Шиканутые 2000-е

Алина откашлялась и заявила отменным прокуренным баритоном:

– Болею я. Вы извините, Наташка опаздывала, она певица, сами знаете, у них натура творческая. Вот и не поняла, что вы хотели.

– Лапуля, а давай водки с перцем? – встревоженно предложил третий.

– Ты что, – оборвал его первый и полез знакомиться, протянув огромную ладонь. – Я Колян, это Васек и Игореша. Ты не подумай, мы пацаны с понятиями, если у вас парни есть…

– Есть, – кивнула Алина. – Так вы не в обиде?

– Да ты че, в натуре, нах, эта телка нас послала, нах, – возмутился было второй, Васек, но под тяжелыми взглядами Коляна и Игореши сник и буркнул: – Пусть хоть извинится, борзая, нах.

– Извинится, – кивнула Алина и пошла обратно.

К концу недели ангина оставила горло Алины в покое, а сама Алина не поленилась рассказать о случившемся Сергею. Тот приподнял одну бровь, выслушивая певичку, и был явно удивлен ультимативным требованием Алины выселить соседку. Он было попытался возражать, но она поставила вопрос несколько под другим углом, чем обычно продюсер привык видеть от молодых звездочек.

– Сереж, я знаю, что Наташа хотела одна петь в нашей группе. Я понимаю, что нас таких даром за амбаром очередь стоит. Но я не пропускала ни одной репетиции за последние полгода, разве что последние две, и то ты знаешь, почему. Я очень тебя прошу, как продюсера, как человека, как мужчину, в конце концов, дай мне любую другую соседку. Но не ее. Рано или поздно ее либо прибьют братки со двора, либо я.

– Достала? – с едва заметным сочувствием спросил Сергей.

– Сил моих больше нет, – откровенно ответила Алина.

– Договорились. Но до первого промаха, – туманно обозначил продюсер, и Алина сама себе в душе поклялась, что ни одного не допустит, пока не взлетит, ни первого, ни второго, никакого.

* * *

В начале седьмого в субботу за Алиной заехал Роман. Он не стал экономить и подогнал прямо к ее подъезду желтый «Форд», а сам, одетый в черную шелковую рубашку, расстегнутую на две пуговицы на груди, в узких черных брюках и начищенных туфлях, с букетом роз направился на второй этаж. Братки, всполошившись, аккуратно старались выспрашивать у водителя, что этот лощеный хлыщ тут забыл, вальяжно сплевывая сквозь зубы для виду, но при появлении Алины понимающе засвистели и разошлись.

Она, одетая в коротенькое платье-металлик, в черном кепи, черных сапогах на шнуровке под колено, с черной же сумочкой на металлической цепочке через плечо, бросила на них один только взгляд, и Колян уважительно протянул:

– Ну, Лапуля… Слышь, фраерок, ты за Лапулю отвечаешь, – обратился он к Роману.

Журналист молча кивнул и усадил Алину, галантно открыв дверь, на заднее сиденье, а сам сел рядом с другой стороны. И только такси двинулось с места, оба рассмеялись.

– Ну и контингент у тебя во дворе! – все еще фыркая, сказал Роман.

– А что делать, – хихикнула в ответ Алина.

В клубе было жарко, ярко и очень шумно. Красные бархатные диваны, огромные люстры с имитацией свечей, полумрак, в котором двигались сотни людей под стробоскопом и неоновой подсветкой. Алину тут же захватил этот круговорот красок, жизни и пульсации столицы.

Вот оно. То, чего она так жаждала добиться. Чтобы из динамиков звучали не «Блестки», а она. Чтобы взрывом голосов приветствовали не ди-джея и модную в этом сезоне певичку Кальяну, а ее, Алину. Чтобы круговорот жизни, обожания, музыки и биения столичного сердца был замкнут на ней. И еще раз Алина похвалила себя за принятое решение дать Наташке отпор. Алина и сама может всего этого добиться. Надо только работать. И не упускать из виду возможности.

Внезапно Роман увлек ее за локоть, раскрасневшуюся, взбудораженную, хотя она не выпила в этот вечер ни капли, куда-то в сторону ВИП-комнат.

– Подыграй мне! – шепнул он, и Алина вспомнила, что прошла сюда почти на птичьих правах. И тут же загадала желание появиться здесь еще раз. И еще. Без любых приглашений и протекций – только своими силами.

