Пока не поздно…

Пока не поздно…

Глава

Роман основан на реальных событиях

(Все имена, некоторые события и локации изменены или являются авторским вымыслом. Любые совпадения с когда-либо жившими или живущими ныне людьми или с существующими учреждениями и организациями являются абсолютно случайными)

Часть первая «Курс на мель»

Глава 1 Тропинка между светом и тьмой

(Украина. Одесса. Сентябрь 1982 года)

Воздух в Одессе был особенным – густым, как сироп, и таким же сладким. Он пьянил, этот коктейль из йодистого дыхания моря, пыльцы акаций и душистого пара, валившего из булочных. Казалось, сама жизнь здесь была полнее, богаче, а осеннее солнце, отражаясь в знаменитых одесских дворах-колодцах, дробилось на тысячи золотых бликов.

Две подруги, Люба и Света, студентки-медички, шли, беззаботно щебеча, будто две птицы на ветке. – Это просто кошмар! Он встал и так, басом, прям из глубины души: «Профессор, а можно выйти? Мне – срочно! Очень…» – хохотала Люба, размахивая руками. Ее медные волосы, в которые вплеталось солнце, и россыпь таких же золотистых веснушек на носу делали ее похожей на оживший солнечный зайчик. – А сам весь зеленый, бедолага! Мне его даже жалко стало. – А Валька ему шепчет, аж парта дрожит: «Держись, Санёк, держись!» – подхватывала Света, и ее белокурая головка закидывалась назад от смеха.

Их смех, звонкий и молодой, вдруг резко оборвался, словно кто-то нажал на стоп-кран. Они свернули с оживленной улицы на свою привычную, короткую, но вечно пугающую тропу до своего общежития. Справа нависала ажурная, но невеселая ограда кладбища. Из-за нее доносился запах влажной земли, прелых листьев и тишины – тяжелой, могильной. Слева, через забор с колючей проволокой, виднелись унылые корпуса психоневрологического диспансера. А между ними – узенькая лента, протоптанная поколениями студентов, которую они в шутку, отгоняя дрожь, прозвали «дорогой между светом и тьмой». Девушки, не сговариваясь, примолкли и прибавили шаг. Веселье испарилось, смытое внезапной волной первобытного страха.

– Ненавижу эту дорогу. Все, завтра пойдем нормальным путем, – прошептала Светка, бессознательно укорачивая шаг и прижимаясь к подруге. – А то мне каждый раз чудятся шаги сзади.

– Да брось, зато всего пять минут – и мы дома, – бодро ответила Люба, но сама чувствовала, как по ее спине бегут противные, ледяные мурашки.

Их страх, как по заказу, материализовался. Из-за поворота, огибающего кладбищенскую стену, вышли двое. Не тени, не призраки, а двое рослых, плечистых парней в ослепительно-белой морской форме. Курсанты. Тот, что был впереди, на голову выше напарника, с широкими плечами, с которых, казалось, вот-вот с треском сорвутся погоны, смотрел на них с нескрываемым интересом. Его улыбка была такой же яркой и бесстрашной, как его форма. – Эй, красавицы! Куда путь-дорогу держите? – весело крикнул высокий. Но для перепуганных девчонок, зажатых между психушкой и погостом, их веселье показалось зловещим. Люба инстинктивно впилась пальцами в руку Светы.

– Бежим! – выдохнула она, и в ее глазах читался настоящий, животный ужас.

И они рванули. Не разбирая дороги, подгоняемые ветром, стуком собственного сердца и нарастающим сзади смехом, который лишь распалял страх. Они влетели в знакомый подъезд общежития и прислонились к прохладной кафельной стене, отчаянно хватая ртом воздух. Легкие горели. – Уфф… Пронесло… – выдохнула Светлана, закрывая глаза.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в проеме, залитый ослепительным светом, появился он – тот, что повыше. Он уперся руками в косяки, его фуражка была лихо сдвинута набекрень, открывая упрямый жгуче-черный вихор. А в глазах, серых и насмешливых, плескалось озорное, наглое торжество. – Девушка! Рыжая! – звонко крикнул он, глядя прямо на Любу, насквозь, словно видел бьющееся в истерике сердце. – Не уходите! А вдруг это судьба? И в этот самый миг перед его мощной фигурой, словно грозный ангел-хранитель, возникла вахтерша тетя Клава, вооруженная старой, облезлой шваброй.

