Когда всем страшно

– Только ту, что посчитаю допустимой. Говори.

– Я хочу поцеловать тебя, Вита.

ГЛАВА 8. ПРИГЛАШЕНИЕ

– Хорошо, – не мигая, глядела на меня девочка.

– Хорошо? – не верил, что она взяла и вот так сразу согласилась.

– Я же тебе уже дала ответ, – отставила она кружку с допитым чаем. – Только, Никлас…

– Да?

– Не увлекайся.

– Постараюсь, – придвинулся к ней совсем близко, настолько, что наши плечи, локти соприкоснулись.

Она не отводила глаз, и ее фарфоровое личико не заливал румянец. И мне нравилась ее смелость, я не слишком любил смущающихся девиц.

Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, затем я осторожно дотронулся до нежной кожи лица, провел пальцами по щеке, опустил ладонь на ее шею.

Я чувствовал, как бьется венка под моими руками, слышал стук ее сердца, остро ощущал притягательный аромат. Эти ощущения волновали, так сильно волновали, что затмевали жажду зверя. За сотню лет я вполне научился контролировать себя, мог удерживать себя в человеческих рамках даже возле сильнейшего источника влечения. Я не боялся навредить девушке, потому что она непостижимым образом стала важна для меня. И, если в прошлом было не важно, что чувствует игрушка в моих руках, сейчас это было важно, важно, чтобы она не боялась, доверяла. Я очень этого хотел.

Погладил девичью шею. Ее разметавшиеся волосы немного щекочут мою кисть, и это легкое прикосновение шелковистых прядок к моей коже посылает сладостные импульсы по всему телу.

Дыхание Виты сбивается, длинные ресницы подрагивают, а венка на шее бьется сильнее. Свободной рукой притягиваю к себе девушку за талию и более не медлю, накрываю своими губами ее рот.

Наши губы встречаются, и я слизываю капельку брусничного сока. Из груди девушки вырывается рваный выдох, из-за чего нежный поцелуй превращается в жадный.

В воздухе разливается нечто тягучее и сладкое, а губы продолжают исследовать, дарить чувственное наслаждение.

Меня накрывает от желаний и эмоций. Я глажу ее волосы, плечи, спину и целую, целую так, как никого в жизни не целовал, ни в прошлой, ни в нынешней. Что-то сильное притягивает меня именно к ней.

Вита не сопротивляется. Мягкая, нежная, податливая. Никогда бы не подумал, что она может быть такой покладистой, моя гордая, независимая девочка. Сама обнимает меня за шею, прижимается, отвечает на поцелуй. Где-то в сознании мелькает подозрение, что происходящее сейчас лишь из-за помощи, которую я ей пообещал. Но это неприятное соображение тотчас испаряется, стоит Виталине провести язычком по моим губам. Да вы хулиганка…, маленькая фройляйн!

Наверное, я бы увлекся. Наверное, не отпускал бы ее губ столько, сколько девчонке хватило бы воздуху, но…

– Какого черта! – набросился на меня взбешенный Петер Штемпп. И отлетел к противоположной стене от моего удара.

Я отстранился от Виты, угрожающе зашипел.

– Дьявол! – ругался мой соперник, держась двумя руками за ушибленную голову. – Малышка, почему ты целуешься с ним!? Он заставил тебя?

– А ты как нашел меня, Петер? – показалось, или Виталину забавляет происходящее? Похоже, девочка полна сюрпризов.

– Ты всегда здесь, когда ищешь одиночества, – оказалось, и Штемпп не так уж прост. Выходит, парень интересуется своей невестой. Я-то думал, она нужна ему лишь для статусности, а вот поди-ка… бегает за ней, ревнует. Ревнует. Это слово не нравилось мне, потому что я тоже ревновал. Ревновал свою Гройсс к сыну лавочника.