Роман открыл перед ней потайную дверь в отдельный кабинет, и Алина застыла на пороге. На черном кожаном диване сидели двое, один – в классическом «тусовочном» прикиде, в белой жилетке на голое тело, в зауженных джинсах с низко посаженной талией и ремнем с массивной бляхой в виде черепа, в длинноносых «казаках», пол-лица скрывали очки-«авиаторы». Размахивал тусовщик мятой сигаретой, по запаху которой Алина точно поняла – не табак там, ой не табак. А вот второй… Второй был одет в безупречный костюм-тройку, сидел уверенный в себе мужчина. Мужчина, чьи черты лица Алине были знакомы до последней морщинки и родинки. Мужчина, который, улыбнувшись, кивнул Роману и чуть сдвинул брови при виде Алины, но в итоге и ей слегка кивнул, одобрительно окинув взглядом. Разумеется, он ее не узнал. Но зато она узнала бы его и среди миллиардной толпы.

Глава 5. Матвей

Присмотревшись к Матвею чуть внимательнее, Алина где-то внутри себя с екнувшим сердцем констатировала: он ни капельки не изменился. Разве что из того богатого, успешного и великолепного молодого парня, которым она его запомнила на его собственной свадьбе тогда, десять лет назад, он превратился в не менее великолепного зрелого основательного мужчину, знающего цену себе и своим словам, – это сквозило в каждом его движении, в каждом жесте, даже в повороте головы и позе, в которой он сидел. Алину пронзило воспоминание: ей, угловатому, немножко прыщавому, полненькому подростку в мешковатых одеждах тогда было четырнадцать, почти пятнадцать. Ему – двадцать четыре, он был самым завидным женихом во всем маленьком приморском городке. Парк машин, личный лимузин, собственный бизнес, правда, Алина понятия не имела, какой именно, но закрытая свадьба, где были только первые лица города, на его яхте – еще одном неизменном в то время, да и сейчас, атрибуте статуса – говорила сама за себя.

Тогда ей показалось, что она увидела само совершенство, сошедшее со страниц зарубежных журналов: отец откуда-то доставал их в середине девяностых, и там Алина видела идеально одетых мужчин и прекрасных их спутниц, хотя почти не понимала, что про них написано, – с английским в их школе было не очень. Матвей был именно таким – стильный, с белоснежной очаровательной улыбкой и пробирающим женские сердца до самого донышка бархатистым голосом, от которого подгибались коленки и хотелось смотреть на мужчину влюбленными глазами, не отрываясь, пока не позовет за собой на край света.

Умом-то Алина осознавала, что на закрытой свадебной вечеринке, куда отца пригласили с семьей, чуда не произойдет, и Матвей внезапно не решит променять свою невесту, уже жену, на диковатую неуклюжую малолетку, но Алина ждала. С разрешения отца робко взяла один бокал шампанского, забилась в дальний угол от взрослых, чтобы никто не беспокоил, и весь вечер таскала с ближайшего подноса тарталетки и пирожные, отчаянно желая, чтобы Матвей еще хотя бы разочек посмотрел на нее, страшась этого и одновременно истекая ненавистью к себе – за свое нескладное рыхлое тело, прыщи, слишком крупный нос – у его жены-то вон какой, миленький, курносенький, не ее шнобель. Но Матвей с того момента, как их представили и он галантно поцеловал Алину в запястье, держась за кончики ее пальцев, больше ни разу не обратил внимание на гадкого утенка.

Сама же Алина хранила в памяти этот поцелуй и запах – дикая вишня, сандал, кориандр и мускус – несколько лет. Потом воспоминание стерлось, но то, что сделала Алина под его влиянием для себя, а потом и для своей семьи, она отлично помнила.

Роман слегка дернул ее за руку, и Алина вынырнула из воспоминаний, мило улыбнулась и присела чуть поодаль новых знакомых на краешек кожаного дивана и огляделась. Глухой гул баса едва пробивался сквозь стены VIP-лофта, где-то там, этажом ниже, визжали парни и девчонки, с энтузиазмом встречая новинку от Кита Флинта и компании, здесь же царила спокойная и уверенная тишина совершенно другого мира. Приглушенный свет спрятанного в стены освещения, на диване – пара подушек, обтянутых имитацией кожи питона… Алина украдкой ущипнула уголок подушки. Хм, а может, и не имитацией…

На столе – бутылка «Дом Периньон» в серебряном ведерке, полном льда, серебристый поднос с бокалами. Все говорило об одном – здесь не танцуют и не лапают девочек, не говорят попусту и не тратят время на сплетни. Здесь договариваются.