– А ну, брысь отсюда! – рявкнула она, потрясая своим нехитрым оружием. – Завтра придешь, судьба!

Дверь с оглушительным стуком захлопнулась перед его носом. Люба стояла, прижав ладонь к груди, все еще слыша за дверью его молодой, раскатистый, непобедимый смех. И его последние слова, которые врежутся в память навечно, словно высеченные на камне: – Ничего! Я тебя найду, судьба! Люба медленно перевела взгляд на тетю Клаву. Та лишь многозначительно хмыкнула и принялась водить по полу мокрой тряпкой, размазывая и без того невидимую грязь и вытирая его несуществующие следы.

– Ну, Любаша, – сказала она, не глядя. – Видно, твое счастье тебя нашло. Шумное, зато какое видное.

Люба ничего не ответила. Она все еще прислушивалась к затихающему за дверью эху его шагов и смеха. И почему-то, всем своим существом, уже знала – это была не просто встреча. Это было начало. Он еще не назвал своего имени, но она уже чувствовала его властную, неумолимую силу. Он был просто ОН – громкий, наглый, прекрасный и страшный. И отныне ее жизнь разделилась на «до» и «после» этой встречи.

Глава 2 «Завтра»

Утро после встречи началось для Любы с хаоса. Она проспала первый будильник, второй прозвенел впустую, и только третий, настойчивый и злой, вырвал ее из объятий странного сна. Во сне он, тот самый курсант, не преследовал ее, а стоял на краю причала, залитый солнцем, и смеялся, а звук этого смеха сливался с криком чаек. Проснулась она с тяжелой головой и смутным чувством, будто совершила что-то важное и безрассудное.

Общежитие уже жило своей шумной жизнью: за тощей стеной интеллигентно, но громко уже с утра спорили о международной политике, из кухни доносился одурманивающий вечно голодных студентов запах жареной картошки, в коридоре кто-то настойчиво взвывал с вопросом к человечеству так, чтобы было слышно всем жильцам на этаже: «Народ, у кого лишнее сало есть, а? Поделитесь с ближними, люди добрые! Вам на экзаменах зачтется».

Люба, еще толком не пришедшая в себя после сна, пила чай в своей комнате, когда дверь распахнулась.

– Любка, глянь! Они тут! – Светка, сияющая и явно знающая нечто важное, влетела в комнату и отодвинула занавеску.

Люба подошла к окну. И замерла. Напротив подъезда, на скамейке, сидели они. Оба. В безупречной, парадной форме, словно сошедшие с агитационного плаката. Тот самый, высокий и плечистый, что кричал о судьбе, оживленно что-то рассказывал своему другу, размахивая руками. Солнце играло на его начищенных до зеркального блеска пуговицах. От всей его фигуры веяло такой уверенной, беззаботной силой, что на душе у нее стало и тревожно, и радостно одновременно.

– Ну что, пойдем, судьбе навстречу? – подмигнула Светка, уже натягивая свое самое нарядное платье. – Интересно же, что он скажет!

– Я не пойду, – уперлась Люба, чувствуя, как по щекам разливается предательский румянец. – Он подумает, что я специально вышла, что я…жду его.

– Да он сам тут с рассвета, кажется, торчит! – фыркнула Светлана. – Если не пойдешь, пойду одна. Скажу, что ты вчера весь вечер писала ему стихи о любви. – подруга легонько подтолкнула ее в бок.

Люба вздохнула, понимая, что сопротивляться бесполезно. Да и…очень уж хотелось посмотреть на него поближе.

Через пятнадцать минут, сделав равнодушный вид, что они просто выходят по своим делам, девушки оказались на улице. Парни заметили их мгновенно и вскочили со скамейки. Тот, что повыше, выпрямился во весь свой немалый рост. Улыбка его была уже не той бесшабашной ухмылкой, а скорее смущенной и очень прямой.

– Здравствуйте, – сказал он, подходя и глядя прямо на Любу. Его голос был спокойным и твердым. – Разрешите представиться? Олег. Олег Разумовский. А это мой лучший друг детства, почти брат, и сосед по кубрику, Виктор.

– Здравствуйте, а я… Любовь, – прошептала она, заливаясь краской и опуская глаза.

Имя прозвучало так тихо и одновременно так значительно, что Олег на миг потерял дар речи:

– Любовь? – спросил он изумленно, словно пробуя слово на вкус.

Она, все еще смущаясь, кивнула:

– Да, Любовь.

