невыносимо кислый, а потому она тут же откусила кусок от бутерброда с рыбой.

– В Лиордан угодили многие из моих ведьм. Часть из них умерла в муках, часть – выжила и была даже при памяти. Знаешь ли, у бабы на войне судьба незавидная, а у ведьмы и подавно, только срок жизни еще короче. Ведьм и колдунов всегда бросали первыми на самые горячие участки, просто потому что мы способы коснуться магии Заслона, прыгнуть выше головы, дотянутся до звезд, так сказать… Этой силой можно разбить самые неприступные крепости. Ваши командиры великолепно и быстро учились на собственных ошибках, а потому при любом раскладе нас убивали первыми: одна ведьма или колдун в дивизии могли решить исход всей битвы. – философски объяснила Анна: – Цихандик-Юг был у вас в кармане, а всего одна ведьма обнулила усилия шести месяцев, а вот с Цихандин-Восток пришлось трудно, мы увязли почти на полтора года и уже там мой батальон прогремел на всю Империи. Не обходилось, конечно, без командирской хитрости, но как только пала крепость Цихандик-Восток, так посыпались и остальные направления.