Матвей, слегка улыбнувшись, сообщил:

– Охрана мне доложила о том, что вы хотите встретиться. И, уж простите, в байку о сделке я ни на секунду не поверил. Хотя вашу изобретательность оценил. Итак…

Роман демонстративно вздохнул, слегка развел руками, вытащил из кармана диктофон, вынул из него батарейки и положил технику на стол перед собой. Матвей и тот, второй, слегка кивнули.

Матвей снова улыбнулся, на этот раз куда более тепло и искренне, и сменил обращение:

– Ну, раз уж ты сумел задурить голову моему дядьке Черномору с его тридцатью богатырями, право на эксклюзивное интервью ты точно заслужил. У тебя семь минут. Впрочем, ради прекрасной дамы сначала познакомимся и поболтаем, потом уже к делу. Представитесь?

Алина, с любопытством наблюдавшая за игрой Романа в имитацию бизнесмена в среде бизнесменов, что смотрелось примерно как плюшевая рыбка Дори в аквариуме с белыми акулами, вздрогнула и не сразу сообразила, что обращаются к ней. Чуть помедлив, она решила, что почесывать такую акулу под подбородком, как щеночка, чревато последствиями, и не стала юлить:

– Лина.

– Красивое имя, – протянул «тусовщик» и кивнул на собеседника. – Это Матвей, а я – Антон. Что предпочитаете пить?

– Мохито, пожалуйста, – попросила Алина и тут же добавила, спохватившись: – Безалкогольный.

– Не хотите с нами выпить? – прищурился Матвей.

– Отчего же, просто алкоголь не пью, – Алина натянула на лицо самую обаятельную улыбку и кокетливо опустила глаза, чтобы мужчинам за столом показалось, что она – просто дурочка, что набивает себе цену. Как на ее месте вела бы себя почти каждая вот такая мало-мальски сообразительная дурочка, учуявшая запах денег и удачного замужества в перспективе. Наташка, например. Толика флирта, толика свойственной блондинкам, согласно народной молве, глупости, в меру стеснения – и образ фоновой недалекой простушки в пару к журналисту почти готов.

– Лина… интересное имя. А как полностью – Алина? – продолжил допытываться Матвей.

Алина, не поднимая глаз, кивнула. А внутри сердце ударилось о ребра и испуганной птицей ухнуло куда-то в пятки. Интересно, узнает?

– Я когда-то такое слышал… – Матвей нахмурился, припоминая, а Алина кинула на него из-под ресниц короткий пытливый взгляд. Нет, не вспомнит.

И действительно, вскоре морщинка на его лбу разгладилась, и он жестом поймал официанта, оставив в стороне бесплодные попытки припомнить какой-то призрак из прошлого. Алина слегка выдохнула. Это было ее прошлое. Ее влюбленность, ее воспоминание, не его. Не ему и вспоминать.

– Три бокала виски. Макаллан, двадцатипятилетний, без льда, и безалкогольный мохито.

Антон снял очки, положил их небрежным жестом на столик и разлил шампанское по бокалам.

– Мохито пока еще сделают, а здесь душно. Попробуйте, Алина, наверняка вам не доводилось вкушать настолько неприлично дорогие блага цивилизации.

Алина ухмыльнулась. Да-да, конечно. И черную икру только на картинках видела, и ничего праздничнее «Оливье» с колбасой на столе не было, ага. Она из вежливости приняла бокал, чокнулась со всеми, пригубила. Надо же, прошло десять лет, а этот вкус – сухой, кислый, словно незрелый мандарин, но с неуловимым ароматом сливок и кофе – все такой же. Она поставила бокал на стол. Вкус крушения надежд. Она его хорошо помнила.

– Ну как? – заинтересовался Антон.

– Ничего необычного, – честно ответила Алина. – Будто шкурку от мандаринки макнули в кофе со сливками, а потом вымочили в бокале с сухим белым вином. Разве что пузырьки немного скрашивают послевкусие.

Матвей и Антон, явно не ожидавшие от нее такой рецензии, переглянулись и расхохотались.

– Мда, а вам, оказывается, непросто угодить, Алина, – отсмеявшись, заметил Матвей.

– А зачем мне угождать? – искренне удивилась Алина.