– А я Светлана, – тут же включилась подруга, оглядывая Виктора с деловитым интересом. – А вы зачем к нам пожаловали?

– Мы вчера, кажется, вас здорово напугали, – продолжил Олег, игнорируя ее вопрос и обращаясь только к Любе. В его глазах читалось искреннее раскаяние. – Честное курсантское, мы не хотели. Просто… место там невеселое, а вы такие… яркие появились. Как будто солнце вышло из-за туч.

– Мы вас за маньяков приняли, если честно, – без обиняков заявила Светлана.

Виктор фыркнул, но тут же сдержался, получив легкий тычок локтем от Олега.

– Маньяки – это не к нам, девушки. Мы – будущие кораблестроители, а не какие-то маньяки – с легкой, но достойной обидой в голосе парировал Олег. – Мы хотели извиниться за вчерашнюю глупость. И…пригласить вас в воскресенье в кино. На «Любимую женщину механика Гаврилова». Говорят, потрясающий фильм. Идем?

Воздух сгустился. Люба переводила взгляд с его серьезного лица на скептическую ухмылку Виктора и на восторженно-подстрекательское выражение лица Светки. Сердце стучало где-то в горле.

– Я…Я не знаю, – наконец выдохнула она, борясь с внутренней паникой. – У нас сейчас такая нагрузка в институте…

– Мы свободны! – тут же вступила Светлана, подталкивая ее. – Анатомию и в понедельник поучим. Правда, Любаша?

Это «Любаша», произнесенное с таким нажимом, заставило ее сдаться. Она почувствовала, как по лицу разливается тепло, и кивнула, не в силах вымолвить слова.

– Хорошо, – все же выдавила она.

Лицо Олега озарилось такой радостной и победной улыбкой, что у Любы закружилась голова.

– Прекрасно! Тогда в воскресенье, в шесть, здесь, у вас? – уточнил он.

– Здесь, – подтвердила Люба.

Они попрощались, и подруги пошли в сторону института. Минут через пять они обернулись, как сговорившись. Олег и Виктор все еще стояли у скамейки и смотрели им вслед. Олег помахал рукой.

– Ну что, Любаша, – хихикнула Светланка, беря ее под руку, – похоже, твоя судьба не только нашла, но и утвердила боевой план. И знаешь, а он мне нравится, твой морской волк! Такой он какой-то… – она запнулась, подбирая слово, – настоящий!

Люба ничего не ответила. Она просто шла, стараясь скрыть глупую улыбку, которая никак не сходила с ее лица. И вся улица, и шумный город, и даже серая институтская громада казались ей сегодня невероятно красивыми и полными надежд.

Глава 3 Предчувствие любви

В комнате общежития пахло духами «Красная Москва» и горячим утюгом. Воскресный день клонился к вечеру, вытягивая длинные тени, но главное событие для Любы и Светы только начиналось.

– Ну, так, это платье слишком «девушка-отличница», – заключила Светлана, развалясь на кровати. – Надень-ка лучше ту юбку в складочку и голубой джемпер. Смотрится непринужденнее.

– А не кажется тебе, что мы слишком суетимся? Это же просто кино, – сомневалась Люба, тем не менее послушно доставая из шкафа предложенный комплект.

– «Просто кино»? Любашка, дорогая, за тобой ухаживает курсант в парадной форме! Это, извини меня, не рядовое событие!

В это же время на территории училища Олег с невероятным тщанием начищал пуговицы на своем парадном кителе. Его друг Виктор, уже готовый, наблюдал за этим с усмешкой.

– Ну, Олежа, ты даешь! Сияешь, как новенький мичман. Думаешь, твоя рыжая оценит?

– Во-первых, Люба, – с достоинством поправил Олег. – А во-вторых: я хочу произвести на нее просто неизгладимое впечатление.

– А ты уверена, что они придут? – выдохнула Люба, застегивая юбку.

– Твой Олег, смотрел на тебя так, будто ты маяк в туманную ночь. Он точно придет.

– Никакой он не мой! – вспыхнула Люба, и в ее голосе прозвучала не только девичья досада, но и неподдельный страх. Страх поверить. Страх обжечься этой обжигающей уверенностью, с которой он ворвался в ее жизнь. Назвать его «своим» – значит, признать эту властную, неумолимую силу, которой она все еще боялась и перед которой трепетала. Это значит, отдать ему частичку себя, которую, она чувствовала, уже не получить назад.

В шестнадцать ноль-ноль парни ушли в увольнение. У цветочного ларька уже выстроилась очередь из таких же взволнованных кавалеров.

– Цветы – это наш главный стратегический ресурс. Если нам не хватит, то придется где-то на клумбе стырить, – бубнил Виктор, пока Олег старался заполучить два скромных букета астр.

Когда девушки вышли из подъезда, оба курсанта вытянулись по струнке и, стараясь скрыть дрожь в руках, торжественно вручили девчонкам цветы.

– Здравствуйте, Люба. Вам очень идут эти… цвета – запнулся он, и уши его залились густым румянцем. В голове у него был заготовлен длинный и красивый комплимент, но язык вдруг предательски отказался его произносить.

– Спасибо, Олег. Вы тоже… очень элегантны, – смутившись, выдохнула она и тут же мысленно обругала себя: «Элегантны! Ну что это за слово? Совсем одурела от волнения…»

Дорога до кинотеатра «Украина» пролетела в забавной какофонии двух параллельных диалогов. Люба с Олегом шли чуть впереди, и их разговор был похож на осторожный танец: он что-то с улыбкой спрашивал, глядя на нее сверху вниз, она что-то тихо отвечала, следя за узорами тротуарной плитки, и лишь изредка их взгляды встречались, порождая новую волну смущенного молчания.

А сзади, словно разудалый шлейф, хохотали Светка с Виктором. Они сразу перешли на дружеские подтрунивания, и их звонкий, ничем не стесненный смех, казалось, заряжал энергией весь вечерний воздух, так что общая компания из четверых двигалась в кино в облаке абсолютного, безмятежного веселья.

В зале пахло нафталином и сладкой газировкой. Когда погас свет и начался фильм, Люба почувствовала, как мир сузился до пространства между ней и Олегом.

В самый трогательный момент она почувствовала, как его рука нечаянно коснулась ее руки на подлокотнике. Никто не отдернул руку. Они сидели так несколько секунд, и это молчаливое прикосновение было красноречивее любых слов.

Когда зажегся свет, они вышли на улицу другими людьми…

– Ну, как впечатления? – спросил Виктор, подмигнув Светке.

– Очень душевная картина, – с деланной серьезностью ответила та. – А вы не хотите по дороге зайти в кафе? Обсудим.

Люба чуть встревоженно посмотрела на Олега, но тот уже кивал Виктору с едва заметным понимающим взглядом.

– Вы идите, – сказал Олег, – а я провожу Любу. Пора уже дать вам побыть одним.

Виктор лишь хмыкнул, а Светка с готовностью взяла его под руку:

– Ну что, морячок, покажешь, где тут подают самое шипучее ситро?

На внезапно опустевшей вечерней улице, где фонари отбрасывали на асфальт длинные, сплетающиеся тени, тишина после шумного кинотеатра и болтовни друзей оказалась такой же красноречивой, как и то прикосновение в зале.

– Какая пронзительная картина… – наконец нарушила молчание Люба, когда они свернули в сторону моря. – От нее сердце сжимается.

– Да, – просто согласился Олег. В его голосе не было готовых ответов, только общее с ней ощущение. – Не кино, а сгусток правды. От такого не отмахнешься.

– Вы верите, что такое бывает наяву, а не только на экране, Олег? – задумчиво спросила Люба. – Такая… любовь героини… Хотя, знаете, у Гаврилова, когда он улыбнулся ей в окно, такая улыбка!.. Такую улыбку можно ждать не только весь день, но и целую вечность…

– В море есть такое понятие – «попутный ветер», – задумчиво ответил Олег, – ты его не видишь, но чувствуешь, как он несет тебя вперед. До сегодняшнего дня я не верил, что подобное можно чувствовать на суше.

Он осторожно взял ее руку и положил на свой локоть. Этот жест был полон такого уважения и нежности, что у Любы перехватило дыхание. В этом молчаливом согласии, в этой разделенной тяжести и рождалась та самая, новая и хрупкая близость.

Он провожал ее до самого подъезда, не пытаясь поцеловать. Лишь на прощание крепко, по-дружески, сжал ее ладонь:

– Спасибо вам, Любаша. За этот вечер.

Люба поднялась в комнату, подошла к окну и увидела, что он все еще стоит внизу, глядя на светящееся окно. Увидев ее силуэт, он помахал рукой и растворился в темноте. Она прижала к груди чуть подвядшие астры. Она еще не знала, что будет дальше. Но она знала, что это «попутный ветер» уже стал частью ее. Частью их обоих.