– А вдруг нам хочется побаловать прекрасную даму в нашем незамысловатом мужичьем обществе, – галантно сказал Антон, и Алина вдруг подумала, что не настолько он простой отвязный тусовщик, каким хочет казаться. Она успела повидать многих золотых мальчиков разных возрастов в клубах, где они с размахом прожигали заработанные честным и нечестным путем денежки своих мам и пап, но это явно не тот случай. Антон точно знал цену деньгам. И тем более своим.

– Безалкогольного мохито вполне достаточно, – сказала Алина. – Не переводите продукт, я все равно не ценитель.

– А как же вас завоевать? – с любопытством уточнил Матвей. Антон и Роман слегка подались вперед – тоже заинтересовались.

Алина невозмутимо ответила:

– Борщ.

– Ч… Что? – переспросил Антон.

– Борщ, – повторила Алина. – К некоторым девушкам путь тоже лежит через желудок, и я в их числе. Но, поверьте, угодить мне с борщом гораздо сложнее, чем любому мужчине.

– Но как же машины, квартиры, меха и драгоценности, – забавляясь и подыгрывая Алине, перечислил Матвей.

– Если девушка видит в мужчине только кошелек на ножках, то это проблемы девушки, – отчеканила Алина.

– То есть от колье с бриллиантами вы бы отказались?

Алина приняла от официанта бокал с мохито, отпила немного, покатала на языке льдинку и ответила:

– Нет. Если оно бы мне понравилось. От качественного, дорогого и продуманного подарка никто не отказывается, но я отказываюсь быть такими подарками купленной. Предпочитаю думать, что у человека не может быть ценника, и крайне не люблю зрелище, когда с одной стороны считают нули в своем ценнике, а с другой – прикидывают, хватит на заявленную цену средств и стоит ли обычная овчинка золотой выделки. Так что для начала знакомства и завоевания конкретно меня начать лучше с борща.

– А вы – редкий экземпляр, – восхитился Антон.

Алина решила не отвечать и приняла комплимент, кивнув и отсалютовав своим бокалом.

– Разговоры разговорами, но перейдем к делу, – Матвей обеими руками хлопнул себя по коленям и повернулся к Роману. Журналист, который сухой губкой жадно впитывал крохи информации из невинной пикировки Алины с мужчинами, встрепенулся и оживился.

– Значит, у меня семь минут? Отлично, мне хватит. Матвей, скажите, пожалуйста, почему вы почти никогда не даете интервью?

– Вы знаете, у меня есть убеждение в том, что умный человек говорит крайне мало, а точнее – в четырех случаях. Когда есть что сказать, кому сказать, когда это выгодно и когда это безопасно. Как правило, журналисты либо спрашивают меня о корпоративной ерунде, которую можно узнать на сайте компании или вообще в интернете, либо спрашивают глупости, либо то, о чем спрашивать не стоило бы. Как раз из соображений безопасности.

– Понимаю, – улыбнулся Роман. – То есть спрашивать о том, что вас побудило за день до обвала акций продать свою долю в «Сталь Индастриз», исключительно вовремя приватизировать дочернюю компанию и открыть новый завод под Ростовом, – бессмысленно, вы все равно не ответите.

– Именно так, – с удовлетворением во взгляде подтвердил Матвей. – Могу только сказать, что есть чуйка и инсайт, а есть аналитический склад ума и способность прогнозировать события на много шагов вперед.

– Вы, надо понимать, обладаете вторым талантом, – с хищным интересом вцепился в него журналист.

– И вы снова правы. На простой чуйке и одних инсайтах далеко в бизнесе не уедешь. А кто так выезжал – уже или разорился, или доездился до мест не столь далеких.

– Тогда такой вопрос…

Слушать про бизнес Алине быстро надоело. Ей намного интереснее было смотреть на Матвея. Подмечать его мимику, оценивать легкий прищур, очерчивать взглядом строгую линию скул, любоваться большими, ухоженными, немного нервными руками. Она, конечно, по привычке ловила обрывки сведений, как ловила в детстве разговоры отца и его компаньонов, но и настолько же быстро выкидывала из памяти то, что услышала, стоило ей уловить в голосе Матвея нотки того же металла, что стал основой его бизнеса, а в вопросах и репликах Романа – робость и отступ на шаг назад. Некоторые вещи лучше не слышать и не запоминать, это она из детства в девяностых отлично усвоила.