Глава 4 Попутный ветер

Их роман развивался со скоростью весеннего паводка. Одесская осень, обычно пасмурная и ветреная, в тот год казалась им наполненной солнцем. Каждая свободная минута была на счету. Они встречались после пар и лекций, и вся Одесса стала фоном для их любви.

Любимым маршрутом стала дорога по Приморскому бульвару. Они могли часами сидеть на знаменитой Потемкинской лестнице, глядя на порт и бесконечную линию горизонта.

– Видишь тот дальний причал? – однажды сказал Олег, указывая рукой куда-то вдаль. – Там стоят настоящие красавцы-сухогрузы.

– И куда ты уплывешь на своем красавце? – спросила Люба, сжимая его руку.

– Я буду их строить, – его глаза горели, – А когда-нибудь я построю такой огромный и надежный, что назову его твоим именем. И ты обязательно придешь, чтобы посмотреть на него в порту.

Он рассказывал ей о море так, что она почти чувствовала соленые брызги на лице. Она же делилась с ним своими мечтами – о детской больнице, в которой не будет страха и боли, о белых халатах и благодарных улыбках маленьких пациентов.

Они были абсолютно разными – он, устремленный к горизонту и даже ввысь, и она, желавшая обустроить и исцелить свой маленький мир. Но именно эти различия создавали между ними невероятное напряжение и притяжение. Он учил ее смотреть вдаль, а она учила его видеть то, что под носом.

Прошло несколько месяцев с того первого свидания. Одесская осень плавно перешла в предзимье, но для Любы и Олега время летело, не подчиняясь законам природы. Оно было наполнено до краев.

Они уже не просто гуляли – они жили в ритме, заданном расписанием училища и института. Люба научилась различать оттенки его настроения по тому, как он заходил в их подъезд: устало волоча ноги после наряда или влетая, словно ураган, с горящими глазами после удачной сдачи зачета.

Они успели набегаться по всем одесским дворам-колодцам, обсудить все мыслимые и немыслимые темы и даже пережить первую, небольшую ссору – из-за его забывчивости и ее излишней, как ему тогда показалось, принципиальности. Тогда он впервые увидел не просто обиду, а достоинство в ее глазах, и это заставило его задуматься.

Их отношения перестали быть хрупким ростком. Они окрепли, пустили корни, и теперь Олег решил, что пришло время показать этот росток своей стихии – своей «стае».

Одесса встретила парней шквальным ветром с моря. Он гнал по улицам клубы пыли и рвал с деревьев последние листья, но Олегу и Виктору было не до непогоды. Они, вырвавшись с территории училища в увольнение, шли таким быстрым и уверенным шагом, что ветер, казалось, не мешал, а лишь подгонял их – тот самый попутный, о котором говорят моряки.

– Ну что, капитан, какой на сегодня план действий? – Виктор, прячась от порыва ветра за широкой спиной Олега, достал из-под куртки смятый пакет с пирожками из их столовой. – Держи подкрепление. Дежурный подкинул. Когда мы будем дежурить, то договорились с ним на алаверды.

Олег, не сбавляя шага, взял пирожок и откусил половину.

– План прост, как три копейки, – ответил он с набитым ртом, озорно сверкнув глазами. – Сегодня вечером – генеральное сражение. Покажем нашим девчонкам, что такое настоящая мужская компания.

– То есть? – насторожился Виктор, зная, что «простота» Олега обычно оборачивается самым непредсказуемым результатом.

– То есть, – Олег остановился и положил руку ему на плечо, – мы ведем их сегодня к Сашке-мотористу. У него родители в командировке. Так что собираемся.

Виктор застонал. «Собрания» у Сашки-моториста были легендарными. Там собиралась вся самая шумная и безбашенная курсантская братия, а также студентки из политеха и педа. Шум, гам, гитары, бутылки с недорогим вином и бесконечные споры о политике, музыке и о будущем.

– Олежа, а Люба-то твоя выдержит? Она же у нас тихая, интеллигентная… Ее и в такой балаган? – осторожно спросил Виктор.

– Выдержит, – уверенно парировал Олег. – Я буду рядом. Она сильнее, чем кажется. Надо же ей когда-то показать, в каком котле я варюсь. И Светку твою возьмем. Пусть они вместе, так им спокойнее будет.

– Моя Светка любой котел сама себе заварить умеет, – с гордостью заметил Виктор. – Лады, что-то в этом есть. Ну, была-ни была, пошли им в общагу звонить – предупредим хоть, для начала.

Люба в своей комнате лихорадочно перебирала свои нехитрые наряды, но на этот раз ее терзал не выбор между двумя имеющимися юбками, а страх.

– Свет, я боюсь, – с тоской говорила она, глядя на подругу, которая с невозмутимым видом наносила тушь. – Там же будут все его друзья… Я буду как серая мышь.

– Прекрати нести чушь, – отрезала Светлана, щелкнув зеркальцем. – Во-первых, ты не мышь, а очень даже симпатичная девушка. Во-вторых, Олег тебя в обиду не даст. А в-третьих… – она обернулась и лукаво подмигнула, – это же так весело! Настоящая жизнь, не то, что наши общаговские посиделки. И Витек будет. Мы с ним – как щит и меч.

Люба вздохнула, понимая, что отступать некуда. Она надела теплое синее трикотажное платье и повязала на шею яркий шелковый платок – свой талисман на всех экзаменах.

Квартира Сашки-моториста оказалась именно таким котлом, каким ее и описывали. Воздух был густым от табачного дыма и запаха жареной картошки. На расстроенном пианино в углу кто-то уже выбивал пальцем глупую барабанную дробь, кто-то настраивал гитару, перебирая струны, а на диване завязался жаркий спор о том, кто круче – «Машина времени» или «Воскресение».

– Всем привет! Знакомьтесь, это наши с Витьком девчонки! – громко объявил Олег, обнимая за плечи обеих девушек. – Знакомьтесь, это Люба и Света. Лучшие девушки города. Если кто тронет – будет иметь дело со мной.

Потом, крепко держа Любу за руку, он провел ее через шумную толпу к тому самому бренчащему пианино и поднял руку, призывая всех к тишине:

– Народ, внимание! – его голос, громовой и веселый, перекрыл гам. – Вот эта прекрасная девушка по имени Любовь – моя судьба!

Ее представили так легко и уверенно, что часть напряжения у Любы ушла. Он не отпускал ее руку, водя по комнате и представляя: «Это Володька, наш главный штурман, а это Ленка, его невеста, биолог, между прочим…».

Люба улыбалась, кивала, но чувствовала себя рыбкой, выброшенной на берег. Все здесь были свои, с общими шутками и воспоминаниями, а она – чужая.

Все изменилось, когда в разговор вмешался рослый курсант с нагловатым взглядом.

– О, Разумовский привел свою «судьбу»! Ну что, страшно в нашем зверинце?

Люба почувствовала, как сжимается ее рука в ладони Олега. Но прежде, чем он успел что-то сказать, она подняла взгляд и спокойно ответила:

– Ну с этим я как раз на «ты». Я же медик. Правда, обычно я имею дело с теми пациентами, кого уже усыпили. Надеюсь, до этого не дойдет?

Наступила секундная пауза, а затем хохот Виктора первым разнесся по комнате.

– Привет первому курсу! – заорал он, вытирая слезы. И, обращаясь ко всем, разъяснил, как на плацу: – По нашей традиции, самый зелёный новобранец должен доказать, что он свой. Наша Любаша только что сдала экзамен на отлично! Олежа, да твоя невеста тебя по остроумию скоро заткнет за пояс!

Смех стал общим, дружеским. И в этом смехе, в похлопываниях по плечу и одобрительных кивках Люба почувствовала – её признали. Приняли в свою шумную, братскую стаю. Безоговорочно.

Олег смотрел на Любу с таким восхищением и гордостью, что у нее снова перехватило дыхание. Он не защищал ее – он дал ей защитить себя, и она справилась. В его взгляде читалось: «Я знал, что ты сможешь».

После этого вечер преобразился. Она расслабилась, смеялась шуткам, а Светлана и Виктор, как две неразлучные птички, парили по комнате, подливая всем вино и заводя новые споры.

На обратном пути, когда пары шли уже порознь, Олег был необычно молчалив.

– Ты не расстроился из-за той истории? – осторожно спросила Люба.

– Расстроился? – Он рассмеялся. – Любаша, я был на седьмом небе! Ты видела их лица? Ты была великолепна. Королева! – Эта сцена стала для Олега уроком. Он понял, что за ее внешней мягкостью скрывается стальной стержень и чувство собственного достоинства. Теперь он ценил ее еще больше.

Он остановился и повернул ее к себе. Ветер все еще бушевал, закручивая полы его шинели.