Через некоторое время Матвей взял стакан с виски со стола, отодвинулся вглубь дивана и расслабленно закинул ногу на ногу, давая понять, что разговор окончен.

Роман, не будучи дураком, мгновенно сгреб со стола батарейки, диктофон, кивнул Матвею и Антону и подхватил Алину под локоток.

– Спасибо за уделенное время, мы пойдем.

– Алина, – окликнул ее вдруг Матвей. – Мы не сильно вас утомили? Вам наверняка было скучно.

– Да, – не стала скрывать Алина. – Совершенно не мой круг интересов.

– А кто вы?

– Певица, – пожала плечами Алина. – Нет, вопрос «где я мог вас слышать» можете не задавать, пока нигде, мы только начали запись первого альбома.

– А кто ваш продюсер?

– Сергей Чалин.

– О, какая знакомая фамилия, – оживился Антон. Все интервью он вполголоса с кем-то говорил по телефону. – Значит, вскоре мы о вас услышим, у Сережки крайне мало кто не выстреливает.

– Буду надеяться, – сдержанно улыбнулась Алина.

– А можно ваш номерок, обворожительное создание? – Матвей вынул из темного угла стильную барсетку, явно сделанную вручную на заказ из тонкой, идеально выделанной кожи, вынул оттуда несколько «паркеров», черкнул на салфетке одной ручкой, другой, нашел рабочую, остальные небрежно ссыпал в сумку обратно.

Алина, ни на секунду не задумавшись, написала на той же салфетке свой номер телефона и прижала ее краешек бокалом из-под мохито. Она быстро привыкла и брать, и раздавать номера – никогда не знаешь, какой контакт и когда пригодится, а что делать, если Матвей все-таки позвонит, она разберется по ходу пьесы.

На прощание Матвей осторожно придержал ее за пальчики и вновь обозначил невесомый поцелуй в запястье. Алина едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть всем телом под волной внезапных воспоминаний.

Они с Романом покинули ВИП-лофт, чтобы окунуться обратно в танцующую бурю, в раскаленную басами и ритмами толпу, стать ее частью. Роман снял пиджак, кинул его на диван у забронированного ими столика, Алина под пиджак журналиста украдкой сунула свою сумочку. Она не опасалась воров, кроме «выходного» кошелька с минимумом денег, помады и ее верного «Сименса» там ничего не было, но и их проворонить было бы обидно.

Позаботившись о вещах, Алина застыла на секунду у края танцпола – на секунду ей показалось, будто она случайно оказалась здесь, не готовая нырнуть в этот шум, этот свет, в эту массу движущихся в едином ритме тел, стать с ними одним целым. Последний раз она танцевала, наверное, весной, да-да, когда они с Наташкой еще не поссорились и сбегали от бесконечных репетиций и нотаций Сергея через лес на пляж, где такие же, как они, неопытные подопечные своих маститых мастеров ускользали из номеров, разжигали костры и танцевали, танцевали в его отсветах, с местными и гостями фестиваля, друг с другом и с ночью в обнимку, танцевали и не думали о том, как выглядят со стороны.

Она помедлила и зачем-то украдкой поднесла к лицу запястье. Сквозь царящую вокруг мешанину запахов до нее донеслись щекочущие нотки пряной вишни, кориандра, мускуса и сандала. Не колеблясь больше, Алина сделала шаг вперед. Этот первый шаг навстречу ритму дался Алине тяжело. Ноги будто забыли, как это – двигаться без мысли, просто потому что музыка бьет в грудь, в виски, в кончики пальцев. Сначала Алина робко качнулась навстречу толпе, словно пробуя музыку на вкус. Двинулись плечи, потом бедра, будто тело вспоминало, как это, танцевать не для клипа, не под указку хореографа-постановщика, без окриков Сергея или режиссера-постановщика. Вокруг без стеснения двигались люди, все по-разному. Девчонки без всякого стеснения демонстрировали подтянутые ножки и плоские животики; модные нынче джинсовые шортики с заниженной талией были больше похожи на широкий пояс или экстравагантное джинсовое белье с дырками и «лохмотьями» и больше открывали, чем скрывали, как и обтягивающие топики; у многих на поясницах светились под стробоскопом выложенные из стразиков узоры. Парни в узких джинсах, черных и белых майках предпочитали или двигаться в едином страстном ритме со своей парой, или просто прыгать на месте, зажав кулаки.